Андрей, завязывая галстук перед зеркалом в прихожей, даже не обернулся. В его движениях сквозила суетливость, смешанная с нетерпением, которое он плохо скрывал.
– Марин, ну что ты начинаешь? Мама ждет. Юбилей все-таки, шестьдесят пять лет – это не шутки. Стол накрыт, гости приглашены. Как мы можем не поехать? Я же сын. Единственный, между прочим.
Марина вздохнула и отошла от окна. Конечно, он сын. А она – жена. Жена, у которой день рождения был ровно три дня назад. И этот день прошел так буднично, словно это был обычный вторник, а не ее сорокапятилетие. Андрей тогда пришел с работы поздно, буркнул что-то про завал с отчетами, сунул ей в руки целлофановый пакет с коробкой конфет и одинокой розой, у которой уже начал вянуть крайний лепесток, и спросил, что на ужин.
– Я не говорю, что мы не должны ехать, – тихо сказала она, направляясь в спальню, чтобы переодеться. – Просто… я думала, мы хотя бы в выходные отметим мой праздник. Вдвоем. Сходим куда-нибудь. Ты же обещал.
– Марин, ну какой ресторан? – голос мужа донесся из коридора, приглушенный шуршанием куртки. – Ты же знаешь, у нас сейчас режим экономии. Ипотеку закрывать надо, машине техобслуживание делать. Да и премию мне в этом месяце урезали. Посидим дома, вина выпьем, чем тебе не праздник? Ты же у меня хозяйственная, все понимаешь.
Марина достала из шкафа свое «парадное» платье – темно-синее, купленное еще три года назад. Оно сидело на ней хорошо, скрывая то, что нужно скрыть, но каждый раз, надевая его, она чувствовала запах нафталина и безнадежности. «Хозяйственная». «Все понимаешь». Эти слова она слышала последние двадцать лет чаще, чем «люблю».
Она вспомнила, как неделю назад, разбирая карманы зимней куртки мужа перед стиркой, наткнулась на сложенный вчетверо чек. Сумма в нем заставила ее сердце подпрыгнуть к самому горлу – сто восемьдесят тысяч рублей. Наименование товара было не разобрать, чернила выцвели, но сам факт наличия таких денег у «экономящего» мужа ввел ее в ступор. Тогда, неделю назад, ее захлестнула волна радостного предвкушения. Она решила, что Андрей готовит ей сюрприз. Грандиозный подарок на юбилей. Может быть, путевку на море? Или ту самую подвеску с сапфиром, на которую она засматривалась в витрине полгода?
Именно поэтому убогий букет и коробка «Вечернего звона» три дня назад стали для нее не просто разочарованием, а пощечиной. Но она промолчала. Подумала: может, подарок еще не готов? Может, он хочет вручить его торжественно, при гостях? Или чек был старый, случайный, чужой? Надежда умирает последней, и Марина цеплялась за нее изо всех сил, пока натягивала колготки.
– Ты скоро? – крикнул Андрей. – Такси уже подъехало!
В машине они ехали молча. Андрей нервно поглядывал на часы и проверял что-то в телефоне. На заднем сиденье лежал огромный, объемный пакет, упакованный в подарочную бумагу с золотыми бантами. Марина старалась не смотреть на него, но взгляд сам собой притягивался к этому свертку.
«Это маме, – уговаривала она себя. – Конечно, это маме. Юбилей же. Мультиварка, наверное. Или постельное белье дорогое».
Но червячок сомнения уже грыз ее изнутри. Пакет был слишком мягким для мультиварки.
Квартира Галины Ивановны встретила их запахами запеченной утки и дорогих духов. Свекровь, несмотря на возраст, держала марку: прическа «волосок к волоску», массивные золотые серьги, яркая помада. Она открыла дверь, сияя, как начищенный самовар.
– Андрюша! Сыночек! Наконец-то! А я уж думала, замело вас! – она расцеловала сына в обе щеки, оставив красные следы, и только потом скользнула взглядом по Марине. – Здравствуй, Марина. Проходите, проходите, гости уже заждались.
В гостиной действительно было людно. Родственники, подруги Галины Ивановны – все нарядные, шумные. Стол ломился от закусок. Марина почувствовала себя неуютно в своем старом синем платье среди этого блеска.
– Ну, давайте к столу, потом подарки! – скомандовала именинница.
Первый час прошел как в тумане. Тосты, крики «Гьорко» (слава богу, не им, а в честь именинницы шутили), звон бокалов. Андрей сидел рядом с матерью, подкладывал ей салаты, шутил, был душой компании. Марина ковыряла вилкой заливное. Она видела, как муж преобразился. Дома – угрюмый, вечно уставший, экономный. Здесь – щедрый на эмоции, веселый, любящий сын.
– А теперь – подарки! – торжественно объявила тетя Люба, сестра свекрови.
Гости начали вручать конверты, цветы, наборы посуды. Галина Ивановна принимала подношения с благосклонной улыбкой королевы, принимающей дань.
– Ну а теперь, мамочка, – Андрей встал, и в комнате воцарилась тишина. Его голос дрожал от волнения. – Я хочу поздравить тебя. Ты у меня самая лучшая, самая красивая, самая любимая. Ты всю жизнь отдала мне, ничего для себя не жалела. И я хочу, чтобы ты знала: твой сын это ценит.
Он наклонился и достал из-под стола тот самый огромный пакет. Марина замерла. Сердце ее почему-то начало биться медленно и тяжело, словно предчувствуя беду.
Андрей торжественно вручил пакет матери. Галина Ивановна, ахнув, начала разрывать золотистую бумагу. Через мгновение на свет показалось нечто темное, блестящее, переливающееся.
Шуба. Роскошная, длинная, из черной норки. Мех струился под светом люстры, играя бликами.
В комнате повисла тишина, а затем взорвалась восторженными возгласами.
– Ах! Какая красота!
– Ну, Андрей, ну удружил!
– Настоящая норка! Это же целое состояние!
Галина Ивановна прижала мех к лицу, и в ее глазах стояли слезы.
– Сынок… Андрюша… Это же мечта моя… Как же ты?..
– Примерь, мам! – сиял Андрей, довольный произведенным эффектом.
Свекровь накинула шубу. Она была ей немного великовата в плечах, но это только добавляло величия. Она прошлась по комнате, крутясь перед зеркалом шкафа-купе.
– Царица! Просто царица! – хлопала в ладоши тетя Люба.
Марина сидела, не шевелясь. Она чувствовала, как кровь отливает от лица. Сто восемьдесят тысяч. Вот они. Висят на плечах женщины, которая всю жизнь попрекала Марину лишним куском хлеба и учила экономить на колготках. Сто восемьдесят тысяч, украденные из семейного бюджета, отложенные в тайне от жены, которая ходит в пуховике из масс-маркета уже пятый сезон.
– Марин, ну ты чего сидишь? – громко спросила Галина Ивановна, поглаживая рукав шубы. – Скажи, хорош подарок? Ай да муж у тебя, золото, а не мужик! Повезло тебе.
Марина подняла глаза. Взгляд ее встретился с взглядом мужа. Андрей на секунду смутился, отвел глаза, но тут же снова расплылся в улыбке, обращенной к матери.
– Очень хорош, – выдавила из себя Марина. Голос был чужой, скрипучий. – Просто королевский.
– Вот именно! – подхватила свекровь. – Заслужила я, значит. На старости лет хоть в тепле похожу.
Остаток вечера Марина помнила смутно. Она пила воду, кивала невпопад, улыбалась приклеенной улыбкой. В голове крутилась одна мысль: «Режим экономии. Премию урезали. Техобслуживание».
Когда они вышли на улицу и сели в такси, Андрей был возбужден и весел. Хмель ударил ему в голову.
– Ну как я, а? – толкнул он Марину локтем в бок. – Видела, как мама обрадовалась? Плакала даже! Вот это я понимаю – юбилей. Не зря я полгода копил, откладывал с каждой шабашки.
Марина медленно повернула к нему голову.
– Полгода копил? – переспросила она. – А мне ты сказал, что премию урезали. И что у нас денег нет на ресторан.
Андрей нахмурился, его веселость как ветром сдуло.
– Марин, ну не начинай. Опять ты за свое. Это же мама! У нее круглая дата. А ресторан… ну сходим мы в твой ресторан в следующем месяце. Что за детская обида?
– Обида? – Марина почувствовала, как внутри прорывается плотина, которую она строила годами. – Андрей, у меня три дня назад был день рождения. Сорок пять лет. Ты подарил мне конфеты за триста рублей. А маме – шубу за двести тысяч.
– Сто семьдесят, – машинально поправил Андрей. – И не надо сравнивать! Мама одна, она пожилой человек, она мерзнет! А у тебя есть пуховик, нормальный, теплый. Зачем тебе шуба? Ты в метро ездишь, там жарко, только мех вытирать. А мама на прогулки выходит, ей статус нужен перед соседками.
– Статус? – Марина почти закричала, так что таксист испуганно посмотрел в зеркало заднего вида. – А у меня какой статус? Статус твоей прислуги? Статус кошелька на ножках, который оплачивает продукты и коммуналку, пока ты копишь на мамины хотелки?
– Тише ты! – зашипел Андрей. – Что ты людей смешишь? Какого кошелька? Я зарабатываю больше!
– Ты зарабатываешь больше, но в семью приносишь меньше! – жестко отрезала она. – Я посчитала, Андрей. Я все эти месяцы думала, что мы копим на ремонт, на отпуск. А ты, оказывается, крысил деньги. Ты врал мне в глаза, глядя, как я зашиваю колготки и отказываю себе в новом креме.
– Не крысил, а откладывал! Мои деньги – имею право! – он тоже повысил голос, переходя в нападение. – Ты эгоистка, Марин! Завидуешь собственной свекрови. Это низко.
– Низко – это забыть про юбилей жены. Низко – это врать про отсутствие денег. Остановите машину! – крикнула она водителю.
– Ты что, с ума сошла? Метель на улице! – Андрей попытался схватить ее за руку.
– Не трогай меня! – она вырвала руку. – Я не поеду с тобой. Мне тошно с тобой рядом находиться.
Машина затормозила у обочины. Марина выскочила в снежную круговерть, хлопнув дверью. Андрей что-то кричал ей вслед, но выходить не стал. Такси тронулось и уехало, оставив ее одну посреди ночного проспекта.
Ветер швырял в лицо колючий снег, но Марине не было холодно. Ее жгла ярость. Она шла пешком до метро, и с каждым шагом в ее голове созревал план. Двадцать лет она была удобной. Понимающей. Экономной. Хватит.
Домой она приехала через час. Андрей уже спал, или делал вид, что спит. На кухне стояла пустая бутылка пива. Марина прошла в спальню, достала чемодан и начала собирать вещи Андрея. Она не плакала. Действия были четкими, механическими. Рубашки, носки, свитера. Тот самый пуховик, который он купил себе в прошлом месяце («мне же на работу ходить, должен выглядеть прилично»).
Сложив два чемодана, она выставила их в коридор. Затем зашла на кухню, открыла ноутбук и зашла в онлайн-банк.
Счет у них был раздельный, но была общая «кубышка» на накопительном вкладе, оформленная на ее имя, куда она переводила основные суммы со своей зарплаты «на черный день». Там лежало около трехсот тысяч. Деньги, которые она копила на ремонт кухни.
«Черный день настал», – подумала Марина.
Она открыла сайт турагентства.
Утром Андрей проснулся от запаха кофе. Он потянулся, решив, что буря миновала. Марина, конечно, попсиховала, но она отходчивая. Сейчас он выйдет, извинится, скажет, что любит, и все будет как прежде.
Он вышел на кухню, почесывая живот. Марина сидела за столом, одетая, с чашкой кофе. На столе лежал какой-то конверт.
– Доброе утро, – осторожно сказал Андрей. – Кофе пахнет изумительно. Нальешь?
– Кофе в турке. Налей сам, – спокойно ответила она, не отрываясь от телефона.
Андрей налил кофе, сел напротив.
– Мариш, ну прости за вчерашнее. Я перегнул палку. Но ты тоже пойми…
– Я поняла, Андрей. Я все очень хорошо поняла.
– Ну вот и славно. Мир?
Марина подняла на него глаза. В них не было ни злости, ни обиды. Только равнодушие.
– Вещи твои в коридоре.
Андрей поперхнулся кофе.
– В смысле? Какие вещи?
– Все. Одежда, обувь, бритва. Ключи положишь на тумбочку.
– Ты что, выгоняешь меня? Из-за шубы?! – он вскочил, опрокинув стул. – Ты серьезно? Из-за какой-то тряпки рушить семью?
– Не из-за тряпки, Андрей. Из-за вранья. И из-за твоего отношения. Я больше не хочу быть вторым номером в твоем списке приоритетов. У тебя есть мама, вот к ней и езжай. Она теперь в шубе, ей тепло, она тебя обогреет.
– Да ты не посмеешь! Квартира общая!
– Квартира моя, Андрей. Досталась от бабушки. Ты здесь только прописан. Забыл?
Он замолчал, осознавая реальность происходящего. Лицо его пошло красными пятнами.
– Хорошо. Хорошо! Я уйду! Но ты приползешь ко мне! Как ты жить-то будешь одна, на свою зарплату? Кто тебе полки прибивать будет?
– Найму мастера. За деньги. Кстати, о деньгах.
Она пододвинула к нему конверт.
– Что это?
– Это документы на развод. Я уже заполнила, тебе только подписать. А еще там распечатка брони.
– Брони?
– Я улетаю в Таиланд. Сегодня вечером. На две недели.
Андрей вытаращил глаза.
– В Таиланд? На какие шиши? Мы же копили на кухню!
– Я копила на кухню, – поправила Марина. – А ты копил на шубу маме. Я решила, что раз у нас такой аттракцион невиданной щедрости, то я тоже имею право на подарок к юбилею. Шуба мне не нужна, а вот море и солнце – в самый раз.
– Ты потратила наши деньги?! – взвизгнул он.
– Свои деньги, Андрей. Те, которые я заработала. А ты живи как знаешь. У тебя же есть премия, которую «не урезали».
Андрей стоял посреди кухни, растерянный и жалкий в своих растянутых трениках. Он вдруг понял, что Марина не шутит. Что удобная, привычная жизнь, где был горячий ужин, чистые рубашки и беспроцентный кредит в лице жены, закончилась.
– Марин, ну давай поговорим… Ну зачем так резко? Ну Таиланд так Таиланд, давай вместе поедем? Я найду деньги, займу…
– Нет, Андрей. Я еду одна. Мне нужно подумать. О том, нужна ли мне такая семья, где я – пустое место.
Она встала, взяла свою сумку.
– Уходи сейчас. Я хочу закрыть за тобой дверь.
Андрей уходил медленно, с трудом таща чемоданы. Он все оглядывался, надеясь, что она окликнет его, остановит. Но Марина стояла в дверях, скрестив руки на груди, и смотрела на него сухими глазами.
Когда за ним захлопнулась дверь, Марина впервые за три дня глубоко вздохнула. В квартире стало тихо. Она подошла к зеркалу. Из отражения на нее смотрела уставшая, но красивая женщина. Женщина, у которой через двенадцать часов будет самолет в лето.
Телефон зазвонил. На экране высветилось: «Галина Ивановна».
Марина усмехнулась. Наверное, Андрей уже позвонил, пожаловался. Или свекровь звонит рассказать, как ей тепло в новой шубе.
Марина нажала кнопку сброса. А потом – «Заблокировать контакт».
Она прошла на кухню, налила себе еще кофе. Взгляд упал на календарь. Сегодня было воскресенье. День, когда начинается ее новая жизнь.
***
Две недели в Таиланде пролетели как один день. Марина плавала, ела фрукты, ходила на массаж и ни разу не вспомнила про отчеты, кастрюли и чужие юбилеи. Она загорела, помолодела, в глазах появился блеск, которого не было уже давно.
Когда она вернулась, в почтовом ящике ее ждало письмо. Не от Андрея – он, видимо, гордо молчал, живя у мамы. Письмо было из суда. Дата развода была назначена.
Вечером раздался звонок в дверь. Марина посмотрела в глазок – Андрей. С цветами. Огромный букет роз, штук пятьдесят, не меньше.
Она открыла дверь, но не отошла, преграждая путь.
– Привет, – сказал он, пытаясь улыбнуться. Выглядел он неважно: рубашка мятая, под глазами круги. Видимо, жизнь с «царицей» в одной квартире оказалась не такой сладкой. – С приездом. Как отдохнула?
– Великолепно, – ответила Марина.
– Марин, я скучал. Я был дураком. Полным идиотом. Мама… она, конечно, рада шубе, но жить с ней… Это ад. Она каждый день пилит, то не так сел, то не так встал. Я понял, как мне было хорошо с тобой.
Он протянул ей букет.
– Это тебе. Прости меня. Давай начнем все сначала? Я больше никогда… Я буду все деньги тебе отдавать. Честно.
Марина посмотрела на розы. Красивые, дорогие. Наверное, стоят тысяч пять. Или семь. Интересно, он опять взял из «заначки» или занял у друзей?
– Андрей, – мягко сказала она. – Цветы красивые. Но они завянут через три дня. А осадок останется навсегда.
– Я исправлюсь! Я докажу!
– Не надо ничего доказывать. Просто мы разные люди. Тебе нужна мама, а мне нужен муж. Партнер. А не ребенок, за которым надо подтирать и следить, чтобы он не потратил деньги на глупости.
– Но я люблю тебя!
– Нет, Андрей. Ты любишь то, как тебе со мной удобно. Это разные вещи.
Она начала закрывать дверь.
– Марин! Подожди! А шубу я могу продать! Вернуть деньги!
Марина рассмеялась.
– Шубу? У мамы? Попробуй отбери. Она тебя проклянет.
Она закрыла дверь и повернула замок на два оборота. Щелчок прозвучал как точка в конце длинного и утомительного романа.
Марина взяла вазу, налила воды, но потом передумала. Цветов от Андрея ей не хотелось. Она прошла на балкон и посмотрела на город. Где-то там, в огнях мегаполиса, ее ждала новая жизнь. И в этой жизни она точно будет на первом месте. У самой себя.
Через месяц они развелись. Тихо, без скандалов. Андрей пытался что-то делить, но делить было особо нечего, кроме старой машины и кредита на ту самую шубу, который он, как выяснилось, все-таки взял, чтобы добавить недостающую сумму, и который теперь выплачивал сам.
А Марина купила себе новые серьги. С сапфирами. Сама. И каждый раз, надевая их, она вспоминала не о предательстве мужа, а о том, что она – ценность. И что самая главная любовь в жизни – это любовь к себе. Ведь если ты не любишь себя, никто другой тебя тоже не полюбит так, как ты этого заслуживаешь.
Дорогие читатели, если вам близка эта история и вы согласны, что женщина не должна жертвовать собой ради прихотей родни мужа, ставьте лайк и подписывайтесь на канал. Ваше мнение очень важно – пишите в комментариях, смогли бы вы простить такого мужа?
– Мы тут купили себе новые телефоны, ты же оплатишь кредит? – свекровь протянула мне огромный чек