Они возвращались домой в полном упадке сил и подавленности. Детей у них не будет, по крайней мере у Даши — таков был приговор врачей из московской клиники Даже процедура эко не могла стать для них решением из-за многочисленных спаек и врождённого порока сердца Даши.
Тёмную ночь пронзали белые снежинки, которые тут же прилипали к стеклу автомобиля. С ледяной и бездушной точностью дворники сметали их с поверхности – раз-два, раз-два… Этим монотонным движением они напоминали супругам об их десятилетних тщетных попытках завести ребёнка, которые теперь будто стирались из книги их жизни. Были ли они вообще? Эти усилия оказались похожи на снег, отброшенный на грязную обочину – они не смогли укорениться в этой жизни, и напрасно небо порождало их в муках. Они были лишними, никому не нужными. Кому-то другому достанется возможность поймать эти снежинки в ладони, кому-то другому суждено восхищаться круглыми нежными щёчками своего малыша, целовать его, вдыхать молочный аромат его макушки. Кому-то другому…
— Давай прекратим наши отношения, — произнесла Даша, уставившись пустым взором на дорогу, освещённую фарами, но не видя ничего, кроме белой круговерти. — Ты сможешь найти себе здоровую женщину, которая родит тебе наследника, и у вас будет настоящая семья. А я могу стать крёстной матерью твоим детям, согласен? Ты не обязан из-за меня мучиться.
Андрей хранил молчание. Его челюсти были так сильно сжаты, что казались единым целым. Ему было неприятно слышать такие предложения. Снегопад усилился, ветер начал яростно рвать снежные потоки. Возможно, и небеса разгневались, услышав её слова.
— Зря мы так поздно выехали, надо было всё-таки остаться на ночь в Москве, в любом дешёвом хостеле. Какого… — угрюмо начал он говорить о чём-то совершенно постороннем, но резко замолчал, поморщившись.
— Что случилось?
— Навигатор сломался, — мужчина начал яростно нажимать на экран устройства, закреплённого на панели. — Открой карту на телефоне, посмотри, где мы находимся? Ничего не разглядеть.
— У меня нет сигнала.
— Замечательно! Просто великолепно!
Она видела, насколько он напряжён. Ещё чуть-чуть – и его терпение лопнет.
— Может, будем ориентироваться по дорожным знакам? — предложила Даша, всматриваясь в темноту в поисках синих табличек с названиями деревень. Снежная пелена была настолько плотной, что за капотом казалось висит сплошное белое полотно. — Коре… Что там было? Кореновка? Осталось пять километров?
— Здесь никакой Кореновки нет и в помине. Должно быть, Корекозево.
— Ааа… Чёрт, ещё ехать и ехать.
— Надо было ехать по М-3, а не искать коротких путей, — ворчал супруг. — Откуда этот снег взялся? Когда выезжали из Москвы – ни одной снежинки. А тут целое представление.
— И машин почти нет… Как-то жутко. Ты не ответил на мой вопрос.
— На какой?
— Насчёт развода?
— Не городи чепуху… Мы же с тобой, вроде как… Предназначены друг для дружки и всё такое. Больше никто мне не нужен. Мы, типа, как две половинки одного арбуза.
Её муж иногда изъяснялся таким «высоким слогом». Он всегда был немногословен, но зато щедр на дела. Рядом с ним она чувствовала себя под надёжной защитой. Однако внутри неё поднималась и требовала выхода истерика.
— Нет, мы разведёмся, я сама подам заявление! Я заведу себе сотню кошек, а ты найдёшь новую жену, и каждый получит то, что заслуживает!
«Боже, что за бред я несу…» — думала Даша, но остановиться она не могла. Продолжала: — И меня перестанет мучить это невыносимое чувство вины, что я бракованная, никудышная, что от меня в этом мире никакого проку, что зря я землю топчу, как говорит твоя мать…
— Да она это один-единственный раз сказала, да и то не со зла! К тому же, ты подслушала, в лицо она бы тебе такого никогда не говорила!..
— Вы все так обо мне думаете! И твоя мать, и брат. Вечно это жалостливое выражение в их глазах… Я для них – жалкое существо!
— Хватит накручивать себя!
— А знаешь что, знаешь?! Я ими тоже не особо восторгаюсь! Да! Какое счастье в том, что твой небогатый брат настрогал троих детей и не может им ничего дать? А твоя мать? Несчастная, забитая мужем женщина, которая в жизни не видела ничего хорошего, всё подавай-принеси, да уйди-не-мешай. Так что не им меня жалеть!
— Забери обратно свои слова о моей матери! Немедленно!
— Я говорю правду! Правда глаза колет?
— Ничего мне не колет, Даша, чёрт возьми, не выводи меня из себя, и так дороги не видно. Ты на взводе, успокойся!
— Я совершенно спокойна, как слон!
— А слоны ещё и умные животные, слышала?
— Намёки, что я глупая?!
— Ну, если судить по тому, как ты неадекватно себя ведёшь…
— Ну конечно, я тупая жена! Куда уж мне до… Ааай! Тормози! Тормози!
Машину развернуло и пронесло несколько метров боком по ночной трассе. Шины противно заскрежетали по льду, и автомобиль наконец остановился, наткнувшись на покрытый снегом асфальт. Снег валил с такой силой, что снежная шапка на капоте росла прямо на глазах. По обе стороны дороги темнел лес. Тёмные ели чередовались с берёзовыми рощицами… По крайней мере, так ей казалось, потому что разглядеть что-либо толком было невозможно. Они тяжело дышали. Андрей выжал сцепление, нажал на газ и начал выравнивать машину.
— Поезжай помедленнее, — попросила она.
— А ты помолчи.
— Хорошо.
Навигатор по-прежнему не работал, а на её телефоне горела надпись «нет сети».
— Ты уверен, что мы свернули правильно? Не припоминаю, чтобы по дороге в Москву мы пересекали мост через Оку.
— Это не Ока.
— Да нет же, Ока! Широкая такая!
— Отстань.
Вскоре и Андрей понял, что они заблудились. Он с подозрением поглядывал на деревеньки вдоль дороги и одинокие столбы. Электропровода раскачивались на ветру. В некоторых окнах светился тусклый из-за непогоды свет. Внезапно машина задрожала, мотор хрипло кашлянул… и заглох. Мужчина несколько раз безуспешно попытался завестись. Выругавшись, он застегнул куртку и вышел, чтобы открыть капот. Вернувшись, он сел на место и насупился.
— Кажется, аккумулятор сел окончательно.
— И что теперь делать? Уже десять часов вечера…
— Вот если бы кое-кто не тянул время, мы бы уже были дома и не попали в эту метель! А ей вдруг захотелось прогуляться, мысли развеять, а потом ещё и поесть приспичило!
— Не кричи! Что будем делать?
— В этой глухомани явно нет автосервиса, и признаков гостиницы я тоже не наблюдаю!
— Пойдём к людям. Может, найдётся кто-то разбирающийся в машинах. Или попросимся на ночлег.
— Ещё чего! Я в машине посплю.
— Мы замёрзнем без отопления! Где моя сумка? Выходи!
Они постучались в пять домов, выбрав на вид самые опрятные и добротные. В четырёх им не открыли, а хозяин пятого сообщил, что в десяти километрах есть автосервис, но сейчас он, разумеется, не работает.
— С утра, если дорогу расчистят, могу отбуксировать вашу машину туда, — великодушно предложил мужчина с русыми усами, похожими на моржовые.
— Но как нам пережить ночь? Можно мы у вас переночуем, умоляю? — спросила Даша. — Хоть где-нибудь, в углу…
— Простите, добрые люди, не могу я вас впустить, — смущённо отвёл глаза хозяин. — Нынче время такое, что никому нельзя доверять. Вы уедете, а мы потом, чего доброго, вещей не досчитаемся. Ступайте к кому-нибудь другому, у кого красть нечего.
— Неужели мы похожи на воров?! — возмутилась она.
— Даша, пошли, — муж взял её под руку. — Спасибо вам, я утром зайду, — обратился он к мужчине.
— Не обижайтесь, женщина! Я ж вас не знаю! Ступайте через дом, там старушка с внучкой живут, они люди добрые. У них собаки нет, так что смело стучите и в окна!
— Вот бы и тебе по башке постучать, — пробормотала она обиженно, зная, что он уже не слышит, — мало того, что попавших в беду на порог не пустил, так ещё и женщиной обозвал, ты слышал? Хам!
— Успокойся, он просто в темноте не разглядел, какая ты у меня красавица в свои сорок лет.
— Да, красавица! Почему «за границей» мы – леди, мисс, сеньориты, фройляйн, а у нас – женщины! И это при всем богатстве нашего языка! Обидно.
— Ну, раньше были обращения «сударыня», «барыня»…
— Сударыня – это звучит прекрасно! Я твоя сударыня, да? — кокетливо спросила она, подталкивая его бедром. — Скажи: «сударыня моя любимая, не изволите ли вы…»
— Сударыня, сударыня, тьфу! — Андрей выплюнул ком снега, упавший ему на лицо с еловой ветки, — извольте доложить: кажется, мы пришли. Вот этот дом. Иди к окнам.
— Я одна не пойду!
Вместе они пробрались к окнам и постучали. Вскоре хлопнула дверь, и в деревянной пристройке, вероятно, веранде, зажёгся свет. Они увидели тень, засуетившуюся у входа. Звякнул замок, и перед ними предстала пожилая женщина в платке, завязанном на затылке. На её лице застыло удивление.
— Здравствуйте. Меня зовут Андрей, а это моя супруга Дарья…
— Очень приятно, — кивнула она.
— У нас случилась беда – ехали мимо, и машина внезапно заглохла, не заводится, проблемы с аккумулятором. Починить сможем только утром, а тут такая метель…
— Мы ещё и сбились с пути, представляете, из-за снега ничего не разглядеть, куда ехать, — добавила Даша, — нам нужно было по другой дороге.
— Так… А вы сами откуда будете?
— Из Москвы едем.
— Значит, москвичи?
— Ой, нет, я там проходила обследование в больнице. Мы сами из Белёва, это в Тульской области. Вот так обломались, очень неудобно, и метёт ужасно. Вы нас не могли бы?.. Пожалуйста. Очень неловко…
Она отступила на шаг и жестом пригласила их войти.
— Проходите. Как-нибудь перебьёмся вместе эту ночку, не оставлять же вас на улице. Только, пожалуйста, потише, малышка у нас только заснула.
На веранде было прохладно, но зато тихо. В воздухе витал запах кислой капусты – словно её только что тушили с мясом. У дальней стены стоял поношенный шкаф, а перед ним – синий облупившийся стол, на котором лежали сетчатые мешки с лесными орехами, сушёным шиповником и, показалось, вишней.
— Обувь оставьте здесь.
Они послушно разулись и вошли в дом. Хозяйка показала, куда повесить куртки. Здесь запах кислой капусты ощущался сильнее, гуще, будто она всё ещё томилась где-то на плите.
— Кушать хотите? Как раз приготовилось блюдо с капусткой. У меня внучка – кормящая мать, ей захотелось покушать поздно вечером.
— Нет, нет, спасибо, мы не голодные, — опередила Даша мужа, который уже собирался согласиться. Супруг разочарованно повесил нос.
— Так может, хоть чаю попьёте? Согреетесь?
— Чай – можно. Только не крепкий!
Всё в этом доме было скромным, но очень чистым. Узкий коридор вёл на кухню, из кухни был вход в комнату, а за ней – ещё одна, совсем маленькая, по словам хозяйки.
— Там внучка с малышкой. Оставляйте здесь вещи и проходите на кухню, она к нам выйдет… наверное.
Хозяйка долила воды в чайник и зажгла газовую конфорку.
— Газ у вас баллонный или централизованный? — с деловым видом поинтересовался муж.
— Баллонный, сынок, газопровод далековато от нас, где ж нам взять столько денег, чтобы его провести? Вам чай травяной или чёрный?
— А что у вас за травки? — заинтересовалась Даша, как большая любительница всего необычного.
— Оо! Сама собирала. Ты мне скажи, что у тебя болит, и я тебе подберу сбор. Ко мне люди специально ходят за сборами.
— Так вы травница?
— Неее… Так… Разбираюсь немного.
— Ну, мне бы для сердца и… и… — запнулась она, вспомнив о своём диагнозе, — и всё.
— Говори, говори, не стесняйся, — взглянула на неё старушка искоса.
Впервые Даша смогла рассмотреть её лицо подробнее: ярко-синие глаза с ослепительно белыми белками, пронзительные и живые, небольшой вздёрнутый нос с широкими ноздрями. Особый колорит лицу придавала крупная родинка на левой стороне подбородка с торчащим волоском, и Даша невольно вспомнила бабу-ягу. Отличие было в том, что эта старушка явно была доброй, с особой аурой, но в ней чувствовалась некая таинственность, заставляющая быть настороже.
Бабушка Тоня, как её звали, поочерёдно открывала баночки и пакетики с травами, брала оттуда по ложке и ссыпала в заварочный чайник.
— А дети у вас есть?
— Нет, — коротко ответила Даша.
— И не будет, — добавил муж так буднично, что Даша вся похолодела, — мы сегодня были на окончательном обследовании, развеяли, так сказать, последние надежды.
— Замолчи! — прошипела она, испепеляя его взглядом.
— А что? — сделал вид, что не понимает, Андрей.
Бабушка Тоня замерла с занесённой над чайником ложкой. Она стояла к ним спиной, её лица не было видно, но всё её тело выражало напряжение, это было невозможно не заметить. В голове у Даши отчаянно мелькнула фантазия: вот сейчас она подсыпет в чайник чего-то другого, какого-нибудь таинственного любистока, бузины или вербены, собранных в особых местах в определённый час ночи при лунном свете… Она подаст ей этот напиток, Даша будет его пить, а старушка нашепчет над ней заговор, и через месяц, через полгода она узнает, что беременна… Чудо! Чудо! – будут говорить все. И она будет приезжать к этой бабушке, благодарить её, проведёт ей газ, отремонтирует крыльцо, пригласит в гости…
— На всё воля Божья, — произнесла травница Тоня, ссыпала последнюю ложку в чайник и залила сбор кипятком.
Пока чай настаивался, она отошла, а супруги вступили в горячую, но короткую перепалку. Даша ненавидела, когда он рассказывал посторонним о её проблемах! Под сочувствующими взглядами незнакомцев она сразу начинала чувствовать себя совершенно ущербной. Они отвернулись друг от друга, скрестили руки на груди и насупились, и, за неимением другого занятия, принялись разглядывать скромный интерьер деревенского дома.
Они налегли на предложенные бабушкой оладьи, и Даше было стыдно за мужа – он ел словно в последний раз, объедая и без того небогатых людей. Она пыталась поймать его взгляд, а он только приговаривал «вкусно, вкусно!» Хозяйка же, казалось, была польщена таким аппетитом.
— Я тебе, Андрюш, всё-таки капустки положу. И ты, Даша, тоже давай…
— Нет, нет, я правда не хочу!
Она округлила глаза и пнула Андрея под столом. Но тот словно сорвался с цепи.
— Прости, — пожал он плечами. — Я правда очень голоден.
Она наложила две тарелки капусты, тушёной с мясом и картофелем.
— Ларису позвать надо. Пусть с вами поест.
Лариса выплыла из комнаты в длинной ночной сорочке. На её худом, болезненном теле резко выделялась налитая грудь, и был заметен небольшой подтёк молока, на который она то ли не обратила внимания, то ли не придала значения. Они поздоровались, и Лариса села напротив Даши. Та показалась ей немного отрешённой: уставшие глаза смотрели будто в никуда, а страшная синева под ними старила её молодое лицо. Она ничего не говорила, только ела, и им стало неловко. Бабушка хлопотала вокруг неё, как вокруг маленького ребёнка, было видно, что она очень любит внучку. Почему та живёт с бабушкой? Где её родители? Где отец ребёнка?
Им постелили в проходной комнате на диване. Андрей помог бабушке разложить старое кресло на кухне. Они сыпали извинениями за причинённое беспокойство, но хозяйка лишь улыбалась и отмахивалась.
Сон не шёл к Даше. Через щель под дверью она видела, что на кухне горит свет, и бабушка с внучкой о чём-то тихо беседуют. Прошло полчаса. Почему они не ложатся спать? Андрей уже похрапывал. Ей захотелось в туалет, и, ругая себя на чём свет стоит, она приоткрыла дверь на кухню.
— О, ещё одна полуночница! — сказала бабушка Тоня. — Мы поздно ложимся, ребёнок часто ночью просыпается, поэтому спим днём.
— А сколько ей?
— Три месяца нашей Олечке.
— А мне в туалет очень… извините.
— А, ну это на улицу. Лариса, проводи.
Когда Даша справила нужду в деревянной будке и они возвращались по занесённой снегом тропинке обратно к дому, Лариса неожиданно повернулась к ней и сказала:
— Бабушка мне сказала, что у вас на сердце большая рана. Попросите её погадать вам на воске, она очень точно предсказывает. Конечно, если вы готовы к поворотам судьбы… Большинству людей она отказывает, гадает только тем, кому это действительно необходимо.
— А почему вы считаете, что мне это необходимо? — опешила Даша.
— Потому что вы в тупике. Это же очевидно. Попросите её, а я пойду спать.
Не задерживаясь на кухне, Лариса скользнула в свою комнату. Даша подсела к загадочной старушке. Та смотрела на неё пристально, словно уже знала, о чём та хочет попросить.
— Лариса сказала тебе о гадании. Ты действительно хочешь узнать своё будущее?
Она кивнула, хоть и испуганно, но твёрдо. Бабушка Тоня взяла широкую миску и налила туда воды. Она достала с полки две восковые свечи: одну зажгла на столе рядом с миской и велела Даше выключить электрический свет. Затем она зажгла вторую свечу и стала ждать, когда воск достаточно расплавится. Её лицо было крайне сосредоточенным, сильным и выражало полное погружение в себя. Баба Тоня начала капать расплавленный воск в воду. Это продолжалось несколько минут. Даша видела, как в воде формируется некая фигура. Они обе смотрели на получившееся изображение с минуту, дожидаясь, пока воск полностью не затвердеет. Сердце Даши бешено колотилось в горле, и она боялась сглотнуть, чтобы не нарушить волшебство момента. Наконец бабушка Тоня извлекла слепок из воды. Её ладонь была между ними, а на ней лежало восковое предсказание. Вдруг она резко взглянула на Дашу: холодно и с каким-то испугом.
— Что там? — прохрипела Даша не своим голосом.
Баба Тоня молчала. Она была явно взволнована.
— Достань мне с полки ещё одну свечу. Надо кое-что уточнить.
Минут через десять на её протянутых ладонях лежали уже два слепка. На один она смотрела с прозрением, на второй – с болью. И тогда, словно гром среди ясного неба, прозвучали её слова:
— Через год у тебя будет ребёнок. Девочка, — произнесла она дрожащими губами.
— Как…
— Увидишь.
— Через год? Уже родится? Мне нужно для этого что-то делать?
— Нет. Просто жди.
Она словно осунулась на глазах.
— А теперь пора спать. Включи свет, надо убрать всё.
Даша легла и прижалась к мужу. У них будет ребёнок! Каждая струна её души пела от счастья. Ей хотелось плакать, и она плакала беззвучно, а подушка в чужом доме впитывала её счастливые слёзы. Ночью она пару раз просыпалась от чьих-то шагов и тихого плача младенца, но тут же снова проваливалась в сон. Её счастье было так близко.
Утром она познакомилась с малышкой, подержала её на руках. Какая же это была прекрасная девочка! Она не удержалась – поцеловала её в щёчку и вдохнула сладкий молочный запах её макушки. Скоро и у неё будет такое же чудо!
Их машину взял на буксир сосед, и они с Андреем повезли её в автосервис. Даша ждала его около двух часов. За разговорами с бабушкой она узнала, что родителей у Ларисы нет, они погибли у неё на глазах, когда девочке было шесть лет. С тех пор она стала немного «не от мира сего», к тому же её подтачивала болезнь, связанная с иммунитетом. А ребёнок у Ларисы от кого-то из местных, как его внучка нагуляла, бабушка точно не знала, хотя и догадывалась, кто отец.
— В свидетельстве о рождении в графе «отец» у нас прочерк. У этого папаши своя семья есть, воспользовался он моей девочкой, совратил, думаю, она и не поняла ничего толком. Ты же видишь, блаженная она у меня, не от мира сего.
Муж вернулся, и они уехали. Бабушка дала им с собой сбор трав и насыпала лесных орехов. Денег она брать не стала.
Дни шли за днями, складываясь в месяцы… Даша не беременела. Так прошёл год, начался следующий… Обманула ли её старуха или была просто самозванкой? Она решила, что пора снова навестить бабушку Тоню.
Когда они приехали, снова шёл снег, но уже другой: в прошлый раз была ранняя зима, а теперь – её конец. На калитке болталась цепь с висящим замком.
— Их тут больше нет, — пояснил сосед, — померли одна за другой. Сначала внучка, а потом и бабка, Царствие им небесное. Бабы Тони две недели как не стало – сердце не выдержало.
— А как же ребёнок? У них же была девочка.
— Забрали малышку в детский дом. Бедная сиротка.
И тут её будто молнией пронзило – она вспомнила, как испугалась и осунулась при гадании баба Тоня, с каким трудом говорила ей результат. Сосед назвал им название детского дома.
Они с мужем сидели в машине оглушённые, не в силах тронуться с места. Андрей задумчиво смотрел на бабушкин дом.
— Ты думаешь о том же, о чём и я? — спросил он.
— Поехали туда прямо сейчас.
Им потребовалось время, чтобы преодолеть все бюрократические препятствия для удочерения Оли. И вот она теперь с ними. Её доченька, её счастье, без которого она не представляет себе ни одного дня на земле. Она почти сразу стала называть её мамой. Она – мама. Мама Даша. Для кого-то быть матерью – обуза и повинность, а для неё – самая заветная мечта.
— Это твоя мать! Сам ей помогай, а я не нанималась в свои выходные спину гнуть на её даче!