Галина тихонько повернула ключ в замке, сдерживая улыбку. Какой же это будет сюрприз для Коли! Три дня раньше — кто бы мог подумать? В санатории ей надоели бесконечные процедуры и скучные разговоры пенсионерок о болячках. «Домой тянет как магнитом», — подумала она, снимая туфли в прихожей.
Странно… В квартире горел свет, хотя должен был быть уже одиннадцатый час вечера. Николай обычно ложился спать не позже десяти. «Наверное, телевизор смотрит», — успокоила себя Галина и тихо прошла в коридор.
Но что это? На кухонном столе — две тарелки, две рюмки, свечи… Сердце ёкнуло. За тридцать два года брака муж ни разу не устраивал таких романтических ужинов. Даже в их годовщину максимум — цветы из ближайшего ларька да коробка конфет.
— Коля? — негромко позвала она, но ответа не последовало.
Зато из ванной комнаты донёсся женский смех. Звонкий, знакомый до дрожи. «Не может быть!» — пронеслось в голове, но ноги сами понесли её к двери ванной.
— Ну ты и шутник! — послышался голос, который Галина узнала бы среди тысячи. Вика. Её лучшая подруга. Та самая Вика, с которой они вместе сорок лет назад выходили замуж, растили детей, делились всеми радостями и горестями.
Рука дрожала, когда Галина толкнула дверь. И застыла.
В дверном проёме стояла Виктория в Колином махровом халате, волосы растрепанные, губы ярко накрашенные. А за её спиной в ванне, по горло в пене, сидел её муж. Николай. С такой же растерянной улыбкой, какую она видела только когда он врал об опоздании с работы.
— Галь! — выдохнула Вика, хватаясь за край халата. — Ты же… ты же в санатории должна быть!
— Должна, — медленно произнесла Галина, глядя то на подругу, то на мужа. — Но решила сделать сюрприз.
Время остановилось. Николай судорожно натягивал на себя полотенце, Вика прижимала к груди халат, а Галина стояла и пыталась осознать увиденное. Тридцать два года брака, двадцать лет дружбы с Викой — и вот оно, настоящее лицо самых близких людей.
— Галя, это не то, что ты думаешь! — заговорил наконец Николай, но голос его звучал неуверенно.
— А что я думаю? — спросила она удивительно спокойным голосом. — Что моя лучшая подруга купается в моей ванне в халате моего мужа? Что на моей кухне накрыт романтический ужин на двоих, которого я не видела уже лет пятнадцать?
Вика сделала шаг вперёд:
— Галочка, милая, давай поговорим спокойно. Мы взрослые люди, все понимаем…
— Понимаем? — переспросила Галина, и в её голосе впервые за всю жизнь прозвучала настоящая ярость. — Что именно мы понимаем, Вика?
— Галя, послушай… — Николай выбрался из ванны, кое-как запахнув полотенце. — Это случилось само собой. Мы не планировали…
— Само собой? — Галина медленно повторила его слова, словно пробуя их на вкус. — Свечи сами собой зажглись? Вино само собой открылось? А Вика сама собой оказалась в нашей постели?
Виктория покраснела до корней волос:
— Мы не в постели! Мы только…
— Только принимали ванну вместе в одиннадцать вечера? — голос Галины становился всё более металлическим. — В халате моего мужа? После романтического ужина?
— Галочка, — Вика протянула к ней руки, — ты же знаешь, как мне одиноко после развода с Петром. А Коля… он тоже чувствует себя ненужным, говорит, что ты стала холодной…
— Я стала холодной? — Галина отшатнулась, словно её ударили. — Я работала всю жизнь, растила детей, ухаживала за твоей мамой, когда ты была в командировках! И теперь я виновата в том, что мой муж изменяет мне с моей лучшей подругой?
Николай попытался что-то сказать, но Галина резко повернулась к нему:
— Молчи! Тридцать два года я думала, что знаю тебя. Думала, что ты порядочный человек. А ты… ты просто трус, который не смог сказать правду в лицо!
— Галя, это не измена! — воскликнула Вика. — Это… близость двух одиноких людей!
— Одиноких? — Галина засмеялась, но смех этот был страшнее любых слёз. — А я что, умерла? Или просто перестала быть человеком с тех пор, как вышла на пенсию?
Она медленно обвела глазами ванную комнату — его бритву рядом с её косметикой, её любимое мыло в руках подруги, его халат на чужом теле. Каждая деталь кричала о предательстве, о том, что её жизнь — ложь.
— Знаешь что, — тихо сказала Галина, — объясняться не надо. Я всё поняла.
Она развернулась и пошла к выходу. Николай бросился за ней:
— Галя, постой! Куда ты идёшь?
— К сестре, — коротко ответила она, не оборачиваясь. — А вы продолжайте свою близость двух одиноких людей.
— Не уходи! — взмолилась Вика. — Мы можем всё обсудить! Мы же друзья!
Галина остановилась у двери и медленно повернулась. В её глазах читалось такое презрение, что Вика невольно отступила назад.
— Друзья? — переспросила Галина. — Друзья не спят с мужьями подруг. Друзья не лгут двадцать лет подряд. А ты… ты даже не подруга. Ты просто чужой человек, который носил маску двадцать лет.
Дверь захлопнулась с таким звуком, словно навсегда отрезала прошлую жизнь от будущей.
Галина шла по тёмным улицам, не чувствуя ни холода, ни усталости. Чемодан тащился за ней по асфальту, издавая протяжный скрип, но она не слышала ничего, кроме бешеного стука собственного сердца.
«Двадцать лет дружбы, — мысли путались в голове, — двадцать лет я делилась с ней всем. Рассказывала, как Коля стал равнодушным, как редко мы разговариваем… А она что? Утешала?»
Телефон разрывался от звонков. Николай, Вика, снова Николай. Она отключила звук и шла дальше.
У сестры загорелся свет в окне раньше, чем Галина успела позвонить в домофон.
— Галка? — Тамара выглянула в окно второго этажа. — Что случилось?
— Открой, — просто сказала Галина.
Через минуту она сидела в тёплой кухне Тамары, держа в руках дымящуюся чашку чая. Сестра молчала, понимая, что расспрашивать пока рано. Но Галине хотелось говорить — впервые за много лет хотелось выплеснуть всё наружу.
— Я застукала Колю с Викой, — сказала она неожиданно спокойно.
Тамара чуть не поперхнулась чаем:
— С Викторией? С твоей Викой?
— С моей лучшей подругой Викторией, — подтвердила Галина. — В моей ванне. В его халате. После романтического ужина, которого я не видела лет пятнадцать.
— Господи… — Тамара опустилась на стул рядом. — И что ты сделала?
— Ушла. А что ещё? Скандалить? Рыдать? Умолять вернуться? — Галина отхлебнула чай. — Знаешь, Тома, я всю жизнь была удобной. Удобной женой, которая не скандалит. Удобной подругой, которая всегда поймёт и простит. Удобной мамой, которая не требует благодарности.
— Галь…
— Нет, дай договорить! — она стукнула кулаком по столу, и Тамара вздрогнула. — Я была настолько удобной, что они даже не удосужились скрыть свою связь как следует! Думали, тихая Галка всё проглотит и будет дальше варить борщи?
Телефон снова зажужжал. На экране высветилось: «Коля». Галина посмотрела на него, словно на ядовитую змею.
— Не бери, — посоветовала Тамара.
— Нет, возьму. — Галина нажала зелёную кнопку. — Что тебе нужно?
— Галя, вернись домой. Мы всё обсудим, — голос Николая звучал устало и виновато.
— Обсудим? — переспросила она. — А что обсуждать? Как долго это продолжается? Где ещё вы встречались? В нашей постели, пока я была на работе?
— Галя, прости… Это случилось только сегодня. Я клянусь!
— Клянёшься? — она засмеялась. — Тем же, чем клялся тридцать два года назад в любви и верности?
— Я люблю тебя! Всегда любил!
— Любишь? — голос Галины стал ледяным. — Люди, которые любят, не изменяют. Люди, которые любят, не лгут. А ты… ты просто привык ко мне, как к старой мебели.
Она отключила телефон и посмотрела на сестру.
— Я не вернусь, Тома. Никогда.
Три дня Галина провела в тишине сестриной квартиры, словно выздоравливая после тяжёлой болезни. Спала по двенадцать часов, читала детективы, помогала племяннице с внуками. Телефон молчал — видимо, Николай понял, что звонить бесполезно.
На четвёртое утро она встала с удивительным ощущением лёгкости.
— Тома, я поеду домой, — сказала она за завтраком.
— Передумала? — осторожно спросила сестра.
— Нет. Но мне нужны мои вещи. И нужно окончательно всё решить.
Квартира встретила её тишиной и запахом несвежести. Николай был на работе. В раковине стояла немытая посуда, на столе валялись окурки — он снова начал курить, хотя бросал уже пять лет назад.
Галина методично складывала вещи в большой чемодан. Фотографии оставила — кроме нескольких, где были только дети. Документы, украшения, любимые книги…
Дверь хлопнула. Николай вошёл раньше обычного.
— Ты вернулась! — в его голосе звучала надежда.
— За вещами, — коротко ответила Галина, не оборачиваясь.
Он стоял в дверях спальни, как провинившийся школьник. Постарел за эти дни, осунулся.
— Галя, давай поговорим. Я понимаю, что был неправ…
— Неправ? — она наконец посмотрела на него. — Ты изменил мне с моей лучшей подругой. Это не «неправильно», Коля. Это предательство.
— Но это ничего не значило! С Викой мы просто…
— Просто что? — она застегнула молнию чемодана. — Просто развлекались, пока жена отсутствует? Просто утешали друг друга?
— Галя, мне пятьдесят семь лет! Я чувствую себя стариком! А рядом с Викой…
— Рядом со мной ты тоже чувствовал себя стариком? — она встала и в полный рост посмотрела на мужа. — Или просто привык считать меня частью интерьера?
Николай молчал. И в этом молчании было больше ответа, чем в любых словах.
— Знаешь что, — спокойно сказала Галина, — даже хорошо, что всё случилось именно так. Я наконец поняла, что значит жить для себя.
— Что ты хочешь сказать?
— То, что я подаю на развод. Квартира твоя, дача твоя. Мне нужна только моя доля от продажи дачи — на первое время.
— Галя, не делай глупостей! Нам уже за пятьдесят, где ты будешь жить? Что будешь делать?
Она взяла чемодан и направилась к выходу.
— Буду жить честно. Без лжи и предательства. Буду просыпаться утром и не гадать, где мой муж провёл вечер. Буду дружить с теми, кто действительно дорожит дружбой.
У двери она обернулась:
— А ты можешь жениться на Вике. Раз вам так хорошо вместе.
Дверь закрылась тихо, но окончательно.
На улице Галина достала телефон и набрала номер риэлтора. Пора искать собственную квартиру. Пора начинать новую жизнь.
— Да я знаю, что этот ребёнок не от моего сына! Так что, либо ты сама признаешься ему в этом, или я ему всё расскажу! И он точно тебя выкинет