Вера увидела свекровь раньше, чем та её. Тамара Петровна стояла у входа в банкетный зал, поправляла на шее золотую цепь и смотрела на гостей так, будто пересчитывала их по стоимости костюмов. Вера притормозила у дверей. Она знала этот взгляд — оценивающий, холодный, как у сотрудника ломбарда. Платье на ней было тёмно-синее, без блёсток. То самое, в котором она ходила на все праздники последние три года.
Свекровь заметила её, только когда Вера подошла вплотную. Лицо Тамары Петровны дёрнулось.
— Ой, Верочка, а для тебя здесь места нет, — голос прозвучал громко, на весь зал, нарочито удивлённо. — Деточка, ты дверью ошиблась, правда же? У нас тут фуршет для солидных людей, деловой ужин. Твой уровень — это столовая у вокзала, сходи туда. Не позорь сына перед начальством, будь умницей.
Вера молчала. Десятки глаз обернулись в её сторону. Кто-то хмыкнул, кто-то отвернулся с неловкой миной. За длинным столом, уставленным бокалами и тарелками с нарезкой, сидел Андрей. Он поправил на запястье дорогие часы и посмотрел на жену так, будто увидел случайную посетительницу, которая зашла не в ту дверь.
— Вера, мать права. Ты не вписываешься сюда, понимаешь? Поезжай домой, я потом сам приеду.
Он даже не встал. Даже не попытался подойти. Просто махнул рукой, отстраняясь от неё физически, и развернулся обратно к гостям. Один из мужчин в сером костюме наклонился к соседу и что-то сказал вполголоса. Оба усмехнулись.
Вера развернулась и вышла. Никаких слёз, никаких вопросов. Дверь за ней закрылась мягко, почти бесшумно.
На улице был ветер. Вера достала телефон и открыла банковское приложение. Все карты фирмы были привязаны к её счёту — это она настояла пять лет назад, когда гасила долги Андрея и вытаскивала его из ямы после провала. Тогда коллекторы звонили по ночам, муж сидел на кухне бледный и повторял: «Я не справился, я всё потерял». А Вера продала родительский дом в деревне и отдала деньги без вопросов. Вела бухгалтерию по ночам, договаривалась с поставщиками, пока он «отстраивал репутацию». Андрей пользовался картами и думал, что это его заслуга.
Одно движение — и корпоративная карта заблокирована. Вера посмотрела на экран, потом убрала телефон в сумку. Всё.
Внутри зала гости расслабились. Тамара Петровна рассказывала очередную историю про то, как её сын «поднялся с нуля», Андрей принимал поздравления и пожимал руки направо и налево. Он был доволен — вот она, правильная картинка: солидные люди, дорогой стол, уважение.
Официант принёс счёт. Андрей небрежно протянул карту, даже не взглянув на сумму. Терминал пискнул. Пауза. Ещё писк. Отказ.
— Попробуйте снова, — Андрей уже не улыбался.
Официант попробовал. Отказ. Третья попытка. Отказ.
Тамара Петровна встала и подошла к стойке, глядя на администратора с высоты своего роста.
— Что за безобразие? У моего сына не может быть проблем с деньгами. Попробуйте нормально, а не как попало.
Администратор, молодая женщина в строгом костюме, посмотрела на неё ровно.
— Карта заблокирована владельцем счёта. Вера Николаевна отозвала доступ несколько минут назад. Либо оплачиваете наличными, либо мы вызываем охрану.
Зал замер. Кто-то из гостей достал телефон. Кто-то отвернулся, делая вид, что не слышал. Андрей побелел, схватил свой телефон и попытался дозвониться жене. Не брала. Ещё раз. Отключён.
Тамара Петровна схватила сына за локоть, шипя сквозь стиснутые зубы:
— Андрей, немедленно разберись с этим! Позвони ей, пусть разблокирует. Ты понимаешь, какой позор?
Но Андрей не слушал. Он лихорадочно листал телефон, пытаясь вспомнить пароли от других счетов. Ничего. Всё завязано на Веру. Он даже не помнил, когда она оформляла документы, ставила подписи. Он просто подмахивал то, что она приносила, не читая.
Гости начали подниматься из-за стола. Кто-то пробормотал извинения про срочные дела, кто-то просто направился к выходу молча. Пожилой заказчик в сером костюме подошёл к Андрею и похлопал его по плечу с издевательской жалостью:
— Бывает, коллега. Надо было жену уважать. Поздно теперь.
Он ушёл первым, за ним потянулись остальные. Зал опустел меньше чем за десять минут. Остались только Андрей, его мать и администратор со счётом в руках.
— У вас есть двадцать минут, — сказала она без эмоций. — Потом я вызываю охрану.
Тамара Петровна выгребла из сумочки несколько купюр. Мало. Андрей полез в карманы, нашёл немногое. Не хватало. Администратор смотрела на них с холодным любопытством.
— Жене звонили?
Андрей молчал. Тамара Петровна шумно втянула воздух, лицо её покрылось красными пятнами.
— Эта деревенская… Как она посмела! Я её…
— Мама, замолчи, — Андрей сказал это тихо, но жёстко.
Он понял. Без Веры у него ничего не было. Ни фирмы, ни счетов, ни техники. Он был пустой вывеской на чужом фундаменте.
Вера сидела на скамейке у автобусной остановки. Телефон разрывался от звонков — Андрей, потом свекровь, потом снова Андрей. Сообщения одно за другим: «Ты что творишь?», «Хватит дурить, разблокируй немедленно», «Мы всё обсудим дома, не устраивай сцен».
Она смотрела, как строчки появляются на экране, одна за другой, всё злее, всё отчаяннее. Потом выключила телефон. Экран погас, и стало тихо.
Она вспомнила, как Андрей в самом начале говорил ей: «Без тебя я бы не справился, Вер». Тогда она верила. Думала, это благодарность. Любовь. Но он не благодарил — он просто брал. А когда она перестала быть удобной, когда потребовалось объяснить гостям, кто она такая, когда нужно было место за столом — её выставили.
Автобус подъехал. Вера поднялась, зашла внутрь и села у окна. За стеклом проплывал тёмный город, равнодушный и чужой. Но впервые за много лет ей было легко дышать.
Если для неё не нашлось места за столом, значит, в её жизни больше нет места для этих людей.
Через три дня Андрей приехал к ней. Стоял у двери помятый, с тёмными кругами под глазами. Молчал, не зная, с чего начать.
— Вера, ну давай без глупостей. Мы же семья, в конце концов.
Она не открыла дверь полностью. Стояла на пороге, спокойная.
— Семья? Ту, что выгоняют из зала на глазах у всех? Ту, которую твоя мать считает недостойной?
— Мама была не права, я знаю. Но ты же из-за одного вечера не будешь всё ломать?
— Я ничего не ломала, — Вера говорила тихо, без злости. — Я просто забрала своё. Фирма оформлена на меня. Счета мои. Ты пользовался, пока я молчала.
Андрей сжал челюсти. Он пытался держать лицо, но голос дрогнул:
— Ты мстишь. Это обычная месть.
— Нет, — Вера покачала головой. — Месть — когда хочется сделать больно. А мне просто всё равно.
Она закрыла дверь. Он постоял ещё минуту, потом ушёл. Больше не приходил.
Тамара Петровна писала ещё месяц — длинные сообщения, полные угроз и оскорблений. Вера удаляла их, не открывая. Потом и они прекратились.
Фирму Вера передала партнёру Андрея за символическую сумму — человеку, который когда-то помог ей с документами и не задавал лишних вопросов. Сняла квартиру в другом районе, нашла новую работу. Жизнь стала тише, проще. Без золотых цепей и банкетов, без людей, которые оценивают по платью.
Однажды она проходила мимо того зала. Остановилась, посмотрела на вывеску. Вспомнила тот вечер — голос свекрови, лица гостей, взгляд мужа. Вспомнила, как ждала хоть слово в свою защиту.
Но он промолчал. А она ушла.
Вера постояла ещё секунду, потом развернулась и пошла дальше. Там, за углом, начиналась её новая жизнь. Без них.
Муж сказал: «Ты для меня никто!» — на нотариусе жена показала, кто на самом деле принимает решения