Галина Петровна сидела на своей любимой кухне и с удовлетворением разглядывала фотографию Павла — единственного сына, которого она растила одна после ухода мужа. «Наконец-то он дома», — думала она, наливая себе третью чашку чая за утро. Через стену доносились приглушённые звуки — сын смотрел телевизор, а она готовила его любимые сырники.
Телефон зазвонил резко, нарушив утреннюю идиллию.
Алло? — недовольно произнесла Галина Петровна.
— Галина Петровна, это Ирина. Можно мне поговорить с Павлом?
Голос невестки звучал напряжённо, но Галина уловила в нём что-то ещё — надежду? Отчаяние? Ей стало даже интересно.
— Паша спит ещё, — соврала она без тени смущения. — Вы же знаете, как он устаёт на работе. А вообще, Ирочка, может, пора оставить его в покое?
— Галина Петровна, мы же обо всём договорились… Павел обещал забрать Максима на выходные.
— Какой Максим? — с наигранным удивлением спросила свекровь, хотя прекрасно знала, что речь идёт о внуке. — Ах да, мальчик. Знаете, Ирочка, Паша сказал, что пока не готов видеться с ребёнком. Слишком болезненно для него.
В трубке повисла тишина. Галина Петровна почти физически ощущала, как её слова попадают в цель. Она годами оттачивала это мастерство — говорить правду, но так, чтобы она больно ранила.
— Но он же отец… — тихо произнесла Ирина.
— Конечно, отец. Но вы же сами разрушили семью, дорогая. Теперь пожинаете плоды. А Паша… он такой чувствительный, ранимый. Ему нужно время.
Галина Петровна знала, что попадает в самое больное место. Ирина всегда винила себя в разводе, хотя на самом деле Галина методично разрушала их брак три года подряд. Каждый семейный ужин превращался в поле битвы, каждый совет звучал как приговор, каждое замечание о воспитании Максима — как пощёчина.
— Передайте Павлу, что Максим спрашивает про папу каждый день, — голос Ирины дрогнул. — Может быть…
— Передам, обязательно передам, — пообещала Галина Петровна, уже зная, что не скажет сыну ни слова.
После того как она положила трубку, на кухню вошёл Павел — помятый, небритый, в старых домашних штанах.
— Кто звонил? — спросил он, потирая глаза.
— Так, реклама какая-то, — махнула рукой Галина Петровна и поставила перед ним тарелку горячих сырников. — Ешь, сынок, а то совсем худой стал.
Павел молча принялся за завтрак. В его глазах плескалась та самая тоска, которую мать принимала за благодарность. Ей казалось, что сын наконец-то понял: никто не будет любить его так, как любит она. Никто не позаботится о нём лучше, чем родная мать.
— Может, сходим сегодня в кино? — предложила она, садясь рядом. — Или в парк прогуляемся? Погода хорошая.
— Не знаю, мам. Не хочется никуда.
— Ну конечно не хочется! Столько пережил, бедняжка мой. Но жизнь продолжается, Паша. И хорошо, что ты понял: семья — это святое. А эта ваша Ирина… Простите, что так говорю, но она же совершенно не ценила то, что имела.
Павел поднял на мать усталые глаза.
— Мам, может, я всё-таки неправильно поступил?
— Что ты говоришь такое! — всплеснула руками Галина Петровна. — Неправильно? Да она из тебя верёвки вила! Помнишь, как запрещала тебе ко мне приезжать? Как ругалась, когда я хотела помочь с внуком?
Это была ложь, и где-то глубоко внутри Павел это понимал. Ирина никогда не запрещала ему видеться с матерью. Наоборот — она терпеливо сносила её вмешательство, едкие замечания, постоянную критику. Она пыталась найти компромисс даже тогда, когда Галина Петровна открыто заявила, что её сын «женился на неподходящей женщине».
Прошло полгода с того памятного телефонного разговора.
Галина Петровна торжествовала — её план сработал идеально. Сын жил с ней, как в старые добрые времена, когда они были вдвоём против всего мира. Правда, радость её омрачало одно обстоятельство: Павел стал каким-то безразличным, апатичным. Он ходил на работу, возвращался домой, ужинал и молча смотрел телевизор.
— Паша, может, познакомлю тебя с дочкой Нины Семёновны? — предложила она однажды вечером. — Такая хорошая девочка, скромная, домашняя. И разведённая, между прочим. Будет ценить мужчину!
— Не надо, мам, — устало ответил сын.
— Почему не надо? Тебе же сорок два года! Неужели будешь всю жизнь один сидеть? А внуков мне так и не дождаться?
Павел резко поднял голову:
— У тебя есть внук. Максим.
— Ах да, этот мальчик, — поморщилась Галина Петровна. — Но ты же знаешь, как тяжело мне его видеть. Он напоминает мне обо всём том кошмаре, который ты пережил…
— Мам, хватит! — взорвался Павел. — Хватит говорить про Ирину плохо! Она хорошая женщина, хорошая мать!
— Если такая хорошая, то почему ты здесь, а не с ней? — парировала Галина Петровна, и этот аргумент, как всегда, заставил сына замолчать.
Она не знала, что в тот же вечер Павел впервые за полгода решил позвонить бывшей жене. Трубку взял незнакомый мужской голос:
— Алло?
— Простите… я, наверное, ошибся номером, — растерялся Павел.
— Павел? Это ты? — послышался голос Ирины где-то вдалеке. — Дай трубку, Андрей.
Андрей? Павел почувствовал, как земля уходит из-под ног.
— Павел, привет, — Ирина говорила спокойно, даже тепло. — Как дела?
— Ира… кто это был?
— Андрей. Мой… мой муж, — в её голосе не было ни стыда, ни вызова. Просто констатация факта.
Павел молчал, переваривая услышанное. Муж? Как это — муж? Они развелись всего полгода назад!
— Ты вышла замуж? — наконец выдавил он.
— Да. Три месяца назад. Павел, я понимаю, это для тебя неожиданность…
— Три месяца назад? — он не мог поверить. — Но мы же… ты же…
— Павел, — голос Ирины стал мягче, — ты сделал свой выбор. Помнишь? Ты сказал, что мать важнее жены, что я никогда не пойму настоящих семейных ценностей. Что я эгоистка, которая не умеет идти на компромиссы.
Каждое слово било как молоток. Да, он говорил это. В тот ужасный вечер, когда мать в очередной раз устроила скандал из-за того, что Ирина «неправильно» одела Максима. Мать плакала, обвиняя невестку в неуважении, а он… он встал на её сторону. Как всегда.
— А Максим? — хрипло спросил он.
— Максим в порядке. Он… он очень привязался к Андрею. Они вместе в футбол играют, вместе конструкторы собирают. Максим счастлив.
«Счастлив без меня», — эта мысль ударила Павла с такой силой, что он едва не выронил трубку.
— Я хотел… я хотел его увидеть, — пробормотал он.
— Павел, ты не звонил полгода. Не интересовался, как он живёт, что ест, как в садик ходит. Ты выбрал свою мать.
— Но он же мой сын!
— Да, твой сын. И если ты действительно захочешь участвовать в его жизни — мы всё обсудим. Но только если это будет твоё решение. Не твоей матери. Твоё.
После этого разговора Павел не спал всю ночь. Он бродил по квартире, курил на балконе, пытался понять, как всё пошло не так. Ирина вышла замуж. За какого-то Андрея. Его сын называет другого мужчину папой. А он… он сидит в материнской квартире и ест сырники, как десять лет назад.
Утром Галина Петровна сразу заметила, что с сыном что-то не так:
— Паша, ты что такой бледный? Заболел?
— Мам, — медленно произнёс он, — Ирина вышла замуж.
Галина Петровна замерла с чашкой в руках. Потом медленно поставила её на стол.
— Вышла замуж? — переспросила она. — Когда?
— Три месяца назад.
— Ну и что? — пожала плечами Галина Петровна, хотя внутри всё похолодело. — Тебя это разве касается? Ты же с ней развёлся.
— Мам, а что, если я ошибся?
— Что ты говоришь такое? — всплеснула руками мать. — Какая ошибка? Ты освободился от неблагодарной женщины!
Но впервые за полгода Павел посмотрел на мать совершенно другими глазами.
Следующие несколько недель стали для Галины Петровны настоящим кошмаром. Павел словно проснулся от долгого сна и начал задавать вопросы. Много вопросов.
— Мам, а помнишь, когда Ира звонила полгода назад насчёт Максима? Ты сказала, что я сплю.
— Ну да, спал. Или не помню уже, — неуверенно ответила Галина Петровна, возясь у плиты.
— Странно. Я был в душе. И слышал телефон.
— Может, другой раз был…
— Мам, сколько раз Ира звонила?
Галина Петровна почувствовала, как почва уходит из-под ног. Она всегда была мастером полуправды, но сейчас её сын смотрел на неё так внимательно, что врать становилось всё труднее.
— Да пару раз, наверное. Не помню точно.
— Пару раз за полгода? — Павел отложил ложку. — Мам, честно. Сколько раз звонила Ира?
— Зачем тебе это знать? — взорвалась Галина Петровна. — Она же замужем теперь! За каким-то Андреем! Забыла тебя как страшный сон!
— Каким Андреем? — удивился Павел. — Я тебе про него ничего не рассказывал.
Галина Петровна поняла, что совершила ошибку. Откуда она знает про Андрея? Только если подслушивала разговор или…
— Ты что, следишь за мной? — тихо спросил сын.
— Какая глупость! Просто… просто соседка сказала. Нина Семёновна видела их вместе.
Ложь следовала за ложью, и Павел видел это. Возможно, впервые в жизни он видел свою мать такой, какая она есть на самом деле.
В тот же вечер он решил поехать к Ирине. Не звонить — приехать лично. Галина Петровна умоляла его не делать этого:
— Паша, зачем тебе это унижение? Она же с другим теперь! Она тебя и видеть не захочет!
— Посмотрим, — сухо ответил сын и вышел из дома.
Ирина жила в той же квартире, где они были счастливы первые годы брака. Павел долго стоял у подъезда, собираясь с духом. Что он скажет? Как объяснит своё полугодовое молчание?
На его звонок дверь открыла сама Ирина. Она изменилась — постриглась, похудела, но главное — в её глазах появилась какая-то новая уверенность.
— Павел? — удивилась она. — Проходи.
Квартира выглядела по-другому. Новая мебель, новые фотографии на стенах. На одной из них Ирина обнимала высокого мужчину с добрыми глазами, а между ними стоял Максим — его Максим — и широко улыбался.
— Он дома? — кивнул Павел на фотографию.
— Андрей? Нет, он на работе. А Максим у твоей мамы… то есть, простите, у моей подруги Лены. У неё дочка ровесница.
Они сели за стол, и Павел вдруг понял, что не знает, с чего начать. Как сказать женщине, которую он предал, что, возможно, совершил самую большую ошибку в жизни?
— Ира, я хочу извиниться, — начал он.
— За что именно? — спросила она спокойно.
— За всё. За то, что не защищал тебя от мамы. За то, что ушёл. За то, что не звонил сыну.
Ирина долго молчала, рассматривая свои руки.
— Знаешь, Павел, я долго ждала этих слов. Первые месяцы после развода я думала только о том, что ты одумаешься, приедешь, скажешь, что всё это ошибка.
— И что сейчас?
— А сейчас я понимаю, что мы никогда не были по-настоящему семьёй. Потому что в нашей семье всегда было три человека: ты, я и твоя мать. И она всегда была главной.
Павел хотел возразить, но Ирина подняла руку:
— Дай мне закончить. Твоя мать ненавидела меня с первого дня. Она делала всё, чтобы мы развелись. И знаешь что? Я ей благодарна.
— Благодарна? — не понял Павел.
— Да. Потому что если бы не её вмешательство, я бы никогда не узнала, какой на самом деле может быть семья. Андрей… он защищает меня. Он на моей стороне. Всегда. И Максим это видит.
— А как же я? — тихо спросил Павел. — Неужели для тебя не осталось никаких чувств?
Ирина посмотрела на него с грустью:
— Павел, ты хороший человек. Но ты слабый. Ты до сих пор не можешь постоять за себя, не говоря уже обо мне или о Максиме. Скажи честно: если бы я согласилась вернуться, ты бы сумел сказать матери, что теперь твоя жена важнее её мнения?
Пауза затянулась. И в этой паузе был ответ.
— Я так и думала, — вздохнула Ирина.
Когда Павел вернулся домой, Галина Петровна сидела на кухне с заплаканными глазами. Она сразу поняла по его лицу, что разговор прошёл не так, как она надеялась.
— Ну что, убедился? — спросила она с горечью. — Она же тебя и слушать не захотела!
— Слушала, мам. И всё поняла правильно.
Павел сел напротив и долго смотрел на мать. Эта маленькая седая женщина управляла его жизнью сорок два года. И он только сейчас осознал масштаб катастрофы.
— Мам, скажи честно: сколько раз звонила Ира за эти полгода?
— Да какая разница! — вскинулась Галина Петровна.
— Сколько раз? — повторил Павел твёрдо.
— Ну… может, десять. Или пятнадцать. Не считала же!
— Пятнадцать раз за полгода. И ты ни разу не передала мне, что звонила бывшая жена и хотела поговорить про сына.
— Я берегла тебя! — заплакала Галина Петровна. — Ты же страдал! Она хотела снова затащить тебя в свои сети!
— Она хотела, чтобы я видел своего ребёнка.
— Какой он тебе ребёнок? Он же её сын! Она его против тебя настроила! Ты видел, как он на меня смотрел? Как чужую!
Павел вспомнил последний скандал перед разводом. Пятилетний Максим стоял в углу и плакал, а Галина Петровна кричала на Ирину за то, что та «неправильно» варит ему кашу. Ребёнок боялся бабушки — вот правда, которую Павел тогда не хотел видеть.
— Мам, а ты хоть раз подумала о том, что я могу хотеть видеть своего сына?
— Но ты же молчал! Ты же не спрашивал про него!
— Потому что ты внушила мне, что он меня не помнит и не любит!
Галина Петровна поняла, что проиграла. Её главное оружие — материнская любовь, которой она прикрывала собственнический эгоизм, — больше не действовало.
— Хорошо, — сказала она с вызовом. — Что теперь? Пойдёшь просить прощения у этой благодетельницы? Она же замужем! Она тебя поднимет на смех!
— Я не буду просить прощения у Иры. Поздно. Но я буду видеться с сыном, если она разрешит.
— А я? — жалобно спросила Галина Петровна. — Что будет со мной?
— А что должно быть? Ты получила то, чего хотела. Ты разрушила мой брак. Теперь мы вдвоём, как ты мечтала.
В голосе сына появились нотки, которые мать никогда раньше не слышала. Холод. Отчуждение.
Прошёл ещё месяц. Павел начал видеться с Максимом по выходным. Поначалу мальчик держался настороженно — за полгода он отвык от отца. Но постепенно они находили общий язык. Максим рассказывал про школу, про Андрея, который научил его кататься на велосипеде, про маму, которая теперь часто смеялась.
— Папа, а почему ты раньше не приходил? — спросил Максим однажды.
— Я думал, что ты меня не хочешь видеть, — честно ответил Павел.
— А почему ты так думал?
Как объяснить ребёнку, что его бабушка солгала? Что его отец оказался слабаком, который предпочёл удобную ложь болезненной правде?
— Ошибся, сынок. Просто ошибся.
Галина Петровна наблюдала за этими встречами с нарастающим ужасом. Она понимала, что теряет сына окончательно. Он всё больше отдалялся от неё, всё чаще задерживался на работе, всё реже разговаривал дома.
Однажды она не выдержала и поехала к Ирине. Встреча была короткой и болезненной.
— Чего вы хотите? — холодно спросила Ирина, не приглашая войти.
— Я хочу попросить прощения, — с трудом выговорила Галина Петровна.
— У меня или у себя?
— Я думала, что делаю правильно…
— Вы думали только о себе. О своём страхе остаться одной. И разрушили жизнь сыну.
— Но он же несчастлив! Он совсем от меня отвернулся!
Ирина посмотрела на свекровь с неожиданным сочувствием:
— Знаете, Галина Петровна, поздравляю. Вы получили именно то, чего так боялись. Вы остались одна.
Дверь закрылась. Галина Петровна долго стояла на лестничной площадке, понимая: её победа обернулась полным поражением. Она хотела сохранить сына для себя — и потеряла его навсегда. Ирина построила новую счастливую семью, Максим обрёл отчима, который его любил, а Павел… Павел смотрел на мать теперь глазами человека, который понял цену материнской «любви».
Вечером, сидя на своей кухне за чаем, Галина Петровна думала о том, что жизнь оказалась справедливее, чем ей казалось. Все получили по заслугам. Даже она.
Слишком рано всё простила