– Таня, переведи мне на карту тридцать пять тысяч, там завтра списание по графику, – Игорь даже не оторвался от экрана ноутбука, где в очередной раз гонял танковые баталии.
Татьяна замерла с утюгом в руке. Пар с шипением вырвался из сопел, окутывая гладильную доску белым облаком. Она медленно поставила утюг на подставку и посмотрела на широкую спину мужа, обтянутую домашней футболкой. Этот ежемесячный ритуал «переведи мне деньги» длился уже четыре года, но именно сегодня, в дождливый ноябрьский вторник, что-то внутри Татьяны надломилось.
– Игорек, – тихо начала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. – А у тебя самого совсем ничего не осталось? Я же только на прошлой неделе продукты закупала на десять тысяч, коммуналку оплатила. У меня от аванса крохи остались, мне еще до зарплаты жить.
Игорь недовольно цокнул языком, снял наушники и развернулся на крутящемся стуле. Лицо у него было обиженное, как у ребенка, которому отказали в конфете.
– Тань, ну мы же договаривались. У меня сейчас сезонное затишье на работе, заказов нет. Ты же знаешь, я на проценте сижу. А банк ждать не будет. Маме уже смс пришла с напоминанием. Ты хочешь, чтобы маму коллекторы беспокоили? У нее давление, между прочим.
– У твоей мамы давление, а у меня, значит, печатный станок в тумбочке? – Татьяна выдернула шнур утюга из розетки. – Игорь, я четыре года плачу ипотеку. Четыре года я отдаю семьдесят процентов своего дохода за квартиру, в которой я никто.
– Опять ты за свое! – Игорь закатил глаза. – Сколько можно мусолить эту тему? Мы сто раз обсуждали: на маму оформили, потому что у нее льготная ставка как у ветерана труда и пенсионера. Мы сэкономили кучу денег! Это же для нас, для семьи!
– Для какой семьи, Игорь? – Татьяна подошла к окну, за которым хлестал осенний дождь. – Юридически этой семьи в квартире нет. Есть собственница – Анна Петровна. И есть мы, квартиранты, которые оплачивают ей актив. Вернее, не мы, а я. Потому что твое «сезонное затишье» длится почему-то круглый год.
– Ты меня попрекаешь деньгами? – голос мужа стал визгливым. – Меркантильная стала, да? Я, между прочим, тоже вкладываюсь! Я ремонт делал! Обои клеил!
– Обои, купленные на мою премию. Игорь, я устала. Я сегодня была у стоматолога, мне нужно ставить коронку. Это стоит денег. У меня их нет, потому что завтра платеж по ипотеке. Я хожу в пуховике, которому пять лет. А твоя мама на прошлой неделе хвасталась новой шубой, потому что, видите ли, она пенсию откладывает, ей же дети помогают с жильем.
– Не смей считать мамины деньги! – Игорь вскочил со стула. – Это низко! Она нас пустила жить в свою квартиру, а ты…
– Пустила жить в квартиру, за которую я плачу? Какое благородство!
– Так, все. Хватит истерик. Переводи деньги, я не хочу завтра краснеть перед матерью, если ей позвонят из банка. И давай ужин разогревай, я проголодался.
Игорь снова надел наушники, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Татьяна смотрела на его затылок и чувствовала, как в груди разливается ледяная пустота. Любовь, терпение, надежда – все это вдруг исчезло, оставив место только холодной, расчетливой ясности.
Она молча вышла из комнаты, взяла телефон и открыла банковское приложение. На счету лежало сорок тысяч рублей. Ровно на платеж и немного на еду. Палец завис над кнопкой перевода.
А потом она вспомнила вчерашний разговор, который случайно подслушала. Анна Петровна приходила в гости, пила чай на кухне, пока Татьяна бегала в магазин. Вернувшись раньше времени и тихо открыв дверь, Татьяна услышала голос свекрови из кухни. Она разговаривала по телефону со своей старшей дочерью, золовкой Татьяны – Леной.
«Да, Леночка, все по плану. Квартирка платится, исправно. Ремонт они хороший сделали, Танька старательная, все вылизывает. Ну а как выплатит, так и решим. Игорьку-то зачем? Он мужик ненадежный, да и жена у него… сегодня одна, завтра другая. А тебе с детками нужнее будет, ты мать-одиночка. Оформлю дарственную на тебя потом, не переживай. Главное, пусть пока платят».
Вчера Татьяна убедила себя, что ослышалась. Что не могла родная мать так поступить с сыном, а свекровь – с невесткой, которая к ней со всей душой. Но сегодня, глядя на равнодушную спину мужа, пазл сложился.
Татьяна закрыла банковское приложение. Потом зашла в другое – сайт бронирования отелей.
Через десять минут она вернулась в комнату.
– Игорь.
– Ну что, перевела? – буркнул он, не оборачиваясь.
– Нет.
Он резко затормозил в игре, танк на экране врезался в стену.
– В смысле «нет»? Сбой какой-то?
– Нет, не сбой. Я не буду платить.
Игорь наконец повернулся. На его лице отразилось искреннее недоумение, смешанное с испугом.
– Ты шутишь? Таня, завтра двадцать пятое число!
– Я знаю. Пусть платит Анна Петровна. Это её квартира. Или ты плати. Или Лена пусть платит, ей же потом там жить.
– Какая Лена? Ты бредишь? При чем тут моя сестра?
– А при том, Игорь. Я вчера слышала разговор твоей мамы. Она планирует подарить эту квартиру Лене, когда ипотека будет закрыта. Потому что у Лены дети, а ты, цитирую, «мужик ненадежный».
Игорь побледнел, потом его лицо пошло красными пятнами.
– Ты подслушивала?!
– Я зашла в свой дом. Случайно услышала. Но это не важно. Важно то, что я больше не спонсор вашей семейной идиллии. Я умываю руки.
– Мама не могла такого сказать! Ты выдумываешь, чтобы оправдать свою жадность! Переводи деньги немедленно!
– Нет. Я записалась к стоматологу на завтра. И купила себе билеты в санаторий на выходные. Мне нужно нервы подлечить.
– Ты… ты совсем спятила? Какой санаторий? А ипотека?!
– Это не моя проблема.
В этот вечер в квартире разразился скандал, какого не было за все годы их брака. Игорь кричал, топал ногами, обвинял Татьяну в предательстве, в том, что она хочет оставить его мать на улице (хотя у Анны Петровны была своя прекрасная «двушка»). Татьяна молча собирала вещи. Не все, только самое необходимое на первое время.
– Если ты сейчас уйдешь, назад я тебя не пущу! – орал Игорь, бегая за ней по коридору.
– Это не твоя квартира, чтобы меня пускать или не пускать, – спокойно ответила она, застегивая молнию на сумке. – Это квартира твоей мамы. Вот с ней и разбирайся.
Она ушла ночевать к подруге. На душе было гадко, но удивительно легко. Словно она сбросила с плеч мешок с камнями, который тащила в гору.
Утро началось не с кофе, а со звонка свекрови.
– Таня! – голос Анны Петровны звенел, как битое стекло. – Ты что себе позволяешь? Игорь звонил, сказал, ты деньги зажала! Мне из банка сообщение пришло, что средств недостаточно! Ты хочешь мне кредитную историю испортить?
– Доброе утро, Анна Петровна, – Татьяна держала трубку на расстоянии от уха. – Почему же я? Квартира ваша. Кредит ваш. Платите.
– Да как ты смеешь! Мы же договаривались! Вы живете, вы и платите!
– Мы договаривались, что строим семейное гнездо. А не то, что я оплачиваю квартиру для вашей дочери Лены.
На том конце провода повисла пауза. Тяжелая, вязкая.
– Ты… ты откуда знаешь? – голос свекрови сбавил обороты, став вкрадчивым и опасным.
– Земля слухами полнится. Знаете, Анна Петровна, я четыре года была дурой. Но даже у самых клинических идиоток бывают моменты просветления. Я подаю на развод. А вы платите за свою недвижимость сами. У вас же пенсия, шуба новая. Продайте шубу, на пару месяцев хватит.
– Ах ты, дрянь! – взвизгнула свекровь. – Да я тебя прокляну! Да ты ни копейки не получишь!
– Я и так ни копейки не видела, – усмехнулась Татьяна. – Все уходило в ваш бетон. Прощайте.
Она заблокировала номер.
Следующие две недели были похожи на сюрреалистический фильм. Игорь обрывал телефон с чужих номеров, караулил её у работы. Он то угрожал судом (интересно, каким?), то валялся в ногах с цветами, умоляя вернуться.
– Таня, ну прости! Ну мама погорячилась! Ну я поговорю с ней, она перепишет долю на меня! – ныл он, хватая её за рукав пальто у проходной офиса.
– На тебя? – Татьяна смотрела на него с жалостью. – А какая разница? Сегодня на тебя, завтра ты подаришь Лене. Или маме обратно. Ты же маменькин сынок, Игорь. Ты без её разрешения чихнуть боишься. Ты знал про план с Леной?
Игорь отвел глаза. Этого было достаточно.
– Знал, – кивнула Татьяна. – И молчал. Пока я впахивала на двух работах, брала подработки, отказывала себе во всем, ты знал, что меня просто используют.
– Тань, ну Лена же одна… Ей тяжело… А мы с тобой сильные, мы бы себе еще купили… потом.
– Вот и покупайте. Сильные.
Татьяна сняла небольшую студию. Денег хватало с лихвой – оказалось, что жизнь одной стоит в три раза дешевле, чем жизнь с «безработным» мужем и ипотекой. Она поставила дорогую металлокерамику, купила новое пальто, записалась на курсы английского.
Но история с квартирой на этом не закончилась.
Через месяц Татьяна получила повестку в суд. Анна Петровна, видимо, решила пойти ва-банк и подала иск о «неосновательном обогащении», требуя вернуть деньги за проживание в её квартире за четыре года. Мол, договора аренды не было, а невестка жила и пользовалась благами.
Татьяна пришла к адвокату, пожилому мужчине с хитрым прищуром. Он долго смеялся, читая исковое заявление.
– Ну что ж, – сказал он, протирая очки. – Давайте посчитаем. У вас есть чеки переводов?
– Конечно. Все до единого. Я же бухгалтер, я все храню. Переводы Игорю с пометкой «на ипотеку», переводы напрямую Анне Петровне, когда Игорь не мог. Чеки на стройматериалы, договор с бригадой ремонтников на мое имя.
– Замечательно. Мы подадим встречный иск. О признании обязательств по ипотеке фактически исполненными вами и потребуем признать за вами долю в праве собственности. Шансов мало, учитывая, что собственник мать, но нервы мы им потреплем знатно. А по поводу их иска… Докажем, что это были семейные отношения, и проживание было безвозмездным по устной договоренности. Плюс, сумма ваших вложений в ремонт и платежи перекрывает любую рыночную аренду в три раза.
Суд длился полгода. Это было грязное, неприятное время. Анна Петровна симулировала сердечные приступы прямо в зале заседаний. Игорь сидел, опустив голову, и что-то мямлил, когда судья задавал ему вопросы.
Выяснилось много интересного. Оказывается, Игорь не просто не работал, он тайком брал микрозаймы на свои «хотелки», и теперь коллекторы звонили не только маме, но и Татьяне, хотя они уже были в процессе развода.
В итоге суд отклонил иск свекрови. Встречный иск Татьяны о признании доли тоже отклонили (как и предупреждал адвокат, против закона не попрешь – титульный собственник есть титульный собственник), но зато судья взыскал с Анны Петровны в пользу Татьяны сумму, потраченную на ремонт, как «неосновательное обогащение» со стороны владелицы квартиры. Сумма вышла приличная – почти полтора миллиона рублей, так как Татьяна сохранила все чеки на дорогую кухню, сантехнику и мебель, которую они отказались отдавать.
– У меня нет таких денег! – вопила Анна Петровна после оглашения приговора. – Я пенсионерка!
– А шуба? – невинно поинтересовалась Татьяна, проходя мимо. – И квартира у вас есть. Ипотечная. Кстати, как там платежи?
С платежами было все плохо. Игорь так и не нашел нормальную работу, Лена (сестра) отказалась помогать, заявив, что у нее «дети и вообще это ваша каша». Банк уже три месяца начислял пени и грозился расторгнуть договор и выставить квартиру на торги.
Развод Татьяны и Игоря оформили быстро. Детей у них не было, делить, кроме долгов Игоря, было нечего.
Спустя год Татьяна шла по торговому центру, выбирая подарки к Новому году. Она выглядела потрясающе: новая стрижка, уверенный взгляд, спокойная улыбка. Она остановилась у витрины с кофемашинами, размышляя, не купить ли себе подарок.
– Таня?
Она обернулась. Перед ней стоял Игорь. Он осунулся, постарел, одет был в ту же куртку, что и год назад, только теперь она выглядела совсем потертой.
– Привет, Игорь.
– Привет… Ты шикарно выглядишь.
– Спасибо. Я себя так и чувствую. Как дела? Как мама?
Игорь скривился, как от зубной боли.
– Квартиру банк забрал. Выставили на торги, продали за копейки. Остатка едва хватило закрыть основной долг, а пени и штрафы еще висят на маме. Она теперь половину пенсии отдает приставам. Твой долг по суду… она тоже выплачивает, по тысяче рублей в месяц.
– Сочувствую, – вежливо, но холодно сказала Татьяна.
– Мы сейчас в маминой двушке живем. Я, мама, Лена с детьми к нам переехала, потому что она со своим мужем развелась. Теснота, ад просто. Мама пилит меня с утра до ночи. Вспоминает тебя. Говорит: «Какая Танечка была хорошая, как мы с ней жили прекрасно».
Татьяна рассмеялась.
– Серьезно? А как же «дрянь» и «прокляну»?
– Ну… она отходчивая. Тань… – Игорь сделал шаг к ней, пытаясь заглянуть в глаза. – Может, попьем кофе? Я изменился. Я устроился на работу, в такси. Правда, машина в аренде, но я стараюсь. Мне так тебя не хватает. Я понял, что был дураком. Давай попробуем сначала? Снимем квартиру, будем жить вдвоем, без мам…
Татьяна смотрела на него и не чувствовала ничего. Ни злости, ни обиды, ни жалости. Просто перед ней стоял чужой, неприятный мужчина с запахом дешевого табака и проблем.
– Нет, Игорь. Сначала не получится. Потому что я уже в конце. В конце этой жалкой истории.
– Но у нас же была любовь!
– У меня была любовь. А у тебя была удобная женщина, которая решала твои проблемы. Знаешь, я недавно взяла ипотеку. Свою. На себя. И я сама делаю там ремонт. И никто не скажет мне, что это не мой дом. И никто не приведет туда сестру с выводком детей. Это такое счастье – ни от кого не зависеть.
– Ты стала жесткой, – буркнул Игорь.
– Я стала взрослой. Прощай, Игорь. И маме привет. Скажи ей спасибо. Если бы не ее жадность тогда, я бы, может, до сих пор платила за ее мечту и гробила свою жизнь. Она меня освободила.
Татьяна развернулась и зашагала прочь, цокая каблучками по блестящему полу. Она не купила кофемашину. Она решила, что лучше отложит эти деньги на отпуск. В этом году она планировала полететь на море. Впервые за пять лет. Одна. Свободная и счастливая.
А Игорь долго смотрел ей вслед, сжимая в кармане пачку дешевых сигарет, и думал о том, как же глупо они с мамой потеряли курицу, несущую золотые яйца, пытаясь сварить из нее суп. Дома его ждал скандал из-за немытой посуды, плачущие племянники и вечно недовольная Анна Петровна, которая теперь каждый вечер причитала над фотографией бывшей невестки, случайно найденной в старом альбоме. Но вернуть ничего было нельзя. Жизнь выставила свой счет, и платить по нему пришлось сполна.
— Я хотела купить квартиру, если ты забыл, но ты мои сбережения отдал своим родителям, так что теперь сам зарабатывай на эту квартиру