Таня стояла возле почтового ящика и листала бумаги. Какие-то уведомления, квитанции, реклама. А вот это что? Справка из Росреестра на имя свекрови. Странно. Зачем Галине Ивановне документы на их квартиру?
Она перечитала адрес дважды. Их адрес. Их квартира. Но собственник теперь — Галина Ивановна Смирнова.
— Саш! Иди сюда!
Александр вышел из комнаты.
— Что случилось?
— Вот это что? — Таня протянула ему справку.
Саша взглянул на бумагу. Лицо его не изменилось.
— А, это… — он замялся. — Ну, мама просила оформить на неё.
— Как это — оформить? Это наша квартира!
— Тань, не кричи. Соседи услышат.
— А мне плевать на соседей! Объясни, что происходит!
Саша прошёл на кухню, сел за стол. Таня последовала за ним.
— Понимаешь, мы уже не молодые. Всякое может случиться. Болезни там, проблемы…
— Какие?
— Ну… если вдруг у нас отношения испортятся. Разводы сейчас сложные. Имущество делят, суды… А так — всё спокойно.
— Сорок лет вместе, Саш. И ты думаешь о разводе?
— Просто подстраховался.
— От меня? Своей жены?
Саша молчал.
— А дача? Тоже на твою мамочку?
— Тань…
— Отвечай!
— Да, и дача тоже.
Таня села на стул. Руки дрожали.
— Когда?
— Месяц назад. Может, полтора.
— И ты мне ничего не сказал?
— А зачем тебя расстраивать? Ты же понимаешь — это формальность. Мама нас не выгонит.
— Формальность? — голос Тани сорвался. — Я тридцать лет в эту квартиру вкладывала! Ремонты делала, мебель покупала! На дачу каждые выходные ездила, грядки копала!
— Никто у тебя ничего не отнимает.
— Как не отнимает? У меня больше нет дома!
— Есть у тебя дом. Просто документы… на всякий случай.
Таня встала, подошла к окну. Во дворе играли дети. Обычный вечер, обычная жизнь. А у неё мир рухнул.
— Ты меня предал, Саш.
— Не говори глупости.
— Сорок лет! Я родила тебе дочь, внуков нянчила, за тобой ухаживала! И что получила взамен?
— Ты получила семью, дом…
— Какой дом? Чужой дом!
Саша поднялся, подошёл к ней.
— Тань, успокойся. Ты всё неправильно понимаешь.
— А как правильно? Муж тайком переписал всё имущество на свою мать!
— Просто не счёл нужным…
Таня развернулась к нему.
— Жену не счёл нужным предупредить!
— Мама сказала — так будет лучше.
— А я что, никто?
Саша молчал. Таня смотрела на него и не узнавала. Этот человек делил с ней постель сорок лет. Этот человек клялся в любви, обещал быть рядом всегда. А теперь стоит и объясняет, почему решил обезопасить себя от неё.
— Иди к своей маме, — сказала она тихо.
— Тань…
— Иди. И не приближайся ко мне сегодня.
Саша постоял ещё немного, потом ушёл в комнату. Таня осталась на кухне одна. В руках до сих пор была справка из Росреестра. Чужое имя на месте её имени.
Таня не спала всю ночь. Крутилась с боку на бок. Как же так? Утром встала разбитая, с красными глазами.
Саша ушёл на работу, даже не попрощался. Как будто ничего не случилось. А у неё внутри всё горело.
В обед позвонила дочке.
— Оль, ты можешь приехать?
— Мам, что случилось? Голос какой-то странный.
— Приезжай. Поговорим.
Ольга приехала через час. Таня рассказала всё. Дочь слушала, открыв рот.
— Мам, ты серьёзно?
— Вот справка. Читай сама.
Ольга взяла документ, пробежала глазами.
— Но это же… это же твоя квартира! Ты там всю жизнь прожила!
— Теперь бабушкина.
— Мам, а что говорит папа?
— А что он может сказать? Подстраховался от жены. На всякий случай.
Ольга помолчала.
— Мам, я давно замечала. Как-то странно он себя ведёт. Секретничает постоянно.
— В каком смысле?
— Ну, телефон прячет, документы в стол складывает. А когда я спрашиваю — отмахивается.
Таня вздохнула. Значит, не только ей казалось.
— И что мне теперь делать?
— Не знаю, мам. Может, с юристом поговорить?
— С каким юристом? У нас денег лишних нет.
— Мам, найдём. Это же твоё право.
Вечером Саша пришёл домой. За ужином молчали. Наконец Таня не выдержала:
— Саш, а если бабушка решит нас выселить?
— С чего бы ей нас выселять?
— Ну, вдруг захочет.
— Не захочет. Это же её семья.
— Я ей не семья.
Саша поднял глаза.
— Почему не семья? Сорок лет живём вместе.
— Для неё я чужая. Всегда была чужой.
— Не говори ерунду.
— Помнишь, как она мне про борщ говорила? Что у меня руки не из того места растут?
— Мам такая. Прямая.
— Прямая! А помнишь свадьбу Оли? Она всем рассказывала, какая внучка красивая. А обо мне — ни слова. Как будто я воздух.
Саша молчал.
— Саш, я боюсь.
— Чего боишься?
— Что останусь на улице.
— Глупости говоришь.
На следующий день Галина Ивановна приехала в гости. Таня готовила обед, слышала, как свекровь разговаривает с сыном в комнате.
— Саша, ты правильно сделал, — говорила старуха. — Женщины сейчас наглые стали. Сразу в суд бегут, имущество отсуживают.
— Мам, Тань не такая.
— Все такие. Подождёшь — увидишь.
— Она расстроилась очень.
— А чего расстраиваться? Жить будет где раньше, есть то же самое. Просто знать будет — не её это всё.
— Мам…
— Что мам? У женщины должно быть своё место. А то понаехают тут всякие, хозяйками себя возомнят.
Таня уронила половник. Понаехали? Сорок лет в этой семье — и понаехала?
— Мам, не говори так.
— А как говорить? Она же не твоя родня на самом деле. Развод — и всё. А квартира останется в семье.
Таня вышла из кухни.
— Галина Ивановна, я всё слышала.
Старуха не смутилась.
— И что?
— Как понаехала? Я тут сорок лет живу!
— И что с того? Замуж вышла — не значит хозяйка стала.
— Мама! — одёрнул Саша.
— Что мама? Правду говорю. Пока сын жив — она гостья. А не станет сына — и гостить нечего.
Щёки горели.
— Значит, я для вас никто?
— Ну а кто? Чужая тётка.
— Мама, хватит! — Саша встал.
— Ничего не хватит. Я своё имущество кому хочу — тому и дарю.
Таня посмотрела на мужа. Не заступается. После сорока лет не заступается за жену.
— Понятно.
Неделя прошли. И Таня не смогла попасть в квартиру. Ключ не подходил.
Соседка тётя Клава выглянула.
— Тань, а что у вас там? Утром слесарь приходил. Замки менял.
У Тани потемнело в глазах.
— Как это?
— А так. Говорит — хозяйка велела.
Таня набрала Сашу. Не отвечает. Ещё раз. Опять мимо.
— Тётя Клав, а Саша дома?
— Не знаю, детка. С утра не видела.
Таня спустилась во двор, села на лавочку. Руки тряслись. Неужели правда выгоняют? Из собственной квартиры?
Позвонила Ольге.
— Оль, меня из дома выперли.
— Как это — выперли?
— Замки поменяли. Не могу попасть.
— Мам, ты где?
— Во дворе сижу.
— Сейчас приеду.
Ольга примчалась через полчаса.
— Мам, это вообще законно?
— Не знаю. Документы же теперь на неё.
— Но ты там прописана!
— А кого это волнует?
Дочь поднялась к квартире, долго звонила в дверь. Наконец открыла Галина Ивановна.
— Бабушка, что происходит?
— А что происходит? Навожу порядок.
— Где мама будет жить?
— Не моё дело. Пусть квартиру снимает.
— Бабушка, это же её дом!
— Ничего её. Мой дом. Вот документы, смотри.
Старуха помахала справками.
— А где папа?
— У себя в комнате сидит. Переживает.
— Позовите его.
— Не позову. Он и так расстроен. Зачем ещё больше расстраивать?
Ольга спустилась к матери.
— Мам, она совсем ополоумела.
— А папа что?
— Сидит в комнате. К телефону не подходит.
Таня горько усмехнулась.
— Трус. Всю жизнь трус был.
— Мам, поехали ко мне.
— Куда ко тебе? У тебя однушка.
— Ну и что? Как-нибудь устроимся.
— Оль, я не могу. Это мой дом. Я тут всю жизнь прожила.
— Мам, но что делать-то?
Таня встала с лавочки.
— Знаешь что? Хватит. Сорок лет терпела эту старую каргу. Довольно.
— Мам…
— Поехали к твоему знакомому юристу.
— К Денису? Но он по разводам специализируется.
— Вот и хорошо. Заодно и развод оформим.
— Мам, ты серьёзно?
— Более чем. Если они меня за чужую считают — буду чужой.
Они поехали к Денису. Молодой парень, друг Ольги ещё с института.
— Тётя Тань, сложно все, но не безнадежно. Попробуем недействительным дарение сделать. Имущество-то в браке нажито.
— А шансы какие?
— Если докажем, что муж действовал втайне от жены — неплохие.
— Сколько это стоит?
— Для Ольги — по минимуму. Тысяч тридцать на госпошлины и экспертизы.
Таня задумалась. Денег таких у неё не было.
— Мам, я дам, — сказала Ольга. — У меня накоплено немного.
— Оль, это твои деньги…
— Мам, я не дам тебя в обиду.
Вечером Саша всё-таки позвонил.
— Тань, где ты?
— А тебе какое дело?
— Как это — какое? Ты моя жена.
— Была женой. А теперь чужая тётка, как выразилась твоя мамочка.
— Тань, не говори ерунды. Приезжай домой.
— В какой дом? Меня оттуда выгнали.
— Мама погорячилась…
— Мама? А ты где был? Почему не заступился?
Саша молчал.
— Вот именно, — сказала Таня. — Завтра подаю на развод.
— Тань, не делай глупостей!
— Глупости уже сделала. Сорок лет с тобой прожила.
Она отключила телефон. Ольга обняла её за плечи.
— Мам, всё будет хорошо.
— Будет, — твёрдо сказала Таня. — Обязательно будет.
Суд длился три месяца. Денис оказался толковым — собрал все документы, доказал, что Саша действовал без согласия жены. Судья была женщина лет пятидесяти. Видимо, понимала ситуацию.
— Дарение признать недействительным, — объявила она в последний день. — Имущество восстановить в общей собственности супругов.
Таня сидела в зале и не верила. Выиграла. Действительно выиграла.
Галина Ивановна выходила из здания суда, опираясь на палочку. Постарела за эти месяцы, сгорбилась. Саша плёлся рядом.
— Тань! — окликнул он жену. — Подожди!
Таня остановилась.
— Что тебе?
— Ну всё, суд закончился. Можешь домой возвращаться.
— В какой дом?
— Как в какой? В наш.
— Наш дом — это где я с дочерью живу. А к тебе я не вернусь.
— Тань, ты что? Мы же сорок лет прожили!
— Прожили. И что с того?
Саша растерянно смотрел на неё.
— Но я же… я не думал, что так получится…
— А как ты думал? Что я всю жизнь буду терпеть унижения?
— Какие унижения? Мама просто…
— Саш, хватит. Всё кончено.
Таня развернулась и пошла к выходу. Ольга догнала её.
— Мам, а что дальше?
— Дальше продаём квартиру и дачу. Твоему папаше — его половина, мне — моя.
— А он согласится?
— А куда денется? Суд есть суд.
Через месяц квартира была продана. Саша сначала упирался, потом согласился. Деваться было некуда.
— Мам, я тебе однушку рядом с собой купила, — сообщила Ольга. — Небольшую, но уютную.
— Оль, зачем тратиться? Я бы и у тебя пожила.
— Мам, у тебя должен быть свой дом. Свой настоящий.
Новая квартира была крохотная — тридцать квадратов. Но своя. Таня повесила на стену документы о собственности. Пусть висят на видном месте.
В первый вечер она сидела на кухне, пила чай и думала. Тишина. Никто не ворчит, что суп пересолила. Никто не требует, чтобы включила другой канал. Красота.
Позвонила дочь.
— Мам, как дела?
— Нормально. Чай пью.
— Не скучаешь?
— По чему скучать? По тому, как свекровь меня чужой теткой называла?
— Мам, а папа звонил?
— Звонил. Просил вернуться.
— И что ты?
— А что я? Сказала — поздно.
— Мам, а не жалко? Всё-таки сорок лет…
Таня помолчала.
— Знаешь, Оль, я сначала думала — жалко. А потом поняла — жалко времени, которое потратила зря.
— Мам…
— Сорок лет прислуживала, терпела унижения. А зачем? Чтобы в старости на улице оказаться?
— Ну не на улице же…
— Оль, если бы ты не помогла — так и было бы. Твой папаша пальцем не пошевелил, чтобы меня защитить.
Дочь вздохнула.
— Мам, а что теперь делать будешь?
— Жить буду. Для себя жить.
— А работа?
— На работе хорошо. Девчонки поддерживают. Говорят — молодец, что не стерпела.
— Мам, а одиноко не будет?
Таня посмотрела вокруг. Маленькая кухня, но её кухня. Никто не указывает, что готовить. Не критикует.
— Нет, Оль. Не будет одиноко.
Через полгода Саша перебрался к матери в её старую двушку. Галина Ивановна быстро одряхлела — видимо, нервы сдали. Сын ухаживал за ней, готовил, покупал лекарства.
— Мам, папа совсем замученный ходит, — рассказывала Ольга. — Бабушка его третирует с утра до вечера.
— Сам выбрал, — отвечала Таня. — Мамочку свою выбрал.
А сама втайне думала: правильно. Пусть теперь на себе почувствует, каково это — быть прислугой.
Татьяна устроила свою жизнь заново. Записалась на курсы английского, начала ходить в театр с коллегами. Купила себе красивое платье — первый раз за много лет не спрашивала разрешения.
Вечерами сидела на своей маленькой кухне, пила чай и радовалась тишине. Никто больше не посмеет сказать ей, что она здесь чужая. Потому что теперь она точно знала: её дом там, где её уважают.
— Куда это ты собралась?! К тебе же гости приехали! — удивилась свекровь, но получила такой ответ, какой и заслуживала