Ирина стояла у окна, поглаживая округлившийся живот, и наблюдала, как Павел в третий раз за неделю задерживается с работы. Шестой месяц беременности — самое прекрасное время, говорили врачи. Но почему же тогда её сердце сжималось от тревоги каждый раз, когда муж переступал порог дома?
— Опять допоздна сидел? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно.
— У нас аврал по проекту, — Павел даже не взглянул в её сторону, направляясь прямиком в душ.
Неужели это тот же человек, который ещё полгода назад засыпал её животик поцелуями и шептал будущему малышу сказки? Ирина вспомнила, как они десять лет мечтали о ребёнке, как радовались двум полоскам на тесте…
— Паша, мы так и не выбрали кроватку, — попробовала она завести разговор за ужином. — Может, в выходные съездим в детский магазин?
— Ещё рано, — буркнул он, не отрываясь от телефона. — До родов ещё три месяца.
— Но врач сказала, что лучше всё подготовить заранее…
— Ирина! — взорвался Павел. — Ты превратилась в какую-то наседку! Только и говоришь, что о беременности, о ребёнке, о врачах! А я что, уже не существую?
Она опустила глаза, чувствуя, как горячие слёзы подступают к горлу. Неужели её радость и тревоги действительно так раздражают мужа?
— Извини, — прошептала она. — Просто я волнуюсь…
— Вот именно! Постоянно волнуешься, контролируешь каждый мой шаг! Мне тяжело дышать в этом доме!
Павел резко встал из-за стола, оставив недоеденный борщ. Ирина слышала, как он громко ходит по спальне, что-то бросает в сумку.
— Что ты делаешь? — она появилась в дверях, держась за косяк.
— Собираюсь. Мне нужно подумать.
— Подумать? О чём? Паша, о чём ты говоришь?
Он обернулся, и в его глазах она увидела что-то страшное — равнодушие.
— О том, готов ли я ко всему этому. К ребёнку, к твоим истерикам, к тому, что моя жизнь больше не принадлежит мне.
— Но мы же планировали… мы так долго ждали…
— Ты ждала, Ирина. Ты хотела ребёнка любой ценой. А меня никто не спрашивал, действительно ли я готов стать отцом в сорок два года.
Слова ударили её сильнее пощёчины. Как такое вообще возможно? Неужели все эти годы попыток, бесконечные обследования, слёзы при каждом отрицательном тесте — всё это было только её желанием?
— Ты уходишь? — голос едва слышен.
— Временно. Мне нужно время подумать.
Павел взял сумку и направился к двери. На пороге обернулся:
— Позвони маме. Пусть поможет тебе.
Дверь закрылась. Ирина опустилась на пол прямо в прихожей, обхватив живот руками. Малыш шевелился внутри, словно чувствуя её состояние.
— Не волнуйся, солнышко, — прошептала она сквозь слёзы. — Мама справится. Как-нибудь справится…
Но внутри всё кричало от ужаса и одиночества. Как жить дальше? Как растить ребёнка одной? И главное — неужели она действительно была такой невыносимой?
Телефон зазвонил. Мама.
— Ириночка, как дела? Как малыш?
И Ирина заплакала ещё сильнее, понимая, что теперь ей предстоит объяснить матери, что её зять — тот самый Павел, которого мама считала идеальным мужем — просто исчез из их жизни в самый ответственный момент.
— Мама, Паша ушёл, — выдохнула Ирина в трубку, всхлипывая.
— Что значит ушёл? Куда ушёл? В командировку?
— Нет, мам. Совсем ушёл. Сказал, что не готов к ребёнку.
Молчание длилось вечность. Ирина слышала только собственное прерывистое дыхание и тиканье часов на кухне.
— Я еду к тебе, — наконец произнесла мать.
Через час в квартире уже хлопотала мама — варила чай с мёдом, укутывала дочь пледом, приговаривая:
— Дурак он, Иринка. Круглый дурак. В сорок лет мужики сходят с ума, думают, что жизнь проходит мимо.
— Мам, а если он прав? — Ирина смотрела в окно, где загорались огни соседних домов. — Может, я действительно стала невыносимой? Только и говорю о ребёнке…
— Тише, дочка. Ты носишь под сердцем малыша — это самая естественная вещь в мире. А он… он просто испугался ответственности.
Первые недели без Павла были адом. Ирина металась по квартире, проверяла телефон каждые пять минут, вслушивалась в каждый шорох. А вдруг это он вернулся? Но дни тянулись, а муж словно растворился в воздухе.
Однажды утром, когда живот стал совсем большим, Ирина случайно встретила соседку Светлану в подъезде.
— Ой, Ир, какая ты красивая! Беременность тебе к лицу! — защебетала та. — А Павел где? Давно не видела его.
— В командировке, — соврала Ирина, вынужденная улыбнуться.
— Надолго?
— Да, работа у него такая…
Но вранье давалось с трудом. Неужели так и придётся всю жизнь выдумывать бесконечные командировки?
Через месяц после ухода Павла судьба преподнесла ей жестокий сюрприз. Ирина шла из женской консультации, когда увидела его в кафе напротив клиники. Сердце замерло — наконец-то! Он же следил за её визитами к врачу, беспокоился!
Но радость длилась секунды. За столиком рядом с Павлом сидела молодая блондинка в красном платье. Они смеялись, он гладил её руку, а она… она была явно моложе Ирины лет на десять.
— Значит, вот оно что, — прошептала Ирина, прислонившись к стене.
Малыш в животе забился особенно активно, словно тоже почувствовал мамину боль. Ирина развернулась и побрела домой, больше не оборачиваясь.
— Мама, у него кто-то есть, — сказала она вечером.
— Откуда ты знаешь?
— Видела их вместе.
Мать крепко обняла дочь:
— Тогда он потерял нас окончательно. Такие мужчины не достойны ни тебя, ни малыша.
Роды начались в три утра. Мама металась по квартире, собирая сумку, а Ирина сидела на краешке кровати и думала о том, что должна была в этот момент сжимать руку мужа, а вместо этого едет в роддом с семидесятилетней матерью.
— Всё будет хорошо, солнышко, — шептала мама в такси. — Ты сильная, ты справишься.
И Ирина действительно справилась. Маленький Артём появился на свет с криком возмущения, словно протестуя против того, что папы рядом не оказалось.
— Он весь в тебя, — умилялась мама, качая внука. — Такой же упрямый подбородок.
Первые месяцы материнства пролетели в заботах и бессонных ночах. Ирина с удивлением обнаружила, что справляется. Более того — ей это нравилось. Каждая улыбка сына, каждое его движение наполняли её такой радостью, которую она никогда не испытывала.
— Знаешь, мам, — сказала она однажды, когда Артём мирно спал у неё на руках, — мне кажется, всё происходит правильно. Если бы Павел остался только из чувства долга, разве был бы он счастлив?
Мать молча гладила её по голове, думая о том, как же сильно изменилась её дочь за этот год.
Через полгода после рождения Артёма Ирина впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему живой.
Она устроилась на удалённую работу редактором, малыш начал спать по ночам, а в парке она познакомилась с такими же мамочками, как она сама.
— Ты знаешь, — говорила ей новая подруга Анна, пока их дети ползали по песочнице, — ты совсем не выглядишь как брошенная жена. У тебя такая уверенность в глазах!
— Да я и не брошенная, — засмеялась Ирина. — Я свободная!
И это была правда. Впервые за много лет она принимала решения сама, планировала день как хотела, не подстраивалась ни под чьи капризы. Конечно, было тяжело — особенно по ночам, когда Артём плакал, а помочь было некому. Но это была её жизнь, её выбор, её сын.
— Иришка, ты стала такая красивая, — удивлялась мама. — Будто помолодела на десять лет.
— Это материнство, — отвечала дочь, целуя пухлую щёчку Артёма. — Я никогда не думала, что можно так любить.
В один из январских дней, когда Артёму исполнился ровно год, а за окном кружил пушистый снег, в дверь позвонили. Ирина, напевая песенку и укладывая сына на дневной сон, не сразу отреагировала.
Звонок повторился — настойчиво, требовательно.
— Кто там? — спросила она в домофон.
— Ира, это я. Павел.
Сердце ёкнуло, но не от радости — от удивления. Неужели он действительно стоит за дверью?
— Что тебе нужно?
— Можно войти? Нам нужно поговорить.
Ирина посмотрела на себя в зеркало прихожей. Домашний свитер, волосы собраны в небрежный пучок, никакого макияжа. Но глаза… глаза горели уверенностью, которой не было год назад.
Она открыла дверь.
Павел постарел. Морщины вокруг глаз, седые виски, какая-то усталость во всём облике. Он держал в руках огромный букет белых роз — её любимых цветы, которые он забывал дарить последние годы.
— Привет, — сказал он тихо.
— Привет. Проходи.
Они прошли в гостиную, где на диване лежали детские игрушки, а в углу стояла детская кроватка. Павел остановился как вкопанный, глядя на спящего Артёма.
— Он… он очень красивый, — выдохнул он.
— Да. Очень.
— Похож на тебя.
— И на тебя тоже. У него твой нос.
Повисла неловкая тишина. Павел крутил в руках букет, не решаясь его протянуть.
— Ира, я пришёл, чтобы извиниться. И попросить… попросить ещё один шанс.
— Шанс на что?
— На нашу семью. На то, чтобы всё исправить.
Ирина села в кресло, скрестив руки на груди. Год назад она бы бросилась ему на шею, рыдая от счастья. Но теперь…
— Что случилось с той женщиной? — спросила она спокойно.
Павел вздрогнул:
— Откуда ты знаешь?
— Видела вас в кафе. Тогда же, год назад.
— Ира, это было ошибкой. Огромной глупостью. Я… я думал, что хочу свободы, молодости, новых ощущений. А получилось только одиночество.
— И что, она тебя бросила?
— Мы расстались три месяца назад. Но дело не в ней! — он наконец решился приблизиться. — Дело в том, что я понял: всё, что мне нужно, всегда было здесь. С тобой.
— Только вот меня здесь уже нет, Павел, — сказала Ирина, и в голосе не было ни злости, ни обиды — только констатация факта. — Той Иры, которую ты оставил, больше не существует.
Он опустился на колени перед её креслом:
— Но ты же моя жена! Артём — мой сын! Неужели ты не можешь простить?
В этот момент малыш проснулся и заплакал. Ирина встала, взяла его на руки, и Артём мгновенно успокоился, уютно устраиваясь у мамы на плече.
Павел смотрел на жену и сына, и его лицо исказилось от боли — он понимал, что стал чужим в этой картине материнского счастья.
— Ира, умоляю, дай мне возможность стать настоящим отцом. Я изменился, я осознал свои ошибки…
— Знаешь, что самое страшное? — Ирина покачивала Артёма, глядя в окно. — Не то, что ты ушёл. А то, что ты вернулся только тогда, когда сам остался один. Где ты был, когда мне было плохо? Когда я рожала? Когда у меня не получалось успокоить малыша, а он плакал всю ночь?
— Я был идиотом! Полным идиотом! — Павел вскочил с колен. — Но люди имеют право на ошибки, разве нет?
— Конечно, имеют. И имеют право на последствия своих ошибок.
Артём протянул ручку к незнакомому дяде, и Павел осторожно дотронулся до маленьких пальчиков. Малыш схватил его за палец и засмеялся.
— Видишь? — голос Павла дрожал. — Он принимает меня. Дети чувствуют родство…
— Дети чувствуют добро, — поправила Ирина. — А родство… родство не только в крови, Павел. Родство — это бессонные ночи, первые слёзы, первый смех, первые шаги. Где ты был всё это время?
Павел опустил голову. Как объяснить ей те месяцы отчаяния, когда он понял, что потерял самое дорогое? Как рассказать о том, что каждую ночь он видел во сне её беременный силуэт у окна?
— Если ты готов дать мне шанс, — начал он тщательно подбирая слова, — я готов на всё. На семейную терапию, на любые твои условия. Я буду доказывать, что изменился.
— А если я скажу нет?
— Тогда я буду просить разрешения видеться с сыном. Но я не исчезну снова, Ира. Никогда.
Ирина долго молчала, глядя на этого человека, который когда-то был центром её вселенной. Год назад она готова была на всё, лишь бы он вернулся. А теперь?
— Знаешь, я научилась быть счастливой без тебя, — сказала она наконец. — Это было самое сложное, но я справилась. И теперь я не могу просто забыть этот урок и вернуться к прежней жизни.
— Я не прошу возвращаться к прежней. Давай построим новую!
— На каких условиях?
Павел воспрянул духом:
— На любых! Говори!
— Первое — мы идём к семейному психологу. Не неделю и не месяц, а столько, сколько потребуется, чтобы понять, есть ли у нас будущее.
— Согласен.
— Второе — никаких общих финансов, пока не докажешь надёжность. У меня есть работа, квартира, я справляюсь сама.
— Хорошо.
— Третье — с Артёмом ты знакомишься постепенно. Сначала несколько часов в неделю под моим присмотром.
— Понял.
— И последнее, — Ирина подошла ближе, глядя ему прямо в глаза. — Я больше никогда не буду умолять о твоём внимании, не буду подстраиваться под твои капризы и терпеть пренебрежение. Либо ты ценишь то, что у нас есть, либо уходишь навсегда. Третьего не дано.
Павел кивнул, понимая, что перед ним совсем другая женщина — сильная, независимая, знающая себе цену.
— А любовь? — спросил он тихо. — Осталась ли хоть капля любви?
Ирина улыбнулась — первый раз за всё время его визита:
— Любовь к тебе прошла, Паша. Но любовь к семье, к правильным отношениям, к честности — она осталась. И если ты готов бороться не за прежнюю Иру, которая зависела от тебя, а за новую, которая может жить и без тебя — тогда у нас есть шанс.
Павел взял её руку:
— Я буду бороться. Каждый день.
— Тогда увидимся через неделю. В четверг в пять вечера у семейного психолога. Адрес я тебе пришлю.
Он ушёл, а Ирина ещё долго стояла у окна с сыном на руках. Артём тихонько лепетал что-то на своём детском языке, а мама думала о том, что теперь выбор делает она. И какой бы он ни был — он будет правильным.
Почему запрещена пайка проводов. Можно или нельзя по закону?