Первые признаки беды появились в середине марта, когда Олег вернулся домой раньше обычного с картонной коробкой в руках. Марина сразу поняла по его лицу — случилось то, чего они оба втайне боялись последние полгода.
— Сократили, — коротко бросил он, ставя коробку с личными вещами на пол в прихожей. — Весь отдел под нож. Экономия, видите ли.
Марина подошла, хотела обнять, но Олег отстранился, прошел на кухню, достал из холодильника пиво. Было три часа дня среды.
— Олег, мы все переживем, — сказала она осторожно. — У меня стабильная зарплата, потянем. Главное — не опускать руки, начнешь искать новое место…
— Не надо меня утешать, — оборвал он. — Я и сам знаю, что делать.
Но делать он, судя по всему, не собирался ничего. Первую неделю Марина списывала на шок, на необходимость прийти в себя. Олег просыпался поздно, большую часть дня проводил у компьютера — то ли резюме рассылал, то ли в игры играл, Марина не проверяла. Она работала менеджером в строительной компании, уходила в восемь утра, возвращалась в семь вечера, и каждый раз надеялась увидеть хоть какие-то изменения.
Но изменения были не те, на которые она рассчитывала.
К концу второй недели квартира изменилась до неузнаваемости. Олег готовил себе еду и не убирал за собой — сковородки с остатками яичницы стояли на плите до вечера, крошки покрывали стол, пустые бутылки из-под пива выстраивались на подоконнике в аккуратный ряд. Марина приходила с работы уставшая и первым делом бросалась наводить порядок.
— Олег, ну ты мог бы хотя бы посуду помыть, — попробовала она как-то вечером, стараясь говорить без упрека.
— Был занят, — буркнул он, не отрываясь от экрана. — Потом сделаю.
Потом не наступало никогда.
Через месяц после увольнения Марина заметила, что муж изменился не только в бытовых привычках. Он стал раздражительным, огрызался на любое замечание, мог нагрубить из-за пустяка. Когда она робко поинтересовалась, как идут поиски работы, он взорвался:
— Ты что, контролировать меня вздумала? Я тебе что, ребенок малолетний? Найду работу, когда найду!
— Я просто интересуюсь, — попыталась оправдаться Марина. — Я же переживаю…
— Переживаешь? — передразнил он. — Тогда не лезь. У меня и так проблем хватает.
Марина замолчала. Ей хотелось сказать, что проблемы теперь у них общие, что она тоже устает, что было бы неплохо чувствовать, что они команда. Но она промолчала, потому что боялась еще больше разозлить его.
А потом случилось главное.
В начале мая, когда Марина в очередной раз вернулась с работы и обнаружила горы грязной посуды, Олег сидел на кухне не один. С ним за столом, посреди пивных бутылок и пакетов с чипсами, устроился его младший брат Сергей.
— Маринка, привет! — громко поздоровался Сергей. — Я тут у вас погощу немного, не возражаешь?
Марина посмотрела на мужа. Тот смотрел в сторону.
— То есть? — осторожно спросила она.
— Да мы с Оленькой, женой моей, слегка поругались, — развязно пояснил Сергей. — Решил дать ей остыть. Олег предложил у вас перекантоваться. Пару дней, не больше.
Пара дней превратилась в две недели.
Сергей устроился на диване в гостиной, превратив ее в свою личную территорию. Вокруг валялись его вещи, он смотрел телевизор до глубокой ночи, не особо заботясь о громкости. Братья сидели вместе, пили пиво, смеялись над чем-то своим, а Марина чувствовала себя чужой в собственной квартире.
Квартира, купленная, между прочим, на ее деньги еще до замужества. Олег въехал сюда уже после свадьбы, но об этом сейчас как будто все забыли.
— Олег, нам нужно поговорить, — сказала она в очередной выходной, когда Сергей ушел в магазин.
— О чем? — Олег даже не поднял головы от телефона.
— О твоем брате. Он живет у нас уже две недели. Когда он съедет?
— Да скоро. Че ты психуешь?
— Я не психую, я просто хочу понимать, что происходит. Это моя квартира, Олег, и я не подписывалась на то, чтобы в ней жил кто-то еще.
Теперь он поднял голову. В глазах промелькнуло что-то неприятное.
— Твоя квартира? — переспросил он медленно.
— Ну да, моя. Я ее покупала, ты же знаешь.
Марина понимала, что зашла на опасную территорию, но остановиться уже не могла. Накопившееся раздражение прорвалось наружу.
— Олег, я устала. Я работаю целый день, прихожу домой, и вместо того чтобы отдохнуть, я убираю за вами двоими. Везде грязь, посуда немытая, на полу окурки…
— Окурки на полу? — фыркнул Сергей, как раз вернувшийся с пакетом пива. — Маринка, ты че, реально? Это же пепельница просто переполнилась.
— Я с тобой не разговариваю, Сергей, — отрезала она.
— Ну извини, мадам, — он закатил глаза и прошел в гостиную.
Олег встал. Марина увидела, как напряглись его скулы.
— Слушай, Марина, — начал он тихо, но в голосе звучала плохо скрытая злость. — Я понимаю, ты устаешь. Но мы с братом тоже не просто так тут сидим. У меня сейчас трудный период, если ты не заметила. Мне нужна поддержка, а не твои претензии.
— Поддержка — это когда я содержу тебя уже два месяца? — вырвалось у Марины.
Повисла тишина. Из гостиной донесся звук включенного телевизора — Сергей тактично сделал громче.
— Содержишь? — Олег усмехнулся, но в этой усмешке не было ничего веселого. — Ты серьезно сейчас об этом заговорила?
— А что, неправда? — Марина чувствовала, что голос у нее дрожит, но продолжала. — Я плачу за все. За коммунальные услуги, за еду, за все. А ты даже посуду за собой не можешь помыть.
— Я ищу работу! — взорвался он.
— Ты пьешь пиво и играешь в танки! — не выдержала она. — Я вижу, Олег. Я не слепая.
Он шагнул к ней, и на секунду Марине показалось, что она его совсем не знает. Перед ней стоял чужой, злой человек.
— Знаешь что, Марина? Мне очень жаль, что я не оправдываю твоих ожиданий, — процедил он сквозь зубы. — Но я устал от твоих упреков. Ты ведешь себя так, будто я тебе что-то должен.
— Ты мне должен хотя бы уважение, — тихо сказала она. — Ты живешь в моей квартире, я кормлю тебя…
— Твоей квартире, — перебил он. — Вот оно что. Значит, ты теперь будешь мне это постоянно припоминать?
— Я не припоминаю, я просто констатирую факт. И мне не нравится, что тут творится. Я хочу, чтобы твой брат съехал, а ты начал хоть что-то делать по дому, раз работы у тебя пока нет.
Олег отвернулся, прошелся по кухне, потом резко развернулся.
— Какая разница, чья квартира? — выпалил он. — Я — мужчина, а значит — хозяин всего. И я буду делать здесь то, что считаю нужным. Если мне нужна поддержка брата — он будет здесь жить. Если я хочу отдыхать — я буду отдыхать. А ты…
Он не договорил, но Марина и так все поняла.
— Знаешь что, Олег? — ее голос стал неожиданно спокойным. — Ты прав. Ты мужчина. И как мужчина ты можешь быть хозяином. Только не здесь.
— Что? — он не понял.
— Собирай вещи, — сказала она четко. — Ты и твой брат. Собирайте вещи и убирайтесь отсюда. Сегодня.
— Ты че, офигела? — в гостиную выскочил Сергей.
— Заткнись, — не глядя на него, бросила Марина. — Это не твое дело.
— Марина, ты не можешь меня выгнать, — Олег попытался усмехнуться, но получилось неубедительно. — Это смешно.
— Могу. И выгоняю. Ты сам сказал — какая разница, чья квартира, ты мужчина и хозяин всего. Прекрасно. Будь хозяином в другом месте. Съезжай к Сергею, пусть Оля за вами обоими убирает, раз вы такие хозяева жизни.
— Да ты сдурела совсем, — пробормотал Сергей.
— Сергей, если через час ты не уберешься отсюда, я вызову полицию, — Марина говорила тихо, но так, что спорить не хотелось. — Можешь проверить, пустят ли тебя Оля. А можешь идти к маме. Мне все равно.
— Марина, мы же можем все обсудить, — Олег явно не ожидал такого поворота. — Не надо горячиться.
— Обсуждать нечего, — она открыла шкаф, достала сумку, швырнула ему. — Я устала быть уборщицей в собственном доме. Устала терпеть твое хамство. Устала смотреть, как ты превращаешься в кого-то, кого я не узнаю. Съезжай. Подумаешь о своем поведении.
— Ты не имеешь права, — начал было Олег, но она перебила:
— Имею. Это моя квартира, мой дом. И я решаю, кто в нем живет. Ты хотел быть хозяином? Будь им где-нибудь еще.
Братья переглянулись. Марина видела, что они не верят в серьезность ее намерений, ждут, что она сейчас расплачется, извинится, возьмет свои слова обратно.
Но она не собиралась ничего брать обратно.
— Час, — повторила она. — И чтобы духу вашего здесь не было.
Они уехали через сорок минут, сунув вещи в сумки кое-как, бормоча что-то про истеричек и стерв. Марина стояла у окна и смотрела, как они загружают машину Сергея. Руки дрожали, в горле стоял комок, но она не позволила себе заплакать.
Когда за ними закрылась дверь, квартира показалась ей оглушительно тихой.
Марина села на кухне, обхватив руками чашку с остывшим чаем, и только тогда разрешила себе поплакать. Не от жалости к себе, не от обиды — от облегчения. Она словно сбросила с плеч непосильный груз.
Первые три дня были странными. Марина возвращалась с работы и по привычке ждала увидеть беспорядок, но квартира оставалась чистой — такой, какой она ее оставляла утром. Тишина непривычная, почти звенящая. Никакого телевизора до ночи, никаких пьяных разговоров, никаких пустых бутылок.
Она ходила по комнатам и заново знакомилась со своим жилищем. Это было приятно и немного грустно одновременно.
Олег позвонил на второй день. Марина не взяла трубку. Написал сообщение: «Ну ты понимаешь, что перегнула? Я у Сереги, Оля нас вообще не рада видеть. Может, хватит дурить?»
Она не ответила.
На третий день он позвонил уже пять раз. Марина продолжала игнорировать.
На четвертый день он приехал. Позвонил в дверь, и Марина, вздохнув, открыла. Стоять за дверью и делать вид, что ее нет дома, показалось ей глупым.
— Марина, ну хватит уже, — Олег выглядел помятым, небритым. — Оля нас выгнала. Сказала, что не собирается терпеть двух бездельников у себя на шее. Я теперь вообще на улице.
— А Сергей? — спросила она.
— Сергей у мамы. Но там только одно свободное место, он уже занял.
— Значит, и тебе места найдётся.
— Мать в двушке живет! Куда я там пойду?
— На диван, наверное. Или на пол. Не мое дело, Олег.
Он смотрел на нее так, будто не узнавал.
— Мариночка, ну хватит, а? Я понял, я был неправ. Давай я вернусь, мы все обсудим спокойно.
— Обсуждать нечего, — она сложила руки на груди. — Ты не изменился. Ты просто остался без вариантов.
— Я изменился! Я понял, что был неправ, — заторопился он. — Честное слово. Я все понял.
— Понял, что Оля тоже не стала терпеть твое хамство? Что быть «хозяином всего» можно только там, где тебе это позволяют?
Он сжал челюсти.
— Значит, что? Я теперь на улице должен жить?
— Живи у мамы. Ищи работу. А когда найдешь — приходи, поговорим.
— Марина, но это же глупо!
— Нет, Олег. Глупо было терпеть то, что ты себе позволял. Иди. И не звони мне, пока не найдешь работу. Я серьезно.
Она закрыла дверь. Он еще немного постоял за ней, потом послышались шаги — медленные, тяжелые.
Марина вернулась на кухню, села за стол и обнаружила, что улыбается. Впервые за много недель ей стало по-настоящему легко.
Следующие недели прошли спокойно. Марина работала, приходила домой, наводила порядок — но теперь только после нее самой, и это было приятно. Она готовила себе ужин, смотрела сериалы, читала книги, которые давно собиралась прочитать.
Иногда ей становилось одиноко. Иногда она ловила себя на том, что прислушивается к звукам в прихожей, ожидая услышать, как открывается дверь. Но потом вспоминала последние месяцы, грязь, хамство, фразу «какая разница, чья квартира» — и одиночество казалось не таким уж страшным.
Олег звонил раз в неделю. Она не брала трубку.
А потом, через полтора месяца, он написал: «Устроился менеджером по продажам систем безопасности. Испытательный срок три месяца, но обещают хорошую зарплату. Можно мне приехать?»
Марина смотрела на сообщение минут пятнадцать.
Потом написала: «Приезжай в субботу в два. Поговорим.»
В субботу Олег пришел ровно в два. Он был в чистой рубашке, выбрит, с букетом цветов.
— Проходи, — Марина посторонилась.
Они сели на кухне. Олег положил цветы на стол, сложил руки, посмотрел ей в глаза.
— Марина, я хочу извиниться, — сказал он тихо. — За все. Я вел себя как последний дурак на букву “м”. Ты была права во всем.
Она молчала, ждала продолжения.
— Когда меня уволили, я просто… сломался, — он говорил медленно, подбирая слова. — Мне казалось, что я никому не нужен, что я неудачник. И вместо того чтобы взять себя в руки, я стал вымещать злость на тебе. На единственном человеке, который меня поддерживал.
— Ты не вымещал злость, — тихо возразила Марина. — Ты пытался самоутвердиться за мой счет. Чувствовать себя хозяином хоть где-то.
Он кивнул.
— Наверное, ты права. Мне было проще играть роль «хозяина», чем признать, что я боюсь, что у меня ничего не получается. Что я чувствую себя дерьмом.
— Олег, я бы тебя поддержала, — сказала она. — Если бы ты просто поговорил со мной. Если бы не хамил, не устраивал из квартиры помойку, не притащил сюда брата.
— Я знаю. Господи, я все понимаю сейчас. Когда Оля нас обоих выгнала — Сергея вместе со мной — я вдруг увидел себя со стороны. Двое взрослых мужиков, которые нигде не работают и ведут себя как свиньи. И я подумал: неужели я такой?
— И что ты ответил себе?
— Что я именно такой. И что мне это не нравится, — он потер лицо руками. — Я жил у матери три недели. Она мне каждый день втолковывала, что я идиот. Что упустил хорошую жену. Что веду себя как инфантильный придурок. Знаешь, в какой-то момент я разозлился на нее, хотел нагрубить. А потом понял — она же права. Во всем права.
Марина слушала и чувствовала, как что-то внутри нее медленно оттаивает.
— Я начал искать работу по-настоящему, — продолжал Олег. — Рассылал резюме по десять штук в день. Ходил на собеседования. И вот, нашел. Зарплата меньше, чем была, но это хоть что-то. И я буду стараться.
— Почему ты не делал этого раньше? — спросила она. — Когда жил здесь?
Он помолчал.
— Потому что мог не делать. Потому что ты все равно меня кормила, все равно со мной жила. Зачем напрягаться, если можно просто сидеть и играть в танки? — он горько усмехнулся. — Я паразитировал на тебе, Марина. Я это понимаю. И мне за это очень стыдно.
— Хорошо, что понимаешь, — она взяла со стола его цветы, понюхала. — Хризантемы. Мои любимые. Ты помнишь.
— Конечно помню.
Они помолчали. За окном прошла пара с собакой, где-то громко смеялись дети.
— Так что теперь? — тихо спросил Олег. — Я… я хочу вернуться. Хочу все начать сначала. Но я понимаю, если ты не хочешь. Если я сжег все мосты.
Марина посмотрела на него. Перед ней сидел ее муж — растерянный, усталый, пристыженный. Совсем не тот самонадеянный нахал, который месяц назад орал про то, что он мужчина и хозяин всего.
— Правила, — сказала она. — Если ты вернешься — будут правила.
Он кивнул, ожидая.
— Первое. Уборка пополам. Готовка пополам. Все домашние дела — пополам.
— Согласен.
— Второе. Никакого брата в гостях больше, чем на вечер. Если у него проблемы с женой — пусть решает их сам.
— Согласен.
— Третье. Никакого неуважения. Ни к этому дому, ни ко мне. Если у тебя проблемы — мы говорим о них. Но ты не имеешь права срывать злость на мне или превращать квартиру в свалку.
— Марина, я согласен. На все согласен, — он протянул руку через стол, накрыл ее ладонь своей. — Я буду другим. Обещаю.
Она посмотрела на их руки. Потом на его лицо.
— Если ты снова начнешь себя так вести, — медленно проговорила она, — я больше не дам второго шанса. Ты понимаешь?
— Понимаю.
— Тогда ладно, — она слабо улыбнулась. — Можешь возвращаться.
Он встал, обошел стол, обнял ее. Марина закрыла глаза, уткнулась ему в плечо. Она чувствовала, что это не конец проблем, что впереди еще будут трудности, что доверие не восстанавливается в один день.
Но это было начало. Начало чего-то нового.
— Спасибо, — прошептал Олег. — Спасибо, что не бросила меня окончательно.
— Я не тебя не бросила, — поправила она. — Я бросила того, кем ты стал. А этого, — она слегка отстранилась, посмотрела ему в глаза, — этого я, кажется, еще помню.
Он улыбнулся — впервые за все эти месяцы улыбнулся по-настоящему.
И Марина подумала, что, может быть, иногда людям действительно нужно оказаться на дне, чтобы понять, как высоко они упали. Что иногда нужно потерять все, чтобы оценить то, что имел.
А иногда нужно просто найти в себе силы сказать «хватит» — и не бояться остаться одной, если альтернатива — жить в постоянном унижении.
В тот вечер они вместе приготовили ужин. Олег нарезал салат, Марина жарила курицу. Они разговаривали — осторожно, обходя острые углы, но разговаривали. За окном садилось солнце, на кухне пахло чесноком и специями, и впервые за долгое время Марине показалось, что все будет хорошо.
Не сразу. Не вдруг. Но со временем — будет.
— Кто платит ипотеку, тот и решает, какой будет кухня, — улыбнулась я свекрови, вычеркивая из списка ее идеи для ремонта