Станислав вошёл в подсобку без стука. Ольга вытирала пол, и когда выпрямилась, он уже стоял перед ней — дорогой костюм, парфюм, взгляд, которым смотрят на мебель.
— Завтра вечером у меня переговоры. Нужна женщина рядом, для солидности. Будете сидеть, молчать, кивать, если попрошу. Два часа максимум. Заплачу столько, сколько вы здесь за три смены получаете.
Ольга положила тряпку на ведро, медленно сняла резиновые перчатки. Он ждал ответа, но не как человек, который спрашивает, а как тот, кто уже знает, что скажут «да». Потому что кредит. Потому что мать. Потому что выбора нет.
— Что надеть? — спросила она.
— Что-нибудь тёмное и скромное. Главное — молчите. Совсем. Вы понимаете?
Она кивнула. Он развернулся и вышел, даже не прикрыв за собой дверь.
Ресторан был из тех, где меню без цен. Ольга шла за Станиславом, чувствуя, как чужое платье жмёт в плечах, а каблуки неудобные, взятые у соседки. За столом уже сидели двое: плотный мужчина с тяжёлыми веками и юрист с папкой. Станислав представил её небрежно:
— Ольга, дальняя родственница, помогает иногда с бумагами.
Партнёр скользнул по ней взглядом и вернулся к меню. Юрист вообще не поднял головы. Она села, сложила руки на коленях и стала невидимой. Так, как умела.
Они говорили про сроки, логистику, цифры. Станислав был хорош — уверенный, быстрый, без запинок. Партнёр слушал, кивал, но в глазах читалась настороженность. Еду Ольга не трогала. Сидела прямо, смотрела в окно, слушала вполуха.
Когда принесли десерт, юрист достал контракт и положил перед Станиславом. Тот пробежал глазами, кивнул:
— Всё в порядке.
Партнёр посмотрел на Ольгу и усмехнулся:
— Станислав Викторович, вы говорите, ваша родственница работает с документами?
Станислав напрягся.
— Архивная работа, ничего сложного.
— Тогда пусть прочитает этот пункт вслух, — юрист протянул ей лист и ткнул пальцем в строку. — Раз уж она разбирается.
В его тоне было столько яда, что Ольга почувствовала, как что-то внутри сжалось. Не от страха. От злости. Двадцать два года она стояла перед классом, объясняла, разбирала тексты, которые юристы читают со словарём. А сейчас сидит здесь, как немая кукла, и её проверяют, умеет ли она читать.
Она взяла лист. Прочитала абзац чётко, без единой запинки. Голос не дрожал — привычка. Потом положила бумагу на стол и посмотрела на юриста:
— У меня вопрос. Почему в пункте о сроках поставки не указан тип дней — календарные или рабочие?
Юрист нахмурился:
— Какая разница?
— Большая. По закону, если не уточнено, считаются календарные. Но в следующем абзаце вы пишете про рабочие. Получается, поставку можно отложить почти на три месяца, и формально никто не нарушит договор.
Станислав замер. Партнёр выпрямился. Юрист схватил контракт, пробежал глазами, и лицо его стало серым.
— И ещё, — добавила Ольга тихо, — в пункте о таможне указана ссылка на регламент, который отменили год назад. Если придёт проверка, оштрафуют обе стороны за недействительные основания.
Тишина была такой плотной, что слышно было, как официант у барной стойки переставляет бокалы. Партнёр медленно откинулся на спинку кресла и посмотрел на юриста:
— Андрей, объясни мне, как так вышло.
Юрист открыл рот, но ничего не сказал.
Партнёр поднялся, застегнул пиджак и повернулся к Станиславу:
— Созвонимся, когда у вас будет нормальный юрист. А пока сделку отложим.
Он ушёл. Юрист сгрёб бумаги и выскочил следом, даже не попрощавшись. Станислав сидел неподвижно, глядя в пустую тарелку. Ольга молчала. Потом он поднял голову и посмотрел на неё так, будто видел впервые:
— Откуда вы это знаете?
— Двадцать два года преподавала историю. Работала с архивами, юридическими актами, документами, где одна запятая могла изменить смысл. Когда сократили, пошла работать уборщицей, потому что деньги нужны были сразу. Но читать я не разучилась.
Он молчал. Потом достал телефон, набрал номер:
— Михаил? Срочно перезвони партнёрам. Скажи, что у нас новый аналитик нашёл критические ошибки в контракте. Мы готовим правки. Да, именно так. Мы спасли их от убытков, а не наоборот.
Он положил телефон на стол и посмотрел на Ольгу:
— Завтра в девять приходите в офис. Четвёртый этаж, кабинет сорок два. Будете проверять договоры. Испытательный срок три месяца.
— Я уборщица.
— Были. Теперь — аналитик. Вопросы есть?
Ольга молчала, потому что слов не было. Только странное ощущение, что пол под ногами вдруг стал твёрдым.
Утром Дмитрий Олегович из отдела кадров зашёл к Станиславу без стука и прикрыл дверь:
— Вы серьёзно? Уборщица на должность аналитика? Коллектив не поймёт, это нарушение всех процедур, это…
— Она спасла сделку, которую ваши юристы чуть не похоронили, — оборвал Станислав. — Оформите её сегодня. Всё.
— Но у неё нет профильного образования!
— Зато у неё есть мозги и внимательность. Чего, видимо, не хватает тем, кто это образование имеет. Свободны, Дмитрий Олегович.
Тот вышел, хлопнув дверью.
Ольга сидела в маленьком кабинете на четвёртом этаже и смотрела на стопку договоров. Руки дрожали — не от страха, от непривычности. Она привыкла к швабре, а теперь держала документы, от которых зависели чужие деньги.
Через два часа к ней зашла Вероника — главный юрист, всегда идеально причёсанная, всегда с высоты собственного величия. Села на край стола и улыбнулась снисходительно:
— Ольга Фёдоровна, давайте честно. Вам просто повезло один раз. Юридическая работа требует квалификации, а не случайной удачи. Станислав Викторович скоро это поймёт, и вы вернётесь… ну, туда, где вам место.
Ольга подняла глаза и посмотрела на неё долго, молча. Потом протянула листок:
— Вот три ваших договора. В каждом — ошибка. В одном из них компания могла потерять крупную сумму из-за того, что вы перепутали календарные и рабочие дни. Хотите, я покажу Станиславу Викторовичу?
Лицо Вероники стало каменным. Она встала, развернулась и вышла, даже не закрыв дверь.
Через месяц Станислав вызвал Ольгу в кабинет. Она вошла с папкой отчётов, села напротив. Он листал её записи, молчал, потом отложил и посмотрел:
— Вы нашли ошибки в девяти контрактах. Два из них уже были на подписи. Мы успели внести правки. Один ваш вопрос перевернул не только сделку — он перевернул мою карьеру. Партнёры теперь просят, чтобы вы проверяли все документы перед подписанием. Испытательный срок закончен. Вы остаётесь. Постоянно.
Ольга не сразу нашла слова:
— Спасибо.
— Это я должен благодарить. Вы вернули мне не только контракт. Вы напомнили, что компетентность не зависит от названия должности.
Вероника написала заявление через два месяца после того, как Станислав на общем собрании публично поблагодарил Ольгу за вклад в развитие компании. Говорят, она нашла место в другой фирме, но без рекомендации отсюда. Юрист Андрей тоже исчез — тихо, без объявлений. Станислав просто сказал, что компания больше не нуждается в его услугах.
Через полгода Ольга шла по коридору с папкой под мышкой, и никто больше не смотрел на неё как на невидимку. Она носила строгие костюмы, говорила мало, но по делу, и Станислав приглашал её на все крупные переговоры — не для вида, а потому что доверял.
Однажды она спускалась в холл и увидела у стойки новую девушку в форме уборщицы. Та растерянно смотрела на список помещений. Ольга подошла:
— Начните с третьего этажа, там спокойнее. И не бойтесь задавать вопросы.
Девушка подняла глаза и благодарно кивнула. Ольга развернулась и пошла к лифту. У неё было совещание через десять минут.
Она больше не молчала, когда видела ошибку. Не извинялась за то, что существует. Где-то между той подсобкой с ведром и этим кабинетом с окнами на центр она вспомнила, кем была до того, как жизнь заставила её стать невидимой.
А Станислав, кстати, получил повышение. Теперь он возглавлял весь департамент. На корпоративе он поднял бокал и сказал коротко:
— За тех, кто задаёт правильные вопросы.
Ольга подняла свой бокал и улыбнулась. Она знала, что один вопрос, заданный вовремя, может изменить всё. Не только сделку. Не только карьеру. Всю жизнь.
Раскаяние