Свадьба была именно такой, какой я, сирота, никогда не смевшая мечтать о семье, представляла в самых смелых фантазиях. Белоснежное платье, похожее на облако, сотни роз, чей аромат, казалось, заполнил весь мир, и рядом — мой Игорь. Мой любимый, мой муж. Два года мы шли к этому дню. Два года свиданий, робких признаний, совместных планов.
— Ты уверен, что хочешь жить в моей квартире? — спросила я его как-то за месяц до свадьбы, когда мы сидели в кафе и выбирали обручальные кольца. — Может, лучше снимем что-то нейтральное?
— Катюш, ну что за глупости? — он взял мою руку. — У тебя прекрасная, просторная квартира в центре. У меня — комната в маминой двушке на окраине. Где логика? Мы семья, значит, все общее. И потом, я хочу, чтобы ты чувствовала себя хозяйкой.
Его слова тогда согрели меня. Я, выросшая в детском доме и получившая квартиру в наследство от далеких родственников как единственная оставшаяся в роду, больше всего на свете боялась быть «приживалкой». А Игорь, казалось, понимал это как никто другой.
Единственным, что омрачало мое счастье, была его мать, Ирина Аркадьевна. Энергичная, властная женщина пятидесяти пяти лет, которая смотрела на меня с плохо скрываемым снисхождением. Она считала своего Игоря произведением искусства, а любую женщину рядом с ним — временной и недостойной кандидатурой.
— Катенька, вы сирота, я все понимаю, — сказала она мне при первой встрече, оглядывая мою квартиру цепким взглядом. — Вам, наверное, хочется зацепиться, создать семью. Игорь у меня мальчик добрый, отзывчивый. Главное — не обманите его доверия.
Этот разговор оставил неприятный осадок, но я списала все на материнскую ревность. На самой свадьбе она была образцом радушия: произносила трогательные тосты, улыбалась гостям и даже прослезилась во время нашего танца. Я почти поверила, что она смирилась и приняла меня.
Первое утро в статусе законной жены было волшебным. Солнечные лучи пробивались сквозь неплотно задернутые шторы, рисуя золотые полосы на одеяле. Игорь спал, обняв меня, и его мерное дыхание успокаивало. Я осторожно высвободилась, накинула его рубашку и пошла на кухню варить кофе.
Аромат свежемолотых зерен наполнил квартиру. Я стояла у окна, смотрела на просыпающийся город и чувствовала абсолютное, почти звенящее счастье. Наконец-то у меня есть семья. Настоящая.
— Доброе утро, жена, — Игорь подошел сзади и обнял меня за плечи, уткнувшись носом в макушку. — Пахнет невероятно. И кофе, и тобой.
— Доброе утро, муж, — я рассмеялась и повернулась к нему с чашкой в руках. — Как спалось на новом месте?
— С тобой я готов спать хоть на вокзале. Но здесь, конечно, лучше, — он оглядел кухню. — Просторная, светлая. Не то что у нас с мамой. Надо будет потом обсудить, как мы тут все переделаем под нас.
Мы лениво завтракали, перебивая друг друга и смеясь. Говорили о медовом месяце в Италии, о том, каких заведем собак и как назовем детей. Это были те самые мгновения, из которых и состоит счастье.
И в самый пик этой утренней идиллии раздался резкий, требовательный звонок в дверь.
Мы переглянулись.
— Ты кого-то ждешь? — спросил Игорь.
— Нет. А ты?
— Я точно нет. Может, курьер ошибся?
Звонок повторился, на этот раз настойчивее. Я накинула халат и пошла открывать.
На пороге стояла Ирина Аркадьевна. Она сияла, как новогодняя елка. В одной руке — огромный торт с кремовыми розами, в другой — букет алых роз. За ее спиной, переминаясь с ноги на ногу, стоял незнакомый мужчина в идеально отглаженном костюме и с портфелем в руках.
— Детушки, доброе утро! Не ждали? А я к вам с сюрпризами! — пропела она, бесцеремонно входя в прихожую и протягивая мне торт. — Поздравляю с первым семейным утром!
— Ирина Аркадьевна? Здравствуйте… А мы… мы еще не совсем одеты, — пролепетала я, сжимая в руках коробку с тортом.
— Ой, да что я, голых вас не видела? — отмахнулась она. — Игорь, сынок, выходи! Мама пришла!
Из спальни, наспех натягивая футболку, вышел Игорь.
— Мам? Что случилось? Так рано…
— Ничего не случилось, сыночка! Радость случилась! Я пришла вас поздравить. А это, — она кивнула на мужчину за своей спиной, — Виктор Петрович. Он нотариус. Мы пришли оформить один маленький документик, чтобы в нашей новой прекрасной семье все было по-честному и без недомолвок.
Я вздрогнула и посмотрела на Игоря, но он избегал моего взгляда, сосредоточенно разглядывая свои тапочки.
— Проходите на кухню, — глухо сказала я, чувствуя, как ледяная волна поднимается от пяток к горлу.
Мы сидели за столом, на котором еще стояли наши недопитые чашки с кофе. Атмосфера счастья испарилась без следа. Воздух стал плотным, тяжелым, его можно было резать ножом. Виктор Петрович, не говоря ни слова, достал из портфеля папку с бумагами и аккуратно разложил их на столе.
— Итак, — начала Ирина Аркадьевна с интонацией тамады на празднике. Она села во главе стола, приняв хозяйскую позу. — Детушки мои дорогие! Вчера был самый счастливый день в нашей жизни. У меня появилась дочка, а у Игоря — жена. Теперь мы одна большая, дружная семья. А в семье, как известно, главное что?
Она сделала паузу, обводя нас победным взглядом.
— Доверие! — сама же и ответила она. — И отсутствие всяких имущественных споров. Они, знаете ли, разрушили не одну семью. Поэтому мы с Игорем вчера вечером, пока вы, молодежь, танцевали, все хорошенько обсудили и приняли одно очень мудрое, взрослое решение.
Я впилась взглядом в Игоря. «Мы обсудили»? Когда? Он молчал, низко опустив голову.
— Катенька, — ее голос стал приторно-сладким, как крем на принесенном ею торте. — Мы решили, что будет правильно и логично, если ты свою квартиру подаришь моему сыну. Ну, то есть, вашему общему семейному гнезду. Игорь ведь теперь мужчина, глава семьи. На нем ответственность. А ты, девочка моя, теперь за ним, как за каменной стеной. Зачем тебе, слабой женщине, эта головная боль с собственностью?
Я не могла дышать. Каждое ее слово было как удар под дых.
— Я… я не понимаю, — выдавила я из себя. — Подарить?
— Ну да, оформить дарственную. Это простая формальность, — она махнула рукой. — Виктор Петрович уже все подготовил. Чтобы, знаешь, никаких недомолвок в будущем. Всякое в жизни бывает. А так — квартира будет записана на мужа, как и положено. Все по-честному.
— По-честному? — мой голос зазвенел. — То есть то, что квартира моих родителей перейдет вашему сыну на следующий день после свадьбы, — это, по-вашему, честно?
— Катенька, не надо так реагировать, — вмешался Игорь, наконец подняв на меня глаза. В них была мольба и стыд. — Мама просто хочет как лучше… для нас.
— Для нас? Игорь, ты серьезно? Ты знал об этом? Ты это «обсуждал» с ней?
— Ну… мы говорили… Мама считает, что это укрепит нашу семью. Что так принято…
— Кем принято? — я почти кричала. — В какой вселенной принято отбирать у сироты единственное жилье под предлогом «укрепления семьи»?
Нотариус кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Договор дарения. Безвозмездная передача права собственности. Обратной силы не имеет, — сухо проговорил он, пододвигая ко мне бумаги и ручку. — Вам нужно ознакомиться и подписать вот здесь, и здесь.
Я перевела взгляд с непроницаемого лица нотариуса на самодовольное лицо свекрови, а затем — на жалкое, растерянное лицо человека, которого еще час назад считала своим мужем. Вся любовь, вся нежность, все мечты — все это рассыпалось в прах в одно мгновение. Шок сменился холодной, ясной яростью.
Я взяла ручку. Ирина Аркадьевна расплылась в победной улыбке. Игорь облегченно выдохнул.
Медленно, своим лучшим каллиграфическим почерком, которому меня учили в школе, я вывела поперек всего текста дарственной одно короткое, но емкое слово: «НЕТ».
А потом подняла глаза.
— Ирина Аркадьевна, — мой голос звучал спокойно и твердо. — Спасибо вам за заботу о нашей семье. Но моя квартира останется моей. Как и моя фамилия. А вот за кем я точно не буду, как за каменной стеной, так это за вашим сыном.
Я повернулась к Игорю. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, его лицо стало белым как полотно.
— Игорь, это была твоя идея? Отвечай честно.
— Катя, я… Мама сказала, так будет лучше для всех… Она убедила меня, что это просто формальность, чтобы защитить тебя…
— Защитить меня? От кого? От самой себя? — я горько рассмеялась. — Великолепный план. Просто гениальный. Твоя мама — потрясающий стратег. А ты… ты просто маменькин сынок, который даже не попытался меня защитить.
— Да как ты смеешь! — взвилась Ирина Аркадьевна. — Неблагодарная! Мы тебя в семью приняли, а ты!
— Вы не в семью меня приняли. Вы решили, что нашли наивную дурочку, которую можно обобрать. Но вы просчитались, — я встала из-за стола. — Отлично. Пусть ваша мама и будет вашей семьей. А я подаю на развод. Прямо сегодня. Виктор Петрович, вы не могли бы меня проконсультировать, как это сделать быстрее всего?
Нотариус поперхнулся.
— Я… я не занимаюсь бракоразводными процессами.
— Жаль. Тогда я найду другого. А теперь, — я указала на дверь, — прошу всех на выход. И торт свой заберите. У меня от сладкого сегодня, боюсь, аллергия.
Я стояла у двери, прислонившись к ней спиной, и слушала, как удаляются их шаги по лестнице. Сначала — возмущенный топот Ирины Аркадьевны, потом — тихие, шаркающие шаги Игоря. Потом хлопнула дверь подъезда, и наступила тишина.
Я сползла по двери на пол. Слезы, которые я так отчаянно сдерживала, хлынули потоком. Я плакала не о рухнувшем браке. Я оплакивала свою мечту. Мечту о семье, о любви, о защищенности.
Она думала, что я — легкая добыча. Наивная сиротка, у которой нет за спиной никого, кто мог бы за нее постоять. Она не учла одного: когда у тебя действительно нет никого, кроме себя, ты очень рано учишься быть себе и отцом, и матерью, и защитником. Ты учишься защищать свое. Не имущество. Себя. Свое достоинство.
Мой брак продлился меньше суток. Но за это время я узнала о своем муже больше, чем за два года до свадьбы. И знаете что? Я безмерно благодарна его матери за этот утренний визит. Она не разрушила мою жизнь. Она освободила ее от долгих лет унижений и лжи. Она подарила мне самый ценный свадебный подарок — опыт.
Загорелся «чек» после заправки: что нужно сразу сделать