Семь лет назад, когда Олеся работала менеджером в крупной компании и откладывала каждую копейку, она не могла даже представить, что когда-нибудь станет владелицей такого жилья.
Три комнаты, высокие потолки, просторная кухня. Олеся помнила, как выбирала обои для спальни, как часами стояла в магазине, сравнивая оттенки штор. Как расставляла мебель, передвигая журнальный столик с места на место, пока не нашла идеальное расположение. Это был её мир, созданный по собственным правилам.
Потом появился Владимир.
Они познакомились на вечеринке у общих друзей. Вова был обаятельным, внимательным, с хорошим чувством юмора. Ухаживал красиво — цветы, рестораны, прогулки по набережной. Через полгода сделал предложение. Олеся согласилась, не рараздумывая. Казалось, они идеально подходят друг другу.
После свадьбы Владимир переехал к жене. Первые месяцы были спокойными. Муж помогал по хозяйству, они вместе готовили ужины, смотрели фильмы. Жили тихо и размеренно.
Но всё изменилось, когда в один из вечеров Владимир небрежно сказал за ужином:
— Кстати, я дал маме ключи от квартиры.
Олеся подняла голову от тарелки, не сразу понимая смысл сказанного.
— Что?
— Ключи. Маме дал. На всякий случай, вдруг что-то случится, она сможет помочь.
— Вова, это моя квартира, — медленно произнесла Олеся, откладывая вилку. — Ты не мог со мной посоветоваться?
Владимир пожал плечами, продолжая есть.
— Ну что тут советоваться? Мама же не чужой человек. Да и вообще, запасные ключи должны быть у кого-то из родственников. Это элементарная безопасность.
Олеся хотела возразить, но промолчала. Не хотелось ссориться из-за такой, казалось бы, мелочи. Тогда ей казалось, что это мелочь.
Надежда Георгиевна появилась через неделю. Олеся была дома, работала за компьютером в гостиной, когда услышала звук открывающейся входной двери. Вздрогнула, обернулась. В прихожей стояла женщина лет шестидесяти, снимающая туфли.
— Здравствуй, Олеся, — бодро сказала свекровь, не дожидаясь ответа, прошла на кухню. — Володя дома?
— Нет, на работе, — Олеся встала, недоумённо глядя на незваную гостью. — Вы… как вошли?
— Ключами, как же ещё? — Надежда Георгиевна открыла холодильник, заглянула внутрь. — М-да, порядок так себе. Овощи надо в другой отсек складывать, а то быстро испортятся.
Олеся стояла в дверях кухни, пытаясь переварить происходящее. Свекровь, не спросив разрешения, зашла в её дом. В её квартиру. И теперь копается в холодильнике, давая указания.
— Надежда Георгиевна, может, в следующий раз позвоните заранее? — осторожно предложила Олеся. — Предупредите, что придёте.
Свекровь обернулась, вскинув бровь.
— Зачем? Я же не посторонняя. Да и вообще, мне нужно следить, чтобы мой сын жил в порядке.
После этого визиты Надежды Георгиевны стали регулярными. Два раза в неделю. Потом три. Свекровь приходила в любое время — утром, днём, вечером. Не предупреждала, не спрашивала. Просто появлялась, открывала дверь ключами и начинала наводить свой порядок.
Олеся возвращалась с работы и обнаруживала, что диван переставлен. Или стулья на кухне стоят по-другому. Или посуда в шкафах переложена. Надежда Георгиевна считала своим долгом улучшать организацию быта в доме сына.
— Олесенька, зачем ты тарелки вот так ставишь? — говорила свекровь, перекладывая посуду. — Так же неудобно. Надо вот так, видишь?
Или:
— Занавески у вас висят криво. Надо исправить.
Олеся пыталась возражать, объяснять, что ей нравится именно так. Но Надежда Георгиевна не слушала. Для свекрови её мнение было единственно правильным.
Однажды Олеся пришла домой и застала Надежду Георгиевну в спальне. Свекровь перекладывала вещи в комоде, сортируя бельё.
— Что вы делаете? — Олеся застыла на пороге.
— Порядок навожу, — невозмутимо ответила Надежда Георгиевна. — У тебя тут всё вперемешку.
Олеся почувствовала, как лицо наливается краской. Руки сжались в кулаки.
— Надежда Георгиевна, это моя спальня. Мой комод. Мои вещи.
Свекровь выпрямилась, поджав губы.
— Ну и что? Я мать Володи. Имею право следить за порядком в доме.
— В моём доме, — тихо сказала Олеся. — В моей квартире.
— Квартира-то твоя, а живёт здесь мой сын. Значит, и я имею право заходить.
Вечером, когда Владимир вернулся с работы, Олеся попыталась поговорить.
— Володя, твоя мать снова приходила. Лезла в наши вещи. В спальню заходила.
Муж устало махнул рукой.
— Дорогая, ну что ты придираешься? Мама просто помогает.
— Помогает? Она переставляет мебель без спроса! Копается в моём белье!
— Она наводит порядок. Заботится о нас.
— Я не хочу, чтобы кто-то наводил порядок в моей квартире! — голос Олеси повысился. — Я сама могу следить за своим домом!
Владимир нахмурился, массируя виски.
— Олеся, не начинай. Мама — пожилой человек. Ей нужно чувствовать себя нужной. Что плохого в том, что она иногда заходит?
— Иногда? Володя, она приходит три раза в неделю! Без предупреждения!
— И что? Она же мать. Не чужая тётка какая-нибудь.
— Для меня это моё личное пространство! Я не хочу, чтобы кто-то заходил сюда, когда мне вздумается!
Владимир встал, раздражённо взмахнув рукой.
— Ты эгоистка. Думаешь только о себе. Моя мать старается для нас, а ты её гонишь.
— Я не гоню! Я просто прошу уважать моё пространство!
— Твоё пространство, твоя квартира, — передразнил муж. — Всё твоё, да? А я что, вообще здесь никто?
Олеся замолчала. Ссориться дальше не хотелось. Да и бесполезно — Владимир всегда вставал на сторону матери.
Конфликты повторялись регулярно. Надежда Георгиевна продолжала приходить, Олеся продолжала возмущаться, Владимир продолжал защищать мать. Круг замкнулся.
— Ты неблагодарная, — говорил муж после очередной ссоры. — Мама о тебе заботится, а ты ей хамишь.
— Я не хамлю! Я прошу её перестать лезть в мои дела!
— Это не твои дела, это семейные дела! И мама имеет право участвовать!
— Нет, не имеет! Это моя квартира, и я решаю, кто сюда заходит!
Владимир злился, хлопал дверью, уходил. Возвращался поздно, ложился спать молча. Атмосфера в доме становилась всё тяжелее.
Олеся чувствовала, что теряет контроль над собственной жизнью. Дом больше не казался крепостью. Теперь это было место, куда в любой момент могла ворваться Надежда Георгиевна со своими указаниями и критикой.
Однажды утром Владимир собирал вещи в командировку. Крупный проект, несколько недель в другом городе. Олеся помогала укладывать чемодан, молча передавая рубашки.
— Пока меня не будет, постарайся не ссориться с мамой, — сказал муж, застёгивая сумку. — Ладно?
Олеся не ответила. Просто кивнула.
Владимир уехал рано утром. Олеся проводила его до двери, поцеловала на прощание. Когда дверь закрылась, почувствовала странное облегчение. Несколько недель без ссор. Несколько недель тишины.
Но тишина длилась ровно один день.
На следующее утро, когда Олеся ещё спала, раздался звук открывающейся двери. Потом шаги в прихожей. Олеся резко села в кровати, прислушиваясь. Надежда Георгиевна. Конечно.
Свекровь прошла на кухню, загремела посудой. Олеся встала, накинула халат. Вышла в коридор. На кухне Надежда Георгиевна доставала из шкафов кастрюли и сковородки, выстраивая их на столе.
— Доброе утро, — сухо сказала Олеся.
Свекровь обернулась, кивнула.
— Доброе. Решила провести генеральную уборку. Раз Володи нет, самое время привести дом в порядок.
Олеся замерла в дверях, переваривая услышанное.
— Вы собираетесь делать генеральную уборку? В моей квартире?
— Ну конечно. Посмотри, какой здесь бардак! Шкафы грязные, за холодильником пыль, окна давно не мыты!
— Надежда Георгиевна, я сама знаю, когда делать уборку.
Свекровь поставила руки на бока, строго глядя на невестку.
— Олесенька, ты же работаешь. Устаёшь. Не до уборки тебе. Вот я и помогу. Наведу порядок, пока сына нет.
— Мне не нужна помощь, — Олеся стиснула зубы. — Я прошу вас не трогать мои вещи.
— Да что ты упрямишься-то? — Надежда Георгиевна махнула рукой. — Я же не со зла. Хочу помочь.
— Я не прошу помощи!
— Вот именно, что не просишь. Гордая очень. А дом в беспорядке.
Олеся развернулась и ушла в спальню, захлопнув дверь. Руки тряслись от злости. Надежда Георгиевна продолжала греметь на кухне, напевая что-то себе под нос.
Олеся оделась, схватила сумку. Вышла из квартиры, даже не попрощавшись. Целый день провела в офисе, работая на автомате. Мысли возвращались к утреннему разговору. К наглости свекрови, которая считала себя вправе распоряжаться чужим домом.
Вечером, возвращаясь домой, Олеся приняла решение. Хватит. Больше она не будет терпеть вторжения в своё личное пространство.
На следующий день, взяв отгул на работе, Олеся вызвала слесаря. Молодой парень приехал через час, осмотрел замок, кивнул.
— Меняем?
— Да. Нужен надёжный замок. С защитой от взлома.
Слесарь работал около часа. Олеся стояла рядом, наблюдая. Старый замок сняли, установили новый. Парень передал Олесе два комплекта ключей.
— Готово. Только вы и сможете открыть.
Олеся взяла ключи, положила в карман. Впервые за долгое время почувствовала себя защищённой. Теперь никто не войдёт без её разрешения.
Три дня прошли спокойно. Олеся возвращалась с работы в свою квартиру, наслаждаясь тишиной. Никто не переставлял мебель. Никто не критиковал. Только она и её дом.
На четвёртый день утром Олеся проснулась от громких криков в подъезде. Голос знакомый — Надежда Георгиевна. Олеся встала, подошла к двери.
— Что за чёрт?! Почему ключ не подходит?! — орала свекровь. — Олеся! Открывай!
Кулаки застучали по двери. Олеся глубоко вдохнула, выдохнула. Открыла дверь.
На пороге стояла Надежда Георгиевна, красная от гнева. Волосы растрёпаны, глаза горят. В руке ключи, которые больше не подходили к новому замку.
— Ты что, совсем обнаглела? — заорала свекровь, не давая Олесе вставить слово. — Кто разрешил тебе менять замки? Думаешь, раз муж твой в командировке, ты можешь устанавливать тут свои правила?
Олеся стояла спокойно, скрестив руки на груди.
— Надежда Георгиевна, прошу не кричать. Соседи спят.
— Да наплевать мне на соседей! — свекровь размахивала ключами. — Ты поменяла замки! Без разрешения! Как ты посмела?!
— Это моя квартира, — ровно сказала Олеся. — Я имею право менять замки.
— Твоя квартира? А Володя? Он что, здесь не живёт?!
— Живёт. Но квартира оформлена на меня. Я купила её до брака. И только я решаю, кому давать ключи.
Надежда Георгиевна побагровела. Вены на шее вздулись.
— Да как ты смеешь мне указывать?! Я мать! Имею право заходить к сыну!
— У вас нет такого права, — Олеся не повышала голос, но говорила твёрдо. — Владимир — взрослый человек. Живёт в моей квартире. И я, как владелица, решаю, кого впускать.
— Я пожалуюсь Володе! Он тебе устроит! Вернётся и разберётся с тобой!
— Пожалуйтесь. Это ваше право.
Свекровь стояла, тяжело дыша, сжимая в руке бесполезные ключи. Олеся ждала, не собираясь отступать. Наконец Надежда Георгиевна развернулась и пошла к лестнице, бормоча проклятия. Олеся закрыла дверь, прислонилась к ней спиной.
Руки дрожали. Сердце колотилось. Но внутри было спокойно. Впервые за долгое время — по-настоящему спокойно.
Неделя прошла тихо. Олеся ходила на работу, возвращалась домой. Готовила ужины, смотрела фильмы, читала книги. Никто не врывался без предупреждения. Никто не критиковал. Квартира снова стала её крепостью.
Владимир вернулся из командировки в субботу вечером. Олеся была дома, готовила ужин. Услышала звук ключа в замке, потом недовольное бормотание. Муж несколько раз попытался открыть дверь старым ключом, но безуспешно. Постучал.
— Олеся, открой.
Жена открыла. Владимир вошёл хмурый, бросил сумку на пол.
— Что с замком? Ключ не подходит.
— Поменяла замок.
Муж обернулся, сощурившись.
— Зачем?
— Решила, что пора. Старый замок был ненадёжный.
Владимир прошёл в гостиную, плюхнулся на диван. Достал телефон, начал листать. Олеся вернулась на кухню, продолжила готовить. Чувствовала напряжение в воздухе. Знала, что разговор неизбежен.
Через час телефон Владимира зазвонил. Мать. Олеся слышала обрывки разговора из гостиной.
— Да, мама, я дома… Что? Замки? Ага… Понял…
Муж вышел на кухню, глядя на жену с нескрываемым гневом.
— Мама говорит, ты поменяла замки и не дала ей ключи.
Олеся помешивала суп, не оборачиваясь.
— Верно.
— Ты с ума сошла? — Владимир повысил голос. — Как ты посмела?!
— Очень просто. Вызвала слесаря, поменяла замок.
— Без моего согласия!
Олеся положила ложку, обернулась к мужу.
— Володя, это моя квартира. Оформлена на меня. Я не обязана ни с кем согласовывать замену замка.
— Моя мать не смогла попасть внутрь! Ты понимаешь, как она себя чувствовала?!
— Понимаю. И мне всё равно.
Владимир застыл, хлопая глазами.
— Что?
— Мне всё равно, — повторила Олеся. — Твоя мать месяцами вторгалась в мой дом без разрешения. Переставляла мои вещи. Критиковала меня. Копалась в моём белье. Я устала это терпеть.
— Она помогала!
— Я не просила о помощи! — Олеся повысила голос. — Я сто раз говорила, что мне не нужна её помощь! Но ни ты, ни она не хотели слушать!
Владимир шагнул вперёд, ткнув пальцем в жену.
— Ты нанесла обиду моей матери! Ты унизила её! Она плакала по телефону!
— И что? Меня это не волнует. Я защищаю своё личное пространство.
— Я дам ей новые ключи, — отрезал муж. — Сегодня же. Слышишь? И ты будешь извиняться перед ней.
Олеся медленно сняла фартук, повесила на крючок. Подошла к мужу, глядя ему прямо в глаза.
— Нет. Не дашь. И извиняться не буду.
— Дам!
— Володя, если ты отдашь твоей матери ключи от моей квартиры, можешь сразу уходить. Навсегда.
Муж отшатнулся, недоверчиво глядя на жену.
— Ты что несёшь?
— Я говорю, что не позволю тебе снова отдать ключи. Это мой дом. Моя территория. И только я решаю, кто сюда входит.
— Ты ставишь ультиматумы?
— Нет. Я устанавливаю границы. Впервые за всё время нашего брака.
Владимир прошёлся по кухне, нервно теребя волосы.
— Ты неуважительно относишься к моей семье.
— Я уважительно отношусь к себе. Впервые.
— Моя мать…
— Твоя мать — не моя проблема, — перебила Олеся. — Она взрослая женщина. Пусть живёт своей жизнью. А я буду жить своей.
— Ты эгоистка.
— Возможно. Но я больше не буду терпеть вмешательства в мою жизнь.
Владимир схватил куртку, надел ботинки.
— Я пойду к маме. Поговорю с ней. Успокою. А когда вернусь, мы продолжим разговор.
— Не надо возвращаться, — тихо сказала Олеся.
Муж замер, оборачиваясь.
— Что?
— Не возвращайся. Забери свои вещи и уходи.
— Ты меня выгоняешь?
— Я прошу тебя уйти. Из моей квартиры. Я больше не хочу жить с человеком, который не уважает мои границы.
Владимир стоял на пороге, открыв рот. Потом сжал челюсти, развернулся и вышел, хлопнув дверью.
Олеся осталась стоять посреди кухни. Суп на плите остывал. За окном темнело. Тишина давила на уши.
Владимир не вернулся той ночью. Не вернулся и на следующий день. Через неделю приехал с двумя друзьями, молча собрал вещи. Олеся сидела в гостиной, не мешая. Муж упаковал одежду, документы, личные вещи. Сложил в коробки, вынес в машину.
Перед уходом остановился в дверях.
— Ты хорошо подумала, я же уйду и не вернусь?
Олеся посмотрела на него спокойно.
— Прощай.
Владимир ушёл. Дверь закрылась. Олеся подошла к окну, наблюдая, как муж и его друзья грузят коробки в машину. Потом машина уехала, растворившись в вечернем потоке.
Квартира опустела. Стало тихо. Олеся прошлась по комнатам. Всё осталось на своих местах. Диван у стены. Стулья на кухне в том порядке, который выбрала она сама. Посуда в шкафах так, как удобно ей. Цветы на подоконнике там, где они должны быть.
Никто больше не переставит мебель. Никто не будет критиковать. Никто не войдёт без разрешения.
Олеся села на диван, обхватив колени руками. Первый раз за месяцы она могла просто дышать. Без напряжения, без ожидания, что сейчас ворвётся Надежда Георгиевна со своими указаниями.
Телефон завибрировал. Сообщение от Владимира: «Ты разрушила нашу семью. Из-за своей гордости».
Олеся удалила сообщение, не ответив. Разрушила не она. Разрушило отсутствие уважения к её границам. Разрушила неспособность мужа встать на её сторону хотя бы раз.
Дни превратились в недели. Олеся привыкала жить одна. Ходила на работу, возвращалась домой. Готовила ужины для себя, смотрела фильмы, читала книги. Встречалась с подругами, ходила в спортзал. Жила своей жизнью, без оглядки на чужое мнение.
Никто больше не звонил в дверь без предупреждения. Никто не пытался навязать свои правила. Квартира снова стала тем, чем должна была быть с самого начала — её личным пространством, где правила устанавливала только она.
Однажды вечером телефон завибрировал. Надежда Георгиевна. Олеся посмотрела на экран, усмехнулась. Сбросила вызов. Заблокировала номер.
Прошлое осталось позади. Больше никто не будет диктовать ей, как жить в собственном доме. Больше никто не посмеет нарушать её покой.
Впервые за долгое время чувствовала себя по-настоящему свободной. И эта свобода стоила всего — одиночества, ссор, разрыва. Но она стоила того. Определённо стоила.
– Мы переезжаем в твою квартиру, освободи вторую комнату, – заявила сестра мужа с чемоданами, не зная, что утром приедут новые владельцы