Наталья стояла у гроба и не могла поверить. Вот и всё. Тридцать лет брака закончились. Последние пять — сплошной кошмар. Болезнь съела Витю по кусочкам. А она дежурила возле кровати, меняла памперсы, кормила с ложечки.
— Хватит реветь, — Валентина Ивановна толкнула её локтем. — Народ смотрит.
Наталья вытерла глаза. Свекровь права. Нельзя показывать слабость. Хотя кому это важно? Соседи пришли посплетничать, родственники — из приличия. А ей теперь что делать? Как жить дальше?
После кладбища собрались дома. Поминки прошли тихо. Валентина Ивановна командовала на кухне, расставляла людей за столом. Будто хозяйка. А Наталья сидела в углу и молчала.
— Спасибо вам всем, — сказала свекровь, когда гости стали расходиться. — Витенька был хороший сын. Дом этот строил своими руками. Для семьи старался.
Наталья поёжилась. Что-то не то в голосе у старухи. Какая-то фальшь.
Последний гость ушёл. Валентина Ивановна заперла дверь на замок и повернулась к снохе. Лицо злое, глаза прищурены.
— Ну что, милая? Думаешь, теперь всё твоё?
— О чём вы?
— Не прикидывайся дурочкой! — Свекровь подошла ближе. — Дом мой! Участок мой! Всё, что здесь есть — моё! Витя построил для меня, понимаешь? Я его мать!
Наталья отступила к стене. Сердце заколотилось. Неужели правда? А вдруг и правда ей ничего не положено?
— Валентина Ивановна, мы же семья…
— Какая семья? — засмеялась старуха. — Ты чужая! Тридцать лет прожила под моей крышей, а так и осталась чужой. И детей не родила. Зачем ты вообще нужна?
Наталья почувствовала, как щёки горят. Больная тема. Детей не было. Врачи разводили руками, а Витя не хотел обследоваться. Говорил — что Бог даст. Не дал.
— Собирай вещи и убирайся, — продолжала свекровь. — Неделю даю. Не больше. Найдёшь где жить — хорошо. Не найдёшь — не моя проблема.
— Но куда же я…
— А мне какое дело? — Валентина Ивановна махнула рукой. — К сестре поедешь, к подругам. Снимешь комнату. Работать умеешь? Вот и работай.
Наталья опустилась на диван. Ноги подкосились. Неужели так можно? Прямо в день похорон выгонять? И главное — законно ли это? А если законно?
— Думала, небось, разбогатеешь? — не унималась свекровь. — Дом продашь, денежки получишь? Ну нет, голубушка. Не дождёшься. Всё остаётся в семье. В настоящей семье.
Наталья молчала. Слов не было. Только пустота внутри и страх. Жуткий, липкий страх. Что делать? Как быть? Неужели правда нужно собираться и уходить? А права какие у неё есть? Совсем никаких?
— Завтра к нотариусу схожу, — сказала Валентина Ивановна. — Всё оформлю по закону. А ты пока подумай, куда податься. И не вздумай что-то предпринимать. Всё равно ничего не выйдет.
Старуха ушла к себе в комнату. Наталья осталась одна. Тишина давила. Часы тикали на стене. Те самые, что Витя подарил на десятилетие свадьбы. Неужели и их придётся оставить?
Она встала и пошла по дому. Вот кухня — столько лет готовила здесь. Вот спальня — ухаживала за больным мужем. Всё родное, знакомое. И всё чужое теперь?
Утром Валентина Ивановна ушла рано. Сказала — по делам. Наталья не спала всю ночь. Ворочалась, думала. Неужели правда ничего не положено? Но как же так? Тридцать лет вместе жили, дом строили, хозяйство вели.
Позвонила сестре Ольге.
— Выгоняет? — ахнула та. — Да как она смеет! Ты же жена законная!
— А вдруг она права? Дом на Витю оформлен был…
— Наташ, ты что! Иди к юристу немедленно! Не дай себя обмануть!
Легко сказать — к юристу. А деньги где взять? Пенсия маленькая, на карточке копейки. Витя болел долго, лекарства дорогие покупали.
К обеду вернулась свекровь. Довольная какая-то.
— Ну что, собралась? — спросила с порога.
— Валентина Ивановна, давайте поговорим…
— Не о чем говорить. Я в нотариальной была. Всё выяснила. Дом переходит ко мне. Я мать единственная.
— Но я же жена!
— Жена… — фыркнула старуха. — А где завещание на тебя? Нету? То-то же.
Наталья молчала. Завещания действительно не было. Витя всё откладывал, говорил — рано ещё, поживём.
Днём пришла соседка Лидка. Чаю попили, поговорили.
— Жалко мне тебя, Наташенька, — качала головой Лидка. — Но что поделать? Закон есть закон. Мать всегда главная.
— А ты откуда знаешь?
— Да Валентина Ивановна рассказывала. Говорит, ты скоро съезжать будешь. Дом-то большой, одной ей трудно управляться.
Значит, уже всем растрепала. Наталья почувствовала злость. Вот стерва старая! Торжествует!
Вечером снова разговор.
— Неделя заканчивается, — напомнила свекровь. — Чемоданы паковать пора.
— А если я не соглашусь?
— Не согласишься? — засмеялась Валентина Ивановна. — А кто тебя спрашивать будет? Дом мой, хочу — пущу, хочу — выгоню.
— Может, всё-таки к нотариусу схожу? Узнаю свои права?
Свекровь помрачнела.
— Валяй. Только денег зря потратишь. Нотариус скажет то же самое. Мать — главный наследник.
А что если правда сходить? Наталья решилась. На следующий день оделась получше, взяла документы. Паспорт, свидетельство о браке, о смерти мужа. Ещё справку о том, где они жили.
Нотариальная контора оказалась в центре. Пришлось в очередь встать. Народу много, все с бумагами. Наталья нервничала. А вдруг свекровь права? Вдруг и правда ничего не полагается?
Наконец её вызвали. Нотариус — молодая женщина, строгая.
— Слушаю вас.
— Понимаете… Муж умер. Свекровь говорит, что дом ей достанется. А мне ничего. Это правда?
Нотариус взяла документы, полистала.
— Дети были?
— Нет.
— Родители мужа живы?
— Мать жива.
— Понятно. А вы знаете, что такое обязательная доля?
Наталья мотнула головой. Не знает.
— Садитесь. Сейчас всё объясню.
И началось. Оказывается, жена — наследник первой очереди. Вместе с детьми и родителями. А ещё половина всего совместного имущества и так ей принадлежит. По закону.
— Но свекровь сказала…
— Свекровь ошибается. Или лукавит. Подавайте заявление о принятии наследства. И готовьте документы на дом.
Наталья вышла на улицу и не могла поверить. Значит, не выгонят? Значит, есть права? Вот это новость!
Домой Наталья вернулась другим человеком. Спина прямая, походка твёрдая. В руках — папка с документами и чётким планом действий. Оказывается, жизнь только начинается.
Валентина Ивановна сидела на кухне, пила чай с вареньем.
— Ну что, съездила? — спросила с усмешкой. — Сказали, что я права?
— Не совсем так.
— Как это не совсем? — нахмурилась свекровь.
— А так, что завтра подаю документы на наследство. И половина дома уже моя по праву. Совместно нажитое имущество не делится.
Валентина Ивановна поперхнулась чаем.
— Что ты несёшь?
— То, что сказал нотариус. Жена — наследник первой очереди. Наравне с матерью умершего.
— Брешешь!
— Хотите — проверьте. Завтра в десять утра идём вместе к нотариусу. Разберёмся окончательно.
Свекровь побледнела. Села тяжело на стул.
— Не может быть. Я же мать. Я родила его, выкормила.
— И что? Я тридцать лет за ним ухаживала. Дом этот тоже строила. Обои клеила, полы мыла, сад сажала.
— А деньги кто давал? — взвилась Валентина Ивановна. — Витя работал! Витя зарабатывал!
— А я что делала? Дома сидела и конфеты ела? Или тоже вкалывала на двух работах?
Старуха молчала. Пальцы тряслись, чашку держать не могла.
— Хорошо, — сказала наконец. — Пойдём завтра. Выясним.
Утром собрались рано. Валентина Ивановна оделась во всё чёрное, взяла сумку побольше. Наталья — в светлое платье. Настроение боевое.
В нотариальной конторе их приняли сразу. Тот же нотариус, Марина Сергеевна.
— Садитесь обе. Сейчас всё разъясню по порядку.
Начался разбор полётов. Нотариус доставала документы, объясняла закон. Валентина Ивановна сначала спорила, потом притихла.
— Значит, так, — подвела итог Марина Сергеевна. — Дом принадлежал супругам в равных долях. Половина Натальи не наследуется вообще — это её собственность. Вторая половина делится между женой и матерью поровну.
— То есть как? — прошептала свекровь.
— А так. Три четверти дома достаётся Наталье Викторовне, одна четверть — вам.
Валентина Ивановна схватилась за сердце.
— Не может быть! А участок? А сарай? А все вещи?
— Всё точно так же. По долям.
— Но я же больная! Старая! Мне жить негде!
— Вас никто не выгоняет, — вмешалась Наталья. — Живите спокойно. Ваша комната остаётся вашей.
— Какая моя? Четверть же только!
— Ну и что? Комната ваша, кухня общая, огород тоже. Как раньше жили, так и будем.
Свекровь смотрела во все глаза. Не верила, что всё так просто.
— А выгнать ты меня можешь?
— Могу. Но не буду. Зачем мне это?
Оформили документы быстро. Марина Сергеевна всё объяснила, показала, где подписывать. Валентина Ивановна расписывалась дрожащей рукой.
— Свидетельства о праве на наследство готовы будут через неделю, — сказала нотариус. — Приходите получать.
На улице свекровь остановилась.
— Наташа… Я же не знала. Думала, по-другому всё.
— Знали вы. Просто решили обмануть. Испугать.
— Ну… может, и так. А ты что теперь? Отомстишь?
Наталья посмотрела на старую женщину. Сморщенную, испуганную. Жалко стало вдруг.
— За что мстить? Дом большой, места всем хватит. Только давайте по-человечески жить. Без склок и скандалов.
— Договорились, — тихо сказала Валентина Ивановна.
Шли домой молча. Каждая думала о своём. Жизнь круто изменилась за один день.
Через неделю получили свидетельства. Наталья держала в руках документ и не верила. Собственница. Полноправная хозяйка. Кто бы мог подумать!
Первым делом поменяла замки. Валентине Ивановне дала новые ключи.
— Зачем замки менять? — удивилась та.
— А затем, что теперь мой дом. И пускаю я кого хочу.
Свекровь поджала губы, но спорить не стала.
Жить стали по-новому. Наталья взяла на себя все главные решения. Что ремонтировать, что покупать, кого приглашать. Валентина Ивановна поначалу дулась, но быстро привыкла.
— А знаешь что? — сказала она как-то за ужином. — Мне даже нравится. Не надо ни о чём думать. Ты всё решаешь.
— Привыкли командовать, а теперь отдыхайте.
— Да уж… Витя тоже всё на меня сваливал. А я на тебя. Замкнутый круг получался.
Соседи сначала шептались. Говорили — не по-христиански получилось. Молодая старую обидела. Но Лидка их образумила.
— Какая обидела? Наташка её кормит, лечит, за огородом смотрит. Лучше родной дочери заботится.
И правда. Наталья не держала зла. Готовила на двоих, стирала, убирала. Когда у свекрови давление поднималось — врача вызывала, лекарства покупала.
— Зачем ты это делаешь? — спросила Валентина Ивановна однажды. — Я же тебя выгнать хотела.
— А теперь не хотите?
— Теперь нет. Поняла — дура была. Жадная и злая.
— Вот и хорошо. Живём же нормально.
Осенью Наталья затеяла ремонт. Поклеила новые обои, покрасила потолки. Дом преобразился. Стал светлее, уютнее.
— Красота! — восхитилась свекровь. — Витя бы порадовался.
— Витя всё откладывал. Говорил — потом, потом. А потом так и не наступило.
— Мужики такие. Вечно думают, что время есть.
К зиме отношения совсем наладились.
Валентина Ивановна помогала по дому, готовила борщи. Наталья занималась покупками, документами, банками. Каждая делала то, что умела лучше.
— А помнишь, — сказала свекровь как-то за чаем, — я тебе говорила — чужая ты? Дура была. Роднее тебя у меня никого нет.
— Ну что вы, Валентина Ивановна…
— Говорю же — дура была. Витю похоронили, а я сразу делить начала. Будто тебе не больно было.
Наталья молчала. Больно было. Очень. И от смерти мужа, и от жестокости свекрови. Но прошло. Зарубцевалось.
Весной посадили огород вместе. Валентина Ивановна сажала морковку, Наталья — помидоры. Работали молча, дружно.
— Знаешь, — сказала свекровь, выпрямляя спину, — хорошо, что ты к нотариусу пошла. А то жили бы теперь врозь. Я одна, ты одна.
— Не жили бы. Я бы вас не выгнала. Только мучились бы обе.
— Это точно. Я бы виноватой себя чувствовала, а ты — обиженной.
— А теперь?
— А теперь всё честно. По закону. И совесть чиста.
Вечером Наталья сидела на крыльце и думала. Год прошёл с того дня, как Витю похоронили. Год страхов, слёз, борьбы. Но она справилась. Доказала себе — может постоять за себя. Может быть хозяйкой своей жизни.
Валентина Ивановна вышла с чаем.
— На что думаешь?
— Да так. О жизни.
— Жизнь странная штука. Думаешь, всё плохо, а потом оказывается — к лучшему.
— Это точно.
Сели рядом, пили чай. Смотрели, как солнце садится за огородом. Две женщины, которые научились жить вместе. Не как родные, но как люди. Честно и по справедливости.
Вера