Звонок в дверь прозвучал резко, оглушительно, словно набат. Аня вздрогнула, едва не выронив чашку с чаем. Она никого не ждала. Муж Олег на сутках, подруги предупреждают заранее. Сердце неприятно екнуло. Последнее время любой неожиданный звук заставлял ее внутренне сжиматься. Уже полгода, с тех пор как они с мужем переехали в эту двушку, доставшуюся ей от бабушки, жизнь напоминала минное поле. А главным сапёром, щедро разбрасывающим эти «мины», была ее свекровь, Светлана Петровна.
Она посмотрела в глазок и похолодела. На площадке стояла свекровь, а рядом с ней — незнакомая пара, солидные мужчина и женщина лет пятидесяти, одетые в дорогие кашемировые пальто. Светлана Петровна нетерпеливо нажала на звонок еще раз, будто хотела выломать его с корнем.
— Аня, открывай! Не май месяц, между прочим! — ее голос, проникающий даже сквозь толстую дубовую дверь, был полон хозяйского нетерпения.
Сглотнув вставший в горле ком, Аня повернула ключ. Что еще она придумала? Прошлый раз она привела «специалиста по фэншую», который заявил, что кровать стоит неправильно и потому у Олега «утекает денежная энергия». Пришлось полночи двигать мебель под едкие комментарии свекрови.
Дверь открылась. Светлана Петровна, не удостоив невестку даже кивком, шагнула в прихожую, распахивая свою норковую шубу.
— Ну вот, проходите, Игорь, Елена, не стесняйтесь. Квартирка, конечно, требует ремонта, но расположение — золото! — проворковала она, обращаясь к гостям.
Аня застыла на пороге, как соляной столп. «Покупатели?» — пронеслось в голове. Холодный пот выступил на лбу.
— Здравствуйте, — растерянно пробормотала она, глядя то на свекровь, то на незнакомцев. — А что… что происходит?
Светлана Петровна обернулась, и на ее лице заиграла снисходительная улыбка. Та самая, от которой у Ани все внутри переворачивалось.
— Анечка, деточка, не мешайся под ногами. Люди пришли квартиру смотреть. Мы с Олежкой все решили, — бросила она, как нечто само собой разумеющееся. — Разувайтесь, вот тапочки гостевые. Хотя, Аня, ты их хоть стираешь иногда? Вид у них не очень.
«Покупатели», Игорь и Елена, выглядели немного смущенными. Они вежливо поздоровались с Аней, но было видно, что вся ситуация для них тоже не совсем комфортна.
— Мы… договаривались со Светланой Петровной, — мягко произнесла Елена, стараясь сгладить неловкость. — Она сказала, что собственник не против.
— Какой собственник? — у Ани задрожал голос. — Собственник — я! И я ничего не продаю! Светлана Петровна, что вы себе позволяете?!
Свекровь картинно всплеснула руками, обращаясь к гостям, будто ища у них сочувствия.
— Ох, вот видите! Нервная она у нас, вся в свою маменьку. Анечка, я же для вас стараюсь! Вам с Олегом гнездо побольше нужно, ребеночка пора рожать. А эта хрущевка — что? Клетушка! Мы продадим ее, добавим немного и купим вам просторную трешку в новостройке. Сын все одобрил, так что не устраивай сцен.
Она говорила это так уверенно, с такой материнской заботой в голосе, что на мгновение Ане показалось, будто она и вправду сошла с ума. Но нет. Это был ее дом. Бабушкина квартира, где прошел каждый счастливый день ее детства. Где на обоях в коридоре до сих пор осталась едва заметная карандашная отметка — ее рост в первом классе.
— Олег ничего не мог одобрить! — ее голос окреп. — Это моя квартира, полученная по наследству до брака! Он не имеет к ней никакого отношения, и вы тоже! Я прошу вас, — она повернулась к паре, — извините, но это какое-то недоразумение. Квартира не продается.
Игорь, до этого молча наблюдавший за сценой, внимательно посмотрел на Аню. В его взгляде не было осуждения, скорее… любопытство.
— Ну-ну, Анечка, не позорь семью, — прошипела Светлана Петровна, проходя мимо нее и распахивая дверь в гостиную. — Пойдемте, я вам главную комнату покажу. Здесь светло, окна на юг. Мебель, конечно, старье, все под выброс. Но стены ровные!
Она вела себя как полноправная хозяйка, как риелтор высшей категории, продающий свой собственный объект. Аня осталась стоять в прихожей, ощущая, как земля уходит из-под ног. Ее дом, превращался в товар, который нагло выставили на продажу за ее спиной. И самое страшное — муж, ее Олег, был заодно с матерью.
Паника накрыла Аню ледяной волной. Пока Светлана Петровна расхваливала достоинства гостиной, перемежая комплименты едкими замечаниями о «старушечьем ремонте», Аня выскользнула на кухню. Руки дрожали так, что она с трудом смогла набрать номер мужа. «Олежка, милый, ответь, пожалуйста, скажи, что это ошибка, злая шутка твоей мамы…» — билось в ее голове.
Гудки. Длинные, бездушные, оглушающие. Один. Второй. Пятый. Он не брал трубку. Аня знала, что он на сутках, но у них всегда был уговор: если что-то срочное, она звонит, и он перезванивает в первую же свободную минуту. Неужели это «не срочное»? Или… он просто не хочет с ней говорить?
Она написала сообщение, пальцы еле попадали по буквам: «Олег, твоя мама привела покупателей в МОЮ квартиру! Что это значит?! Позвони немедленно!!!» Отправила. Ответа не было. Значок «доставлено» висел, как приговор.
Из комнаты доносился уверенный голос свекрови:
— …а кухню мы вам потом покажем. Там, конечно, тесновато, но Анечка у нас девушка худенькая, помещается. Да и готовит она редко, все больше на полуфабрикатах. Так что плита почти новая!
Щеки вспыхнули от унижения. Она чувствовала себя вещью, которую обсуждают, оценивают, и каждая фраза свекрови была как пощечина. Нужно было что-то делать. Выставить их всех за дверь? Устроить скандал? Но перед незнакомыми людьми было стыдно. Она всегда старалась «держать лицо», как учила ее бабушка.
Аня снова набрала номер Олега. Снова гудки. В голове проносились обрывки их последних разговоров. Да, свекровь в последнее время зачастила с намеками. «Тесно вам, деточки», «Олегу нужен кабинет, он мужчина серьезный», «Вот была бы у вас квартира побольше, я бы и в гости чаще заходила, помогала бы…». Олег обычно отмалчивался или переводил тему. Неужели он молча соглашался? Неужели за ее спиной они с матерью провернули такое?
Мысль о предательстве обожгла сильнее, чем унижение. Они были вместе пять лет. Она любила его, доверяла ему. Да, он был «маменькиным сынком», это она поняла не сразу. Светлана Петровна всегда имела на него огромное влияние. Она выбирала ему институт, первую работу, даже рубашки на свидания с Аней. Но чтобы пойти на такое — тайно договориться о продаже ее личного имущества… это было за гранью.
Аня вышла из кухни, полная решимости.
— Я еще раз прошу вас уйти, — сказала она твердо, стараясь, чтобы голос не дрожал. Она обратилась напрямую к Игорю и Елене. — Простите, что вас втянули в эту неприятную историю. Но эта квартира — мое наследство. Она не является совместно нажитым имуществом. Мой муж не имеет права ею распоряжаться. И уж тем более его мать.
Елена посмотрела на Аню с сочувствием, потом на Светлану Петровну, которая тут же приняла боевую стойку.
— Анечка, ты что несешь? Какое «твое»? В семье все общее! — взвизгнула свекровь. — Ты жена моего сына! Значит, и квартира наша! Семейная! Игорь, Елена, не слушайте ее. У девочки стресс, переутомление. Мы вчера с Олегом все документы у юриста проверяли. Все чисто, не волнуйтесь!
Ложь. Наглая, беспардонная ложь. Никаких документов они проверять не могли. Документы на квартиру — свидетельство о наследстве и выписка из ЕГРН — лежали у Ани в папке, в самом дальнем ящике комода.
— Какие документы? — Аня почувствовала, как внутри закипает холодная ярость. — Те, что лежат у меня под замком? Или вы их уже подделали?
Светлана Петровна на секунду смешалась, но тут же нашлась.
— Не твоего ума дело! Есть взрослые, которые решают серьезные вопросы, а ты сиди и не чирикай! Пойдемте в спальню, — скомандовала она гостям, вновь игнорируя хозяйку.
Игорь, однако, не сдвинулся с места. Он все так же внимательно смотрел на Аню, и в его взгляде она уловила что-то еще, кроме любопытства. Какую-то странную, почти отеческую теплоту. Будто он видел не просто истеричную молодую женщину, какой ее пыталась выставить свекровь, а что-то совсем другое.
Аня снова достала телефон. Уведомлений не было. Олег молчал. И это молчание было громче любых криков. Оно означало согласие. Предательство. Она осталась одна против них двоих. Или троих? Нет, этих людей, покупателей, она не считала врагами. Они были просто… свидетелями ее позора.
Светлана Петровна, взяв под руку Елену, повлекла ее в спальню, продолжая свой монолог риелтора.
— Вот, смотрите, комната небольшая, но уютная. Окно во двор, тихо. Кровать эту, конечно, на свалку. Я уже присмотрела Олегу с Анечкой шикарный спальный гарнитур. Из массива дуба! В новую квартиру поставим. А здесь… ну, что здесь? Так, перекантоваться.
Аня шла следом, чувствуя себя призраком в собственном доме. Она смотрела на свои вещи глазами чужих людей. Вот ее туалетный столик, подарок бабушки, заваленный кремами и флакончиками. «Беспорядок, конечно, — цокнула языком свекровь, — но это мы уберем». Вот стопка книг на прикроватной тумбочке — ее любимые романы. «Пылесборники! В новом доме у нас будет большая библиотека, все под стекло!»
Каждое слово било наотмашь. Свекровь не просто продавала квартиру, она уничтожала ее мир, ее прошлое, ее личность, обесценивая все, что было ей дорого.
— А балкон есть? — спросил Игорь, который до этого держался чуть поодаль, но теперь тоже вошел в спальню.
— Есть, как же! — обрадовалась Светлана Петровна. — Анечка, покажи людям балкон. Он у тебя, надеюсь, не захламлен?
Аня молча открыла балконную дверь. Балкон был ее маленькой гордостью. Летом там цвели петунии и герань, а сейчас стояли ящики с землей, подготовленные для весенних посадок.
— О, господи, грязь-то какую развела! — ахнула свекровь. — Опять со своей землей возится! Агроном доморощенный. Игорь, Елена, не обращайте внимания, это все, разумеется, уберется. Здесь можно сделать прекрасную лаунж-зону. Кофейный столик, пара кресел…
Аня пыталась вставить слово, но свекровь работала на опережение.
— Светлана Петровна, я же сказала…
— Анечка, дай взрослым людям поговорить! — тут же перебивала она, повышая голос. — Что ты лезешь со своими глупостями? Вопрос решен!
— Это не глупости! Это мой дом! Вы не имеете права…
— Права она качает! — передразнила свекровь. — Ты бы лучше мужу ужин приготовила, а не права качала! Совсем от рук отбилась!
Елена, гостья, явно чувствовала себя все более неловко. Она деликатно попыталась сменить тему:
— А санузел раздельный?
— Конечно, раздельный! — с гордостью, будто это была ее личная заслуга, заявила Светлана Петровна. Она повела их по тесному коридорчику, сначала открыв дверь в уборную, а затем в ванную комнату, чтобы продемонстрировать преимущество.
— Вот, видите, все как у людей, — прокомментировала она и тут же брезгливо сморщила нос, глядя на стены. — Плитка, конечно, устаревшая. Эти голубенькие цветочки… привет из прошлого. Но это легко исправить, любая бригада за день все собьет. Главное, что коммуникации в порядке.
Аня смотрела на эти синие незабудки на кафеле, которые они выбирали вместе с бабушкой, и чувствовала, как слезы подступают к глазам. Каждая деталь ее дома, каждая мелочь, хранящая тепло и воспоминания, подвергалась безжалостному разгрому.
Она сделала последнюю отчаянную попытку.
— Уважаемые, — она снова обратилась к паре, стараясь говорить максимально спокойно и убедительно. — Я понимаю, что вы, возможно, уже настроились на покупку. Но, пожалуйста, поймите и меня. Продажа этой квартиры незаконна без моего согласия. Я его не давала и не дам. Вас просто вводят в заблуждение.
Игорь внимательно слушал. Он не перебивал. Он смотрел прямо в глаза, и Ане показалось, что он единственный, кто действительно ее слышит.
Светлана Петровна же снова взорвалась.
— Да что ты такое говоришь! Позоришь меня перед людьми! Я — мать твоего мужа! Я плохого не посоветую! Мы все для вас, для вашей будущей семьи делаем! Неблагодарная!
Экскурсия вернулась в гостиную. «Покупатели» молча осматривались. Елена изучала потолок, а Игорь медленно прошелся вдоль стены, где висели семейные фотографии вперемешку с Аниными акварельными рисунками. Он остановился. Его взгляд зацепился за одну, самую старую, выцветшую фотографию в простой деревянной рамке.
Эта фотография была реликвией. На ней была запечатлена большая семья на фоне старого деревенского дома: ее прабабушка и прадедушка, их дети, среди которых была и ее совсем юная бабушка, и какие-то другие родственники, которых Аня знала только по рассказам. Снимок был сделан в далекие шестидесятые. Он пожелтел от времени, но лица людей были на удивление четкими.
Игорь подошел ближе, почти вплотную к стене. Он снял очки, протер их, надел снова и вгляделся в фотографию, наклонив голову. Светлана Петровна, заметив его интерес, тут же поспешила с комментарием:
— А, это старье… — Светлана Петровна махнула рукой в сторону стены с фотографиями. — Аня у нас сентиментальная, всякий хлам на стены вешает. Но вы на это не смотрите. Стены ровные, это главное. Представьте, как здесь будет смотреться современная модульная стенка!
Она говорила так, будто уже мысленно выбрасывала Анины вещи и расставляла чужую мебель. Ее слова были направлены на покупателей, но били прямо по Ане, обесценивая ее воспоминания и превращая их в «старье» и «хлам». Ее тон не предполагал никаких возражений, она уже все решила и за себя, и за сына, и за невестку.
Но Игорь ее не слушал. Он был полностью поглощен разглядыванием черно-белого снимка. Его палец завис над одним из лиц — молодым парнем в кепке, стоявшим чуть поодаль от основной группы.
— Откуда у вас это фото? — спросил он тихо, не оборачиваясь. Его голос изменился, в нем пропали деловые нотки, появилась какая-то личная, почти интимная интонация.
Аня подошла ближе, удивленная его вопросом.
— Это фотография семьи моей бабушки. Сделана в ее родной деревне под Костромой. А что?
Игорь медленно повернулся к ней. Его лицо было бледным, взгляд — полным изумления и чего-то еще, чего Аня не могла понять.
— Под Костромой… Деревня Заречье? — уточнил он.
У Ани перехватило дыхание.
— Да… Заречье. Но откуда вы знаете?
Он снова посмотрел на фотографию, а потом на Аню. Он вглядывался в ее черты лица, в разрез глаз, в линию губ.
— Этот парень в кепке… это мой отец в молодости. А эта девочка с двумя косичками… — он указал на юную Анину бабушку, — это его двоюродная сестра, Валя, Валентина. После смерти их родителей, моих деда и бабки, связь как-то оборвалась. Отец уехал на Север, они с сестрой писали друг другу, а потом… потерялись. Мы пытались найти ее, но безуспешно.
Аня замерла. Бабушку звали Валентина. Она рассказывала, что у нее был двоюродный брат, который уехал на заработки и пропал. Она всю жизнь жалела, что не смогла его разыскать.
— Мою бабушку звали Валентина Павловна, — прошептала Аня. — А ее отца, моего прадеда, звали Павел.
— А моего отца — Иван Павлович, — так же тихо ответил Игорь. Он протянул руку и коснулся рамки. — Значит, Валентина… это твоя бабушка. А ты… ты ее внучка. Племянница моя, получается. Двоюродная.
Тишина в комнате стала оглушительной. Елена, его жена, подошла и обняла мужа за плечо, ее глаза были полны слез. Светлана Петровна застыла с открытым ртом, ее лицо вытянулось, а вся ее напускная уверенность испарилась в один миг. Она явно не понимала, что происходит, но чувствовала, что ситуация выходит из-под ее контроля.
— Какая… племянница? — пролепетала она. — Что за цирк вы тут устроили?
Но ее уже никто не слушал. Игорь смотрел на Аню, и в его взгляде была целая гамма чувств: шок, радость узнавания, горечь от потерянных лет и… безграничная нежность.
— Надо же… — проговорил он, качая головой. — Какая встреча. Искали по всей стране, а нашли… в квартире, которую нам пытаются продать.Твою Анечка.
Он произнес ее имя так тепло, так по-родственному, что у Ани, державшейся до этого изо всех сил, по щекам покатились слезы. Это были слезы не отчаяния, а облегчения. Она больше не была одна. В ее дом пришел не покупатель. В ее дом пришла семья
Игорь несколько секунд молча смотрел на плачущую Аню, потом его взгляд стал жестким, стальным. Он медленно повернулся к Светлане Петровне, которая все еще стояла в растерянности, пытаясь осознать масштаб катастрофы. Вся ее спесь слетела, как дешевая позолота.
— Итак, Светлана… Петровна, — он произнес ее имя с ледяной вежливостью. — Давайте вернемся к нашему делу. Вы утверждаете, что квартира продается с согласия всех сторон.
Его тон изменился кардинально. Исчезла мягкость потенциального покупателя, появился напор и холодный расчет опытного дельца, привыкшего загонять противника в угол.
— Да… то есть… Олег, сын мой, он… он согласен! — залепетала свекровь, инстинктивно цепляясь за последнюю соломинку.
— Олег, ваш сын, — кивнул Игорь. — Очень хорошо. Но, насколько я теперь понимаю, квартира принадлежит не ему, а вот этой молодой женщине. Моей племяннице, — он с нажимом произнес последние слова. — Анечка, дорогая, скажи, пожалуйста, ты давала письменное, нотариально заверенное согласие на продажу своей личной собственности?
Аня вытерла слезы и, почувствовав за спиной мощную поддержку, ответила твердо и громко:
— Нет. Ни письменного, ни устного. Я впервые слышу об этой сделке.
Игорь удовлетворенно хмыкнул и снова вперил свой тяжелый взгляд в свекровь.
— Интересное кино. Светлана Петровна, а вы в курсе статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации? Мошенничество. То есть хищение чужого имущества путем обмана или злоупотребления доверием. Особенно в крупном размере, а стоимость квартиры в Москве, я полагаю, тянет на крупный размер. Сроки там, знаете ли, внушительные. До десяти лет.
Лицо Светланы Петровны стало белым, как полотно. Она заморгала, ее пухлые губы задрожали.
— Какое… какое мошенничество? Я же… я для них стараюсь! Для молодых! Гнездо побольше…
— «Стараетесь», — передразнил ее Игорь без тени улыбки. — Вы пытаетесь за спиной собственницы продать ее квартиру, обманывая и ее, и нас, покупателей. А где, позвольте спросить, правоустанавливающие документы? Вы говорили, что ваш юрист их проверял. Покажите, пожалуйста. Оригиналы, разумеется.
— Они… они у Олега! — нашлась свекровь. — Он все привезет!
— То есть у вашего сына на руках документы на квартиру, которая принадлежит его жене? — бровь Игоря поползла вверх. — Анечка, это правда? Ты отдала мужу документы?
— Нет, — спокойно ответила Аня. — Они у меня. В комоде.
Наступила пауза. Светлана Петровна метала молнии в сторону Ани, но сказать ей было нечего. Ее поймали на откровенной лжи.
— Значит, документов у вас нет, — констатировал Игорь. — Согласия собственника у вас нет. Есть только жгучее желание распоряжаться чужим имуществом. Прекрасная позиция для переговоров. Елена, дорогая, — он повернулся к жене, — ты не находишь, что эта сделка пахнет очень, очень плохо?
Елена, которая до этого молча наблюдала за происходящим с видом оскорбленной добродетели, поджала губы и произнесла с ледяным достоинством:
— Я нахожу, что нас пытались втянуть в грязную аферу, Игорь. И мне очень неприятно находиться в обществе подобных… людей.
Светлана Петровна поняла, что это фиаско. Полное и безоговорочное. Но сдаваться она была не намерена. В ней проснулся последний инстинкт — инстинкт хищника, загнанного в угол.
— Да что вы себе позволяете! — взвизгнула она, переходя в наступление. — Кто вы вообще такие?! Пришли тут, командуют! Это дело нашей семьи, и мы сами разберемся! А ты, — она ткнула пальцем в Аню, — я с тобой еще поговорю! И с сыном моим! Ты еще приползешь ко мне, будешь в ногах валяться!
Игорь сделал шаг вперед, загораживая собой Аню. Он был ненамного выше Светланы Петровны, но от него исходила такая волна уверенности и скрытой угрозы, что та невольно отступила.
— Разговаривать, — произнес он ровным, тихим голосом, от которого мороз шел по коже, — вы теперь будете с юристами. Если понадобится, то и со следователем. А сейчас, я думаю, нам всем стоит взять паузу. Мы с женой, пожалуй, пойдем. Но, — он сделал паузу, — я хотел бы еще раз поговорить с собственницей. Лично. Обсудить, так сказать, эксклюзивные условия покупки. Без посредников.
Он посмотрел на Аню, и в его глазах мелькнул озорной огонек. Аня мгновенно поняла его игру.
— Да, — подхватила она. — Я тоже думаю, что нам нужно поговорить. Наедине.
— Что?! Какой еще разговор наедине?! — взревела Светлана Петровна, окончательно теряя контроль. — Я никуда не уйду! Это касается моего сына!
— Это касается МОЕЙ квартиры, — отрезала Аня, удивляясь собственному стальному голосу. — И я буду решать, с кем и о чем мне говорить. Елена, проводите, пожалуйста, эту женщину к выходу. Я думаю, на сегодня ее «помощь» в продаже окончена.
Слова подействовали, как удар хлыста. «Эту женщину». Не «маму», не «Светлану Петровну». Это было объявление войны.
Елена, элегантная и до этого момента деликатная женщина, с неожиданным энтузиазмом взяла на себя роль вышибалы. Она подошла к свекрови и с мягкой, но неотвратимой силой взяла ее под локоть.
— Пойдемте, сударыня. Кажется, вы здесь лишняя.
— Пустите! Не трогайте меня! — забилась в ее руках Светлана Петровна. — Я буду жаловаться! Олег! Я позвоню Олегу!
— Звоните, — холодно бросил Игорь. — Будет очень интересно послушать, что он скажет в свое оправдание. Если, конечно, возьмет трубку.
Это был удар в самое больное место. Светлана Петровна осеклась. Она знала, что Олег, скорее всего, прячется, как страус, засунув голову в песок, и не ответит ни ей, ни жене.
Совместными усилиями Игоря и Елены, под аккомпанемент проклятий и угроз, Светлану Петровну выпроводили за дверь. Когда за ней захлопнулся замок, в квартире наступила звенящая тишина. Аня прислонилась спиной к стене и медленно сползла на пол. Напряжение последних часов отпустило, и ее затрясло.
Елена тут же подскочила к ней, присела на корточки.
— Девочка моя, хорошая, ну что ты. Все закончилось. Пойдем, я тебе воды налью. Или валерьянки?
Игорь присел рядом с другой стороны.
— Ну, здравствуй, племяшка, — сказал он тепло, и в его голосе больше не было ни стали, ни льда. — Вот так встреча. Бабушка Валя часто отца вспоминала?
— Да, — всхлипнула Аня. — Говорила, что был у нее брат любимый, да сгинул где-то на северах. Она бы сейчас так рада была…
— Я тоже рад, — он по-отечески положил руку ей на плечо. — Хоть и обстоятельства, конечно… из ряда вон. Ладно, слезы потом. Давай думать, что делать. Этот твой… Олег… и его маменька просто так не отступятся.
Они перебрались на кухню. Елена заварила ароматный чай, достала из своей сумки плитку шоколада. Впервые за много часов Аня почувствовала себя в безопасности.
— Что мне делать? — спросила она, глядя на своего внезапно обретенного дядю. — Я не хочу с ним разводиться… наверное. Я его люблю. Но жить так я больше не могу.
— Любишь — это хорошо. Но уважать себя надо больше, — серьезно сказал Игорь. — Первое, что ты делаешь прямо сейчас — собираешь все документы на квартиру, паспорт, и мы едем ко мне. Побудешь у нас несколько дней. Твоя свекруха, — он презрительно скривился, — наверняка вернется, и не одна. Возможно, с твоим благоверным. Тебе не нужно сейчас это выслушивать.
— А работа?
— Возьмешь пару дней за свой счет. Здоровье и нервы дороже. Второе, — он продолжил, загибая пальцы, — я даю тебе телефон своего адвоката. Лучшего по семейным и имущественным спорам. Ты с ним встретишься и проконсультируешься. Просто чтобы знать свои права и варианты действий. От запрета на регистрационные действия с квартирой до брачного контракта, если решишь сохранить семью.
— Брачный контракт… — прошептала Аня. Олег всегда говорил, что это «не по-нашему», что это недоверие. Теперь она понимала, кому было выгодно это «доверие».
— Именно. Жесткий, с полным разделом имущества. Чтобы ни он, ни тем более его мамаша, не могли даже посмотреть в сторону твоей квартиры. И третье, — Игорь посмотрел ей прямо в глаза, — тебе нужно будет с ним поговорить. Но не сейчас, когда ты на эмоциях, а через несколько дней. Спокойно, холодно и с позиции силы. Ты должна будешь поставить ему ультиматум. Либо ты, либо его мать.
План был четким, ясным и немного пугающим. Он означал конец ее прежней жизни. Но Аня понимала: прежней жизни уже и так нет. Ее разрушила сегодня Светлана Петровна своими кашемировыми покупателями.
— Я боюсь, — честно призналась она.
— Не бойся, — улыбнулась Елена. — Мы рядом. Мы теперь семья. А семью в обиду не дают.
Аня посмотрела на этих почти незнакомых, но уже таких родных людей, и впервые за долгое время почувствовала не страх, а силу. Силу, чтобы бороться за себя, за свой дом и за свое будущее.
Следующие три дня Аня провела в просторной квартире Игоря и Елены с видом на Москву-реку. Она отсыпалась, много говорила с новообретенным дядей, который оказался удивительно мудрым и тактичным человеком, и съездила на встречу с адвокатом.
Адвокат, сухощавый и педантичный мужчина по имени Вадим Игоревич, разложил ей все по полочкам. Он немедленно подал заявление на запрет любых регистрационных действий с ее квартирой и подготовил проект жесткого брачного договора. «С таким документом, Анна Андреевна, — сказал он, — даже если ваш муж захочет прописать в вашей квартире свою маму, он не сможет этого сделать без вашего письменного согласия».
Олег звонил. Много. Раз сто. Писал отчаянные сообщения: «Аня, где ты? Я все объясню!», «Мама сказала, ты нашла какого-то мужика и ушла к нему! Это неправда, вернись!», «Анечка, я люблю тебя, прости меня, идиота!». Аня не отвечала. Она следовала совету Игоря: разговор должен состояться на ее территории и на ее условиях.
На четвертый день она вернулась домой. Квартира была пуста и тиха. Аня позвонила Олегу и сказала, что ждет его.
Он примчался через сорок минут — бледный, с кругами под глазами. В руках он держал букет ее любимых белых роз, который выглядел в этой ситуации жалко и неуместно.
— Аня! — он бросился к ней, хотел обнять, но она отстранилась.
— Сядь, Олег. Нам нужно поговорить.
Они сели за кухонный стол, на котором три дня назад она пила чай со своей новой семьей.
— Аня, прости меня, — начал он сбивчиво. — Я дурак, я повелся на уговоры мамы. Она капала мне на мозги каждый день! Что нам тесно, что тебе рожать пора, а здесь условия плохие, что эта квартира — неликвид, и нужно срочно ее продавать, пока цены не упали… Я не знал, что она так сделает, что приведет людей без твоего ведома!
— Не знал? — Аня посмотрела на него в упор. — Ты не отвечал на мои звонки, Олег. Ты спрятался. Ты оставил меня одну разбираться с твоей матерью, которая продавала мой дом.
— Я испугался! — почти выкрикнул он. — Я понял, что она натворила, и просто не знал, что тебе сказать! Я растерялся!
— Растерялся, — горько усмехнулась Аня. — Это очень удобная позиция, Олег. Всегда можно «растеряться», пока твоя мама рулит твоей и моей жизнью. Так вот, эта ситуация закончилась. Я больше так жить не буду.
Она положила на стол два документа: проект брачного договора и заявление на развод.
— У тебя есть выбор. Либо мы подписываем вот это, — она пододвинула к нему договор, — и ты раз и навсегда определяешься, кто твоя семья — я или твоя мама. Это значит, что ее визиты к нам — только по моему приглашению. Ее советы — только если мы о них спросим. Ее вмешательство в нашу жизнь заканчивается. Полностью. Либо… — она пододвинула вторую бумагу, — мы разводимся.
Олег смотрел на документы, и по его лицу текли слезы.
— Аня… ну зачем так? Я же люблю тебя.
— Я тебя тоже любила, Олег. До того момента, как поняла, что ты готов променять меня и мой дом на мамино одобрение. Теперь я хочу быть уверена, что этого больше никогда не повторится. Выбирай.
Это был самый длинный и самый тяжелый разговор в их жизни. Он говорил, что она жестока. Она отвечала, что просто защищает себя. Он умолял не ставить его перед таким выбором. Она говорила, что выбор он уже сделал, когда позволил своей матери прийти сюда с покупателями.
В какой-то момент раздался звонок в дверь. Настойчивый, требовательный. Тот самый.
— Это она, — сказала Аня. — Иди и скажи своей маме, что она больше никогда не переступит порог этого дома без моего личного приглашения. Если сможешь.
Олег побледнел, но встал и пошел к двери. Аня слышала их приглушенный разговор в прихожей. Голос Светланы Петровны — визгливый, обвиняющий. И голос Олега — сначала неуверенный, потом все более твердый. Она не слышала слов, но через пять минут дверь захлопнулась.
Олег вернулся на кухню. Он выглядел так, будто только что сдал самый сложный экзамен в своей жизни.
— Я все ей сказал, — тихо произнес он. — Она сказала, что я неблагодарный сын, и что ты меня приворожила. И что она больше знать нас не хочет.
— Переживем, — спокойно ответила Аня. — Так что ты решил?
Он подошел, взял со стола брачный договор и ручку.
— Я решил, что моя семья — это ты, — сказал он, и его голос не дрогнул. — Я подпишу все, что нужно. И я клянусь, Аня, я больше никогда не позволю ей встать между нами.
Аня смотрела на него. Она не знала, сможет ли доверять ему как прежде. Шрам от этого предательства останется надолго. Но она видела, что в этот момент он был искренен. Что тот испуганный мальчик, который прятался от проблем, наконец-то сделал шаг к тому, чтобы стать взрослым мужчиной.
Она взяла телефон и написала сообщение: «Дядя Игорь, тетя Лена, спасибо. Кажется, у нас все будет хорошо. Приглашаю вас в выходные на пирог. Бабушка Валя пекла такой с яблоками, я попробую повторить».
Ответ пришел почти мгновенно: «Будем обязательно, племяшка. Рецептом поделишься, моя Лена тоже такой хочет научиться печь».
Аня улыбнулась. Ее старый дом перестал быть полем битвы. Он снова становился крепостью. Только теперь в этой крепости были новые, крепкие стены и надежные союзники. И будущее больше не казалось таким страшным.
— Да хоть весь дом родителям отремонтирую, но вашей семейке ни копейки не дам! — взорвалась я