– Подарила? – переспросила Ольга, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Свою квартиру? Ту, которую я купила ещё до нашего брака?
Сергей отложил ложку и вздохнул, словно она заставляла его объяснять очевидные вещи.
– Оленька, ну ты же понимаешь… Лена с Петей в съёмной живут. Комната крошечная, ребёнок скоро. Мама говорит, что это было бы правильно. Ты же одна там не живёшь, сдаёшь её. А Лена – моя сестра. Родная кровь.
Он произнёс последние слова с такой уверенностью, будто это автоматически делало его правым. Ольга почувствовала, как внутри всё холодеет. Квартира на Садовой – это не просто стены и квадратные метры. Это её убежище, купленное на первые серьёзные деньги, когда она ещё работала бухгалтером в маленькой фирме и копила каждую копейку. Это место, куда она приезжала, когда уставала от всего, где до сих пор хранились её старые книги, фотографии родителей, мамино кресло-качалка. Она никогда не собиралась её продавать. Сдавать – да, чтобы ипотека за их общую трёхкомнатную платилась легче. Но подарить?
– Сергей, – она аккуратно положила вилку, стараясь говорить спокойно, – эта квартира моя. Я её купила сама. До тебя. Там всё моё.
Он нахмурился, явно не ожидая сопротивления.
– Ну и что? Мы же семья. Семья должна помогать друг другу. Мама правильно говорит: у нас с тобой есть жильё, а у Лены ничего. Ты же не хочешь, чтобы племяннику в съёмной конуре расти?
Ольга посмотрела на мужа и вдруг увидела в нём не того заботливого человека, за которого выходила замуж двенадцать лет назад, а маленького мальчика, который привык, что мама всегда права. Свекровь, Тамара Ивановна, всегда умела так повернуть разговор, что её желания казались единственно верным решением. И Сергей, единственный сын, привык соглашаться.
– А Лена сама об этом просила? – спросила Ольга, хотя уже знала ответ.
Сергей отвёл взгляд.
– Ну… пока нет. Мама хотела сначала со мной поговорить, потом с тобой. Чтобы всё по-семейному.
По-семейному. Ольга едва не рассмеялась. По-семейному – это значит, что Тамара Ивановна уже всё решила, а ей остаётся только подписать бумаги.
После ужина Сергей ушёл в комнату смотреть футбол, а Ольга осталась мыть посуду. Руки двигались автоматически, а в голове крутилась одна мысль: как же так вышло, что её собственность вдруг стала общим достоянием? Она вспомнила, как в двадцать восемь лет, после смерти родителей, осталась совсем одна и решила: больше никогда не будет зависеть ни от кого. Купила квартиру, обставила её по своему вкусу, даже цвет стен выбирала сама – нежно-голубой, как небо в тот день, когда подписывала договор. Это был её первый настоящий дом. И теперь его хотят просто взять и отдать.
Телефон завибрировал. Сообщение от Лены: «Оленька, привет! Можно завтра заскочу? Хочу тебе одну вещь показать для малыша, ты же в этом лучше разбираешься». Ольга улыбнулась сквозь горечь. Лена всегда была ей ближе, чем свекровь. Добрая, немного рассеянная, совершенно не похожая на мать. Может, она действительно ничего не знает?
На следующий день Лена пришла ближе к обеду. Принесла крошечные пинетки, связанные своими руками, и сразу бросилась обнимать Ольгу.
– Смотри, какие! – сияла она. – Я уже третью пару вяжу, руки не останавливаются.
Ольга улыбнулась, гладя мягкую шерсть.
– Красивые. Ты молодец.
Они пили чай на кухне, говорили о детских вещах, о том, как Петя переживает, что не успевает ремонт в съёмной комнате закончить. Лена вдруг вздохнула:
– Знаешь, иногда так страшно становится. Мы с Петей копим-копим, а всё равно не хватает. Мама говорит: «Ничего, прорвёмся». А я думаю – как? Ребёнок же скоро…
Ольга замерла с чашкой в руках. Вот он, момент. Сейчас или никогда.
– Лен, – начала она осторожно, – а твоя мама… она тебе ничего не говорила про мою квартиру?
Лена удивлённо подняла брови.
– Про какую квартиру?
– Про мою, на Садовой. Сергей вчера сказал, что Тамара Ивановна хочет, чтобы я её… тебе подарила. Потому что вам тесно.
Лицо Лены изменилось в одно мгновение. Сначала удивление, потом – ужас.
– Подожди… Что? Подарила? Оля, ты серьёзно?
Ольга кивнула. Лена поставила чашку так резко, что чай пролился на скатерть.
– Я ничего не знала! Клянусь! Мама мне ни слова не сказала! Господи, как же так…
Она закрыла лицо руками, и Ольга увидела, что Лена плачет. Не громко, а тихо, по-женски, от бессилия.
– Оленька, прости, пожалуйста. Я даже подумать не могла… Это же твоя квартира. Твоя! Ты её сама купила, я помню, как ты рассказывала. Я никогда бы… никогда!
Ольга обняла невестку, чувствуя, как у самой на глаза наворачиваются слёзы.
– Я знаю, Лен. Знаю, что ты бы не попросила.
Они сидели молча какое-то время, потом Лена вытерла слёзы и посмотрела на Ольгу твёрдо.
– Я с ней поговорю. Поговори. Сейчас же.
Ольга хотела возразить, но Лена уже набирала номер.
– Мам? Это я. Ты что Сергею сказала про квартиру Ольги? … Да, я в курсе. Нет, мам, нет! Это не обсуждается! Это её квартира, понимаешь? Её! … Нет, я не буду ничего просить! И ты не смей! … Да, я серьёзно!
Она отключилась и посмотрела на Ольгу с виноватым видом.
– Прости. Она… она иногда так… перегибает.
Ольга только кивнула. Внутри всё кипело. Значит, даже Лена не в курсе была. Всё это – исключительно инициатива Тамары Ивановны. И Сергей… Сергей просто передал слова матери, даже не задумавшись, как это ударит по жене.
Вечером, когда Сергей вернулся с работы пришёл, Ольга встретила его в коридоре.
– Нам нужно поговорить, – сказала она спокойно.
Он сразу напрягся.
– О чём?
– О квартире. И о том, что твоя мама решила за меня, что мне делать с моим имуществом.
Сергей вздохнул, снимая куртку.
– Ол, ну я же объяснил…
– Нет, ты не объяснил. Ты просто сказал, что так хочет твоя мама. А я хочу услышать, чего хочешь ты.
Он замер, глядя на неё. Впервые за долгое время в его глазах было не раздражение, а растерянность.
– Я… я хочу, чтобы у Лены всё было хорошо. Она же сестра.
– А я твоя жена, Сергей. Двенадцать лет вместе. И у меня есть право на своё имущество. Или теперь это не считается?
Он открыл рот, потом закрыл. Видимо, не знал, что ответить.
В ту ночь Ольга долго не могла уснуть. Сергей лежал спиной, делая вид, что спит. А она смотрела в потолок и думала: как же так получилось, что человек, которого она любит, вдруг стал чужим? И что будет дальше, если даже сестра оказалась не в курсе планов свекрови?
На следующий день Тамара Ивановна позвонила сама. Голос в трубке был, как всегда, уверенный и слегка покровительственный.
– Оленька, здравствуй. Сергей мне всё рассказал. Ты не переживай, мы же по-хорошему. Просто подумай о ребёнке. О семье.
Ольга глубоко вдохнула.
– Тамара Ивановна, квартира моя. И я не собираюсь её дарить. Ни сейчас, ни потом.
Пауза на том конце провода была такой длинной, что Ольга уже подумала, связь пропала.
– Ну, как знаешь, – наконец холодно ответила свекровь. – Только потом не жалуйся, что тебя в семье не уважают.
И отключилась.
Ольга стояла с телефоном в руке и чувствовала, как внутри всё сжимается от обиды. Не уважают? Это её, которая двенадцать лет терпела все причуды свекрови, которая рожала, когда Тамара Ивановна говорила «пора», которая молчала, когда свекровь переставляла мебель в их доме «по фэн-шую»? Это её не уважают?
Вечером пришло сообщение от Лены: «Оля, прости за маму. Я с ней поговорила ещё раз. Она… в общем, обиделась. Но я на твоей стороне. И всегда буду. Спасибо, что сказала мне правду».
Ольга улыбнулась сквозь слёзы. Значит, не все потеряно. Есть хотя бы одна союзница.
А потом позвонила подруга Света, с которой они вместе работали ещё до декрета.
– Ол, привет. Слушай, мне тут квартиранты съехали с твоей на Садовой. Новых ищу. Или ты решила продавать?
Ольга замерла. Продавать? Нет. Но… сдавать дальше тоже уже не хотелось. Хотелось, чтобы квартира снова стала её. Только её.
– Свет, а если я сама туда перееду? На время.
Света удивилась:
– Ты серьёзно? А Сергей?
– А Сергей… пусть подумает, чего он хочет на самом деле.
Она положила трубку и пошла в спальню собирать вещи. Не все. Только самое необходимое. Сергей пришёл с работы и застал её с чемоданом в коридоре.
– Ты куда? – спросил он тихо.
– На Садовую. Поживу там. Пока не пойму, что дальше.
– Оля…
– Сергей, я устала быть удобной. Устала, что моё мнение ничего не значит. Я не против помочь Лене – могу сдавать им квартиру дешевле, могу дать в долг. Но подарить? Нет. Это уже слишком.
Он стоял и молчал. А потом сказал то, чего она совсем не ожидала:
– Прости. Я… я не думал, что для тебя это так важно.
– А ты спросил? – тихо ответила она.
Он не спросил. И в этом была вся суть.
Ольга закрыла чемодан. Сердце колотилось, но внутри было странное облегчение. Впервые за много лет она делала то, что хотела именно она. А не то, что «по-семейному правильно».
Но самое интересное ждало её впереди. Когда через неделю Тамара Ивановна решила приехать «на разговор по душам» и привезла с собой нотариуса…
– Оленька, открывай, это я! – раздался бодрый голос Тамары Ивановны за дверью квартиры на Садовой ранним субботним утром.
Ольга, ещё в пижаме, с растрёпанными волосами и чашкой кофе в руке, замерла посреди кухни. Она специально не предупреждала свекровь, что переехала сюда. Значит, Сергей всё-таки сказал. Или Лена проговорилась. Неважно. Сейчас это было неважно.
Она подошла к двери и посмотрела в глазок. Тамара Ивановна стояла на лестничной площадке в своём бежевом пальто, с аккуратной укладкой и сумочкой через плечо. Рядом с ней – незнакомый мужчина лет пятидесяти в строгом костюме и с кожаной папкой в руках.
Ольга почувствовала, как сердце ухнуло куда-то вниз.
– Тамара Ивановна, добрый день, – сказала она, открыв дверь, но не приглашая войти. – Чем обязана?
Свекровь улыбнулась своей фирменной улыбкой – той, от которой у Ольги всегда внутри всё сжималось.
– Ну что ты, доченька, стоишь в дверях? Впустим нас, дело есть. Важное. Семейное.
Мужчина рядом вежливо кивнул.
– Добрый день. Я нотариус, Игорь Викторович.
Ольга не шелохнулась.
– Какое именно дело? – спросила она спокойно, хотя внутри всё кипело.
Тамара Ивановна слегка нахмурилась, но тут же снова улыбнулась.
– Оленька, не упрямься. Мы же по-хорошему. Я тут договор дарения подготовила. Ты только подпишешь – и всё. Лене с ребёнком будет где жить, а ты… ну, ты же не жадная. Мы же одна семья.
Ольга посмотрела на нотариуса. Тот неловко отвёл взгляд. Видимо, ему уже не впервой участвовать в таких «семейных» делах.
– Тамара Ивановна, – сказала Ольга, и голос её был ровным, словно она обсуждала погоду. – Я уже говорила Сергею, и вам по телефону повторяла: квартира моя, и я её никому не дарю. Ни сейчас, ни потом.
Свекровь всплеснула руками.
– Да что ж ты такая упрямая-то? Это же для ребёнка! Для кровиночки твоей! Ты что люди скажут? Что Ольга жадная, племяннику помочь не захотела?
– Пусть говорят что хотят, – спокойно ответила Ольга. – Это моя квартира. Я её заработала. Своим трудом. И решать, кому и когда её дарить, буду только я.
Тамара Ивановна побагровела.
– Ты Сергея не уважаешь! Он за тебя просил!
– Сергей за себя просил или за вас? – тихо спросила Ольга.
Нотариус кашлянул и сделал шаг назад.
– Простите, но если стороны не пришли к согласию… я, пожалуй, пойду.
– Стойте! – резко сказала Тамара Ивановна. – Мы ещё не закончили!
Но мужчина уже отступал к лифту, бормоча что-то про занятость.
Свекровь осталась одна. Она посмотрела на Ольгу с такой обидой, будто та украла у неё последнее.
– Ты пожалеешь, – прошипела она. – Сергей с тобой разведётся. Уйдёт. К нормальной женщине, которая семью ценит.
Ольга только улыбнулась.
– Пусть уходит. Квартира всё равно останется у меня.
Дверь закрылась перед носом у Тамары Ивановны. Ольга прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Руки дрожали. Но внутри было странное, почти забытое чувство – свободы.
Через час позвонила Лена. Голос дрожал.
– Оля, мама только что приехала в истерике. Рассказала про нотариуса… Прости меня, пожалуйста. Я не знала, честное слово!
– Я знаю, Лен, – мягко сказала Ольга. – Я верю тебе.
– Она сказала, что ты её выгнала, как собаку. И что Сергей сейчас поедет к тебе забирать вещи.
Ольга усмехнулась.
– Пусть приезжает.
Сергей появился к вечеру. Без звонка. С ключом, который она забыла у него отобрать. Вошёл, огляделся – на кухонном столе её ноутбук, на диване плед, в воздухе запах свежесваренного кофе – и всё понял.
– Ты правда здесь живёшь? – спросил он глухо.
– Правда, – ответила Ольга, не вставая из-за стола.
Он прошёл в комнату, открыл шкаф, увидел, что её вещей стало больше. Вернулся.
– Мама сказала… ты нотариуса обидела.
– Я просто не подписала дарственную, которую она принесла без моего согласия.
Сергей опустился на стул напротив.
– Ол… ну зачем так? Мы же могли бы помочь Лене по-другому. Снять им квартиру побольше, или кредит взять…
– А почему именно я должна дарить свою квартиру? – тихо спросила Ольга. – Почему не ты продашь свою машину? Или не мама свою дачу? Почему всегда я должна быть той, кто жертвует?
Сергей молчал.
– Я не знал, что она с нотариусом поедет, – наконец выдавил он. – Честно. Думал, просто поговорит.
– Она не просто поговорила. Она притащила чужого человека в мою квартиру, чтобы заставить меня подписать бумагу под давлением.
Сергей посмотрел на неё внимательно.
– Ты серьёзно не хочешь помочь сестре?
– Я хочу помочь. Но не ценой своей квартиры. И не так, как решает твоя мама. Я могу сдавать им эту квартиру Лене за символическую плату. Могу помочь с ремонтом. Но дарить – нет. Это уже не помощь, это отъём.
Он долго молчал. Потом встал.
– Я поговорю с мамой. И с Леной.
– Поговори, – кивнула Ольга. – Только теперь уже без меня в роли виноватой.
Сергей ушёл. А через два дня позвонила Лена – заплаканная, но решительная.
– Оля… я узнала. Мама хотела квартиру не мне подарить. Она хотела, чтобы я её… продала. И деньги пополам – мне на жильё, а ей… на лечение якобы. Только лечения никакого нет. Она просто в долги влезла. В казино проиграла. Много.
Ольга закрыла глаза. Вот оно. Настоящая причина.
– Лен, ты уверена?
– Да. Я у неё в телефоне посмотрела. Переписка с подругой. Она думала, я ничего не узнаю. Думала, ты подпишешь, я продам, а она половину заберёт «на чёрный день».
Ольга почувствовала, как внутри всё леденеет.
– И Сергей знает?
– Нет ещё. Я ему сейчас поеду рассказывать.
– Подожди, – сказала Ольга. – Давай вместе. Втроём.
Они встретились вечером у Лены дома. Петя был на работе, ребёнок ещё не родился, в квартире пахло краской – они всё-таки начали ремонт. Лена открыла дверь, глаза красные, но взгляд твёрдый.
Сергей пришёл через десять минут. Увидел их двоих – и всё понял.
– Что случилось? – спросил он тревожно.
Лена протянула ему телефон. Переписка. Скриншоты. Суммы. Ольга стояла рядом и смотрела, как лицо мужа медленно бледнеет.
– Это… правда? – прошептал он.
– Правда, – кивнула Лена. – Мама хотела использовать меня. И Ольгу. И тебя.
Сергей сел на табуретку, будто ноги подкосились.
– Я… я не знал.
– Мы знаем, – мягко сказала Ольга. – Но теперь ты тоже знаешь.
Он поднял на неё глаза – полные боли и стыда.
– Прости меня. Пожалуйста. Я был идиотом.
Лена обняла брата.
– Мы все были. Но теперь всё закончится.
Они сидели втроём ещё долго. Говорили. Плакали. Смеялись сквозь слёзы. Впервые за много лет – по-настоящему, без недомолвок и ролей «хорошей невестки», «послушного сына» и «бедной беременной дочки».
А потом Сергей взял телефон и набрал маму.
– Мам, приезжай. Нам нужно поговорить. Всем вместе.
Только теперь уже по-настоящему.
Ольга посмотрела на Лену. Та улыбнулась сквозь слёзы и сжала её руку.
Но когда Тамара Ивановна переступит порог и услышит всю правду – вот тогда и начнётся самое интересное…
– Тамара Ивановна, проходите, присаживайтесь, – тихо сказала Лена, открывая дверь.
Свекровь вошла, как всегда уверенно, но в глазах уже мелькнула настороженность: слишком тихо встретили, слишком серьёзные лица. Сергей стоял у окна, Ольга сидела на диване, Лена закрыла за матерью дверь и осталась рядом с Ольгой. Три против одной. Впервые в жизни Тамара Ивановна почувствовала себя не хозяйкой положения.
– Что за сборище? – попыталась она улыбнуться. – Решили без меня чаи гонять?
Сергей повернулся. Голос его был ровным, но в нём звенела сталь, которой Ольга раньше никогда не слышала.
– Мам, садись. Нам нужно поговорить. По-честному.
Тамара Ивановна опустилась в кресло, сцепив руки на коленях.
– Ну, говори. Опять из-за квартиры этой дурацкой?
Лена протянула ей телефон. Открытая переписка с подругой. Суммы. Слова «половину себе заберу», «пусть Оля подпишет, а там разберёмся», «казино вернёт, я чувствую».
Свекровь побледнела. Румянец исчез мгновенно, будто кто-то вытер, стёр.
– Это… это не то, что вы думаете, – начала она, но голос предательски дрогнул.
– А что это? – спокойно спросил Сергей. – Просвети нас.
Тамара Ивановна посмотрела на сына, потом на дочь, потом на невестку. И вдруг сникла. Плечи опустились, спина сгорбилась. Перед ними сидела уже не властная женщина, которая всю жизнь решала за всех, а просто уставшая, постаревшая на глазах мать.
– Я… влипла, – шепотом сказала она. – Давно. Сначала мелочь, потом больше… Думала, отыграюсь. Не получилось. Долг большой. Проценты капают. А пенсия… сами знаете какая. Вот и подумала… квартира Олина хорошая, центр, быстро продастся…
Повисла тишина. Даже чайник на кухне перестал шуметь.
Сергей первым нарушил молчание.
– Почему ты мне не сказала?
– Гордость, – Тамара Ивановна горько усмехнулась. – Думала, сама справлюсь. А потом уже не могла. Страшно стало. Вот и придумала… с ребёнком, с Ленкой… чтобы вы все вместе надавили. Думала, Оля не откажет беременной.
Лена закрыла лицо руками.
– Мам… как ты могла меня в это впутать?
– Я не хотела, доченька. Честно. Думала, ты ничего и не узнаешь. Получишь квартиру, продашь, мне отдашь часть – и всё.
Ольга молчала. Смотрела на свекровь и видела не монстра, а просто человека, который запутался и выбрал самый страшный путь – использовать своих же.
Сергей подошёл к матери и присел на корточки перед ней.
– Мам, мы поможем. Но не так. Никогда больше не так. Я поговорю с людьми, найду вариант рассрочки, подработку возьму. Продадим дачу, если надо. Но врать, давить, манипулировать – это кончается сегодня.
Тамара Ивановна подняла на сына заплаканные глаза.
– Ты… правда поможешь? После всего?
– Правда, – кивнул он. – Потому что ты моя мама. Но если ещё раз услышишь от тебя хоть слово про квартиру Ольги – всё. Больше не звони и не приходи.
Она кивнула. Слёзы текли по щекам, смывая тушь.
– Простите… все простите старую дуру.
Лена обняла мать. Та сначала напряглась, потом вдруг разрыдалась по-настоящему, по-детски, уткнувшись дочери в плечо.
Ольга встала, подошла и положила руку Тамаре Ивановне на плечо.
– Мы справимся. Вместе. Но по-честному.
Свекровь подняла на неё глаза, полные стыда и благодарности одновременно.
– Спасибо, Оленька… Я не заслужила.
– Заслужили, – мягко сказала Ольга. – Просто теперь будем жить иначе.
Прошёл месяц.
Долг Тамары Ивановны закрыли всем миром: Сергей взял кредит под низкий процент, Лена с Петей отдали накопленное на свадьбу, Ольга добавила часть от сдачи своей квартиры. Дачу продали быстро – охотников оказалось много. Тамара Ивановна переехала в съёмную однушку недалеко от Лены и каждый день приходила помогать дочери готовиться к родам – уже без приказов, без критики, с тихой, почти робкой благодарностью.
Сергей с Ольгой вернулись в свою большую квартиру. Вечерами он теперь спрашивал: «Как твой день прошёл?», а не «Мама звонила, просила передать…». А когда Ольга говорила «хочу», он больше не отвечал «а вдруг маме не понравится».
Однажды вечером, когда они сидели на балконе, пили чай с мятой. Сергей взял жену за руку.
– Знаешь, я долго думал… и понял: я чуть тебя не потерял. Из-за того, что не умел сказать «нет» своей маме.
Ольга улыбнулась.
– Главное, что теперь умеешь.
Он кивнул и вдруг достал из кармана маленькую коробочку.
– Это тебе. Не вместо квартиры, – поспешно добавил он, увидев её удивлённый взгляд. – Просто… потому что ты у меня самая лучшая.
В коробочке лежали ключи. От той самой квартиры на Садовой. Новые, с брелком в виде маленького домика.
– Я переоформил её на тебя официально. Договор дарения. Только теперь от меня тебе. Чтобы ты знала: твоё – остаётся твоим. Навсегда.
Ольга посмотрела на мужа, потом на ключи, потом снова на него. И заплакала – тихо, счастливо.
– Спасибо. Он обнял её.
– Это я спасибо должен говорить. За то, что осталась. За то, что научила меня быть мужчиной, а не маминым сыном.
А через неделю Лена родила девочку. Назвали Машей – в честь бабушки Ольгиной мамы. Тамара Ивановна приехала в роддом с огромным букетом и крошечным конвертом, в котором лежали деньги – первые, честно заработанные репетиторством по математике.
– Это на памперсы, – сказала она, краснея. – И… спасибо, что не отвернулись.
Ольга взяла букет и обняла свекровь. Та сначала замерла, потом обняла в ответ – крепко, по-настоящему.
– Мы же семья, – тихо сказала Ольга.
– Да, – кивнула Тамара Ивановна со слезами. – Только теперь… настоящая.
И в этот момент все поняли: иногда, чтобы стать ближе, нужно сначала чуть-чуть отойти подальше отойти. А потом вернуться – уже другими. Сильнее. Честнее. Своими.
А квартира на Садовой так и осталась у Ольги. Она сдала её молодой паре с ребёнком – за символическую плату. Потому что помогать можно по-разному. Главное – чтобы это шло от сердца, а не от манипуляции. И сердце подсказало правильно.
Дочь мужа исчезла перед самой свадьбой… И вдруг мы услышали стук