Яна припарковала машину у подъезда свекрови и взглянула на часы. Половина седьмого. Чёрт, она приехала раньше на полчаса. Дмитрий просил к семи, когда соберутся все. Но пробок не было, и вот она здесь, с пакетами оливье и шампанского.
Можно посидеть в машине, конечно. Или подняться — Галина Петровна не из тех, кто выгонит невестку за раннее появление.
Яна вздохнула и взяла пакеты. Поднимется. Может, хоть поможет со столом.
Дверь открылась не сразу. Яна уже подумала, что свекрови нет дома, но потом послышались шаги, и Галина Петровна возникла на пороге. Лицо у неё было странное — растерянное, с красными пятнами на щеках.
— Яна? Ты что так рано?
— Извините, Галина Петровна, пробок не было. Я помогу вам, если надо…
— Нет! — свекровь почти выкрикнула это, потом взяла себя в руки. — То есть, не надо. Я сама. Ты лучше… подожди немного.
Но из глубины квартиры донёсся мужской голос:
— Галя, ну что ты там? Давай решай уже!
Яна замерла. Голос был незнакомый. Низкий, хрипловатый.
Галина Петровна закрыла глаза.
— Заходи, — тихо сказала она.
В гостиной, на диване, сидел мужчина лет пятидесяти пяти. Седые волосы, жёсткое лицо, джинсы и клетчатая рубашка. На журнальном столике перед ним стояла бутылка коньяка и два бокала.
— Это Яна, — представила свекровь. — Жена Димы. А это… Это Виктор.
Мужчина кивнул, не вставая.
— Здравствуйте.
Яна опустила пакеты на пол, не понимая, что происходит.
— Галина Петровна, я не хотела помешать, если у вас гости…
— Он не гость, — резко сказала свекровь и налила себе коньяка полный бокал. Выпила залпом. — Он мой муж.
Тишина была такая, что слышно было, как на кухне капает вода из крана.
— Что? — выдохнула Яна.
— Бывший муж, — поправил Виктор. — Двадцать лет как бывший.
— Двадцать два, — уточнила Галина Петровна.
Яна опустилась в кресло. В голове не укладывалось. Дмитрий всегда говорил, что отец умер, когда ему было пять лет. Инфаркт. Галина Петровна никогда не поправляла. Фотографии отца в квартире не было, но Яна думала — ну, больно вспоминать.
— Дима знает? — спросила она.
— Нет, — Галина Петровна снова налила коньяк. — Никто не знает.
— И зачем вы приперлись именно сегодня? — в голосе свекрови зазвучала истерика. — В Новый год? Двадцать два года молчали, потерпели бы ещё!
Виктор криво усмехнулся.
— У меня рак, Галя. Четвёртая стадия. Врачи говорят — до весны не дотяну. Хотел увидеть сына.
Яна почувствовала, как холодеет спина.
— Господи, — пробормотала она.
— Вот именно, — Галина Петровна схватила со стола пачку сигарет. Яна не знала, что свекровь курит. — Господи. Что мне теперь делать? Дима через полчаса приедет, Катя с детьми уже в пути. Все сядут за стол, а тут… тут он.
— Я могу уйти, — сказал Виктор. — Просто хотел взглянуть. Издалека. Думал, пройдусь мимо подъезда, когда он будет входить. Но ты открыла дверь, и я… не смог удержаться.
— Двадцать два года! — Галина Петровна ударила кулаком по столу. — Двадцать два года я одна тянула! Работала на двух работах, чтобы Димку в институт отправить! Ночами не спала, когда он болел! А ты где был?
— В Магадане, — тихо ответил Виктор. — Потом на Сахалине. Работал, отправлял деньги.
— Какие деньги?! Я никаких денег не видела!
— Я отправлял на твой счёт. Каждый месяц. Пятнадцать лет отправлял.
Галина Петровна побледнела.
— Ты лжёшь.
— У меня квитанции сохранились, — Виктор полез во внутренний карман куртки, достал потрёпанный конверт. — Вот. С девяносто третьего по две тысячи восьмой. Потом ты счёт закрыла, видимо.
Яна наблюдала, как свекровь дрожащими руками берёт конверт, вытаскивает пожелтевшие квитанции. Лицо у неё становилось всё белее.
— Я не знала, — прошептала она. — Витя, я правда не знала. Мама… мама вела все мои дела тогда. Я на трёх работах была, мне было не до банков.
— Твоя мать, — Виктор усмехнулся. — Ну да. Она всегда хотела нас развести. Добилась своего.
— Она умерла десять лет назад!
— Знаю. Димка писал некролог в газету. Я видел.
Повисла тяжёлая пауза. Яна сидела, боясь пошевелиться. Ей хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, но она понимала — уйти сейчас было бы предательством. Галина Петровна нуждалась в поддержке, пусть и молчаливой.
— Почему ты ушёл? — голос свекрови дрогнул. — Тогда, двадцать два года назад. Почему?
Виктор долго молчал, разглядывая свои руки.
— Я пил, Галь. Много пил. Помнишь? После завода меня уволили — за брак, хотя брак был не мой. Но доказать не смог. Потом ещё с одного места выгнали. С третьего. Я стал… опускаться. А ты работала, Димку кормила, на меня смотрела с таким презрением…
— Я не презирала тебя!
— Презирала. И правильно делала. Я сам себя презирал. Понял, что если останусь — утяну вас на дно. Твоя мать сказала: уезжай, начни новую жизнь. Сказала, что Димке лучше будет думать, что отец умер героем, чем видеть пьяницу. И я… согласился.
Галина Петровна закрыла лицо руками.
— Она обещала мне, что ты согласна, — продолжал Виктор. — Сказала, что ты так хочешь. Что устала, что готова на всё, лишь бы я исчез. Я поверил. А когда протрезвел, было уже поздно. Ты сменила фамилию, вернула девичью. Димке тоже. Я понял — значит, правда не хочешь меня видеть.
— Мама сказала мне, что ты сам попросил! — Галина Петровна всхлипнула. — Что тебе стыдно, что ты хочешь начать всё с чистого листа! Что подписал отказ от отцовства!
— Я никогда не подписывал никакого отказа.
Яна смотрела на них и чувствовала, как внутри всё сжимается. Двадцать два года лжи. Двадцать два года разрушенной семьи — из-за одной злой старухи, которая решила, что лучше знает, как должна сложиться жизнь её дочери.
— Дима думает, что ты умер, — тихо сказала Яна. — Он… он в детстве плакал. Дмитрий мне рассказывал. Просил маму показать могилу отца. Галина Петровна говорила, что отец похоронен в другом городе.
Виктор сжал кулаки.
— Где он сейчас? Кем стал?
— Адвокатом, — ответила Галина Петровна. — Хорошим. Честным. У него своя контора. Женат, — она кивнула на Яну. — Дети пока нет, но они хотят.
— Я испортил ему жизнь, да? — Виктор налил себе коньяка. — Он вырос без отца, думая, что тот умер. Это моя вина.
— Это не твоя вина, — резко сказала Галина Петровна. — Это моя. Я должна была проверить. Должна была настоять на встрече. Но я… я была так зла на тебя. Так устала. Работа, Димка, долги. А тут мама говорит — всё, решено, он ушёл, живи дальше. И я была даже рада. Думала — хоть одной проблемой меньше.
Она заплакала. Яна подошла, обняла свекровь за плечи.
— Что теперь делать? — спросила Галина Петровна сквозь слёзы. — Как я ему скажу? Он ведь не простит. Не простит, что я скрывала.
— А надо говорить? — тихо спросила Яна.
Оба посмотрели на неё.
— Виктор Степанович болен, — продолжила Яна. — Времени мало. Может, не надо разрушать Димину картину мира? Он похоронит отца во второй раз и даже не узнает об этом.
— Нет, — Виктор покачал головой. — Я не для этого пришёл. Мне не нужна встреча, если она построена на новой лжи. Я просто… хотел извиниться. Перед Галей. Перед сыном, пусть и заочно.
— Тебе не за что извиняться, — Галина Петровна вытерла глаза. — Ты пытался. Ты работал, отправлял деньги. Это я… я не проверила. Поверила маме на слово.
— Мы оба виноваты.
— Нет, — Галина Петровна выпрямилась. — Виновата моя мать. Она разрушила нашу семью. Но… но она мертва, а мы живы. Пока живы.
Дверь хлопнула — кто-то вошёл в подъезд. Все замерли.
— Это может быть Дима, — прошептала Яна. — Или Катя с детьми.
Галина Петровна вскочила.
— Витя, иди на кухню. Быстро.
— Галь…
— Иди! Мне нужно подумать. Яна, возьми пакеты, сделай вид, что только пришла.
Виктор послушно ушёл на кухню. Яна схватила пакеты с оливье. Галина Петровна подбежала к зеркалу, быстро вытерла глаза, расправила волосы.
Звонок в дверь.
Галина Петровна открыла. На пороге стояла Катя, сестра Дмитрия, с двумя детьми и огромным тортом в руках.
— С наступающим, мам! — Катя чмокнула мать в щёку. — Мы первые? О, Янка, привет! Димка ещё не приехал?
— Нет, — выдавила Галина Петровна. — Заходите, раздевайтесь.
Дети помчались в комнату. Катя прошла на кухню и замерла на пороге.
— Мам, у тебя гость?
Яна зажмурилась. Всё. Конец.
Галина Петровна вошла на кухню. Виктор стоял у окна, глядя во двор.
— Катюш, — голос свекрови дрожал. — Это… Познакомься. Это твой отец.
Катя выронила торт. Он упал на пол, картонная коробка раскрылась, крем размазался по линолеуму.
— Что? — девушка побледнела. — Какой отец? Мам, ты что несёшь?
— Он не умер, — Галина Петровна говорила быстро, глотая слова. — Мы развелись. Двадцать два года назад. Я думала… я думала, что так будет лучше. Что он сам этого хотел. Но оказалось…
— Стоп, стоп, стоп! — Катя подняла руки. — Мам, ты сошла с ума? Отец умер! Ты сама мне рассказывала! Инфаркт!
— Я солгала, — Галина Петровна заплакала снова. — Прости меня. Прости.
Катя посмотрела на Виктора. Тот стоял неподвижно, не зная, что сказать.
— Вы правда мой отец?
— Да.
— Докажите.
Виктор растерянно пожал плечами.
— У меня… есть фотографии. Наши с мамой, со свадьбы. С тобой, когда ты была маленькой. И с Димкой.
— Покажите.
Он достал телефон — старую кнопочную Nokia — и стал пролистывать галерею. Яна видела, как Катя всматривается в экран, как меняется её лицо.
— Это я? — девушка ткнула пальцем в фото. — На руках у вас?
— Тебе было два года. Мы были в парке.
Катя отняла телефон, продолжила смотреть. Потом резко обернулась к матери.
— Почему? Зачем ты врала?
— Я не хотела… — Галина Петровна всхлипнула. — Твоя бабушка сказала… Я думала…
— Какая бабушка?! Та, которая всю жизнь пыталась управлять всеми вокруг?! Та, из-за которой ты развелась с первым мужем, потому что он был «недостаточно хорош»?! И теперь оказывается, что она и со вторым разрулила?!
— Я не знала про деньги! — Галина Петровна схватила дочь за руку. — Клянусь, я не знала, что он отправлял деньги! Она забирала их себе!
Из комнаты выбежал старший внук Кати, мальчик лет восьми.
— Мама, бабушка плачет? А почему дядя торт уронил?
— Я не дядя, — тихо сказал Виктор. — Я твой дедушка.
Мальчик уставился на него.
— У меня есть дедушка? Настоящий?
— Марк, иди к сестре, — велела Катя. — Взрослые разговаривают.
— Но…
— Марш!
Мальчик обиженно ушёл. Снова звонок в дверь.
— Это Дима, — прошептала Яна. — Точно он.
Галина Петровна посмотрела на Виктора, потом на Катю.
— Что мне делать?
Катя закрыла глаза, глубоко вздохнула.
— Сказать правду, — твёрдо произнесла она. — Маме уже достаточно врала. Мне — достаточно. Диме тоже нужно знать.
— Он не простит…
— Возможно. Но это его право — не прощать. А наша обязанность — сказать правду.
Галина Петровна кивнула и пошла открывать дверь. Яна последовала за ней. Виктор и Катя остались на кухне.
Дмитрий стоял на пороге с бутылкой шампанского и коробкой конфет.
— С наступающим, мам! Что-то ты бледная какая. Устала?
— Дима, — Галина Петровна взяла сына за руку. — Нам надо поговорить.
— Сейчас? Может, после боя курантов? — он улыбнулся, но улыбка погасла, когда увидел лицо матери. — Что случилось? Кто-то умер?
— Наоборот, — тихо сказала Яна. — Кто-то воскрес.
Дмитрий непонимающе посмотрел на жену, потом на мать.
— Мам, что происходит?
— Твой отец жив, — выпалила Галина Петровна. — Он здесь. На кухне.
Дмитрий замер. Конфеты выпали из его рук, рассыпались по полу.
— Что ты сказала?
— Он жив. Мы развелись, когда тебе было пять лет. Я соврала про инфаркт. Прости меня.
Лицо Дмитрия исказилось. Яна видела, как в его глазах мелькают гнев, недоверие, боль.
— Ты шутишь, — прохрипел он. — Скажи, что это больная шутка.
— Нет.
Дмитрий развернулся и пошёл к кухне. Галина Петровна и Яна бросились за ним.
В кухне Виктор сидел за столом. Катя стояла рядом, положив руку ему на плечо.
Дмитрий остановился в дверях. Смотрел на отца долго, молча.
— Здравствуй, сын, — тихо сказал Виктор.
— Я вам не сын, — голос Дмитрия был ледяным. — Мой отец умер двадцать два года назад.
— Дима… — начала Галина Петровна.
— Молчи! — он обернулся к матери. — Двадцать два года! Двадцать два года ты врала мне в глаза! Я спрашивал про отца, просил рассказать о нём, а ты… ты кормила меня байками про инфаркт!
— Я думала, что так будет лучше…
— Лучше для кого?! Для тебя?!
— Для тебя! — Галина Петровна заплакала. — Я не хотела, чтобы ты знал, что отец бросил нас!
— Я не бросал, — вмешался Виктор. — Твоя бабушка…
— А вы заткнитесь! — рявкнул Дмитрий. — Какое вы имеете право говорить со мной?! Вы исчезли из моей жизни, когда мне было пять! Пять, вы понимаете?! Я вас даже не помню!
— Я отправлял деньги…
— Деньги?! — Дмитрий истерично рассмеялся. — Вы думаете, деньги заменяют отца?! Я мечтал о вас! Плакал по ночам! А вы где-то там жили своей жизнью и отправляли гребаные переводы!
— Димка, послушай, — Катя попыталась вмешаться. — Папа не виноват. Бабушка всё подстроила…
— Папа?! Ты называешь его папой?! Катька, ты вообще в своём уме?!
Марк снова выглянул из комнаты.
— Дядя Дима, почему ты кричишь?
— Марк, в комнату! — велела Катя.
Мальчик испуганно исчез.
Дмитрий прислонился к стене, закрыл лицо руками.
— Мне нужно выйти, — пробормотал он. — Мне… мне нужен воздух.
— Дима, подожди, — Яна попыталась его остановить, но муж отстранился.
— Не трогай меня. Пожалуйста.
Он схватил куртку и вышел из квартиры. Дверь хлопнула.
Повисла гнетущая тишина. Галина Петровна рухнула на стул, уткнулась лицом в ладони. Катя гладила её по спине, сама еле сдерживая слёзы.
Виктор сидел неподвижно, глядя в пустоту.
— Я всё испортил, — прошептал он. — Не надо было приходить.
— Нет, — Яна подошла к нему. — Вы сделали правильно. Дима в шоке, это нормально. Но правда всё равно рано или поздно вылезла бы наружу. Лучше сейчас, чем через десять лет.
— Он меня ненавидит.
— Он вас не знает. Ненависть придёт позже, если придёт. А сейчас это просто боль.
Яна взяла телефон, написала мужу: «Я спущусь. Подожди у машины».
Спустилась. Дмитрий стоял у их автомобиля, курил. Яна не знала, что он курит — бросил ещё до их знакомства.
— Где взял сигареты?
— У консьержки попросил, — он затянулся, закашлялся. — Янка, это какой-то сюр. Я сплю, да? Это сон?
— Нет.
— Мой отец жив. Он сидит у мамы на кухне. И, судя по всему, моя бабушка была законченной стервой, которая разрушила их брак.
— Похоже на то.
Дмитрий докурил, швырнул окурок.
— Что мне делать?
— Не знаю, — честно ответила Яна. — Но убегать бесполезно. Это не исчезнет.
— Я так зол на неё. На маму. Как она могла?
— Она думала, что поступает правильно.
— Правильно?! Врать двадцать два года?!
— Она была молодой, уставшей, одинокой. Твоя бабушка ею манипулировала. Галина Петровна верила, что твой отец сам этого хотел.
Дмитрий потёр лицо руками.
— А он… он какой? Я даже не могу вспомнить его лица.
— Он умирает, — тихо сказала Яна. — Рак. Четвёртая стадия.
Муж резко обернулся.
— Что?
— Твой отец болен. Ему осталось несколько месяцев. Он пришёл попрощаться.
Дмитрий долго молчал.
— Конечно, — наконец произнёс он. — Конечно, он умирает. Иначе зачем бы он пришёл, верно? Двадцать два года не было нужно, а теперь, когда смерть на пороге — пожалуйста, вот я.
— Это нечестно, и ты это знаешь.
— Что честно? — он повысил голос. — Что во всей этой истории честно?!
Яна обняла его. Дмитрий напрягся, потом обмяк, прижался к ней.
— Я не знаю, что чувствовать, — прошептал он. — Злость, радость, боль — всё вместе. Голова раскалывается.
— Поднимемся наверх?
— Ещё нет. Мне нужно… прийти в себя.
Они простояли так минут десять. Потом Дмитрий отстранился.
— Ладно. Идём. Но я не обещаю, что буду мил и вежлив.
— Никто этого не ждёт.
Поднялись обратно. В квартире все сидели в гостиной — Галина Петровна, Виктор, Катя и дети. Телевизор работал, но никто не смотрел.
Дмитрий вошёл, остановился посреди комнаты.
— У меня есть вопросы, — сказал он. — Много вопросов. И я хочу честных ответов. От обоих.
Галина Петровна и Виктор кивнули.
— Почему вы развелись? Настоящая причина.
Виктор первым нашёл в себе силы ответить. Он рассказал про увольнение, про пьянство, про разговор со свекровью. Галина Петровна добавила свою версию — про усталость, про долги, про то, как мать убедила её, что развод — единственный выход.
Дмитрий слушал молча.
— Почему вы не пытались вернуться? — спросил он отца. — Когда протрезвели, когда начали работать — почему не вернулись?
— Я думал, что меня не ждут. Твоя мать сменила фамилию, вам обоим. Я воспринял это как знак.
— А позвонить? Написать письмо?
— Я пытался. Но твоя бабушка перехватывала письма. А телефонный номер она сменила.
Дмитрий посмотрел на мать.
— Это правда?
— Я не знала про письма, — Галина Петровна плакала. — Клянусь, не знала. Про телефон — да, мама настояла. Сказала, что он может названивать пьяный.
— И ты поверила.
— Да. Я поверила. Я была идиоткой.
Дмитрий сел в кресло, устало откинулся назад.
— Новый год, — усмехнулся он. — Отличный праздник получается.
— Дядь Дим, — тихо позвал Марк. — А ты будешь ругаться с дедушкой? Или вы помиритесь?
Дмитрий посмотрел на племянника, потом на отца.
— Не знаю, Маркуша. Пока не знаю.
Часы на стене показывали без пяти одиннадцать. До Нового года оставался час.
— Может, накроем стол? — предложила Яна. — Всё равно собрались.
Галина Петровна всхлипнула и кивнула.
— Да. Да, давайте. Катюша, помоги мне.
Женщины ушли на кухню. Дмитрий, Виктор и дети остались в гостиной. Марк и его сестрёнка настороженно разглядывали деда.
— У вас есть игрушки? — спросил Виктор.
— Дома, — ответила девочка. — Здесь только книжки.
— А книжки почитать хотите?
Дети переглянулись, кивнули. Виктор взял с полки детскую книгу, начал читать. У него был приятный, глубокий голос.
Дмитрий слушал и вдруг понял — этот голос ему знаком. Где-то на самом дне памяти всплыл образ: он, маленький, сидит на коленях у папы, а тот читает ему сказку про Колобка.
— Я помню вас, — вырвалось у него.
Виктор оторвался от книги.
— Что?
— Вы читали мне сказки. Я помню. Голос помню.
Виктор закрыл книгу, положил на стол.
— Ты любил «Репку». Просил читать по десять раз на ночь.
— И «Теремок».
— И «Теремок», да.
Они смотрели друг на друга. Впервые за вечер — без злости, без обвинений. Просто отец и сын.
— Мне жаль, — сказал Виктор. — Что так получилось. Если бы я мог вернуться назад…
— Но вы не можете.
— Нет.
— И вы правда умираете?
— Да. Метастазы в печени, в лёгких. Врачи предлагали химию, но я отказался. В моём возрасте это только мучения продлит.
Дмитрий сжал подлокотники кресла.
— Сколько времени?
— Месяца три-четыре. Может, меньше.
— И что вы хотите от меня? Прощения?
Виктор покачал головой.
— Нет. Я не заслуживаю прощения. Просто хотел увидеть, кем ты стал. Сказать, что горжусь тобой. Катя показывала статьи о тебе в интернете. Ты защищаешь людей, помогаешь им. Это… это хорошо.
Из кухни вышли женщины с тарелками. Стол стал наполняться привычными новогодними блюдами — оливье, сельдь под шубой, нарезки, горячее.
— Садитесь, — позвала Галина Петровна. — Уже без пятнадцати двенадцать.
Сели. Необычная компания за праздничным столом. Виктор оказался между Дмитрием и Катей. Галина Петровна напротив.
Налили шампанского. Включили телевизор — президент говорил свою речь.
— С наступающим, — тихо сказала Галина Петровна.
— С наступающим, — откликнулись остальные.
Куранты начали бить. Все встали, чокнулись. Марк и его сестра пищали от восторга. Взрослые пили молча, каждый думал о своём.
Когда последний удар отзвенел, Дмитрий поставил бокал и посмотрел на отца.
— У нас есть три месяца, — сказал он. — Может, четыре. Этого мало, чтобы наверстать двадцать два года. Но достаточно, чтобы узнать друг друга. Если вы хотите.
Виктор кивнул, не в силах говорить от подступивших слёз.
— Хочу.
Галина Петровна закрыла лицо руками и заплакала. Катя обняла мать.
— Всё будет хорошо, мам. Правда будет.
Яна взяла Дмитрия за руку под столом, сжала. Он ответил тем же.
Новый год начался. Странный, болезненный, но честный. И, может быть, это было важнее любого идеального праздника.
Долго мучался пока соседка не подсказала, как защитить плодовые деревья от муравьев (тли)