Олег стоял надо мной, широко расставив ноги, словно хозяин мира. На его лице играла та самая ухмылка, которую я ненавидела последние два года. Ухмылка человека, уверенного в своей полной безнаказанности.
— Олег, ты в своем уме? Куда я пойду на ночь глядя? — голос дрогнул, но я старалась держать спину прямо. — Это и моя квартира тоже. Мы десять лет в браке.
— Твоя? — он расхохотался так громко, что в серванте звякнули бокалы. — Твоего здесь — только трусы и зубная щетка. И то, щетку я покупал. Квартира на мне. Машина на мне. Счета на мне. Ты — приживалка, Марина. Удобная бытовая техника, у которой кончился гарантийный срок. Всё, надоела. У меня другая жизнь начинается, яркая. А ты… ты просто балласт.
В прихожую, цокая каблуками, вошла свекровь. Валентина Петровна, как всегда, возникла в самый «подходящий» момент. Видимо, ждала в подъезде команды «фас».
— Ну что, сынок, не уходит? — она брезгливо пнула мою сумку носком дорогого сапога. — Я же говорила, вцепится клещом. Таким нищебродкам только дай волю. Марина, имей гордость! Тебе русским языком сказали: брак окончен. Кристиночка уже завтра перевозит вещи, нам нужно клининг вызвать, все отмыть после тебя.
Кристиночка. Значит, ту самую «яркую жизнь» зовут Кристина. И, судя по всему, Валентина Петровна давно в курсе.
— Я не уйду, пока мы не решим вопрос с жильем, — твердо сказала я, хотя внутри все тряслось от обиды. — По закону половина имущества — моя.
Олег подошел вплотную. От него пахло дорогим коньяком и чужими, сладкими духами.
— По закону? — он наклонился к моему уху. — Ты, дорогая, забыла, кто мой адвокат? Аркадий тебя в порошок сотрет. Ты домохозяйка. Ни дня стажа за последние пять лет. Я докажу, что ты пальцем о палец не ударила для этой семьи. Получишь дырку от бублика, а не половину. Вон отсюда, пока я охрану не вызвал и тебя не вышвырнули как бродячую кошку!
Он схватил меня за локоть и больно дернул к двери.
— Я уйду, — выдернула я руку. — Но ты пожалеешь, Олег.
— Ой, боюсь-боюсь! — крикнул он мне в спину, пока свекровь демонстративно распахивала входную дверь, чтобы проветрить помещение от моего «духа».
Ночевать пришлось у подруги, Светки. Пока я размазывала тушь по подушке и выла белугой, Светка, женщина прагматичная и циничная, заваривала крепкий чай.
— Хватит реветь, — сказала она, ставя кружку на стол. — Слезами квартиру не вернешь. Давай думать. Он реально все на себя оформил?
— Да… — всхлипнула я. — Ипотеку он платил. Я же в декрете была, потом Мишка болел, я не работала, занималась домом, его бизнесом помогала по бухгалтерии, но неофициально… Он всегда говорил: «Мариш, зачем тебе заморачиваться, я же мужчина, я добытчик».
— Добытчик, чтоб его, — зло сплюнула Света. — Классика жанра. Сначала «сиди дома, любимая», а потом «ты никто и звать тебя никак». А что с документами? У тебя есть хоть что-то?
И тут меня словно током ударило.
Воспоминание всплыло в памяти так ярко, будто это было вчера. Три года назад. Бизнес Олега тогда лихорадило. Он влез в какие-то мутные схемы, набрал долгов, и ему грозили суды с партнерами. Он бегал по квартире белый как полотно, пил валерьянку литрами.
«Марина, они всё заберут! — орал он тогда. — Всё арестуют! Квартиру, дачу, счета! Надо спасать активы!»
Он тогда потащил меня к нотариусу.
— Света… — я медленно подняла голову. — Кажется, есть один документ. Но я не уверена… Он тогда сказал, что это формальность. Просто чтобы спрятать имущество от кредиторов.
— Что за документ? — Света превратилась в слух.
— Брачный контракт? Нет, не то… Соглашение о разделе имущества. Кажется, так называлось. Мы его подписали, когда у него были проблемы. Он переписал квартиру на меня, чтобы приставы не могли её отобрать в счет его долгов по бизнесу.
Светка аж подпрыгнула:
— И?! Ты его аннулировала потом?
— Нет… Он забыл, наверное. Проблемы решились через пару месяцев, партнеры отстали, деньги появились. Мы жили как раньше, и эта бумага так и осталась лежать в папке с документами на Мишку. Я ту папку, кстати, забрала! Она в сумке!
Мы вытряхнули содержимое сумки на диван. Свидетельство о рождении сына, полис, дипломы… Вот он. Плотный лист с гербовой печатью и подписью нотариуса.
Светка вчитывалась в текст, и её глаза округлялись с каждой секундой.
— Марин… Ты хоть читала, что подписывала?
— Ну, бегло. Олег сказал — надо, я и подписала. Я мужу верила.
— Слушай сюда, — торжественно произнесла подруга. — «В случае расторжения брака, а также в период брака, квартира по адресу такому-то переходит в единоличную собственность супруги…» Мариш, ты не просто не нищая. Ты — владелица трешки в центре Москвы.
На развод Олег подал сам. Через неделю мне пришла повестка. Он был уверен в своей победе на 200%.
В суд он явился с тем самым «акулой» Аркадием. Адвокат выглядел как лощеный кот: дорогой костюм, золотые часы, папка из крокодиловой кожи. Олег даже не смотрел в мою сторону. Сидел, вальяжно откинувшись на стуле, и что-то печатал в телефоне. Наверное, выбирал тур на Мальдивы для Кристиночки.
Я пришла с простым юристом из консультации, Анной Сергеевной. Тихая женщина в очках, но Света уверяла, что она бультерьер в юбке.
— Истица претендует на раздел имущества? — судья устало перебирала бумаги.
Адвокат Олега вальяжно встал:
— Ваша честь, мы возражаем против любых притязаний гражданки Власовой. Квартира куплена на средства моего клиента, ипотека гасилась с его счетов, жена в этот период не имела дохода. Мы готовы предоставить выписки из банка. Мы предлагаем истице денежную компенсацию в размере 500 тысяч рублей за «моральный ущерб» и, так уж и быть, старый автомобиль «Форд». Это жест доброй воли моего клиента.
Олег самодовольно хмыкнул. 500 тысяч. За десять лет жизни. За то, что я вытаскивала его из депрессий, лечила, готовила, воспитывала сына, пока он строил свою империю.
— У ответчика есть возражения? — судья посмотрела на нас.
Анна Сергеевна медленно встала, поправила очки и достала из папки один-единственный листок.
— Ваша честь, мы не претендуем на раздел имущества в общем порядке, — спокойно произнесла она.
Олег повернулся ко мне и прошептал:
— Сдулась? Правильно. Бери полмиллиона, пока дают, дура.
— …Потому что имущество уже разделено, — закончила фразу Анна Сергеевна. — Прошу приобщить к делу нотариально заверенное Соглашение о разделе имущества, подписанное сторонами три года назад. Согласно пункту 3.1 данного соглашения, спорная квартира является единоличной частной собственностью моей доверительницы, Марины Власовой.
В зале повисла тишина. Такая звонкая, что было слышно, как жужжит муха у окна.
Улыбка сползла с лица Олега медленно, как прокисшее тесто. Он побледнел.
— Что? Какое соглашение? — взвизгнул он. — Это была формальность! Это фикция! Мы делали это для защиты от…
— От кого, простите? — судья подняла бровь. — Вы хотите заявить под протокол, что совершили мнимую сделку с целью ухода от долгов?
Адвокат Аркадий с силой наступил Олегу на ногу под столом. Олег осекся, покраснел, потом снова побелел.
— Аркадий, что это значит? — прошипел он. — Ты же сказал, что я все выиграю!
Адвокат лихорадочно листал копию документа, которую ему передали. Его лоб покрылся испариной.
— Документ составлен безупречно, — тихо сказала Анна Сергеевна. — Заверен нотариусом. Дееспособность сторон проверена. Никаких условий об обратной силе нет. Квартира принадлежит Марине. Полностью.
— Это ошибка! — заорал Олег, вскакивая. — Она меня обманула! Я не то имел в виду! Марина, скажи им!
Судья постучала молотком:
— Ответчик, сядьте! Документ подлинный? Подпись ваша?
— Моя, но…
— Суд удаляется для принятия решения.
Это было самое быстрое заседание в моей жизни.
Когда мы вышли из зала суда, Олег напоминал сдувшийся шарик. Весь его лоск, вся спесь куда-то исчезли. Он подбежал ко мне, хватая за руки. Тот самый человек, который неделю назад вышвыривал мои вещи на лестничную клетку.
— Мариночка, постой! Ну ты чего? Ну давай поговорим нормально! Мы же родные люди! Ну погорячился я, с кем не бывает? Какая Кристина? Нет никакой Кристины, это так, бес попутал. Кризис среднего возраста!
Я смотрела на него и не узнавала. Где тот властный самец? Передо мной стоял жалкий, перепуганный мужичок, который только что понял, что остается на улице. Бизнес-то у него сейчас снова в убытках, все деньги в обороте, а жить ему, получается, негде.
— Марина, не делай этого! — он почти плакал. — Куда я пойду? Мать в двушке, мы там не поместимся… Давай все забудем? Я Кристину эту пошлю куда подальше! Заживем как раньше!
Тут к нам подлетела Валентина Петровна, которая ждала в коридоре.
— Что случилось? Сынок, ты выиграл? Когда эту дрянь выселят?
Олег посмотрел на мать полными ужаса глазами:
— Мама, помолчи…
— Зачем же молчать? — я улыбнулась. Впервые за долгое время я чувствовала себя свободно. — Валентина Петровна, вы совершенно правы. Дрянь выселяют. Точнее, дрянь выселяется сам.
Я повернулась к бывшему мужу:
— У тебя неделя, Олег. Чтобы духу твоего в моей квартире не было. И передай Кристиночке, что клининг вызывать не надо. Я замки сменю.
— Марина, ты не посмеешь! Это подло! Я же платил! — заорал он, срываясь на визг.
— Ты платил деньгами, Олег. А я платила десятью годами жизни, своим здоровьем и карьерой, которые ты обесценил. Считай, что мы в расчете.
Я развернулась и пошла к выходу. Стук моих каблуков по паркету суда звучал как музыка. В кармане вибрировал телефон — звонила Света, узнать результат.
Мне предстояло много дел: ремонт, поиск новой работы, воспитание сына. Но главное я уже сделала — я вернула себе себя. И, как приятный бонус, три комнаты в центре Москвы.
Иногда, чтобы победить, нужно не громко кричать, а вовремя вспомнить про одну бумажку в старой папке.
А Олег? Олег до сих пор судится. Пытается доказать, что он был невменяем, когда подписывал дарственную самому себе на погибель. Но, как говорит мой юрист, шансов у него — ноль. Как и совести.
«Семь утра, а она опять спит!» — свекровь оRала на меня в моей же ипотечной квартире, не зная, что этим подталкивает меня к разводу