— Леночка, ну что, ты уже дарственную на Петеньку оформила? На наследство-то?
Лена замерла, поливая цветы. Свекровь, Ольга Игоревна, даже не сняла пальто, пропахшее нафталином и старым театром. Она стояла в коридоре их крошечной «двушки», осматривая скромную обстановку с таким видом, будто пришла не в гости, а с инспекцией из санэпидемстанции.
— Здравствуйте, Ольга Игоревна. Какую дарственную? — Лена поставила лейку. Руки слегка дрожали. Тетя Валя, ее троюродная тетка из Мурманска, умерла всего десять дней назад.
— Как какую? Обыкновенную! — свекровь возмущённо всплеснула руками, едва не уронив ридикюль. — На квартиру! Или что она там тебе оставила? Миллионы? Неприлично женщине такими деньгами владеть. Муж — глава. Петенька — глава. Значит, все активы должны быть у него. Так положено.
Лена посмотрела на мужа. Петя, сорокапятилетний «глава», сидел на кухне в растянутых трениках и с аппетитом доедал вчерашний борщ, который сварила Лена после двенадцатичасовой смены. Он оторвался от тарелки, вытер губы тыльной стороной ладони и кивнул с набитым ртом.
— Мама права, Ленусь. Так… солиднее. Я — мужчина. Я должен управлять финансами.
У Лены задергался глаз. Она работала продавцом-консультантом. Благодаря своему остроумию, харизме и невероятному «нюху» на людей и ароматы, она одна держала на плаву элитный отдел в торговом центре. Мужчины-олигархи и их скучающие жены называли ее «Елена Прекрасная» и советовались с ней. Она могла одной фразой продать флакон духов за пятьдесят тысяч.
Петя работал на птицефабрике. Старшим по цеху разделки. Он искренне восхищался собой и требовал такого же восхищения от окружающих. Каждый вечер он возвращался домой, источая сложный «букет» из куриного пуха и комбикорма, и требовал «похвалы» за то, что «кормит семью». То, что его зарплаты едва хватало на оплату коммуналки и его собственные сигареты, он предпочитал не замечать.
— Петя, это мое наследство, — Лена старалась говорить спокойно, той самой интонацией, от которой клиенты таяли. — Тетя Валя мне его оставила. Лично.
— Ну и что! — Ольга Игоревна наконец стянула с головы нелепую шляпку. — Ты — замужем! А значит, «твоего» нет. Есть «наше». А «наше» — это Петино. Нельзя, Леночка, чтобы баба была богаче мужа. Это семью рушит! Мужик себя неполноценным чувствует.
«Да куда уж неполноценнее», — ядовито подумала Лена, но вслух сказала: — Ольга Игоревна, давайте не будем сейчас. Я еще в себя не пришла.
— А и не надо в себя приходить! — свекровь плюхнулась на табуретку, которая жалобно скрипнула. — Надо ковать железо, пока горячо. Мы тут с Петенькой посовещались… Мы решили, что эту, мурманскую, квартиру надо продать. А деньги вложить.
— Куда? — Лена уже знала ответ.
— В Петеньку! — гордо заявил сам Петя. — Я тут присмотрел… джип. «Патриот». Черный. Представляешь, как я на фабрику буду на нем въезжать? А то, как лох, на автобусе.
Лена закрыла глаза. Наследство было не просто квартирой. Это была огромная «сталинка» в центре Мурманска и приличный счет в банке. Тетя Валя была вдовой капитана дальнего плавания. Общая сумма тянула миллионов на пятнадцать.
— Петя, мы это обсудим. Позже, — отрезала Лена.
— А что тут обсуждать? — взвилась Ольга Игоревна. — Ты что, против семьи пойти решила? Начиталась своих… интернетов? Лен, ты пойми, это ж для твоего блага. Мужчина, у которого есть деньги, — он уверенный. Он в дом все несет. А мужчина, у которого жена богаче… он… — она подыскивала слово, — он гулять начнет! От обиды!
Это был удар ниже пояса. Петя уже «гулял» пару лет назад. С юной упаковщицей с той же птицефабрики. Лена тогда едва не подала на развод, но Петя валялся в ногах, клялся, что это «бес попутал» и «только ты моя королева». Ольга Игоревна тогда тоже приезжала. И обвинила… Лену. «Перестала за собой следить, вот мужик и захирел. Вдохновлять надо!»
Лена тогда «вдохновила» — выставила его из дома на две недели. Он жил у мамы. И прибежал обратно, потому что мама, в отличие от Лены, требовала мыть за собой посуду и выносить мусор.
Сейчас история повторялась, но декорации были дороже.
— Мама, не дави на нее, — неожиданно «благородно» сказал Петя. — Ленка у нас умная. Она понимает, что такое «семейный бюджет». (Он сделал ударение на «семейный»). — Просто оформишь на меня генеральную доверенность на управление счетами. И все. Я сам все решу.
«Вот оно», — подумала Лена.
— Я подумаю, — холодно сказала она.
— Ну-ну. Думай, — Ольга Игоревна поджала губы. — Только чтоб не вышло, как у Верки из третьего подъезда. Тоже все себе, себе… А муж не выдержал позора — и к молодой ушел. А молодая-то умная, сразу на себя все переписала!
Цирк уехал только через час. Лена мыла посуду, с остервенением оттирая жирные следы от Петиной тарелки. На кухню вошли дети. Лена-младшая, девятнадцатилетняя студентка-медик, и Сергей, двадцатилетний айтишник, работающий на «удаленке». Они жили в этой же «двушке», в одной комнате. Наследство тети Вали было шансом наконец-то разъехаться.
— Мам, — Сергей приобнял ее за плечи. — Ты только не вздумай.
— Что «не вздумай»?
— Отдавать им деньги, — жестко сказала Лена-младшая. Она была вся в мать — такая же резкая и харизматичная. — Этот «глава семьи» уже «вложил» твою премию в прошлом году. В «супер-выгодный стартап» друга. В пивной ларек. Который прогорел через месяц.
— Это другое! — раздался из комнаты голос Пети, который явно подслушивал. — Это был бизнес! Мужской! А тут — наследство!
— Вот именно! — крикнула в ответ дочь. — Это мамино наследство!
— Цыц, молодежь! — Петя вышел в коридор, уже натягивая куртку. — Я на вечернюю смену. Лена, к моему возвращению жду решения. Правильного. Ты же не хочешь разрушить семью?
Он хлопнул дверью.
Лена села на табуретку. «Разрушить семью». Эту фразу она слышала последние двадцать лет. Ей нельзя было на повышение — Петя будет «чувствовать себя ущемленным». Ей нельзя было в отпуск с подругами — «настоящая жена отдыхает только с мужем» (то есть, на даче у Ольги Игоревны, копая картошку). Ей нельзя было покупать себе дорогие духи — «зачем, ты же дома сидишь, а для фабрики я и ‘Шипром’ побрызгаюсь».
Всю жизнь она жила под гнетом этого «так положено». И сейчас это «положено» требовало отдать пятнадцать миллионов человеку, который считал верхом мужского поступка покупку джипа «Патриот».
Она позвонила Раисе. Своей двоюродной сестре. Рая работала в МФЦ и была женщиной разведенной, язвительной и невероятно мудрой.
— Райка, привет. «Цирк нужен?» —устало спросила Лена.
— Гастролирующий? — хмыкнула Рая на том конце. — Судя по голосу, шапито имени Ольги Игоревны?
Лена рассказала все. Рая молчала, только тяжело дышала в трубку.
— Ленка, — сказала она наконец. — У меня для тебя есть история. Поучительная. Работала у нас в окне Антонина. Тихая такая, мышь. А муж у нее — ну, твой Петя, только вид сбоку. Тоже «глава». И вот получила Тоня в наследство от бабушки домик в Подмосковье. Маленький, но свой. Рая сделала паузу, видимо, закуривая. — И этот ее «глава» запел ту же песню. «Не положено, надо на меня, я ж мужик, я расширю, построю, вложу». Тоня… подписала. Знаешь, что было через полгода?
— Что? — шепотом спросила Лена.
— Он продал этот дом. Купил однушку в Бибирево и… правильно, переписал ее на свою маму. А Тоню выставил. Сказал: «Ты мне не ровня, ты нищая». Она пришла ко мне документы на развод подавать, а у нее руки трясутся, она даже ручку держать не может. «Как же так, — говорит, — Раечка, он же… ‘глава’?»
— А ты что? — спросила Лена.
— А я ей сказала: Тоня. Глава — это тот, кто в дом несет. А тот, кто из дома тащит, — называется по-другому. На букву «В». Вор!
Лена молчала.
— Лен, — уже серьезно сказала Рая. — Это твои деньги. Это твой шанс. Для тебя и для детей. А Петя… Если он мужик, он переживет, что у жены есть деньги. А если он… ну, работник птицефабрики… то зачем тебе такой «актив»? Выбрасывай его. Он неликвидный.
Лена положила трубку. Она подошла к зеркалу. На нее смотрела сорокапятилетняя, красивая, но измученная женщина. Она понюхала свое запястье. Ее любимый «Amouage». Запах ладана, роз и независимости. Она купила его с последней премии, тайком от Пети.
Вечером Петя вернулся злой. Смена, видимо, была тяжелой. От него несло так, будто он обнимался со всем поголовьем бройлеров.
— Ну что? — рявкнул он с порога. — Доверенность когда идем оформлять?
Лена сидела в кресле. Спокойная. Дети, чувствуя напряжение, замерли в своей комнате.
— Никогда, Петя, — сказала она тихо.
— Что-о-о?! — Он даже подпрыгнул. — Ты что удумала, дура?
— Я удумала, Петя, купить детям по отдельной квартире. Чтобы они жили нормально. А себе — маленькую студию.
— А я?! — взревел он. — А мне?! А джип?!
— А тебе, Петя, — Лена встала. В ее голосе зазвенел тот самый металл, который так любили ее клиенты. — А тебе — твоя доля в этой квартире. При разводе.
Петя задохнулся. Он покраснел.
— Развод? Ты… ты… Ах ты…! Из-за денег?!
— Нет, Петя. Не из-за денег. Из-за джипа «Патриот».
Он не понял сарказма. Он схватил телефон. — Мама! Мама, она нас предает! Она… она разводиться надумала!
Что творилось в следующие полчаса, было похоже на плохую постановку в провинциальном ТЮЗе. Ольга Игоревна примчалась через сорок минут (жила она, к счастью, неблизко). Она влетела в квартиру, как фурия.
— Бессовестная! — закричала она, игнорируя детей, выскочивших на шум. — Ты решила моего сыночка обобрать?! Оставить ни с чем?!
— Ольга Игоревна, я оставляю ему половину совместно нажитого. То есть, этой квартиры, — спокойно парировала Лена. — А мое наследство…
— Да какое оно твое?! — Петя уже пришел в себя и перешел в наступление. — Ты его в браке получила! Значит, оно общее!
— Папа, открой Семейный кодекс, — вмешался Сергей, который уже стоял с ноутбуком. — Статья 36. Имущество, полученное одним из супругов во время брака в дар, в порядке наследования… является его собственностью. Маминой.
Ольга Игоревна посмотрела на внука, как на предателя. — Умный стал?! В мать пошел! Яблочко от яблоньки…
— Спасибо за комплимент, — улыбнулась Лена.
— Лена! — Петя перешел на последний аргумент. Жалкий. — Я… я же… я же тебя люблю!
Лена рассмеялась. Тихо, почти беззвучно. — Петя, любовь — это не когда «дай». Любовь — это когда «на». Ты мне хоть раз что-нибудь «на»? Кроме проблем с птицефабрики?
Это был нокаут. Петя схватился за сердце. Ольга Игоревна тут же начала суетиться, ища корвалол.
— Ты… ты его в могилу сведешь! — шипела она, капая капли в стакан. — Он же… он же ранимый!
— Ранимый, — кивнула Лена. — Петя. Я подаю на развод. И на раздел имущества. Вот этой квартиры.
— Я тебе не дам развода! — взвыл Петя, мгновенно «исцелившись».
— Дашь, — пожала плечами Лена. — Куда ты денешься. А теперь… — она посмотрела на часы, — у меня завтра тяжелый день. Мне нужно отдохнуть. Ольга Игоревна, провожать не буду, думаю Петя сегодня у вас ночует?
Ольга Игоревна замерла со стаканом. Она поняла, что спектакль окончен. Антракт. — Ты… ты еще пожалеешь, — прошипела она. — Мы еще посмотрим, кто пожалеет, — Петя схватил куртку. — Ты без меня — ноль! Продавщица! Ты сгниешь со своими духами!
Они ушли, хлопнув дверью так, что со стены посыпалась штукатурка.
Лена-младшая вышла из комнаты и обняла мать. — Мам, ты крутая. — Нет, — Лена покачала головой, чувствуя, как уходит напряжение. — Я просто устала. Устала жить, «как положено».
Она взяла телефон и набрала Раису. — Рай, план «Б». Нам нужно провернуть одну… сделку. С квартирой. И мне нужен сюрприз. Большой сюрприз. Для моего… пока еще мужа.
На том конце трубки Рая дьявольски рассмеялась. — Обожаю сюрпризы, Ленка…
Прошло два месяца. Два месяца оглушительной, пьянящей тишины. Лена развелась с Петей. Как она и предполагала, как только дошло до дела, Петя сдулся. Он явился в суд помятый, злой, пахнущий вчерашним перегаром и куриной безысходностью. Ольга Игоревна подпирала стену в коридоре, метая в Лену молнии, но в зал ее не пустили.
Их «двушку»-хрущевку, единственное совместно нажитое имущество, суд постановил разделить. Квартира была в таком состоянии, что продать ее можно было только с огромной скидкой. Лена, не моргнув глазом, согласилась на выкуп Петиной доли. Она отдала ему его часть , которые взяла из наследных денег.
Петя, сжимая в потном кулаке чек, был уверен, что «наказал» ее.
— Ну и сиди тут! — крикнул он ей после заседания. — А я… я себе новую жизнь начну! Я теперь — завидный жених!
Лена только улыбнулась.
Ольга Игоревна, провожая сына, шипела Лене в спину:
— Локти кусать будешь! Он себе такую найдет — ахнешь! Не то что ты, старая… парфюмерша!
Лена «ахнула» в тот же вечер. Она открыла бутылку дорогого шампанского (тоже из наследства) и отпраздновала с детьми и Раисой свое освобождение.
А у Пети «новая жизнь» как-то сразу не задалась. Он переехал к маме. Ольга Игоревна, лишившись «врага» в лице Лены, переключила весь свой театральный пыл на сына.
— Петенька, ты почему носки разбросал? Леночка тебя совсем распустила!
— Петенька, ты храпишь, как слон! Это неприлично!
— Петенька, ты опять пахнешь фабрикой! А ну, марш в ванну! И не трись об мой ковер!
Петя, привыкший, что Лена молча убирала, стирала и обеспечивала ему «восхищение по графику», оказался в аду. Мама требовала внимания, заботы и… денег. А полтора миллиона, которые он получил от Лены, стремительно таяли. Он же был «завидный жених». Он купил себе новый телефон, золотую цепь (похожую на велосипедную) и начал «инвестировать» в тех самых юных упаковщиц.
Через полтора месяца деньги кончились. Джип «Патриот» так и остался мечтой. Петя снова был просто работником птицефабрики, живущим с мамой. И он затосковал.
Нет, не по Лене. Он затосковал по комфорту. По тому, как она молча решала все проблемы. По ее борщам. По тому, что дома всегда было чисто и пахло французскими духами, а не его фабрикой и маминым корвалолом.
А Лена тем временем действовала. Мурманскую квартиру она продала быстро и выгодно. Детей она сразу обеспечила — купила Лене-младшей и Сергею по отличной однокомнатной квартире в хорошем районе. Себе она присмотрела уютную «евродвушку» в новом, но уже обжитом доме.
Она уволилась из парфюмерного, сняла небольшое помещение и открыла свой собственный парфюмерный бутик «Интонация». Ее старые клиенты перетекли к ней. Дела пошли в гору.
Но оставалась одна, нерешенная задача. «Сюрприз» для Пети.
— Рай, ну что, нашла? — спросила она сестру по телефону, раскладывая по полкам новые флаконы.
— Нашла, Ленка! — голос у Раи был заговорщицкий. — Как ты и просила. Бетонный мешок. Восемнадцать квадратных метров. Зато — «студия»! И знаешь, где? В Кукуево-Новое!
— Это где?
— Это, Ленка, там, куда твой Петя даже на джипе «Патриот» добирался бы два часа. Если б у него был джип. Новостройка. Сдача через неделю. Голые стены. Вид из окна — на такую же новостройку. Идеально.
Лена рассмеялась.
— Берем. Оформляй.
И вот, настал день «икс». Петя, доведенный до отчаяния мамиными придирками и отсутствием денег, решился на «акт великодушия». Он позвонил Лене.
— Ленусь… — начал он жалобно, как побитая собака. — Привет.
— Здравствуй, Петя, — Лена говорила ровно.
— Я тут… это… Я все понял. Я дурак был. Мама… она не со зла. Это все… зависть. Что ты у меня такая красивая.
Лена закатила глаза.
— Петя, к чему ты клонишь?
— Я… я соскучился. По тебе, по детям… Лен, ну мы же… родные. Может, сойдемся? А? Я все прощу!
Лена едва не поперхнулась кофе.
— Простишь? Ты простишь? Петя, ты неподражаем.
— Ну… — он смешался. — Я имею в виду… начнем сначала! Ты же все равно одна. И я один. А вместе мы — сила!
«Особенно, когда у меня есть деньги, а у тебя — аппетит», — подумала Лена.
— Петя, я как раз хотела тебе позвонить. Дело в том, что я съехала из нашей старой квартиры. Продала ее.
На том конце трубки повисла паника.
— Как… продала? А… а я? А… мы?
— Петя, не волнуйся. Я же говорила, что думаю о будущем. Я… купила нам новое жилье. Точнее… — она сделала паузу, — я купила тебе квартиру. Как и обещала, у меня был сюрприз.
Петя выдохнул. Он не расслышал «тебе». Он расслышал «купила». Она сдалась! Она все поняла!
— Ленка! Золото ты мое! — закричал он в трубку. — Я знал! Я знал, что ты без меня не сможешь! Где? Где наша новая квартира? Я сейчас приеду!
— Записывай адрес, — продиктовала Лена. — Кукуево-Новое, улица Светлого Будущего, дом 1, корпус 3…
Петя адрес пропустил мимо ушей. Он уже летел по маминой квартире, натягивая «парадные» треники.
— Мама! Мама! Она сдалась! Она купила нам хоромы! Я же говорил! Я — мужик! Я ее сломал!
Ольга Игоревна, которая последние пять минут подслушивала у двери, тоже расцвела.
— Я еду с тобой! — заявила она. — Я должна посмотреть, как эта… парфюмерша… прогнулась! Я должна оценить ремонт!
Через полтора часа они стояли на месте. «Светлое Будущее, 1» оказалось двадцатипятиэтажным бетонным гигантом на краю котлована. Вокруг выла метель, пахло стройкой и безнадегой.
— Это… что-то не то, — пробормотал Петя, сверяясь с адресом.
— Может, это… элитный комплекс? — с сомнением предположила Ольга Игоревна, кутаясь в свой старый театральный палантин.
Они нашли нужную квартиру на тринадцатом этаже. Дверь была из дешевого картона, обитая дерматином. Она была не заперта.
Петя толкнул ее.
Они вошли в комнату. Если это можно было назвать комнатой. Восемнадцать квадратных метров голого бетона. Из стены торчали провода. В углу, где предполагался санузел, сиротливо белел унитаз (самый дешевый). Посреди комнаты стояла раскладушка, покрытая детским одеялом с машинками, и пластмассовый табурет. На табурете — бутылка самого дешевого игристого «Советское» и два пластиковых стаканчика.
На кривой стене висел один-единственный лист А4. На нем от руки было написано: «С новосельем!»
— Это… что? — Петя не верил своим глазам. — Это… кладовка? Ленка! Ты где? Это что за шутки?
Дверь за их спиной открылась. Вошла Лена. Она была в элегантном пальто, от нее пахло «Joy» от Patou — ароматом успеха и дорогих цветов. В руках она держала папку с документами.
— Сюрприз, — улыбнулась она.
— Что… что это?! — взвизгнула Ольга Игоревна.
— Это, Ольга Игоревна, квартира. Студия.
— Для кого?! Для прислуги?! — Петя начал понимать, что его «триумф» пахнет цементом.
— Для тебя, Петя, — Лена положила папку на раскладушку. — Это — твое.
Петя схватил документы. Договор купли-продажи. Покупатель — Лена. Следующий документ — дарственная. Собственник… Петр… он.
— Как… мое? А… а наша?
— «Нашей» нет, Петя, — спокойно сказала Лена. — Есть моя. И есть твоя. Ты же получил свою долю от хрущевки? Полтора миллиона. Ты их… вложил. Как я понимаю.
— Вложил! — взвыл он. — Но ты же… ты же сказала…
— А я, Петя, решила, что ты, как «глава семьи», не можешь жить с мамой. Это… несолидно. Поэтому я, из своих наследных денег, на которые ты так претендовал, купила тебе отдельное жилье. Как ты и хотел. Ты — собственник. Ты — «завидный жених». Можешь возить сюда своих упаковщиц.
И тут Петя взорвался.
— Ты что натворила?! — он пошел на нее, красный, страшный. — Ты… ты… в конуру меня загнала?! А себе — хоромы?! Ты… аферистка!
— Петя, осторожнее со словами, — Лена не отступила ни на шаг. Ее харизма сейчас работала как бронежилет. — Я тебе подарила эту квартиру. По закону я вообще ничего тебе не должна была, кроме тех полутора миллионов. Но я решила… сделать широкий жест. Ты же любишь широкий жест?
— Я… я в суд подам! — задохнулась Ольга Игоревна. — Она тебя обобрала, сынок! Она…
— Подавайте, Ольга Игоревна. С каким иском? «Заставьте мою бывшую невестку подарить моему сыну пентхаус, а не студию»? Боюсь, в суде вас не поймут. Вы же в театре работали? Вот и представьте. Финальная сцена. Вы и ваш сын — в собственном жилье. Занавес.
Петя смотрел то на голые стены, то на Лену. Он понял, что проиграл. Не просто проиграл — его унизили. Изящно, дорого и с запахом французских духов.
— Я… я… — он не мог подобрать слов. Он схватил бутылку «Советского», пытаясь ее открыть, но пробка не поддавалась. Он в ярости швырнул ее об стену. Бутылка разбилась, обдав его липкой пеной.
— Вот, — сказала Лена. — А это — твое новоселье. Управляй, Петя. Владей. Ты же этого хотел? Ты же «глава»? Вот тебе твое «государство» на восемнадцати метрах.
Она повернулась к Ольге Игоревне.
— А вам, «режиссер», отдельное спасибо. Вы так хотели, чтобы Петенька был богат и независим. Так вот. Он независим. От меня. Полностью.
Лена вышла и закрыла дверь. Снаружи. Ключи она оставила в замке с той стороны.
Она спускалась в лифте и впервые за много лет смеялась. Не зло, а освобожденно.
Петя и Ольга Игоревна остались в бетонном мешке.
— Балбес! — рыдала Ольга Игоревна, садясь на раскладушку, которая тут же под ней сломалась. — Идиот! Ты все упустил! Я тебе говорила — на меня надо было оформлять! Я бы… я бы ее!..
— Мама, замолчи… — простонал Петя, оттирая с лица липкое шампанское. Он сел на корточки у стены. От него пахло фабрикой, цементом и тотальным поражением.
…Прошел год. Бутик Лены «Интонация» процветал. Дети были счастливы в своих квартирах, но каждые выходные собирались у мамы. Раиса вышла замуж за приличного вдовца и теперь работала в МФЦ «для души».
Петя так и жил в своей студии. Он сделал там какой-то ремонт из остатков стройматериалов, которые нашел на помойке. К нему переехала одна из тех самых упаковщиц. Они часто ругались — так громко, что слышал весь этаж. Ольга Игоревна к сыну не ездила. Она говорила соседям, что ее «Петенька уехал в Америку, в большой бизнес». Но соседи видели Петю каждое утро на остановке автобуса до птицефабрики.
Лена иногда проезжала мимо этого «Кукуево-Новое». Она смотрела на унылый бетонный дом и думала…
Все-таки, как странно в жизни бывает. Стоило один раз перестать делать, «как положено», и начать делать, «как правильно», и справедливость тут же находит нужный адрес. Даже если это — тринадцатый этаж на улице Светлого Будущего.
Я закрыла доступ к своим счетам и муж закатил мне истерику