— В общем, тут такое дело, — Зинаида Фёдоровна отложила вилку и посмотрела на сына. — Я решила вам дачу отдать. Ту, отцовскую, в Сосновке.
Вера замерла с тарелкой в руках. Артём поднял глаза от супа.
— А Света? — спросил он.
— Света отказалась. Ей с Костей сейчас деньги нужны, они гараж заберут и продадут. Ну и пусть, им виднее.
Вера поставила тарелку на стол, села напротив свекрови.
— Зинаида Фёдоровна, а в каком там состояние всё?
— Да стоит дом, участок добротный. Заброшено, конечно, года три уже никто не ездил. Но вы молодые, разгребётесь. Хоть живите, хоть отдыхайте летом. Овощи свои, фрукты. Пятнадцать минут от города всего.
Артём переглянулся с женой. Вера чуть заметно покачала головой.
— Надо бы посмотреть сначала, — сказал он осторожно. — Там наверняка вложения нужны.
— Да что вы заладили — вложения, вложения, — махнула рукой мать. — Дом стоит, крыша есть, стены крепкие. Остальное — дело наживное. Твой отец был бы рад, сынок, если бы там снова порядок навели. Он эту дачу любил.
При упоминании отца Артём замолчал. Вера знала эту его черту — когда речь заходила об отце, он становился мягким, уступчивым. Фёдора Ивановича не стало два года назад, и сын до сих пор чувствовал себя в долгу — не успел, не наездился, не наговорился.
— Ладно, — сказал Артём. — Съездим, посмотрим.
Свекровь улыбнулась, придвинула к себе чашку с чаем.
— Вот и хорошо. Потом время будет — и с документами разберёмся, перепишу.
Вера молчала. В голове крутились цифры — ипотека, которую они тянули уже восьмой год, кредит за стиральную машину, вечно откладываемый ремонт в ванной. Накопления, которые по копейке собирали на этот самый ремонт. И теперь — дача. Заброшенная три года.
В прихожей Вера помогла свекрови надеть пальто.
— Спасибо вам, Зинаида Фёдоровна, — сказала она. — За дачу. Мы правда ценим.
— Спасибо, мам, — Артём обнял мать. — Разберёмся, не переживай.
Зинаида Фёдоровна похлопала сына по плечу.
— Да чего там. Своим же отдаю, не чужим.
Когда дверь закрылась, они стояли на кухне вдвоём. Артём мыл посуду, Вера вытирала.
— Ты же понимаешь, что это не просто «разгребётесь», — сказала она тихо.
— Понимаю.
— Там крыша наверняка течёт. Проводка старая. Окна деревянные, сгнили давно. Это не пятьдесят тысяч, Артём. Это сотни.
Он выключил воду, повернулся к ней.
— Вер, это же отцовская дача. Он её своими руками строил. Если мы не возьмём — мать продаст. Или просто сгниёт там всё окончательно.
— А Света почему отказалась?
— Ты же слышала. Им деньги нужны, гараж продадут.
— Вот именно. Света выбрала лёгкий путь — продать и забыть. А мы должны вкладываться, работать, тратить.
Артём помолчал, глядя в тёмное окно.
— Отец бы хотел, чтобы дача жила. Он когда Ниву продавал, помнишь, что сказал?
Вера помнила. Это было девять лет назад, когда они еле наскребли на первоначальный взнос. Фёдор Иванович приехал к ним с конвертом — сто тысяч.
«Молодцы, что решились. Покупайте, пока здоровье есть, потом поздно будет. Вот, я Ниву свою продал. Мне много не надо, а вам, молодым, нужнее. Светке тоже дал, пусть тоже вкладывают».
Светка тогда тоже получила сто тысяч. Куда они делись — никто не знал. Точнее, все знали, но молчали. Просадила на ерунду, как обычно.
— Помню, — сказала Вера.
— Мы справимся. Будем делать постепенно, не всё сразу.
Она посмотрела на мужа — усталое лицо, ранняя седина на висках, мозоли на руках от вечных подработок. Одиннадцать лет вместе. Восьмилетний Кирилл в комнате делает уроки. Ипотека, кредиты, долги. И теперь ещё дача.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Но сначала съездим и посмотрим. И посчитаем всё до копейки.
Через неделю они стояли посреди заросшего участка. Дом смотрел на них слепыми окнами с облупившейся краской. Крыльцо просело, забор повалился, крыша провисла посередине.
— Твою мать, — тихо сказал Артём.
Вера достала блокнот и начала записывать.
Первые месяцы слились в бесконечную череду поездок, закупок и грязной работы. Вера завела толстую тетрадь, куда записывала каждую трату. Черепица — сорок семь тысяч. Проводка с работой — тридцать одна. Окна пластиковые, четыре штуки — восемьдесят девять. Септик — сто десять. Насос для колодца — восемнадцать. Цифры росли, накопления таяли.
Артём мотался между работой и дачей, брал отгулы, отпрашивался. Приезжал вечером, работал до темноты. Вера по выходным привозила Кирилла, и пока сын бегал по участку, она красила, шпаклевала, таскала мешки с мусором. К концу лета руки были стёрты, спина ныла, но дом постепенно оживал.
В августе приехали Олег с Наташей — друзья ещё со студенческих времён. Привезли сосиски, кетчуп и пиво. Сидели на новом крыльце, которое Артём сколотил сам, смотрели на расчищенный участок.
— Вер, ну вот у тебя муж — золотой человек, — Олег поднял бутылку в сторону Артёма. — Не боится браться за работу. Я бы на такое не решился.
Наташа кивнула, обводя глазами свежевыкрашенные стены.
— Это точно. Вы тут за лето столько сделали, сколько другие за пять лет не осилят.
— Ну, это не только он, — улыбнулась Вера. — Мы вместе.
— Ага, — Олег хмыкнул. — Вера тут вместо прораба, да?
— А то, — Артём обнял жену за плечи. — Она у меня и сметы считает, и за качеством следит. Попробуй криво положи — разберёт и заставит переделать.
Все засмеялись. Наташа подлила себе чаю, откинулась на спинку стула.
— Нет, ну правда, дача — это всегда хорошо. Всё своё, и летом можно вместо отпуска сюда. Кайф.
Вера смотрела на друзей, на мужа, на сына, который качался на самодельных качелях, и впервые за эти месяцы почувствовала — всё было не зря. Каждый рубль, каждая мозоль, каждый вечер без сна.
Через две недели, в субботу утром, у калитки остановилась белая Киа. Вера как раз развешивала бельё во дворе. Из машины вышли Света, сестра Артёма, и её муж Костя, следом выбрался Данилка.
— О, привет! — Света махнула рукой, оглядывая участок. — Мы тут проездом на озеро, рыбалка же рядом. Дай, думаю, заедем.
Костя присвистнул, разглядывая новую крышу.
— Ничего себе. Вы тут смотрю целую стройку развернули.
— Да, пришлось повозиться, — Вера вытерла руки о фартук.
Света прошла к дому, заглянула в окно.
— И окна новые. Сколько отдали?
— Много.
— Ну, вам-то что, — Света пожала плечами. — У вас вон квартира, зарплаты стабильные. А мы с Костей всё никак машину не поменяем, эта уже сыпется.
Вера промолчала. Та самая машина, на которую пошли деньги от гаража. Сыпется, значит. А то, что они вложили в дачу — это так, ерунда.
Из дома вышел Артём, поздоровался с сестрой и зятем.
— Чай будете? Или сразу на озеро?
— Да не, мы ненадолго, — Костя достал сигареты. — Просто глянуть заехали. Ты, Артём, конечно, развернулся. Мы когда от дачи отказывались, там же разруха была. А теперь смотри — дом как новый.
— Ну, руки приложили.
— И деньги, — тихо добавила Вера.
Света услышала, но сделала вид, что нет. Подозвала Данилку, который уже забрался на качели Кирилла.
— Данила, слезай, чужое.
— Да пусть качается, — сказал Артём. — Не жалко.
— Нет-нет, мы поехали уже. Рыба ждать не будет.
Они уехали через десять минут. Вера смотрела вслед белой Киа и думала о том, как легко Света сказала «чужое». Для неё дача была чужой. Пока.
Осень и зиму они заезжали редко — только проверить дом, протопить, чтобы не отсырел. Весной снова взялись за работу: забор новый, беседка, грядки. Тетрадь Веры пополнялась новыми цифрами. К июню следующего года общая сумма перевалила за восемьсот пятьдесят тысяч.
— Почти девятьсот, — сказала Вера вечером, листая страницы. — Всё, что копили на ремонт ванной. И ещё в кредиты позалазили.
Артём обнял её сзади, уткнулся носом в волосы.
— Зато смотри, что получилось. Отец бы гордился.
Она накрыла его руки своими. Да, получилось. Их место. Их дом.
Телефон зазвонил в девять вечера, когда они укладывали Кирилла спать. На экране высветилось «Мама».
— Сынок, — голос Зинаиды Фёдоровны был тяжёлым. — Тут такое дело. Света с Костей разводятся. Он её выгнал, квартира-то его была. Она сейчас у меня сидит, ревёт. С Данилкой.
Артём вышел на кухню, прикрыл дверь.
— Ясно. Ну, переживёт. Пусть у тебя пока поживёт.
— Да куда у меня? Я в однушке, у меня цветы повсюду, места совсем нет. Слушай, сынок… Вы же на даче сейчас не живёте? Ну, не постоянно? Пусть Светка там пока побудет, оправится. Ей на работу оттуда удобно, пятнадцать минут на маршрутке.
Вера стояла в дверях, слышала каждое слово. Внутри похолодело.
Артём замолчал. Вера видела, как он растерялся.
— Мам, я не знаю… Мы не рассчитывали. Там вещи наши, мы же туда ездим постоянно…
— Да я же не навсегда прошу! Пусть пока оправится. Снимать сейчас — бешеные деньги. А у вас вон квартира есть, не на улице же.
Артём посмотрел на жену. Вера стояла в дверях, скрестив руки на груди.
— Мам, мы подумаем. Я перезвоню.
На следующий день мать позвонила снова — в самый разгар рабочего дня, когда Артём сидел на совещании.
— Сынок, ну что вы решили?
— Мам, я на работе, некогда сейчас. Перезвоню позже.
— Только перезвони обязательно. Тут нужно решать проблему, Светка вся на нервах.
Он сбросил звонок, вернулся к чертежам. Вечером, за ужином, вспомнил.
— Слушай, я матери так и не перезвонил. Обиделась, наверное.
Вера молча подлила ему чаю. Кирилл доедал котлету, болтая ногами под столом.
— Мам, а мы на выходных на дачу поедем? — спросил он. — Я хочу на качелях покачаться.
— Посмотрим, сынок.
Артём потёр переносицу.
— Вер, ну а что делать? Она же сестра. Мать не отстанет.
— А что делать нам? — Вера отставила чашку. — Мы туда вложили всё. Буквально всё, Артём. Копили на ремонт ванной пять лет — отдали. В кредиты залезли. Я каждую копейку записывала, хочешь покажу?
— Да я знаю.
— Знаешь. А твоя мать — нет. Для неё это просто «дача, которую она подарила». А то, что мы её из руин подняли — это мелочи.
Кирилл перестал жевать, переводя взгляд с мамы на папу.
— Вы ругаетесь?
— Нет, зайка, — Вера погладила его по голове. — Доедай и иди мультики смотреть.
Когда сын ушёл, она достала из шкафа толстую тетрадь, положила на стол перед мужем.
— Вот. Двенадцать страниц. Каждая покупка, каждый гвоздь. Восемьсот пятьдесят тысяч, Артём. Это не считая нашего времени и сил.
Он листал страницы молча. Черепица, окна, проводка, септик, насос, краска, доски, утеплитель. Цифры, даты, чеки.
— Света сама отказалась от дачи, — продолжала Вера. — Сама выбрала гараж. Продали его за сколько? Четыреста тысяч?
— Около того.
— Купили машину, оформили на Костю. Она ещё своих добавляла, помнишь? «Семья же». И где теперь эта машина?
— У Кости.
— Вот именно. А отец твой, когда Ниву продал, вам обоим по сто тысяч дал. Мы свои куда вложили?
— В первоначальный взнос.
— В первоначальный взнос. А Света свои куда дела?
Артём молчал. Оба знали куда — в никуда. Просадила, как обычно.
— И теперь она хочет жить в доме, который мы своими руками построили? На наши деньги?
Он закрыл тетрадь, откинулся на спинку стула.
— Я поговорю с матерью.
В субботу утром они собирались на дачу. Кирилл уже сидел в машине с рюкзаком, когда у подъезда остановилось такси. Из него вышла Зинаида Фёдоровна, следом — Света с Данилкой.
Вера почувствовала, как внутри всё сжалось.
— Мам, вы чего? — Артём вышел навстречу. — Мы как раз ехать собирались.
— Вот и хорошо, вместе поедем, — Зинаида Фёдоровна поправила сумку на плече. — Заодно и поговорим, а то ты трубку не берёшь.
— Привет, — Света слабо улыбнулась. Лицо осунувшееся, глаза красные, под ними тёмные круги.
— Привет, Свет, — Вера кивнула ей.
Артём присел перед племянником, потрепал по голове.
— О, Данилка! Как дела, мужик? Вырос-то как, не узнать.
Мальчик застенчиво улыбнулся, прижимаясь к матери.
— Нормально.
— Ну, залезайте, — Артём открыл дверь минивэна. — Раз приехали.
Ехали в молчании. Кирилл с Данилкой сидели сзади, между ними — Света. Зинаида Фёдоровна устроилась впереди, рядом с сыном. Вера сидела за мужем и смотрела в окно, сжимая в руках ту самую тетрадь.
На даче мать первым делом обошла дом, заглянула в комнаты.
— Хорошо сделали, — сказала она. — Светло, просторно. Светке с Данилкой тут удобно будет. Вон та комната как раз подойдёт.
— Мам, — Артём остановился посреди кухни. — Мы ещё ничего не решили.
— А что тут решать? — Зинаида Фёдоровна села на стул, сложила руки на коленях. — Артём, ты что, забыл, кто тебе эту дачу подарил? Не забывай, что это и твоей сестры тоже. Сейчас у неё проблемы в жизни, и нужно помогать, а не жадничать. Мы же семья. Или ты уже забыл?
Света всхлипнула, вытирая глаза платком.
— Я же не навсегда прошу. Просто пока встану на ноги. Мне же с Данилкой жить негде, а снимать — сорок тысяч в месяц минимум. Откуда у меня такие деньги?
Вера положила тетрадь на стол. Раскрыла на первой странице.
— Зинаида Фёдоровна, вы знаете, сколько мы сюда вложили?
— При чём тут это? Я про семью говорю, а ты про деньги.
— При том. Вот, смотрите. Черепица — сорок семь тысяч. Окна — восемьдесят девять. Проводка — тридцать одна. Септик — сто десять.
Она листала страницу за страницей, называла цифры. Зинаида Фёдоровна смотрела на тетрадь, и лицо её постепенно менялось.
— Всего — восемьсот пятьдесят тысяч, — закончила Вера. — Это наши накопления на ремонт квартиры. Плюс кредиты, которые мы до сих пор выплачиваем. Это не подарок, Зинаида Фёдоровна. Это наш дом, в который мы вложили всё, что имели.
— Ну и что? — Света подняла голову. — Вы вложили, а жить нельзя? Я же сестра!
— Ты сестра, которая сама отказалась от этой дачи, — Вера говорила спокойно, но твёрдо. — Ты выбрала гараж. Продала его, купили машину на Костю. Где сейчас эта машина?
Света промолчала.
— У Кости, — ответила за неё Вера. — Потому что оформили на него. Вы тогда не думали, что так получится, правда? Семья же.
— Вера, ты сейчас жестокая, — сказала Зинаида Фёдоровна.
— Я не жестокая. Я просто говорю как есть. Вы, когда дачу предлагали, сказали — вложитесь, и будет ваше. Мы вложились. А теперь вы говорите — пустите сестру, это же и её тоже?
Артём стоял у окна, молча слушая. Потом повернулся к матери.
— Мам, Вера права. Мы сюда вложили всё. Света сама сделала свой выбор. Мне жаль, что у неё так вышло, но это наш дом.
Зинаида Фёдоровна поднялась, одёрнула кофту.
— Значит, так, — Зинаида Фёдоровна поднялась, голос задрожал. — Значит, сестра для тебя — никто. Родная кровь — никто.
— Мам, я не это говорю…
— А что ты говоришь? — она повысила голос. — Что вы ремонт сделали? И что теперь — сестру на улицу? С ребёнком?
Света закатила глаза.
— Вер, ну хватит уже про этот ремонт. Мы поняли, вы тут всё сделали, молодцы. Но это же не повод родню выгонять.
— Никто тебя не выгоняет, — Вера старалась говорить спокойно. — Ты сюда и не заезжала, пока муж был. А теперь вдруг — родня?
— Как вы смеете? — Зинаида Фёдоровна шагнула к ней. — Как ты смеешь так разговаривать? Я вам этот дом подарила!
— Вы нам развалюху подарили, — Вера не отступила. — А дом мы сами построили.
— Да что вы заладили — построили, построили! — Света вскочила. — Денег, что ли, нет больше? У вас квартира, машина, работа! А у меня ничего! Вообще ничего!
— А гараж куда дела? — тихо спросил Артём.
Света осеклась.
— Продали, машину купили. На Костю оформили, потому что он добавлял. Семья же была, кто знал, что так выйдет?
— Вот именно, — Артём посмотрел на сестру. — Ты свой выбор сделала. Мы — свой. Мы сюда всё вложили, Свет. Всё, что было.
— И что теперь — мне с Данилкой под мостом жить?
— У мамы поживёшь.
— У меня цветы! — выкрикнула Зинаида Фёдоровна. — Места нет!
— А у нас — есть? — Вера развела руками. — У нас двушка в ипотеке, которую мы восьмой год тянем. И дача, в которую мы влезли в долги. Это всё, что у нас есть.
Повисла тишина. Данилка заплакал, Кирилл испуганно смотрел на взрослых из угла комнаты.
— Я запомню это, Артём, — Зинаида Фёдоровна взяла сумку, голос стал ледяным. — Запомню, как ты с матерью и сестрой обошёлся.
— Мам…
— Не надо. Поехали, Света.
Она вышла во двор, не оборачиваясь. Света подхватила Данилку, бросила на Веру злой взгляд.
— Радуйся. Получила своё.
Дверь хлопнула. Через окно было видно, как они идут к калитке, как Зинаида Фёдоровна вызывает такси, как Света что-то говорит ей, размахивая руками.
Уехали молча, даже не попрощавшись.
Вечером Вера сидела на крыльце, смотрела, как Кирилл качается на качелях. Артём вышел, сел рядом.
— Обиделись, — сказал он.
— Да.
— Может, зря мы так?
Вера повернулась к нему.
— Артём, твой отец продал Ниву, чтобы вам помочь. Сказал — вам, молодым, нужнее. Мы его деньги вложили в дело. Света — просадила. Гараж — просадила. И теперь мы должны отдать то, что сами построили?
Он помолчал, потом обнял её за плечи.
— Ты права. Просто… тяжело.
— Знаю. Мне тоже.
Кирилл подбежал к ним, раскрасневшийся, счастливый.
— Мам, пап, а давайте завтра шашлыки сделаем? Как тогда, с дядей Олегом!
Вера улыбнулась, притянула сына к себе.
— Давай, зайка. Обязательно сделаем.
Она смотрела на свой дом — с новой крышей, новыми окнами, свежевыкрашенными стенами. На качели, которые Артём сделал своими руками. На яблоню, которую посадил ещё его отец.
Их место. Их дом. И никто его не заберёт. Только вот привкус остался — горький, как недозревшие яблоки с отцовской яблони. Бывает, что за своё приходится платить не только деньгами.
— Давай сюда свою получку, поможем маме с дачей, — потребовал муж, но тут же поплатился