Галина Сергеевна сидела на кухне Марины так, будто эта квартира принадлежала ей. Руки сложены на животе, взгляд скользит по столу — оценивающий, недовольный. Виктор молча ел минтай, руки жирные, взгляд в тарелку. Марина стояла у плиты и думала о том, что последние двенадцать лет она пыталась понравиться человеку, который даже не поднимает на неё глаза.
— Рыба костлявая, Мариночка, — свекровь отодвинула тарелку к краю стола. — И вообще, проветрила бы тут. Витенька с дороги приехал, ему отдыхать надо, а у тебя химией воняет. Опять клиенток в ванной мыла?
Марина сжала губы и продолжила тереть сковородку, хотя та уже была чистой. Она работала на дому, красила женщинам волосы, делала укладки — всё, что приносило деньги. Виктор ездил дальнобойщиком, но зарплату приносил нерегулярно, а на вопросы отвечал, что дороги дорогие.
— Клиентки платят за эту химию, Галина Сергеевна, — тихо ответила Марина. — Благодаря им у нас холодильник новый и машина на ходу.
— Машина, — свекровь хмыкнула и посмотрела на сына. — Витя, посмотри на неё. Совсем затюканная. Не жена, а рабочая лошадь. Я тебе говорила — выбирай девушку из приличной семьи, а не из этих, что сами на жизнь зарабатывают. Они потом мужа за человека не считают.
Виктор, не отрываясь от тарелки, кивнул. Марина видела это боковым зрением и чувствовала, как внутри что-то сжимается.
Галина Сергеевна появилась через месяц после свадьбы и больше не исчезала. Сначала приезжала раз в неделю, потом — как к себе домой. Ключи ей отдал Виктор, не спросив жену. Свекровь входила без звонка, проверяла холодильник, комментировала бельё на сушилке. Марина молчала, потому что Виктор говорил, что мать заслуживает уважения.
А потом Галина Сергеевна стала приходить к ужину. Садилась, ждала, пока накроют стол, и начинала. Суп пересолен, мясо жёсткое, пол грязный. Виктор кивал и ел. Марина убирала посуду и шла в ванную, где включала воду погромче.
— Витенька, ты бы ей сказал, чтобы она хоть раз в неделю нормальный ужин готовила, — продолжала Галина Сергеевна, разглядывая ногти. — А то всё на скорую руку. Ты мужик работающий, тебе силы нужны.
Марина обернулась. На столе — миска с салатом, тарелка с картошкой, рыба. Она готовила это два часа, между клиентками. Руки пахли краской, спина ныла, глаза слипались.
— Галина Сергеевна, я готовлю то, что Виктор любит, — ровным голосом сказала Марина. — Если вам не нравится, можете не есть.
Свекровь вскинула брови. — Ты слышал, как она со мной разговаривает? Витя, ты мужик или тряпка? Защити мать.
Виктор поднял голову. Посмотрел на Марину так, будто она сделала что-то неправильное. — Марин, ну чего ты? Мама переживает за меня. Не груби.
Что-то внутри Марины щёлкнуло. Она отложила полотенце, подошла к столу. Посмотрела на свекровь, потом на мужа.
— Я вам возвращаю вашего сыночка, Галина Сергеевна, — сказала она спокойно. — Заберите его.
Виктор замер с куском рыбы на вилке. — Ты чего несёшь?
Марина взяла его тарелку — ту, на которой ещё оставалась рыба, — и понесла к мусорному ведру. Виктор проводил её взглядом, не понимая. Марина открыла крышку и вытряхнула туда всё содержимое. Рыба упала с глухим стуком.
— Ты что творишь? — Виктор резко встал. — Совсем ополоумела?
— Нет, — Марина повернулась к нему. Лицо спокойное, руки не дрожат. — Я просто закончила быть вашей прислугой.
Она прошла в комнату, распахнула шкаф. Вытащила два больших баула и выволокла их в прихожую. Вещи Виктора: куртки, джинсы, всё, что он оставлял между рейсами. Виктор шёл за ней, растерянный, с жирными руками.
— Марин, ты чего? Мы же нормально жили.
— Нормально жил ты, — Марина бросила баул к его ногам. — Ты ел, спал, ездил на машине, за которую я плачу. А я обслуживала вас обоих.
Галина Сергеевна выскочила из кухни, лицо красное. — Витя, ты будешь это терпеть? Она обнаглела!
Марина открыла дверь. Холодный воздух ударил в лицо. — Забирайте его, Галина Сергеевна. Кормите, стирайте, гладьте. Я больше не буду.
Виктор попытался взять её за руку. — Марин, куда я пойду? Это моя квартира тоже.
— Моя, — Марина отстранилась. — Я за неё плачу пять лет. Ты только на бензин иногда скидываешься. Так что уходи.
Она вытолкнула баулы за порог. Виктор стоял ошарашенный, свекровь хватала ртом воздух. Марина закрыла дверь и повернула ключ.
Через неделю Виктор стоял под окнами, звонил, кричал, что она пожалеет. Марина не открывала. Она работала, принимала клиенток, красила волосы. По вечерам сидела на кухне в тишине и пила чёрный кофе. В квартире пахло краской — запахом её денег, её жизни.
Узнала она случайно, через месяц, от общей знакомой. Виктор теперь живёт с матерью. Не работает, всё время дома. Галина Сергеевна стирает, готовит, убирает за сорокалетним сыном, который лежит на диване и листает телефон. Она пыталась его выгнать, но он сказал, что ему некуда идти. Так она его воспитала — быть главным.
— Марин, она мне звонила, — сказала знакомая. — Просила, чтобы ты его забрала обратно. Говорит, сил больше нет.
Марина молчала. Потом сказала: — Пусть радуется. Она же так его любила.
Она положила трубку и посмотрела в окно. На столе лежал блокнот с записями клиенток на следующую неделю. Солнце светило прямо в лицо, и Марина прищурилась. Она больше никому ничего не доказывала. Она просто жила.
И впервые за двенадцать лет ей не нужно было ни перед кем оправдываться.
— Гена, а с какой стати ты решаешь, кто будет жить в моей квартире, а кто нет? Ты тут кто? Ты же мне даже не муж, а уже тащишь сюда ораву св