Ключи от квартиры свекрови лежали на ладони Оксаны, словно кусок раскалённого металла, который невозможно ни удержать, ни выбросить.
— Забирай, — свекровь протянула их через порог, даже не пригласив войти. — Теперь эта квартира твоя. Раз уж ты так этого хотела.
Оксана стояла на лестничной площадке и не понимала, что происходит. Ещё вчера вечером она позвонила Людмиле Фёдоровне с простой просьбой — одолжить на пару дней детскую кроватку для племянницы, которая приезжала в гости. А сегодня утром свекровь вызвала её к себе и теперь вот так, с каменным лицом, совала ключи.
— Людмила Фёдоровна, я не понимаю, — начала Оксана, но та перебила её жёстким взмахом руки.
— Понимаешь. Ещё как понимаешь. Думаешь, я не вижу, как ты на мою квартиру смотришь? Как глазами по углам водишь, прикидываешь, где что поставишь, когда меня не станет? Вчера эта твоя просьба про кроватку — последняя капля. Ты уже вещи сюда тащить начала!
Оксана почувствовала, как земля уходит из-под ног. Это было настолько абсурдно, что она даже не нашлась, что ответить. Кроватка? Вещи? О чём вообще речь?
— Я просто хотела одолжить…
— Одолжить! — свекровь усмехнулась, и в этой усмешке было столько яда, что Оксана невольно отступила на шаг. — Сначала одолжить, потом оставить, потом забыть забрать. А там глядишь, и ключи попросишь, на всякий случай. Я таких, как ты, насквозь вижу. Вы, современные невестки, только о своей выгоде и думаете.
Она сунула ключи Оксане в руку, сжав её пальцы своими сухими ладонями.
— Вот тебе ключи. Живи. Всё равно ведь ждёшь не дождёшься, когда я освобожу жилплощадь. Так забирай уже сейчас. Я съеду к сестре в Подмосковье. Будешь довольна.
И захлопнула дверь перед носом ошарашенной Оксаны.
Оксана стояла на площадке, сжимая в руке ключи, и пыталась осознать, что только что произошло. Кроватка. Обычная детская кроватка превратилась в повод для обвинения в… в чём? В том, что она хочет смерти свекрови? В том, что она зарится на квартиру?
Руки тряслись, когда она набирала номер Игоря.
— Оксан, я на совещании, — голос мужа звучал раздражённо.
— Твоя мать только что отдала мне ключи от своей квартиры и сказала, что съезжает, — выпалила она одним духом.
Пауза.
— Что? Какие ключи? Почему?
— Она решила, что я на её квартиру претендую. Из-за кроватки, которую я просила одолжить. Игорь, с ней что-то не так. Это какой-то бред!
— Сейчас не могу говорить. Разберёмся вечером.
Он сбросил звонок.
Оксана медленно спустилась по лестнице, всё ещё не веря в реальность происходящего. В голове крутилась одна мысль: за что? За семь лет брака она ни разу не позволила себе лишнего слова в адрес свекрови, всегда помогала, приезжала по первому зову, дарила подарки на праздники. И вот теперь — обвинение в том, что она мечтает о чужой квартире.
Вечером Игорь пришёл поздно. Оксана ждала его на кухне, не в силах ни есть, ни заниматься домашними делами. Весь день она прокручивала в голове разговор со свекровью, пытаясь понять, где совершила ошибку.
— Ну что там у мамы? — Игорь бросил портфель на стул и полез в холодильник.
— Игорь, ты слышал, что я тебе утром говорила? Твоя мать обвинила меня в том, что я на её квартиру зарюсь. Она дала мне ключи и сказала, что съезжает!
Он достал пакет кефира, отпил прямо из горлышка.
— Мам всегда была мнительная. Ну, подумаешь, обиделась. Успокоится.
Оксана уставилась на него.
— Подумаешь? Игорь, она назвала меня стервой, которая ждёт её смерти! Это нормально?
— Оксан, не драматизируй. Мама переживает. Она одна живёт, вот и придумывает всякое. Просто не обращай внимания.
— Не обращай внимания? — голос Оксаны дрогнул. — Она меня унизила! Выставила какой-то хищницей!
Игорь поставил кефир на стол и посмотрел на жену с лёгким раздражением.
— Ну и что ты хочешь, чтобы я сделал? Поехал к ней и устроил скандал? Она моя мать, Оксана. Единственная. А ты взрослый человек, можешь и потерпеть её причуды.
Оксана почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Не потерпеть оскорбление. Не выяснить правду. Не защитить жену. Потерпеть.
— Значит, ты на её стороне?
— Я ни на чьей стороне. Просто не хочу раздувать из мухи слона. Завтра всё забудется.
Но завтра ничего не забылось.
Утром Игорь уехал на работу, даже не попрощавшись. Оксана осталась дома одна, и тишина квартиры давила на неё, как саркофаг. Она попыталась отвлечься — мыла посуду, протирала пыль, но мысли возвращались к вчерашнему разговору. К холодному голосу свекрови. К равнодушию мужа.
Около полудня в дверь позвонили. На пороге стояла Людмила Фёдоровна. Оксана замерла, не зная, что делать.
— Можно войти? — свекровь спросила это таким тоном, будто делала одолжение.
Оксана молча отступила, пропуская её в прихожую.
Людмила Фёдоровна прошла на кухню, села за стол, как у себя дома, и положила перед собой руки.
— Я подумала и решила, что надо поговорить. По-взрослому.
Оксана села напротив, сложив руки на коленях. Внутри всё сжалось в тугой ком.
— Вчера я погорячилась, — начала свекровь, и на секунду Оксана даже почувствовала облегчение. Но продолжение убило его на корню. — Но по сути я была права. Ты действительно посматриваешь на мою квартиру.
— Людмила Фёдоровна, это неправда!
— Не перебивай меня, — свекровь подняла руку. — Я ещё не закончила. Я понимаю, вы молодые, вам хочется большего пространства. У вас двушка, хочется трёшку. Это нормально. Но я хочу, чтобы ты поняла одну вещь: моя квартира достанется Игорю. Только Игорю. Не тебе. Если вдруг вы разведётесь, она останется у него. Это я хочу зафиксировать юридически.
Оксана смотрела на свекровь и не верила своим ушам.
— Вы хотите, чтобы Игорь составил какой-то документ?
— Не Игорь. Я. Я уже обратилась к нотариусу. Хочу оформить дарственную на Игоря с условием, что в случае развода квартира не делится. Ты не будешь иметь к ней никакого отношения.
— Но я и не претендую!
— Сейчас не претендуешь. А через год? Через пять лет? Я знаю, как это бывает. Невестка начинает считать, что она имеет право на всё, что есть у свекрови. Нет, уж лучше сразу всё прописать.
Людмила Фёдоровна поднялась из-за стола.
— Я сказала, что хотела. Игорь в курсе, он согласен. Так что не надо ему жаловаться и устраивать сцены. Это наше семейное дело.
Она ушла, оставив Оксану сидеть за столом в полном ступоре.
Игорь в курсе. Игорь согласен.
Значит, вчера он знал. Когда говорил, что мать мнительная и надо просто потерпеть, он уже знал про дарственную. Про условие. Про то, что его мать считает Оксану потенциальной воровкой.
И согласился с этим.
Когда вечером Игорь вернулся домой, Оксана встретила его в коридоре.
— Твоя мать была здесь, — сказала она спокойно. — Рассказала про дарственную.
Он скинул ботинки, повесил куртку.
— Ну и что? Это её квартира, она имеет право распоряжаться, как хочет.
— Игорь, она меня обвинила в том, что я хочу украсть у тебя наследство!
— Оксан, не утрируй. Она просто хочет подстраховаться. На всякий случай. Это нормальная практика.
— Нормальная? — голос Оксаны сорвался. — Нормально обвинять невестку в корыстности? Нормально считать меня вор��й?
— Никто тебя воровкой не считает. Просто мама хочет, чтобы её квартира осталась в семье. Что тут такого?
— Тут такое, что она не считает меня семьёй! И ты тоже! Ты согласился с ней, не спросив меня, не защитив меня!
Игорь устало потёр переносицу.
— Оксана, у меня тяжёлый день был. Можем мы не устраивать истерику из-за какой-то бумажки?
— Это не бумажка! Это унижение! Твоя мать вчера вышвырнула меня с порога, сегодня пришла и в лицо заявила, что я на её имущество зарюсь. А ты… Ты просто стоишь и говоришь, что это нормально!
— А что я должен делать? — голос Игоря стал резким. — Поссориться с матерью из-за твоих обид? Запретить ей распоряжаться её собственностью? Оксана, будь реалисткой. Это её право.
— Но не право оскорблять меня!
— Она тебя не оскорбляла. Она просто сказала, как есть. Если тебе это не нравится — твои проблемы.
Оксана смотрела на мужа и впервые за семь лет брака видела его по-настоящему. Видела человека, который всегда будет выбирать мать. Который никогда не встанет на её сторону. Который считает её обиды пустяком, а требования матери — святыней.
— Понятно, — тихо сказала она. — Значит, это мои проблемы.
Она развернулась и пошла в спальню. Закрыла дверь, села на кровать и долго смотрела в стену. Внутри было пусто и холодно. Слёз не было. Была только ясность.
Следующие несколько дней прошли в молчании. Оксана и Игорь почти не разговаривали. Он уходил на работу рано, возвращался поздно. Она делала вид, что занята домашними делами. На самом деле она думала.
Людмила Фёдоровна позвонила через неделю.
— Оксана, приезжай завтра к нотариусу. Игорь будет. Нужно всё оформить.
— Зачем мне там быть?
— Чтобы ты своими глазами увидела и поняла, что ничего тебе не светит. Чтобы потом претензий не было.
Оксана положила трубку и рассмеялась. Горько, зло. Свекровь хотела унизить её до конца. Заставить присутствовать при оформлении дарственной, чтобы она стояла в сторонке и смотрела, как квартиру официально передают Игорю с припиской «жена не имеет права».
Ну что ж. Хорошо.
На следующий день Оксана пришла к нотариусу. Людмила Фёдоровна уже сидела в приёмной, рядом с ней — Игорь. Он кивнул жене, даже не улыбнувшись. Свекровь смотрела на Оксану с торжеством.
Нотариус, полная женщина лет пятидесяти, пригласила всех в кабинет. Разложила документы на столе.
— Итак, Людмила Фёдоровна желает оформить договор дарения квартиры на сына Игоря Сергеевича с условием, что в случае расторжения брака квартира не подлежит разделу. Всё верно?
— Верно, — кивнула свекровь.
Нотариус посмотрела на Игоря.
— Вы согласны принять дар на таких условиях?
— Согласен.
— Хорошо. Тогда давайте оформим.
Она начала зачитывать документ. Оксана сидела на стуле у стены и смотрела на эту картину. На свекровь, которая сияла от удовлетворения. На мужа, который равнодушно кивал, слушая нотариуса. На саму себя — лишнюю в этом кабинете, в этой семье, в этой жизни.
Когда нотариус закончила и протянула Людмиле Фёдоровне ручку для подписи, Оксана встала.
— Людмила Фёдоровна, — её голос прозвучал спокойно и чётко. — Можно вопрос?
Свекровь оторвалась от документа, недовольно нахмурившись.
— Что?
— А вы точно уверены, что ваша квартира нужна мне? Или Игорю?
Людмила Фёдоровна выпрямилась.
— О чём ты говоришь?
— О том, что вы последнюю неделю тратили нервы, деньги на нотариуса, унижали меня и портили отношения с сыном ради квартиры, которая нам не нужна.
— Не нужна? — свекровь усмехнулась. — Конечно, сейчас скажешь, что не нужна. Когда уже всё оформлено.
— Пока ничего не оформлено, — Оксана кивнула на неподписанный документ. — И я действительно говорю правду. Ваша квартира мне не нужна. Потому что у меня есть своя.
Наступила тишина. Игорь поднял голову. Людмила Фёдоровна уставилась на невестку.
— Что ещё за своя?
— Моя бабушка полтора года назад умерла. Оставила мне двухкомнатную квартиру в центре. Я её сдаю. На эти деньги плачу за нашу с Игорем ипотеку. Он, кстати, об этом знает.
Она посмотрела на мужа. Тот побледнел.
— Оксан…
— Молчи, — спокойно сказала она. — Людмила Фёдоровна, ваша трёшка на окраине стоит примерно три миллиона. Бабушкина двушка в центре — пять с половиной. Так что ваши опасения, что я на ваше наследство зарюсь, были напрасны. У меня своё есть. Причём лучше.
Свекровь открыла рот, но не нашлась, что сказать.
— И ещё, — продолжила Оксана. — Эту квартиру я оформила на себя по завещанию. До брака с Игорем. Так что она не совместно нажитое имущество. Если мы разведёмся, она останется моей. Только моей.
Она взяла сумку со спинки стула.
— Так что подписывайте свою дарственную спокойно. Я не претендую. Никогда не претендовала. Просто вы так привыкли думать, что все вокруг хотят от вас что-то отнять, что не заметили одного: я вообще в вас не нуждаюсь.
Оксана развернулась и вышла из кабинета.
За спиной раздался голос Людмилы Фёдоровны:
— Игорь! Ты знал?!
Оксана не стала слушать ответ. Она спустилась по лестнице, вышла на улицу и глубоко вдохнула. Впервые за две недели ей стало легко.
Вечером Игорь пришёл домой мрачнее тучи.
— Зачем ты это сделала? — бросил он с порога.
— Что именно?
— Устроила этот спектакль у нотариуса! Мать теперь в истерике!
— А мне какое дело до твоей матери?
— Как какое?! Ты её унизила! При чужом человеке!
Оксана спокойно посмотрела на него.
— Игорь, твоя мать неделю называла меня стервой, которая хочет украсть у неё квартиру. Унижала меня, оскорбляла. А ты молчал. Ты позволил ей притащить меня к нотариусу, чтобы я своими глазами увидела, как меня лишают наследства. И ты думаешь, я должна была молчать и терпеть?
— Ты должна была уважать мою мать!
— Уважение работает в обе стороны, Игорь. Твоя мать меня не уважает. Никогда не уважала. А ты покрывал её. Всегда.
— Она моя мать!
— А я твоя жена! — крикнула Оксана, и этот крик был первым за всё время. — Семь лет, Игорь! Семь лет я была паинькой. Терпела её придирки, её замечания, её намёки. Я думала, ты на моей стороне. Но ты всегда был на её стороне. Всегда. И сейчас, когда она обвинила меня в воровстве, ты молчал. Ты согласился. Ты предал меня.
— Я никого не предавал!
— Предал. В тот момент, когда сказал, что дарственная — это нормально. Что я не должна обижаться. Что это мои проблемы.
Игорь сжал кулаки.
— Ты просто не понимаешь. У мамы тяжёлая жизнь была. Она всего добивалась сама. Она боится потерять то, что нажила.
— И это даёт ей право оскорблять меня?
— Она тебя не оскорбляла!
— Оскорбляла. Постоянно. Только ты этого не видел. Потому что не хотел видеть.
Оксана устало провела рукой по лицу.
— Знаешь, что самое страшное? Не то, что твоя мать меня ненавидит. А то, что ты позволяешь ей это делать. Ты выбрал её. Не нас. Не семью. Её.
— Это глупости…
— Нет, Игорь. Это правда. И я больше не хочу жить в семье, где меня считают врагом.
Она прошла в спальню и достала из шкафа сумку. Начала складывать вещи.
— Что ты делаешь? — голос Игоря дрогнул.
— Уезжаю. В бабушкину квартиру. Буду жить там.
— Оксана, не надо…
— Надо. Мне нужно подумать. О нас. О себе. О том, хочу ли я дальше быть с человеком, который не может защитить свою жену от собственной матери.
Игорь стоял в дверях и смотрел, как она собирает вещи. Он хотел что-то сказать, остановить её, но слова не шли. Потому что где-то глубоко внутри он понимал: она права.
Через полчаса Оксана закрыла за собой дверь.
Квартира опустела. Игорь сел на диван и уставился в стену. Телефон завибрировал — сообщение от матери: «Ну что, доволен? Я же говорила, она не та, кто нам нужен!»
Он посмотрел на экран и впервые за всю жизнь не ответил матери.
Через месяц Оксана подала на развод.
Игорь не сопротивлялся. Людмила Фёдоровна требовала, чтобы он боролся, доказывал, отстаивал. Но он молчал. Потому что понял: он потерял не жену. Он потерял возможность быть мужчиной, который может защитить свою семью.
А Оксана жила в бабушкиной квартире, работала, встречалась с друзьями. И впервые за семь лет она не чувствовала себя виноватой. Не виноватой в том, что недостаточно хороша для свекрови. Не виноватой в том, что недостаточно терпелива.
Она просто жила. Свободно.
И это была лучшая месть из всех возможных.
— Моя мама важнее! Освободи комнату! — потребовал муж, когда свекровь решила переехать в мою квартиру