— Что мне делать дальше?
— Собирай документы. Я подготовлю исковое заявление. И ещё одно — не показывай мужу, что ты знаешь. Веди себя как обычно. Чем меньше он подозревает, тем лучше для нас.
Читайте начало этой истории здесь>>>
После ухода от Анны Сергеевны Вера достала с антресолей старую коробку. Пыльная, потрёпанная, с выцветшей надписью «Документы» на крышке. Открыла. Внутри — стопка бумаг, аккуратно сложенных. Договор купли-продажи от 2012 года.
Расписка от Кирилла о получении четырёхсот тысяч рублей. Квитанции об оплате первого взноса.
Всё на месте.
Вера сделала копии, отправила Анне Сергеевне на почту. Потом открыла ноутбук. Последние два года использовала его только для детских мультиков и рецептов, а рабочие аккаунты пылились. Включила, дождалась загрузки.
Зашла в старый аккаунт с портфолио дизайнерских работ. Последний проект был загружен два года назад — интерьер детской комнаты для молодой семьи. Вера пролистала фотографии своих работ — квартиры, офисы, кафе. Когда-то она любила это. Когда-то у неё были заказы, клиенты, деньги.
Она обновила профиль, добавила новые контакты. Написала пост: «Возвращаюсь к работе. Открыта для заказов».
Через час пришло первое сообщение. Потом второе. К вечеру — пять запросов на консультацию.
Вера смотрела на экран и чувствовала, как внутри что-то оживает. Не забитая домохозяйка, не тень мужа. Она. Настоящая.
Ещё через день пришло сообщение в соцсетях. Отправитель — Глеб Соколов. Вера уставилась на имя. Глеб. Тот самый Глеб, с которым они дружили в институте, ходили на пары вместе, пили кофе в студенческой столовой. Между ними что-то было — недосказанность, взгляды, почти признания. Но ничего не получилось. Он уехал в Питер сразу после института, устроился в крупную компанию. Связь оборвалась. А она через год встретила Кирилла.
«Привет, Вера! Увидел, что ты снова работаешь. Как раз ищу дизайнера — купил дом за городом, нужна помощь с интерьером. Может, встретимся, обсудим?»
Она смотрела на сообщение долго. Потом написала коротко: «Привет, Глеб. Жизнь так себе, если честно. Давай встретимся».
Они договорились на субботу, в кофейне на Ярославском шоссе. Вера пришла раньше, заказала капучино, села у окна. Волновалась — руки дрожали, сердце стучало быстро.
Глеб вошёл ровно в два. Высокий, в свитере и джинсах, с той же спокойной улыбкой, что и тринадцать лет назад. Он сел напротив, заказал чай.
— Ты почти не изменилась, — сказал он просто.
Вера усмехнулась.
— Вру, конечно. Изменилась. Но глаза те же.
Они говорили — сначала о доме. Глеб показывал фотографии на телефоне: старый двухэтажный дом в Лесном Городке, требующий ремонта, но с огромными окнами и верандой. Вера давала первые идеи, прикидывала планировку. Но разговор быстро ушёл в личное. Глеб рассказал, что работает программистом на фрилансе, живёт один. Вера слушала и вдруг поняла — с ним легко. Он не давит, не требует, просто слушает.
— А у тебя как дела? — спросил он наконец.
Вера замялась, покрутила чашку в руках.
— Развожусь. Муж изменял. Восемь месяцев. Я случайно узнала.
Глеб помолчал, потом тихо сказал:
— Мне жаль. Ты этого не заслуживаешь.
Простые слова. Но они прошли сквозь все защиты, и Вера почувствовала, как к горлу подступает ком.
— Спасибо.
Они просидели в кофейне два часа. Когда прощались, Глеб сказал:
— Про дом мы ещё детали обсудим, никуда не торопимся. А если нужна помощь — с компьютером, с документами, вообще с чем угодно — звони. Я рядом.
Вера кивнула, не доверяя голосу.
Дома её ждал сюрприз. Кирилл сидел на диване, мрачный, с телефоном в руках.
— Где ты была?
— Встречалась с подругой.
— С какой подругой? — он поднялся, шагнул к ней. — Ты вся какая-то другая стала. Расфуфыренная. Эти яркие наряды, косметика — зачем столько? Что происходит?
Вера посмотрела на него спокойно.
— Ничего не происходит. Просто решила заняться собой. Это же не запрещено?
— Запрещено, — он шагнул ближе, — когда у тебя двое детей и дом. Ты обязана быть дома.
Слово «обязана» ударило как пощёчина. Вера сжала кулаки.
— Я никому ничего не обязана, Кирилл.
Он замер, глядя на неё с недоумением. Небрежно хмыкнул. Потом достал телефон, набрал чей-то номер.
— Да, я сейчас выйду, — бросил он в трубку и схватил куртку. — Я ухожу, по работе нужно. Задержусь.
Дверь хлопнула. Вера осталась одна в тихой квартире.
Она прошла на кухню, налила себе воды. Посмотрела в окно — на улице темнело, зажигались фонари. Вера понимала, куда он поехал. К ней. К Марине. Но было странно спокойно. Не было ни злости, ни обиды. Все чувства, которые раньше казались такими сильными, куда-то исчезли. Только холодная ясность.
В прихожей послышались голоса — Катя и Дима вернулись с улицы, шумные, раскрасневшиеся. Вера вышла к ним, помогла раздеться.
— Мам, а папа где? — спросил Дима, стягивая куртку.
— На работе. Задержится.
Катя посмотрела на мать внимательно, но ничего не сказала.
Вера накормила детей ужином, уложила спать. Когда в квартире стало тихо, зазвонил телефон. Мама.
— Верочка, как дела? Ты как?
— Нормально, мам. Я решила заняться собой. Начала работать снова, привела себя в порядок. И знаешь, встретилась сегодня с Глебом. Помнишь его?
— Глеб Соколов? Конечно помню. Такой хороший мальчик был. Жаль, что тогда дороги ваши разошлись.
— Он теперь программист, купил дом за городом. Я буду ему интерьер делать.
— Вот и хорошо, доченька. Работай, живи. Ты молодец.
Вера положила трубку и улыбнулась. Впервые за долгое время — искренне.
Кирилл вернулся поздно, пахнущий чужими духами и сигаретами. Прошёл в спальню, не включая свет. Вера лежала с открытыми глазами, слушала, как он раздевается, бросает одежду на стул.
Утром она накормила детей завтраком, проводила в школу. Кирилл вышел на кухню, когда она мыла посуду.
— Кофе есть?
— Сам сваришь, — ответила она, не оборачиваясь.
Он поставил турку на плиту, налил воду. Вера вытерла руки, повернулась к нему.
— Кирилл, я ухожу от тебя. Подала на развод.
Он замер, потом ухмыльнулся.
— Опять эту песню о главном завела? Сколько раз уже слышал.
— Это не шутки. Исковое заявление уже в суде.
Улыбка сползла с его лица.
— Ты что, совсем спятила? Из-за какой-то мелочи?!
— Какой мелочи? — Вера шагнула к нему, и в её голосе прозвучала сталь. — Ты изменял мне восемь месяцев. А может, и больше. Я видела переписку. Знаю про Марину. Знаю про переводы денег ей. Всё.
Кирилл побледнел. Турка на плите зашипела, кофе начал убегать. Он выключил газ, но не отводил взгляда от жены.
— Ты что, за мной следила?
— Твоя дочка случайно увидела уведомление на планшете. Ты даже не удосужился почистить переписку.
Он сжал кулаки, потом резко выдохнул.
— Хорошо. Не буду спорить и придумывать. Да, было. Но это ничего не значило. Просто… выгорел на работе, нужна была разрядка. Ты же знаешь, я постоянно на нервах. Я просто потерялся, понимаешь? Такое бывает на нервной почве. Давай всё забудем, начнём сначала. Я изменюсь.
Вера посмотрела на него долгим взглядом. Когда-то эти слова могли бы что-то значить. Но сейчас они звучали пустыми, фальшивыми.
— Поздно, Кирилл. Я уже не та женщина.
— Ты с ума сошла! — голос его сорвался на крик. — Куда ты пойдёшь? У тебя ничего нет! Квартира моя, работы у тебя нет! У нас дети! Неужели их не жалко совсем?
— Квартира не твоя. Я вложила в неё четыреста тысяч из денег от бабушкиной квартиры. Есть расписка. Есть документы. И работа у меня есть — я вернулась к дизайну.
Кирилл открыл рот, но слова не шли. Он впервые видел жену такой — холодной, уверенной, неприступной.
— Ты пожалеешь, — выдавил он наконец.
— Я пожалею? — Вера усмехнулась. — Ты повёл себя как подлец, а должна пожалеть я? Я верила тебе столько лет, а ты просто перешагнул через свою семью. И поверь, пожалеешь ты. Готовься к крутым поворотам в своей жизни.
Кирилл надменно ухмыльнулся.
— Не пугай меня. Что ты можешь сделать?
Она уже не слушала. Вот и я о том же. Вера махнула рукой, будто прогоняя назойливую муху. Слышать его больше не хотелось.
Через день позвонила свекровь. Вера ответила, зная, что разговор будет тяжёлым.
— Верочка, что ты творишь?! — голос Лидии Петровны звенел от возмущения. — Кирилл весь на нервах! Ты разрушаешь семью!
— Семью разрушил Кирилл, когда изменял мне восемь месяцев.
— Мужчины все такие! Он устаёт очень, ну с кем не бывает. Чуть оступился, но не казнить же теперь его. Нужно уметь прощать! А ты что, из-за какой-то бабы бросаешь мужа?
— Я бросаю мужа, который меня не уважает. Который предал свою семью. Это непростительно.
— Уважает! Он же работает, содержит вас! А ты жадная! Квартиру делить надумала! Он её заработал!
— Я вложила в эту квартиру столько же, сколько и он. Есть документы.
— Какие документы?! — свекровь почти кричала. — Ты отберёшь у моего сына крышу над головой!
— Лидия Петровна, — Вера говорила спокойно, почти тихо, — я больше не хочу это обсуждать. До свидания.
Она положила трубку и заблокировала номер. Руки дрожали, но внутри была холодная решимость.
В тот же вечер Кирилл пришёл забрать вещи. Вера открыла дверь молча, пропустила его в квартиру. Он прошёл в спальню, начал складывать одежду в сумку.
Катя выглянула из детской, увидела отца и спряталась за мамину спину.
— Катюш, иди сюда, — позвал Кирилл, присев на корточки.
Девочка не двинулась с места.
Дима вышел следом, посмотрел на отца серьёзными глазами.
— Папа, ты обидел маму?
Кирилл побледнел.
— Нет, сынок. Мы просто… решили пожить отдельно. Я вас позже заберу к бабушке, там немного поживёте.
— Я не хочу к тебе, — тихо сказал Дима. — Ты всегда злой.
Вера видела, как у Кирилла дрогнули губы. Он хотел что-то сказать, но слова не шли. Встал, закинул сумку на плечо и молча вышел.
Когда дверь закрылась, Катя подошла к матери, обняла за талию.
— Мам, а почему папа больше не живёт с нами?
Вера присела перед дочкой, взяла её за руки.
— Потому что мы с папой больше не можем быть вместе. Иногда так бывает. Но это не значит, что папа вас не любит. Просто мы теперь живём отдельно.
— А ты нас любишь? — спросил Дима, подходя ближе.
— Конечно люблю. Всегда буду любить.
Дети обняли её с двух сторон. Вера прижала их к себе, зажмурив глаза. Что бы ни было дальше, они будут вместе.
Через неделю Вера листала соцсети и наткнулась на фотографию. Игорь Валентинович, партнёр Кирилла по бизнесу, выложил семейное фото. Рядом с ним стояла женщина — высокая, светловолосая, с яркой улыбкой. Подпись под фото: «С любимой женой Мариной. 15 лет вместе».
Вера увеличила фото. Сначала не верилось. Может, не она? Вера её лично не знала, но всё говорило о том, что это она и есть. Та самая Марина из переписки.
Она долго смотрела на экран, потом усмехнулась. Значит, Кирилл крутил роман с женой своего партнёра. Интересно, знает ли об этом Игорь?
Вера открыла скриншоты из переписки, которые сохранила тогда, с планшета Кирилла. Нашла те, где были фотографии — Марина в ресторане, Марина с букетом, Марина в украшениях. Создала новый email, анонимный. Прикрепила скриншоты. Написала коротко: «Ваша жена изменяет вам с Кириллом Коваленко». Отправила на рабочую почту Игоря, адрес которой нашла на сайте их фирмы.
Нажала «отправить» и закрыла ноутбук. Никакой злости. Просто справедливость.
Через неделю Анна Сергеевна позвонила.
— Вера, у нас назначен суд. Готовься. Твой муж нанял адвоката, будут пытаться оспорить твои права на квартиру.
— Я готова.
День суда выдался серым и холодным. Вера пришла в строгом костюме, волосы собраны, макияж сдержанный. Анна Сергеевна встретила её у входа.
— Не волнуйся. У нас всё есть.
Кирилл сидел на другой стороне зала с адвокатом — мужчиной средних лет в дорогом костюме. Он бросил на Веру взгляд, полный злости.
Судья вошла — женщина лет пятидесяти, с усталым лицом и внимательными глазами.
— Слушается дело о расторжении брака и разделе имущества супругов Коваленко.
Адвокат Кирилла начал первым, пытаясь доказать, что квартира куплена исключительно на средства его клиента. Анна Сергеевна спокойно достала документы — договор купли-продажи бабушкиной квартиры, расписку от Кирилла, квитанции о переводе денег.
— Как видите, истица внесла четыреста тысяч рублей в первоначальный взнос, что составляет сорок процентов. Есть расписка, подписанная ответчиком.
Адвокат Кирилла попытался оспорить подлинность расписки, но графологическая экспертиза подтвердила — почерк Кирилла.
Судья посмотрела на Кирилла.
— Вы подтверждаете, что писали эту расписку?
Он молчал, сжав челюсти. Потом кивнул.
— Да.
— Также, — продолжила Анна Сергеевна, — у истицы на иждивении двое несовершеннолетних детей, восьми и семи лет. Дети изъявили желание проживать с матерью.
— Это неправда! — взорвался Кирилл. — Я их отец!
Судья подняла руку.
— Психолог провёл беседу с детьми. Старшая дочь чётко выразила желание остаться с матерью. Младший сын согласился.
Вера сжала руки под столом. Катя. Её восьмилетняя дочка выбрала её. Слёзы подступили к горлу, но она сдержалась.
Судья перелистнула документы, сделала пометки.
— Принимая во внимание представленные доказательства, наличие у истицы двоих несовершеннолетних детей и их желание проживать с матерью, а также доказанный вклад истицы в приобретение жилья, суд постановляет: расторгнуть брак между Коваленко Кириллом Игоревичем и Коваленко Верой Николаевной. Разделить совместно нажитое имущество — квартиру по адресу… — в равных долях: пятьдесят процентов истице, пятьдесят процентов ответчику. Место жительства несовершеннолетних детей определить с матерью. Взыскать с ответчика алименты на содержание двоих несовершеннолетних детей в размере одной трети от всех видов заработка ежемесячно до совершеннолетия каждого ребёнка. Решение суда подлежит немедленному исполнению.
Вера вышла из зала суда и глубоко вдохнула. Холодный воздух обжёг лёгкие. Анна Сергеевна похлопала её по плечу.
— Молодец. Ты справилась.
— Спасибо. За всё.
Кирилл вышел следом, бледный, с потухшим взглядом. Остановился рядом.
— Что, довольна? — голос его дрожал от злости. — А ведь всё могло быть иначе. Если бы ты была нормальной и внимательной женой. Если бы вникала в мои переживания, интересовалась, насколько мне тяжело в бизнесе — ничего бы этого не было.
Вера посмотрела на него, и в её глазах вспыхнуло что-то холодное.
— А ты когда-нибудь интересовался, каково было мне? — голос её звучал тихо, но твёрдо. — Ты был дома, но ни во что не вникал. Мне тоже было тяжело. Не я предала, а ты. И оправдания тебе нет. Предлагаю просто остановиться и не усугублять, если хочешь видеть детей.
Он резко замолчал. Голос задрожал.
— Хорошо, но…
— Всё, — перебила Вера. — Разговор закончен. Позже разберёмся, как поступить с твоей половиной квартиры.
Она развернулась и пошла к выходу, не оглядываясь.
Через месяц Вера узнала, что Игорь разорвал партнёрство с Кириллом. Фирма распалась. Кирилл остался без бизнеса, без репутации. Скандал с женой партнёра закрыл ему дорогу в прежнюю сферу.
Вера не злорадствовала. Просто принимала как факт.
Её жизнь менялась. Заказы на дизайн шли один за другим. Многие клиенты её помнили, и репутация из прошлых проектов говорила сама за себя. Всё налаживалось почти как несколько лет назад. Она работала по вечерам, когда дети спали, и днём, пока они в школе. Деньги появились, уверенность вернулась.
Однажды Глеб написал: «Вер, хочу показать тебе кое-что. Приезжай в субботу в Лесной Городок».
Она приехала с детьми. Глеб встретил их у дома — двухэтажного, с облупившейся краской, но с огромными окнами и верандой. Именно такой дом она рисовала в эскизах двенадцать лет назад.
— Это он? — тихо спросила Вера.
— Да. Требует ремонта. Много работы. Но я подумал… может, ты поможешь мне с дизайном? Вместе восстановим.
Катя и Дима уже бегали по участку, смеялись, кричали. Вера смотрела на дом, на детей, на Глеба.
— Это не готовое решение, — добавил он. — Просто идея — вместе сделать из этого что-то хорошее. Если хочешь, конечно.
Вера улыбнулась. Впервые за долгие годы это была улыбка не через силу, не для вида. Настоящая.
— Хочу.
Они начали встречаться чаще. Глеб приезжал к ним по выходным, помогал с ремонтом в квартире, играл с детьми. Катя и Дима тянулись к нему — он был спокойным, внимательным, никогда не повышал голос. Учил Диму собирать конструктор, читал Кате сказки перед сном, когда оставался допоздна.
Однажды вечером, когда дети заснули, они сидели на кухне с чаем. Глеб долго молчал, потом тихо сказал:
— Вера, есть кое-что, что ты должна знать. Я не могу иметь детей. Медицинские причины. Из-за этого распался мой брак пять лет назад. Жена хотела своих детей, а я… не мог ей этого дать.
Вера посмотрела на него с сочувствием, взяла за руку.
— Глеб, у меня уже есть дети. И я вижу, как ты к ним относишься. С теплотой. С трепетом. Как к своим.
Он сжал её ладонь.
— Они для меня — как свои. Я бы никогда не посмел на большее, но… если ты позволишь, я буду рядом. С вами.
Вера улыбнулась сквозь слёзы.
— Я позволяю.
Через полгода дом ожил. Вера с детьми переехала туда — в светлые комнаты с большими окнами, на веранду, где можно сидеть с чаем и смотреть на лес. Она снова чувствовала себя живой — работала, растила детей, строила новую жизнь.
Квартиру они продали. Поделили деньги пополам, и каждый пошёл своей дорогой. Кирилл снял однушку на окраине — без семьи, без бизнеса, без перспектив. Марина бросила его, как только узнала, что денег больше нет. Игорь простил жену — видимо, любил слишком сильно. А Кирилл остался один.
Свекровь Лидия Петровна звонила детям иногда, но холодно, с обидой. Вера не мешала — пусть общаются, если хотят.
Нина Владимировна приезжала к дочери часто, помогала с детьми, пекла пироги. Однажды, сидя на веранде, она обняла Веру за плечи.
— Я так рада за тебя, доченька. Ты наконец-то счастлива.
Вера кивнула, глядя на детей в саду.
— Да, мама. Наконец-то. Если честно, я думала, моя жизнь уже обречена.
— Да что ты такое говоришь! — мать покачала головой. — Думаешь, ты одна такая? Живи и не думай ни о чём. Всё у тебя будет хорошо.
Однажды вечером Вера стояла на веранде, держа в руках кружку с чаем. Дети играли в саду, Глеб что-то чинил в доме. Солнце садилось за деревьями, окрашивая небо в розовый и золотой.
Она думала о пройденном пути. О том, как легко было бы сломаться, закричать, разрушить всё в порыве гнева. Но она выбрала другое. Не месть, а восстановление. Не разрушение предателя, а возрождение себя.
Иногда, чтобы справиться с предательством, нужно не ломать того, кто предал. Нужно восстановить себя — как личность, как женщину, как мать. Вспомнить, на что ты была способна в начале пути. И именно это помогает обрести что-то новое в жизни. Не сломаться. Не озлобиться. А стать сильнее.
Вера глубоко вдохнула. Жизнь, которую она строила двенадцать лет, рухнула. Но из этих обломков выросло что-то новое. Что-то своё. Что-то настоящее.
Она улыбнулась и сделала глоток чая.
Спокойная решимость оказалась сильнее любой бурной эмоции. И это была её победа.
— Саша, я тебя в последний раз предупреждаю! Ещё хоть один раз кто-то из твоих родственников останется в нашей квартире без нас