— Красота какая! — Зинаида Петровна провела ладонью по перилам веранды. — Антоша, ты прямо мастер.
— Полтора года по выходным, — Антон улыбнулся, но Лариса заметила тень усталости в его лице.
Денис прошёлся по комнате, заглянул на кухню, потрогал новые ручки на шкафчиках.
— А мы и не знали, что вы так серьёзно взялись. Могли бы позвать, помогли бы.
Лариса отвернулась к окну, чтобы никто не увидел её лица. За полтора года — ни одного звонка с вопросом «может, приехать, подсобить?». Только сейчас, когда пахнет свежей краской и всё блестит, вспомнили про помощь.
— Ой, а это что за прелесть? — Света, жена Дениса, выглянула во двор. — Качели?
— Папа сам сделал! — Полина подбежала к матери, дёрнула за рукав. — Из колеса от машины, представляешь?
— Покрышку на свалке нашёл, — Антон потрепал дочь по голове. — Два вечера провозился, зато теперь не оторвёшь её оттуда.
Кирилл и Даша, дети Дениса, уже носились по участку, топча клумбу, которую Лариса высаживала в мае. Она открыла рот, чтобы сказать, но Света опередила:
— Кирилл! Даша! Аккуратнее там!
Дети не обратили внимания. Света виновато пожала плечами и отвернулась.
Позже все собрались на веранде. Лариса разливала чай по чашкам.
— Хорошо тут у вас, — сказала Зинаида Петровна, оглядывая участок. — Шесть соток, да? Домик маленький, но уютный. У Дениса вот такого нет.
Лариса поймала взгляд мужа. Антон едва заметно качнул головой — не начинай.
— Мы три года копили на первый взнос, — сказала Лариса ровным голосом. — Потом ещё полтора года ремонт. Окна вот эти — четыре месяца откладывали, пока накопили.
— Да я не в упрёк, — Зинаида Петровна подняла ладони. — Просто говорю, что не всем так везёт.
Везёт. Лариса сжала чашку. Когда Антон в ноябре лез на крышу латать дыру под ледяным дождём — это тоже везение? Когда она после смены в клубе ехала сюда красить стены до полуночи — тоже повезло?
— Мам, хватит, — негромко сказал Антон.
— А что я такого сказала? — Зинаида Петровна обиженно поджала губы.
После обеда Денис вышел покурить на крыльцо. Лариса собирала посуду, когда услышала через открытое окно:
— Нормально устроились. Домик, участок, тишина. А мы в съёмной конуре паримся.
— Они работали на это, — голос Светы был тихим, неуверенным.
— Да ладно тебе. Антон всегда был везучий. Работа стабильная, кредитов не набрали, вот и накопили.
Лариса замерла с тарелкой в руках. Везучий. Кредитов не набрали. Как будто они не горбатились, а выиграли в лотерею.
Вечером, когда гости уехали, Лариса долго сидела на веранде одна. Полина уже спала, Антон возился с машиной во дворе. Она смотрела на яблоню, на качели, на свежевыкрашенные ступеньки — и чувствовала странную тяжесть.
Всё это было их. Заработанное, построенное, выстраданное. Но почему-то после сегодняшнего дня радость потускнела. Как будто кто-то прошёлся грязными ботинками по чистому полу.
Антон поднялся на веранду, сел рядом.
— Ты чего?
— Ничего. Думаю.
— Мать не со зла. Она просто за Дениса переживает.
— Я знаю.
Они помолчали. Вдалеке лаяла собака, пахло скошенной травой и остывающим шашлыком.
— Хорошо тут, — сказал Антон. — Наконец-то своя дача.
Лариса кивнула, но тяжесть не уходила.
Лето прошло спокойно. Они приезжали каждые выходные, Полина качалась на качелях до темноты, Лариса варила варенье из яблок со старого дерева. Осень выдалась тёплой, и они ещё успели закрыть сезон в конце сентября — законсервировали дом, слили воду, закрыли ставни. Уезжали с лёгким сердцем: впереди зима, а весной снова сюда.
В ноябре позвонил Денис. Лариса вернулась с работы и сразу поняла по лицу мужа — что-то случилось.
— Денис звонил, — он сел за кухонный стол, потёр переносицу. — У него проблемы.
— Какие?
— После операции на спину работать не может. Света одна не тянет. Хозяин квартиры выставляет их — задолжали за два месяца.
Лариса медленно опустилась на стул напротив.
— Да ты что. И как они теперь? Надо же как-то выкручиваться.
Антон не ответил сразу. Смотрел в стол, крутил в пальцах зажигалку.
— Попросил пустить на дачу. На зиму. Говорит, к весне встанет на ноги, найдёт работу сидячую.
— На дачу, — повторила Лариса. — Нашу дачу.
— Ларис, он брат. После операции. К матери не влезут — сама знаешь, однушка. Куда им с двумя детьми?
Она молчала. В голове проносились картинки: свежая краска, новые окна, качели, которые Антон делал два вечера, диван, на который копили полгода, кухонный гарнитур, который сами собирали по инструкции до двух ночи. И Кирилл с Дашей, топчущие клумбу.
— На сколько?
— Пару месяцев. Максимум до весны.
— Ты уже согласился, — это был не вопрос.
Антон поднял глаза.
— Я сказал, что обсужу с тобой.
— Но ты уже решил.
Он не ответил. И это молчание сказало больше любых слов. Лариса встала, подошла к окну. За стеклом темнело, фонари ещё не зажглись.
— Полтора года, Антон. Полтора года мы невылазно, без отдыха делали ремонт. Вкладывали всё до копейки. Столько сил и здоровья там оставили. А теперь твой брат, который за всё это время ни разу не приехал помочь, будет там жить?
— Временно.
— Временно, — она горько усмехнулась. — Ладно. Пусть живут. Но если через два месяца они не съедут — я сама их выставлю. И мне плевать, что скажет твоя мать.
Антон молчал. Лариса ждала, что он скажет «ты права» или хотя бы «я понимаю». Но он только кивнул и вышел из кухни.
В октябре Денис с семьёй въехали на дачу. Лариса не поехала помогать с переездом — не могла смотреть, как чужие люди заходят в их дом. Антон вернулся поздно, уставший, пахнущий сигаретным дымом.
— Ну как там? — спросила она, не отрываясь от телевизора.
— Нормально. Обустраиваются.
— Света хоть спасибо сказала?
— Сказала.
— А Денис?
Антон не ответил. Лариса усмехнулась и переключила канал.
Полина забралась к ней на диван, прижалась тёплым боком.
— Мам, а мы больше не поедем на дачу в этом году?
— Нет, зай. В этом году уже не поедем.
Дочка вздохнула и уткнулась в мультики.
Через месяц Лариса не выдержала.
— Надо съездить, проверить, — сказала за ужином.
Антон поднял глаза от тарелки.
— Да чего там проверять? Они взрослые люди, сами разберутся.
— Антон, там котёл, трубы. Зима на носу. Мало ли что.
— Ну ладно, — он пожал плечами. — В субботу съездим.
Лариса кивнула, но внутри уже что-то сжималось от нехорошего предчувствия.
Дача встретила их лаем. Из-за забора выскочила рыжая дворняга, заметалась по двору.
— Они собаку завели? — Лариса остановилась у калитки.
— Денис не говорил.
Во дворе было неприбрано — детские игрушки, какие-то доски, пустые бутылки из-под пива у крыльца.
Дверь открыла Света.
— Ой, приехали! Проходите, я чайник поставлю.
Лариса кивнула на собаку, которая крутилась под ногами.
— А это откуда?
Света замялась, отвела взгляд.
— Это… Ромка привёз, коллега Дениса с прошлой работы. У них там завод переезжает, собаку девать некуда было. Не выкидывать же на улицу.
Лариса промолчала, только сжала губы.
Внутри пахло жареной картошкой и чем-то собачьим. На полу — следы от ботинок, в углу — миска с водой для пса. Лариса прошлась по комнатам. Диван накрыт старым покрывалом, на кухне — немытая посуда в раковине, но в целом — терпимо. Не идеально, но жить можно.
— Извини за бардак, — Света суетилась с чашками. — Дети болели, не до уборки было.
— Ничего, — Лариса заставила себя улыбнуться. — Главное, чтобы вам тепло было.
Денис вышел из спальни, хромая.
— О, брат! Как доехали?
— Нормально. Как спина?
— Да потихоньку. Врач говорит, к весне полегчает.
Они посидели на кухне, попили чай. Денис жаловался на здоровье, Света молчала, дети носились по дому. Кирилл чуть не сбил вазу с полки, Даша дёргала мать за рукав, выпрашивая печенье. Собака лезла под ноги.
Лариса смотрела на всё это и молчала. Неуютно, шумно, чужие люди в их доме. Но ведь временно. Немного потерпеть можно.
На обратной дороге Антон спросил:
— Ну как тебе?
— Нормально, — она пожала плечами. — Грязновато, конечно. Но ладно, пусть живут.
— Вот видишь. А ты переживала.
Лариса кивнула и отвернулась к окну. Переживала. И до сих пор переживает. Но сказать об этом не смогла.
Новый год встретили дома, втроём. «Ирония судьбы» по телевизору, салат оливье, Полина с бенгальскими огнями. Было тихо и спокойно. Про дачу старались не вспоминать.
В середине января позвонила Валентина Николаевна, соседка по СНТ.
— Лариса, здравствуй. Я тебе вот что хочу сказать…
— Здравствуйте, Валентина Николаевна. Что случилось?
— Да я не знаю, как и сказать. У вас там родственники живут, да?
— Да, брат мужа с семьёй. А что?
Соседка помолчала.
— Ты бы приехала, посмотрела. Каждый вечер у них гости, музыка до ночи. Собака лает, дети орут. Я уже устала замечания делать — Денис этот только рукой машет, мол, не лезьте.
Лариса сжала телефон.
— Спасибо, что позвонили. Приедем на выходных.
Она положила трубку и долго смотрела в стену. Внутри поднималось что-то тяжёлое, тёмное. Не злость даже — усталость. Усталость от вечных проблем и забот, и вот сейчас очередная головная боль на ровном месте.
Вечером она дождалась, пока Полина уснёт, и села напротив Антона на кухне.
— Ты когда брату последний раз звонил?
Антон оторвался от телефона, нахмурился.
— Ну… на Новый год. Мы же вместе их поздравляли.
— Вот. А сегодня Валентина Николаевна звонила.
— Соседка? И что?
Лариса пересказала разговор. Антон слушал молча, потирая переносицу.
— Она говорит, каждый вечер гости, музыка до ночи. Собака лает без остановки. Денис на замечания рукой машет.
— Может, преувеличивает. Старая женщина, сама знаешь, им всё громко.
— Антон, — Лариса посмотрела ему в глаза. — Я всё понимаю, это твой брат. Но я не собираюсь это терпеть.
Он помолчал, покрутил в руке телефон.
— Мне тоже это не нужно. Но давай не будем торопиться. Может, соседка ерунду говорит. Съездим, посмотрим сами.
— Хорошо. В субботу.
В субботу они приехали без предупреждения.
Уже с дороги Лариса увидела, что у забора стоит чужая машина — старая «девятка» с помятым крылом.
— Это чья? — спросила она.
— Понятия не имею, — Антон нахмурился.
Во дворе валялись те же игрушки, только теперь к ним добавились пустые канистры, какие-то тряпки и разобранный мангал. Собака залаяла, выскочила навстречу.
Дверь открыла Света — бледная, растрёпанная, в застиранном халате.
— Ой… вы приехали. А мы не ждали.
— Решили проведать, — Лариса шагнула в дом.
Запах ударил в нос сразу: сырость, собачья шерсть, застарелый табачный дым и что-то кислое, тошнотворное. На полу — грязные разводы, следы лап, комки шерсти в углах. В коридоре валялась куча обуви вперемешку с детскими вещами.
Она прошла в комнату. Диван, на который они копили полгода, был без покрывала. Один подлокотник разодран — глубокие следы когтей, из дыры торчал поролон. На обивке — тёмные пятна, будто что-то пролили и не вытерли.
— Господи, — выдохнула Лариса.
Антон зашёл следом, замер на пороге.
На кухне было ещё хуже. Новый гарнитур был заляпан жиром. Дверца шкафчика висела на одной петле. На столешнице — прожжённый след от сигареты, глубокий, до пластика. В раковине — гора немытой посуды, на плите — засохшие остатки еды.
Лариса открыла шкафчик над мойкой — там, где стоял бабушкин сервиз. Полки были пустые. Только одна чашка, треснутая, лежала на боку.
— Где сервиз? — она повернулась к Свете, которая стояла за спиной.
— Какой сервиз?
— Здесь стоял сервиз. Синий, с золотой каёмкой. Шесть чашек, шесть блюдец, чайник, сахарница.
Света отвела глаза, замялась.
— Кирилл… играл. Мы хотели купить новый, но пока…
В этот момент хлопнула входная дверь. Громкие голоса, смех, топот ног. В кухню ввалился Денис — весёлый, раскрасневшийся — а за ним какой-то мужик в грязной куртке с пакетом, из которого торчали бутылки.
— О, брат! Какие гости! Знакомься, это Серёга, сосед с третьей линии. Заходи, Серёг, сейчас посидим.
Лариса смотрела на них и чувствовала, как внутри поднимается волна — горячая, тёмная, неудержимая.
— Что здесь происходит? — её голос сорвался на крик. — Что за чёртов бардак вы устроили? Вас же по-человечески сюда пустили! Новый ремонт, новая мебель! А вы… вы…
Она обвела рукой кухню — заляпанный гарнитур, прожжённую столешницу, сломанную дверцу, гору грязной посуды.
— Лар, ты чего? — Денис поставил пакет на стол. — Подумаешь, не убрались. Сейчас всё сделаем.
— Сделаете? — Лариса шагнула к нему. — Диван разодранный сделаете? Сервиз бабушкин склеите? Три месяца тут живёте и ни хрена не сделали!
Серёга попятился к двери.
— Я это… пойду, наверное.
— Стой, Серёг, никуда не надо, — Денис махнул рукой. — Это семейное, сейчас разберёмся.
— Вы должны съехать, — Лариса говорила теперь тихо, но каждое слово падало как камень. — Сегодня. Вам здесь больше не место.
Повисла тишина. Серёга всё-таки выскользнул за дверь.
— Чего? — Денис уставился на неё. — Ты это серьёзно?
— Абсолютно.
— Антон, ты слышишь свою жену? Скажи ей.
Антон молчал. Смотрел на разодранный диван через дверной проём, на прожжённую столешницу, на грязь под ногами.
— Она права, — сказал он наконец. — Вам надо съехать.
— Ты что, серьёзно? Брат, ты же знаешь, у меня спина. Денег нет даже на съём. Ну куда мы пойдём?
— Спина не мешает тебе гостей принимать и пиво пить, — Лариса скрестила руки на груди. — За три месяца мог бы хоть что-то найти.
— Антон, ты слышишь, что она несёт?
— Я слышу, — Антон шагнул к брату. — И я с ней согласен. У тебя никогда не было своего. Вот ты и не ценишь.
Лицо Дениса потемнело.
— Ах вот как. Значит, я нищеброд, а ты весь из себя хозяин. Жена сказала — и ты прогнулся.
— Это не про жену. Это про то, что ты разрушил наш дом.
— Да подумаешь, диван! Куплю я тебе новый диван!
— На какие деньги? — тихо спросила Лариса. — Ты за три месяца ни рубля не заработал.
Денис открыл рот, закрыл. Потом схватил пакет с бутылками и вышел из кухни, хлопнув дверью в комнату.
Света стояла в углу, прижав руки к груди, глаза мокрые.
— Простите, — прошептала она. — Мы не хотели… Я ему говорила…
Лариса посмотрела на неё — и злость немного отступила. Света была не виновата. Она просто тянула на себе семью, пока муж пил пиво с друзьями.
— До конца недели, — сказала Лариса уже спокойнее. — Найдите что-нибудь. Мы больше не можем вас здесь оставлять. Это как минимум не по-человечески — вы не оценили доброту.
На следующий день позвонила Зинаида Петровна.
— Антоша, что вы там устроили? Денис звонил, рассказал, что вы их выставляете на улицу.
— Мам, ты бы видела, что они сделали с дачей.
— Да что там могло случиться? Дети маленькие, пошалили немного. А вы сразу — съезжайте. Где им жить?
— Это не наша проблема, — Лариса взяла трубку из рук мужа. — Мы их пустили на два месяца. Прошло три. Они разгромили дом, разбили мой бабушкин сервиз, устраивают пьянки каждый вечер.
— Лариса, ты всегда была жёсткой, — голос свекрови стал холодным. — Но это уже слишком. Денис — семья. А семье помогают.
— Семья — это те, кто рядом. Кто помогает, а не пользуется. За полтора года ремонта никто из вас ни разу не приехал помочь. А теперь мы должны терпеть?
Зинаида Петровна повесила трубку.
Через неделю Денис съехал. Молча, не попрощавшись. Оставил ключи на крыльце и записку: «Спасибо за гостеприимство». Ни звонков, ни сообщений — как будто их никогда и не существовало.
Весной они приехали на дачу втроём. Полина первым делом побежала к качелям — они были целы, только верёвка перетёрлась. Антон полез на крышу проверять, Лариса вошла в дом.
Пусто. Грязно. Пахнет сыростью и запустением. На стене веранды — трещина, которой раньше не было. На полу — царапины от собачьих когтей. В углу — забытая детская машинка.
Лариса подняла её, покрутила в руках. Положила на подоконник.
Потом взяла ведро и тряпку и начала мыть полы.
К июню дом ожил. Новая обивка на диване — не такая красивая, как была, но своя. Дверца шкафа починена. Столешницу пришлось менять целиком. На веранде — свежая краска, Лариса сама красила три вечера подряд.
Полина качалась на качелях с новой верёвкой. Антон жарил шашлыки. Пахло углями, свежей травой и яблоневым цветом.
Лариса сидела на ступеньках и смотрела на участок. На грядки, которые они вскопали вместе. На яблоню. На забор, который Антон подлатал в прошлые выходные.
— Хорошо тут, — сказал он, садясь рядом.
— Да, — она кивнула. — Теперь — наше.
Денис так и не позвонил — обиделся, видимо, решил, что они предатели. С Зинаидой Петровной общались только по праздникам, коротко и сухо. На душе было неспокойно. Даже сейчас, спустя месяцы, оставался неприятный осадок. Они ведь искренне хотели помочь — по-родственному, по-человечески. А вышло всё наоборот. Помогли — и стали врагами. Пустили в дом — и потеряли семью.
— Знаешь, что обидно? — Лариса повернулась к мужу. — Мы их пустили, потому что семья. А потеряли — тоже потому что семья.
Антон помолчал, потом обнял её за плечо.
— Может, и не было никакой семьи. Только слово.
Лариса прижалась к нему. Полина смеялась на качелях, ветер шелестел в яблоне. Дача пахла свежей краской и новым началом. Они справились. Вместе.
— Ты когда последний раз менял майку? — спросила жена у мужа и села в кресло перед монитором