Ирина стояла у плиты и мешала борщ по рецепту свекрови. Опять. В третий раз за неделю. Хотелось добавить чеснок, но нельзя — Валентина Петровна против острого.
— Ир, а ты капусту не пережарила? — Андрей заглянул в кастрюлю. — Мама всегда говорила: капуста должна быть золотистой, не тёмной.
— Нормальная капуста.
— Ну я же вижу. Слишком тёмная. В следующий раз поосторожнее, да?
Ирина кивнула. Тридцать два года брака, и всё ещё учат готовить.
— Пап, а можно я к Лерке пойду? — Катя вбежала на кухню.
— Нет. Сегодня тётя Света приезжает с дядей Мишей. Семейный ужин.
— Но я их видела на прошлой неделе!
— Кать, не спорь. Семья — это святое. Правда, Ир?
Ирина промолчала. Когда её родители приезжали, Андрей всегда находил дела поважнее.
— Мам, ну что ты молчишь? — Катя посмотрела на неё с надеждой.
— Папа решил. Значит, остаёшься.
— Вот и правильно. — Андрей довольно улыбнулся. — А ты что сегодня наденешь?
— Не знаю. Синее платье, наверное.
— То, которое мама называет траурным? Надень лучше красное. То, что на день рождения покупали.
— Оно слишком…
— Что слишком?
— Яркое. Мне не идёт.
— Мама сказала, что очень даже идёт. А она в этом разбирается.
Ирина хотела сказать, что Валентина Петровна разбирается только в том, как всех достать. Но промолчала.
— И причёску сделай нормальную. Не как вчера — волосы в хвост, будто школьница.
— Мне удобно так.
— А гостям что скажешь? Что жена библиотекаря ходит растрёпанная?
Катя фыркнула:
— Пап, при чём тут библиотека? Мама красивая и так.
— Кать, взрослые разговаривают.
— Я не маленькая! Мне шестнадцать!
— Вот и веди себя по возрасту. Уважай семейные традиции.
Ирина выключила плиту. Борщ готов. По рецепту свекрови. Как всегда.
— Андрюш, а может, в этот раз я салат сделаю? Тот, что ты раньше любил?
— Какой?
— С крабовыми палочками. Помнишь, на Новый год делала?
— А… Да нет, Света майонез не ест. Сделай лучше винегрет. Как мама учила.
— Но Света же не против майонеза. Она его ложками ела, когда последний раз была.
— Ир, не усложняй. Винегрет — беспроигрышный вариант.
Ирина открыла холодильник. Достала свёклу, морковь, картошку. Опять винегрет. Третий раз за месяц.
— А можно я хотя бы музыку поставлю? Ту, что нравится?
— Какую музыку?
— Ну… джаз. Или что-то лёгкое.
Андрей поморщился:
— При гостях? Они же не поймут. Поставь лучше что-то нормальное. Шансон или эстраду.
— Мне не нравится шансон.
— А при чём тут что тебе нравится? Гости важнее.
Катя хлопнула дверцей шкафа:
— Бесит! Вечно вы только о гостях думаете! А мама что, не человек?
— Катя! — Андрей повысил голос. — Не смей так разговаривать!
— А что я такого сказала?
— Мама прекрасно понимает, что семья — это компромиссы. Да, Ир?
Ирина резала свёклу. Молча. Компромиссы… Интересно, а где её компромиссы? Тридцать два года одни компромиссы.
— Мам, а ты что хочешь? — Катя подошла ближе.
— Я? — Ирина подняла голову. — Я хочу… чтобы всё было хорошо.
— Это не ответ.
— Кать, не приставай к маме. Она устала.
Устала. Да, это точно. Устала от борща по чужому рецепту, от красных платьев, от шансона вместо джаза. От вечного «как мама сказала».
Телефон зазвонил.
— Алло? — Андрей снял трубку. — Да, мам… Что? Ну конечно приезжай… Нет, что ты, места хватит… Ир, мама говорит, может, к нам на пару дней?
Ирина уронила нож.
— На пару дней? — Ирина подняла нож с пола.
— Ну да. У неё с соседкой проблемы. Шумят по ночам.
— А куда она будет спать?
— В гостиной. На диване. Ничего страшного.
Валентина Петровна приехала с двумя чемоданами. Пара дней превратилась в неделю, потом в месяц.
— Иришка, борщ пересолён, — заявила она за завтраком.
— Я солила как обычно.
— Нет, пересолён. И сметаны мало дала. Скупишься что ли?
Андрей кашлянул:
— Мам, всё нормально с борщом.
— Андрюша, ты просто привык. А я вкус чувствую.
Ирина молча убрала тарелки. Катя смотрела исподлобья.
— А пол когда мыть будешь? — продолжила свекровь. — Вчера не мыла.
— Мыла.
— Плохо мыла. Под диваном грязь.
— Бабуль, а вы сами пол умеете мыть? — встряла Катя.
— Катенька! Что ты говоришь? Я в твоём возрасте весь дом убирала!
— Кать, извинись, — строго сказал Андрей.
— За что?
— За грубость.
— Какую грубость? Я спросила!
Ирина ушла на кухню. Слушать не хотелось.
К вечеру Валентина Петровна нашла новый повод:
— Иришка, а почему телевизор так тихо работает? Я ничего не слышу.
— Соседи жаловались. Говорят, громко.
— А мне что делать? Не слышу же!
— Мам, давай компромисс найдём, — попытался Андрей.
— Какой компромисс? Я должна глохнуть?
Ирина прибавила звук. Через полчаса постучали соседи.
— Простите, но очень громко…
— Сейчас сделаем тише, — быстро сказала Ирина.
Валентина Петровна возмутилась:
— Андрюша! Жена меня не поддержала! При чужих людях!
— Ир, надо было по-другому ответить.
— Как по-другому?
— Ну… не сразу соглашаться. Объяснить, что мама плохо слышит.
— А потом всё равно сделать тише?
— Дело не в этом. Дело в уважении.
Катя хлопнула учебником:
— Папа, это бред какой-то!
— Катя!
— Что Катя? Бабушка орёт на маму каждый день! А мама виновата!
— Не ори на отца! — Валентина Петровна встала. — Невоспитанная девочка!
— Я невоспитанная? А кто каждое утро придирается к маме? Кто заставляет её готовить то, что не нравится?
— Катенька, я не заставляю. Я просто говорю, как лучше.
— Лучше для кого?
Андрей встал между ними:
— Всё, хватит! Катя, в свою комнату! Извинилась перед бабушкой и пошла!
— Не извинюсь!
— Пошла!
Катя ушла, хлопнув дверью. Валентина Петровна всхлипнула:
— Вот до чего дожили. Внучка кричит на бабушку.
— Мам, она просто устала. Школа, экзамены.
— При чём тут экзамены? Её неправильно воспитывают!
Ирина мыла посуду. Руки тряслись.
— Иришка, — свекровь подошла сзади. — Ты же понимаешь, я не со зла. Просто хочу, чтобы в семье порядок был.
— Понимаю.
— Вот и хорошо. А завтра котлеты сделаешь? Те, что я учила?
— Сделаю.
На следующий день пришли гости — тётя Света с дядей Мишей. Ирина накрыла стол, надела красное платье, уложила волосы.
— Иришка похудела, — заметила Света.
— Да нет, нормальная, — ответил Андрей.
— Худая какая-то. И бледная.
— Просто устаёт на работе.
Валентина Петровна вздохнула:
— А что не уставать? Дома не помогает никто. Я больная, а всё равно приходится подсказывать.
— Мам, — тихо сказал Андрей.
— Что мам? Правду говорю. Котлеты сегодня опять пересушила.
— Котлеты нормальные, — заступилась Света.
— Тебе кажется. А я чувствую.
Ирина встала из-за стола:
— Извините, чай принесу.
В кухне сжала кулаки. Хотелось выбежать на улицу и кричать. Или плакать. Или просто исчезнуть.
— Мам, — Катя зашла следом. — Ты как?
— Нормально.
— Не нормально. Ты плачешь.
— Не плачу.
— Плачешь. И хватит это терпеть.
— Кать, не вмешивайся.
— А кто тогда? Папа? Он же её сынок!
— Тише. Услышат.
— И пусть слышат! Надоело!
Утром Ирина собрала сумку. Руки дрожали, но она продолжала складывать вещи.
— Куда это ты собралась? — Андрей стоял в дверях.
— К Тане. На пару дней.
— Как это на пару дней? У нас гости вчера были, дом разгромлен!
— Разгромлен? Я всё убрала.
— А готовить кто будет? Стирать?
Ирина застегнула сумку:
— Не знаю.
— Как не знаешь? Ир, что за ерунда?
— Не ерунда. Я устала.
— Устала? От чего устала? Сидишь дома, в библиотеке спокойная работа.
— Спокойная…
— Ир, мы же взрослые люди! Нельзя просто взять и уйти!
— Почему нельзя?
Андрей растерялся. Таких вопросов Ирина не задавала.
— Потому что семья! Обязательства!
— А мои обязательства перед собой?
— Какие ещё обязательства? Ты говоришь какую-то ерунду!
Валентина Петровна появилась в халате:
— Андрюша, что за крик с утра?
— Мама, Ирина собралась куда-то уходить.
— Как уходить? А завтрак? А обед? Я же больная!
— Не больная вы, — тихо сказала Ирина. — Здоровее меня будете.
— Что?! — свекровь всплеснула руками. — Андрюша, ты слышишь?
— Ир, извинись немедленно!
— За что?
— За хамство!
— Это хамство? А когда мне каждый день говорят, что я готовлю неправильно — это что?
— Мама просто помогает!
— Помогает? — Ирина повесила сумку на плечо. — Тридцать два года помогает!
— Иришка, — Валентина Петровна сменила тон. — Ну что ты как маленькая? Обиделась на пустяки!
— На пустяки?
— Ну да! Я же не со зла!
Катя выбежала из комнаты:
— Мам! Правильно делаешь! Езжай!
— Катя! — рявкнул Андрей. — Марш в комнату!
— Не пойду! Мама, они тебя заели совсем!
— Как ты смеешь! — Валентина Петровна побагровела.
— А как вы смеете каждый день мучить мою маму?
— Катенька, я не мучаю! Я воспитываю!
— Кого воспитываете? Маме пятьдесят шесть лет!
— Возраст не повод для распущенности!
Ирина открыла дверь:
— Всё. Я поехала.
— Стой! — Андрей схватил её за руку. — Мы ещё не договорили!
— Отпусти.
— Не отпущу! Объясни нормально, что происходит!
— Отпусти меня!
— Пап, отпустите! — Катя попыталась оттащить отца.
— Не лезь!
— Лезу! Мама, уходи!
Ирина вырвалась и выбежала на лестницу. Сердце колотилось. Впервые за тридцать два года она просто ушла.
Первый день у Тани прошёл в слезах. Подруга молчала, только чай наливала.
— Дура я, да? — спросила Ирина вечером.
— Почему дура?
— Ну… семью бросила.
— Ты её не бросила. Ты просто отдохнуть поехала.
— Андрей звонил. Кричал в трубку.
— А ты что ответила?
— Сбросила звонок.
— Правильно.
На второй день Андрей приезжал. Стоял под окнами, названивал.
— Ир, спустись! Поговорим нормально!
Ирина выглянула в окно. Он выглядел растрёпанным.
— Не спускайся, — посоветовала Таня. — Пусть подумает.
— А вдруг что-то случилось? Катя…
— Катя умная девочка. Справится.
Вечером позвонила дочь:
— Мам, как дела?
— Нормально. А у вас?
— Кошмар полный. Папа не умеет готовить, бабушка орёт, что голодная. Я делаю яичницу, она говорит невкусно.
— Катя…
— Мам, не возвращайся! Пусть они сами разбираются!
— Но ведь…
— Никаких но! Папа сегодня первый раз в жизни стирку включил. Представляешь?
На третий день Андрей не звонил. Ирина забеспокоилась. Позвонила Кате.
— Привет, мам.
— Как дела?
— Папа заболел. Давление поднялось.
— Что?!
— Да ладно, не умрёт. Просто понял, что без тебя плохо.
— Катя, а бабушка?
— Бабушка… — дочь замолчала. — Мам, она такая капризная! Папа уже сам не знает, что делать. То ей суп не такой, то каша густая. А готовить сама не умеет!
— И что папа?
— Папа тихий ходит. Говорит, что виноват перед тобой.
Ирина вернулась на четвёртый день. Открыла дверь ключом — дома тишина. На кухне гора немытой посуды, на столе засохшие крошки.
— Мам! — Катя выскочила из комнаты. — Ты вернулась!
— Где папа?
— Спит. Вчера всю ночь бабушке лекарства носил.
— А она где?
— На диване лежит. Говорит, при смерти.
Ирина прошла в гостиную. Валентина Петровна лежала с закрытыми глазами.
— Валентина Петровна, как дела?
Свекровь открыла глаза:
— Ой, Иришка… Вернулась…
— Вернулась.
— А я думала, совсем нас бросила.
— Не бросила.
Андрей вышел из спальни. Небритый, в мятой рубашке.
— Ир… — он остановился в дверях. — Прости.
— За что?
— За всё. Я не понимал… Думал, тебе легко. А оказалось…
— Оказалось что?
— Тяжело. Очень тяжело.
Ирина села на стул:
— Андрей, нам надо поговорить.
— Да, конечно. — Он сел напротив. — Ир, я понял… Мама действительно… Она очень требовательная.
— Требовательная?
— Капризная. Ничего ей не нравится. А я не замечал.
— Тридцать два года не замечал?
— Не замечал. Прости.
Валентина Петровна приподнялась:
— Андрюша, я же не специально…
— Мам, помолчи. — Андрей не отводил взгляд от жены. — Ир, я хочу, чтобы ты осталась. Но по-другому. Не как раньше.
— Как по-другому?
— Готовь что хочешь. Носи что нравится. Слушай свою музыку.
— А мама?
— Мама привыкнет. Или будет жить у себя.
— Андрюша! — возмутилась Валентина Петровна.
— Мам, хватит. Я сорок лет слушал только тебя. А жену потерял.
— Не потерял, — тихо сказала Ирина.
— Почти потерял.
Катя подошла к матери:
— Мам, папа прав. Он правда изменился. Даже бабушке сказал, что ты главная в доме.
— Главная?
— Ну да. Что ты решаешь, что готовить и как жить.
Ирина посмотрела на мужа:
— Серьёзно?
— Серьёзно.
— А если мама будет недовольна?
— Пусть. Моя семья — это ты и Катя.
Валентина Петровна всхлипнула:
— Значит, я уже не семья…
— Семья, мам. Но не главная.
Через неделю Валентина Петровна собрала чемоданы. Перед отъездом подошла к Ирине:
— Иришка, я не хотела тебя обижать.
— Знаю.
— Просто привыкла командовать. У меня характер такой.
— Понимаю.
— Ты не сердишься?
— Не сержусь. Но жить вместе мы не сможем.
— Понятно. — Свекровь кивнула. — А в гости можно приезжать?
— Можно. Но предупреждая заранее.
— Договорились.
Андрей отвёз мать домой. Вернулся вечером с цветами.
— Это что?
— Тебе. Просто так.
— За что?
— За то, что осталась. За то, что простила.
Ирина взяла цветы. Жёлтые хризантемы. Её любимые. Он помнил.
— Андрей, а завтра я хочу записаться на курсы английского.
— Записывайся.
— А на выходных к Тане съездить.
— Езжай.
— А на ужин сделаю макароны с сыром. Не винегрет.
— Отлично.
Катя обняла мать:
— Мам, а знаешь что? Папа теперь посуду моет. Сам!
— Правда?
— Правда. И готовить учится. Вчера яичницу делал — почти не подгорела.
Ирина засмеялась. Первый раз за долгое время.
Вечером она поставила джаз. Тихо, но отчётливо. Андрей не возражал. Даже кивал в такт.
— Ир, а это что за музыка?
— Джаз. Не нравится?
— Нет, нормально. Необычно, но красиво.
— Хочешь, научу различать исполнителей?
— А ты умеешь?
— Умею. Просто раньше не говорила.
— Давай учи.
Ирина улыбнулась. Тридцать два года, а муж её толком не знал. Но теперь будет время узнать. У них обоих.
Я не собираюсь отчитываться перед вами за каждую покупку! — заявила я свекрови, которая требовала показать чеки после похода в магазин