Валентина застыла у кухонного окна, сжимая в руках чашку остывшего чая. За стеклом медленно таял снег, образуя грязные лужи во дворе. Точно так же медленно таяла её прежняя жизнь.
– Валя, я ухожу, – произнёс Юрий, стоя в дверях с чемоданом в руке. – К Светке.
Чашка выскользнула из рук и разбилась о кафельный пол. Осколки разлетелись в разные стороны, как её надежды.
– Что ты сказал? – прошептала она, не поворачиваясь.
– Ты же знаешь про неё. Мы… мы любим друг друга. Извини.
Тридцать лет брака. Тридцать лет! Валентина медленно обернулась. Муж выглядел неловко, словно школьник, который признался в разбитом окне.
– Светлана из твоего офиса? Та, которая младше нашей дочери?
Юрий кивнул, избегая её взгляда.
– Валя, ну что тут говорить… Случилось. Я не планировал, но…
– Но что, Юра? – голос её дрожал. – Но она молодая? Но с ней интереснее? Но я стала старой и скучной?
– Не надо так, – он поставил чемодан и сделал шаг к ней. – Ты хорошая жена, мать…
– Была, – резко перебила Валентина. – Была хорошей женой.
Она опустилась на стул, внезапно ощутив, как подкашиваются ноги. Пятьдесят восемь лет. Что она умеет? Готовить борщ, стирать рубашки, ждать мужа с работы. Кто она теперь?
– Денег оставлю, – бормотал Юрий, роясь в бумажнике. – На первое время. Квартира твоя, конечно…
– Убирайся, – тихо сказала Валентина.
– Что?
– Убирайся! – крикнула она, вскакивая со стула. – Немедленно! И не смей больше говорить, что я хорошая! Хорошую жену не бросают ради девчонки!
Юрий поспешно схватил чемодан и направился к двери.
– Валя, я позвоню…
Дверь захлопнулась. Валентина осталась одна среди осколков чашки и своей разрушенной жизни.
Первые дни проходили как в тумане. Она бродила по пустой квартире, машинально убирала, готовила на одну персону и плакала. Плакала над супом, плакала, глядя на его пустую половину кровати, плакала от жалости к себе.
– Мам, приезжай к нам, – умоляла по телефону дочь Алёна. – Что ты там одна мучаешься?
– Не могу, солнышко. Не готова я пока к людям.
– Мам, а что ты вообще будешь делать? На что жить?
Хороший вопрос. Пенсия маленькая, Юрий обещал помогать, но разве можно на него положиться? Валентина впервые за тридцать лет задумалась о работе.
Через месяц она случайно встретила соседку Таню в магазине.
– Валя! – ахнула та. – Как ты? Слышала, что у вас…
– Всё нормально, – соврала Валентина, стараясь выглядеть бодро.
– Слушай, а ты не хочешь подработать? У нас в школе нужна вахтёрша. Недавно Марь Ивановна ушла на пенсию.
Вахтёрша. В пятьдесят восемь лет. Валентина хотела было отказаться, но вспомнила пустой кошелёк.
– А… а сколько платят?
Работа оказалась спасением. Каждое утро будильник поднимал её в половине седьмого, и она торопилась к школе. Дети, учителя, родители – жизнь кипела вокруг неё, не давая погрузиться в тоску.
– Валентина Михайловна, а вы раньше кем работали? – спросила как-то учительница рисования Вера Сергеевна.
– Нигде. Домохозяйкой всю жизнь была.
– А в школе учились на кого?
– На экономиста. Но замуж рано вышла, детей родила…
Вера Сергеевна задумчиво посмотрела на неё.
– А вы не хотели бы к нам в кружок ходить? По вечерам рисование для взрослых веду. Бесплатно, для души.
Рисование? Валентина и не помнила, когда последний раз держала в руках кисть. Разве что в институте на занятиях по черчению…
– Не знаю… Я же не умею.
– Зато научитесь! Приходите завтра в шесть.
Первое занятие прошло катастрофически. Валентина неуверенно водила кистью по бумаге, пытаясь изобразить простой натюрморт с яблоком. Получалось нечто бесформенное и жалкое.
– У меня ничего не выходит, – расстроилась она.
– А вы не торопитесь, – улыбнулась Вера Сергеевна. – Чувствуйте цвет, форму. Не думайте о результате.
Но Валентина продолжала приходить. Сначала из вежливости, потом из упрямства, а через месяц – из настоящего интереса.
Краски завораживали её. Смешивая жёлтый с синим, она получала десятки оттенков зелёного. В этих цветах была какая-то магия, какая-то тайна жизни.
– Смотрите, как здорово получается! – восхищалась преподавательница её третьей работой. – У вас талант, Валентина Михайловна!
Талант? В пятьдесят восемь лет? Валентина недоверчиво рассматривала свой пейзаж. Неужели это правда нарисовала она?
– Вера Сергеевна, а можно мне дома тоже рисовать?
– Конечно! Составлю вам список красок и кистей.
Дома Валентина оборудовала мастерскую в бывшем кабинете мужа. Его книги по экономике она убрала в коробки, а на стол поставила мольберт. Теперь вечера проходили по-другому. Вместо тоскливого просмотра сериалов она погружалась в мир красок и форм.
– Мам, ты так изменилась! – удивлялась Алёна, приехав в гости. – И выглядишь лучше, и говоришь по-другому.
Дочь была права. Валентина записалась в спортзал, стала следить за собой. Сначала из принципа – нечего Юрию думать, что она совсем развалилась. Потом втянулась. Плавание в бассейне расслабляло, а занятия с тренером придавали сил.
– А зачем тебе это? – недоумевала старая подруга Галя. – В нашем возрасте уже поздно себя переделывать.
– Мне не кажется, – ответила Валентина, разглядывая в зеркале свою постройневшую фигуру. – Я только начинаю жить.
Юрий звонил редко. Сначала интересовался её самочувствием, потом разговоры стали формальными. Валентина больше не плакала, слушая его голос. Странно, но она почти не вспоминала о нём. Жизнь стала такой насыщенной!
В художественной студии появились новые друзья. Пенсионерка Лидия Ивановна, которая в семьдесят лет училась рисовать портреты. Молодая мама Настя, находившая в красках отдушину от повседневного быта. Архитектор на пенсии Борис Петрович, создававший удивительные городские пейзажи.
– Валя, а ты знаешь, что у тебя настоящий дар? – сказал он как-то, рассматривая её новую работу. – Такое чувство света встретишь не у каждого художника.
– Бросьте, Борис Петрович. Какой из меня художник…
– Самый настоящий! – вмешалась Лидия Ивановна. – А помните, как вы полгода назад пришли? Боялись кисточку в руки взять!
Действительно, изменения были разительными. Валентина теперь смело экспериментировала с техниками, создавала собственные композиции. Её работы висели в школьных коридорах, и дети с интересом их рассматривали.
– Валентина Михайловна, а вы картины продаёте? – спросила как-то мама одного из учеников. – Мне очень нравится вот этот пейзаж с берёзами.
Продавать? Валентина никогда об этом не думала. Рисование было для души, для удовольствия. Но предложение заинтересовало её.
– А сколько такие картины стоят?
Оказалось, что её работы действительно можно продавать. Сначала робко, знакомым и коллегам, потом смелее. Борис Петрович помог ей зарегистрироваться на сайте для художников, и заказы потекли рекой.
– Не верю своим глазам! – восхищалась Алёна, листая альбом маминых работ. – Мама, да ты настоящая художница! А помнишь, как ты плакала год назад?
Валентина помнила. Но та женщина, которая рыдала среди осколков разбитой чашки, казалась теперь совсем чужой. Неужели это была она? Та покорная, зависимая, живущая только интересами семьи Валя?
– Знаешь, дочка, – сказала она задумчиво, – иногда мне кажется, что папин уход – это лучшее, что со мной случилось.
– Мам! – возмутилась Алёна. – Как можно так говорить?
– А что тут плохого? Я впервые за тридцать лет живу для себя. Делаю то, что хочу. Зарабатываю своим трудом. Чувствую себя нужной и интересной.
Дочь задумалась.
– А если папа вернётся?
Валентина пожала плечами. Она уже давно не думала об этом. У неё было столько планов! Вера Сергеевна предложила ей организовать персональную выставку в школьном актовом зале. Борис Петрович звал в совместную поездку на пленэр в Суздаль. А ещё она записалась на курсы компьютерной грамотности – хотела создать собственный сайт для продажи картин.
Звонок в дверь прозвучал неожиданно.
Валентина как раз заканчивала работу над новым пейзажем – весенний сад в розово-белых тонах цветущих яблонь. Кисть замерла в её руке, когда она услышала знакомый голос за дверью.
– Валя, это я. Открой, пожалуйста.
Юрий. Сердце ёкнуло, но не от радости или боли, а от простого удивления. Она даже забыла, как звучит его голос вживую.
Валентина посмотрела на себя в зеркало прихожей. Лёгкое домашнее платье подчёркивало постройневшую фигуру, короткая стрижка шла к лицу, а глаза светились той уверенностью, которой не было год назад. Интересно, что он скажет?
– Валя? – голос стал неуверенным.
Она открыла дверь. На пороге стоял её бывший муж с букетом роз и виноватым выражением лица. Юрий заметно постарел, осунулся, в волосах появилась заметная седина.
– Привет, – сказал он тихо. – Можно войти?
– Проходи, – ответила она спокойно, словно он не исчезал из её жизни на целый год.
Юрий прошёл в гостиную и остановился как вкопанный. Комната изменилась до неузнаваемости. На стенах висели картины – её картины. Повсюду стояли мольберты, на столике лежали художественные альбомы. А запах масляных красок придавал всему особую атмосферу творчества.
– Это… это что? – растерянно спросил он.
– Моя мастерская, – ответила Валентина, убирая кисти. – Хочешь чай?
– Валя, а это кто рисовал? – Юрий подошёл к одной из картин.
– Я.
– Ты? – он недоверчиво посмотрел на неё. – Серьёзно?
– А что тут удивительного? Оказывается, у меня есть способности. Кто бы мог подумать, правда?
В её голосе звучала лёгкая ирония. Юрий это почувствовал и смутился ещё больше.
– Валя, я пришёл поговорить с тобой. Серьёзно поговорить.
– Слушаю, – она села в кресло, скрестив ноги. Движение было грациозным, уверенным.
– Я… мы со Светкой расстались. Уже два месяца назад.
– Сочувствую, – равнодушно откликнулась Валентина.
– Валя, ну ты же понимаешь… Я был дурак! Полный дурак! – Юрий принялся нервно ходить по комнате. – Эта девчонка… она только деньги с меня тянула. Ресторанами, подарки, поездки. А как узнала, что я не олигарх, сразу нашла себе другого спонсора.
– И что ты хочешь от меня услышать? Что я тебя предупреждала?
– Нет! То есть да, ты права была, но… Валя, я хочу вернуться домой. К тебе. Мы ведь тридцать лет прожили вместе! Это же что-то значит!
Валентина молчала, рассматривая его. Странно, но мужчина, который год назад казался ей всем миром, теперь выглядел каким-то мелким, жалким. Неужели она действительно была в него влюблена?
– Валя, скажи хоть что-то! – взмолился он.
– А что я должна сказать, Юра? Что прощаю? Что буду рада тебя видеть?
– Ну… да. То есть я понимаю, что ты обижена, но мы же взрослые люди. Все ошибаются. Главное, что я понял свою ошибку и вернулся.
– Очень благородно с твоей стороны, – сухо заметила она.
Юрий наконец уловил сарказм в её голосе.
– Валя, ты что, злишься на меня?
– Нет, Юра. Я не злюсь. Я просто равнодушна.
Эти слова прозвучали как приговор. Юрий опустился на диван.
– Как равнодушна? Мы же семья! У нас дети, внуки скоро будут…
– У нас были дети. А семья закончилась год назад, когда ты собрал чемодан.
– Но я же объясняю тебе – я был не прав! Я вернулся!
Валентина встала и подошла к окну. Во дворе зеленела молодая травка, расцветали кусты сирени. Весна. Обновление. Новая жизнь.
– Знаешь, Юра, – сказала она, не оборачиваясь, – год назад я бы отдала всё на свете за эти твои слова. Я бы прощала тебя на коленях, лишь бы ты остался. Но теперь…
– Что теперь?
– Теперь у меня есть своя жизнь. Работа, которая мне нравится. Творчество, которое меня вдохновляет. Друзья, которые меня уважают. И мне хорошо. По-настоящему хорошо, понимаешь?
Юрий растерянно молчал.
– А с тобой мне было плохо, – продолжила Валентина. – Я просто не понимала этого тогда. Я была прислугой в собственном доме. Готовила, стирала, убирала, а вечером ждала, когда хозяин соизволит обратить на меня внимание.
– Валя, это не так…
– Это именно так! – резко обернулась она. – Когда ты в последний раз интересовался моими мыслями? Моими мечтами? Когда мы говорили не о работе, детях или бытовых проблемах, а просто разговаривали?
Юрий открыл рот, но ничего не сказал.
– Вот именно, – усмехнулась Валентина. – Ты даже не помнишь. А знаешь, что я поняла за этот год? Что мне не нужен мужчина, который видит во мне только функцию. Кухарку, уборщицу, грелку для постели.
– Но я же люблю тебя!
– Любишь? – она засмеялась. – Юра, ты даже не знаешь, кто я такая! Ты живёшь с призраком, с удобной для тебя картинкой покорной жёнушки. А я вот она, настоящая. Художница, самостоятельная женщина, которая умеет зарабатывать и принимать решения.
Юрий встал с дивана и неуверенно приблизился к ней.
– Валя, но мы же можем начать заново! Я изменился, ты изменилась… Может, теперь у нас получится по-другому?
Валентина покачала головой.
– Знаешь, в чём дело? Ты пришёл сюда не потому, что скучал по мне. Ты пришёл, потому что тебе не с кем больше жить. Это большая разница.
– Это неправда! Я понял, что натворил, понял, что потерял…
– Что потерял? Экономку? Домработницу? – её голос стал жёстче. – Юра, ты же даже не поинтересовался, как я жила этот год. Как выкручивалась без твоих денег, как справлялась с одиночеством. Ты просто пришёл и объявил, что хочешь вернуться, словно я музейный экспонат, который терпеливо ждал твоего возвращения.
Юрий попытался что-то возразить, но в этот момент зазвонил телефон.
– Алло, Валентина Михайловна? – послышался весёлый голос Бориса Петровича. – Как дела с подготовкой к выставке? Не забыли, что завтра вечером открытие?
– Конечно, не забыла, – улыбнулась Валентина. – Волнуюсь немного, честно говоря.
– Напрасно! У вас замечательные работы. Кстати, журналистка из «Городских новостей» подтвердила, что придёт. Может быть, даже статейку напишет о нашей талантливой художнице.
– Спасибо, Борис Петрович. До встречи завтра.
Она повесила трубку и обернулась к Юрию. Тот стоял с недоумевающим лицом.
– Какая выставка? – спросил он.
– Моя персональная выставка. Завтра открытие в школьном актовом зале. Будут представлены двадцать моих работ за последние полгода.
– Твоих работ? – он явно не мог в это поверить. – Серьёзно?
– А ты как думал? Что я год сидела и тосковала по тебе? – рассмеялась Валентина. – Юра, я столько всего успела! Научилась рисовать, похудела на восемь килограммов, освоила компьютер, завела новых друзей. У меня есть заказы на картины, есть планы на будущее. Через месяц еду с группой художников на пленэр в Крым. А осенью думаю поступать на курсы дизайна интерьеров.
Юрий молчал, переваривая услышанное.
– И знаешь, что самое удивительное? – продолжила она. – Я счастлива. По-настоящему счастлива. Может быть, впервые в жизни.
– А как же я? – тихо спросил он.
– А что ты? Ты взрослый мужчина, сам о себе позаботишься. Как-то же ты год с любовницей прожил.
– Валя, ну нельзя же быть такой жестокой…
– Жестокой? – она удивлённо подняла брови. – Юра, жестокость – это когда бросаешь жену после тридцати лет брака ради молодой любовницы. А я просто честно тебе говорю, что моя жизнь изменилась.
Снова зазвонил телефон. На этот раз звонила Алёна.
– Мам, как дела? Готова к завтрашней выставке?
– Готова, дочка. А ты придёшь?
– Конечно! Я так горжусь тобой! Представляешь, я всем рассказываю, что моя мама в пятьдесят восемь лет стала художницей!
– Спасибо, солнышко. Кстати, у меня гость. Папа пришёл.
– Папа? – голос дочери изменился. – А зачем?
– Хочет вернуться в семью.
– И что ты ответила?
Валентина посмотрела на Юрия, который напряжённо следил за разговором.
– А ничего пока не ответила. Думаю.
– Мам, это твоё решение. Но помни – ты стала совсем другой. Сильной, независимой. Не позволяй никому вернуть тебя в прошлое.
После разговора с дочерью повисла тишина. Юрий сидел, понурив голову.
– Даже дети против меня, – пробормотал он.
– Дети не против тебя. Они просто видят, что я изменилась к лучшему.
– Значит, решение окончательное?
Валентина села рядом с ним на диван.
– Юра, пойми правильно. Я тебе не мстю. Я даже не обижаюсь больше. Просто я другая. И мне не нужна та жизнь, которую мы вели. Мне не хочется опять становиться твоей тенью.
– А если я тоже изменюсь?
– На это потребуются годы. А я не хочу тратить время на эксперименты. У меня есть своя дорога, и я по ней иду.
Юрий встал, расправил плечи.
– Что ж, видимо, я это заслужил, – сказал он с грустной улыбкой. – Наверное, ты права. Я действительно не знал, кто ты такая.
– Вот видишь. А теперь узнал.
– Можно… можно мне прийти завтра на твою выставку?
Валентина задумалась.
– Можно. Но как зритель, не больше.
Когда дверь закрылась за Юрием, Валентина в ернулась к своей картине. Весенний сад ждал последних мазков. Она взялась за кисть и улыбнулась. Завтра будет особенный день – её первая персональная выставка. Новый этап жизни, которую она строила сама, своими руками.
А через год, когда журналистка напишет статью «Художница, которая расцвела в пятьдесят восемь», Валентина будет благодарна судьбе за тот мартовский день, когда разбилась чашка и закончилась её старая жизнь. Потому что иногда потеря становится самым ценным подарком.
— Почему я должна вернуть тебе деньги? Ты же мне их подарил, — заявила жена мужу