— Ой, Аннушка, это ты? Я думаю, кто там замок открывает. Ты же должна была только через неделю приехать.
Людмила Константиновна стояла в дверях в домашнем халате, с полотенцем в руках. Анна замерла на пороге с сумкой и пакетом подарков для Ники.
— Решила пораньше, — она улыбнулась. — Соскучилась.
Три недели в санатории под Тулой. Тишина, процедуры, диета. Врачи говорили — нужен месяц, но она не выдержала. Язва затянулась, кровотечение остановили ещё в больнице. Хотелось домой. К дочери. К мужу.
— Ну заходи, раз приехала, — свекровь посторонилась. — Как здоровье?
— Лучше. Врачи говорят, главное — не нервничать.
Анна сняла ботинки и увидела у стены чужие тапочки. Женские, светло-розовые, тридцать седьмого размера. У неё самой тридцать восьмой.
— Чьи? — кивнула она на тапочки.
— А, это Светины, — свекровь прошла на кухню. — Подруга моя, помогала с Никой.
Анна повесила куртку, прошла следом. На столе стоял новый красный чайник. У них был белый.
— Где Ника?
— В школе ещё. В четыре придёт. Садись, чаю налью.
Людмила Константиновна поставила перед ней кружку. Анна огляделась. В холодильнике — судочки с наклейками детским почерком: «Никуша, обед», «Никуша, полдник». Не её почерк.
— Света с Никой занимается, — свекровь отпила чай. — Уроки, готовка. Хорошая девушка, спокойная. Игорю помогала, пока ты болела.
Анна сжала пальцы на ручке кружки. В памяти всплыла больничная палата. Две недели после кровотечения — капельницы, обследования, слабость. Игорь приходил дважды. Первый раз — на пятнадцать минут, стоял у двери с телефоном. Второй — принёс фрукты, сказал, что проект горит, и ушёл. Ника приезжала с бабушкой раз в неделю — плакала, не хотела уходить.
— А Игорь где?
— На работе. Вечером придёт.
Анна встала, прошла в ванную. Над раковиной в стакане — три зубные щётки. Детская, её… и розовая. Чужая.
Руки задрожали. Она плеснула в лицо холодной водой, заставила себя дышать ровно. Наверное, свекровь оставила. Или эта Света.
Вернулась на кухню. Людмила Константиновна смотрела на неё с каким-то странным выражением.
— Аннушка, я же тебе говорила, — начала она. — Семья должна быть на первом месте. А ты всё работа, кабинет.
— Я и работала для семьи, — тихо сказала Анна.
— Женщина должна быть рядом. А не мотаться до ночи.
— Я каждый день с шести утра на ногах была. Детский сад, потом кабинет…
— Вот и получила, — свекровь встала, понесла кружку к раковине. — Мужчина ушёл туда, где ему спокойно.
Слово «ушёл» ударило как пощёчина.
— Что значит — ушёл?
Людмила Константиновна поняла, что сказала лишнее.
— Ну… привык к Свете. Ника тоже привыкла. Девочка спокойная стала. Видишь, как хорошо всё устроилось?
В дверях щёлкнул замок. Вбежала Ника с портфелем, раскрасневшаяся.
— Мама! — она бросилась к Анне, обняла. — Ты вернулась!
Анна прижала дочь к себе, зарылась лицом в её волосы.
— Соскучилась, солнышко.
— Я тоже! Тётя Света сегодня блинчики делала, хочешь, покажу, как мы рисовали?
Анна замерла.
— Тётя Света?
— Ну да, — Ника сняла портфель. — Она же с нами живёт, пока ты болела. Папа сказал, ты долго будешь.
Внутри что-то оборвалось. Анна посмотрела на свекровь. Та отвернулась к окну.
Вечером пришёл Игорь. В куртке, с сумкой для ноутбука, уставший. Увидел Анну и остановился в дверях.
— А, ты уже вернулась.
— Решила пораньше, — Анна встала из-за стола. — Соскучилась по вам.
— Предупредить могла бы. Мы думали, ты ещё неделю будешь.
— Кто — мы?
Игорь снял куртку, повесил на крючок.
— Ну я с мамой. И Света помогала с Никой.
Он подошёл к ней, хотел обнять. Анна отстранилась.
— Игорь, я не понял — что за Света здесь обитает?
— Подруга мамы. Медсестра. Помогла с ребёнком, пока тебя не было. Я один не справился бы.
— Справился бы, если бы захотел.
Он поставил стакан на стол.
— Анна, у меня работа. Проект горел. Некогда было возиться.
— А в больницу приехать некогда было?
— Ну больница же в другом городе, — он провёл рукой по лицу. — Ты же знаешь, сколько проблем здесь нужно было решать после того, как ты в больницу попала.
— Не начинай. Ты только вернулась.
Ушёл в комнату, закрыл дверь. Анна осталась на кухне одна. Прошла в спальню. На диване — чужой плед в клетку. На столике — женский журнал с закладкой. Открыла. Почерк: «Страница 45 — рецепт запеканки для Ники».
Не её.
Анна опустилась на край дивана. Дышать стало трудно. В голове билась одна мысль: её заменили. Пока она лежала в больнице с кровотечением, пока восстанавливалась в санатории — её заменили в собственном доме.
Анна прошла в детскую. Ника спала, раскинув руки на подушке, губы чуть приоткрыты. Анна присела на край кровати, осторожно поправила одеяло, погладила дочь по волосам. Тёплые, мягкие. Её девочка.
Прошла в спальню, прилегла на диван, не раздеваясь. Закрыла глаза. В голове прокручивались картинки: чужие тапочки, судочки с наклейками, розовая зубная щётка. Игорь, который даже не обнял её. Ника, которая говорит про тётю Свету.
Вспомнила, с чего всё началось. Год назад открыла логопедический кабинет — сняла помещение в центре, вложила все накопления. Оформила на Игоря: у него было ИП, он сам предложил — проще с налогами. Работала с шести утра до девяти вечера без выходных. Детский сад до пяти, потом сразу в кабинет — до девяти. Приходила домой, когда Ника уже спала. Игорь всё чаще уезжал к матери: там интернет лучше, там тише. Она не возражала — думала, потерплю ещё немного, кабинет окупится.
Не окупился. Потому что пять недель назад она потеряла сознание прямо в группе детского сада. Упала посреди занятия — дети испугались, воспитательница вызвала скорую. Язвенное кровотечение. Врачи говорили: ещё чуть-чуть — и не успели бы.
Две недели в больнице. Игорь приехал дважды. Первый раз — на пятнадцать минут, стоял у двери с телефоном, бормотал про дедлайн. Второй — принёс фрукты, сказал, что проект горит, и ушёл. Ника приезжала с бабушкой, плакала, не хотела уходить. А Анна лежала под капельницей и думала: скорее бы выздороветь, вернуться домой. К ним. К семье, ради которой работала до потери сознания.
Анна уснула тяжёлым, беспокойным сном.
Утром встала с твёрдым решением: разобраться во всём.
Приготовила завтрак для Ники, собрала портфель. Дочь ела кашу, болтала ногами под столом.
Игорь вышел из спальни, уже одетый. Взял куртку с вешалки.
— Мне пора, на работе перекушу, — бросил он, не глядя на Анну.
— Подожди.
Он обернулся. Ника подняла глаза от тарелки.
— Никуша, иди в комнату, собери учебники и тетради в рюкзак, — тихо сказала Анна.
Дочь послушно взяла планшет и ушла. Дверь закрылась.
Анна встала, подошла к Игорю.
— Ты что, предал меня?
Он поморщился.
— С чего ты это решила?
— Я что, по-твоему, слепая? — голос Анны дрожал, но она держалась. — Я вернулась из больницы как будто не в свой дом. Я прекрасно поняла, как эта Света здесь «помогала». Ты привёл чужую женщину в мою квартиру и даже дочь против меня настроил.
— Думай что хочешь, — он отвернулся к двери. — Ты после больницы не в себе как будто.
Слова ударили сильнее пощёчины. Анна почувствовала, как внутри всё обрывается.
— Ах вот как, — выдавила она. — Ты видимо забыл, из-за чего я попала в больницу?
— Я говорил — не нужно так убиваться на работе, — он пожал плечами. — Но ты не слушала.
Анна смотрела на него и не узнавала. Все её труды, все бессонные ночи, все силы, которые она вкладывала — для него это ничего не значило.
— Можешь собираться, — сказала она тихо, но твёрдо. — Иди к своей Свете.
Игорь резко обернулся.
— С чего я должен уходить? Я ничего не сделал. А Света лишь помогала, она хороший человек, ты её даже не знаешь. Нет чтобы спасибо сказать…
Он хлопнул дверью и ушёл. Анна осталась стоять посреди прихожей, чувствуя, как руки дрожат.
Через полчаса она вела Нику в школу. Шли молча, взявшись за руки. Утро было холодным, серым. Ника поглядывала на маму снизу вверх.
— Мама, а почему ты злишься на тётю Свету? — спросила она тихо. — Она очень добрая.
Анна сжала руку дочери, но промолчала.
— Она меня таблицу умножения научила считать, — продолжала Ника. — Учительница хвалила.
Слова впились в грудь, как осколки стекла. Это она должна была учить Нику таблице. Это её место заняли. Её дочь хвалит другую женщину.
— Это хорошо, солнышко, — выдавила Анна. — Учись дальше.
У ворот школы Ника обернулась, помахала рукой и убежала. Анна стояла, глядя ей вслед.
Она достала телефон, набрала номер подруги.
— Лен, это я.
— Анька? Тебя что, уже выписали? Почему ты ничего не сказала?
— Да я и сама не знала. Просто спонтанно собралась, захотелось домой.
— Анют, давай я тебя жду, приезжай. Поговорим.
Через полчаса Анна стояла у двери подруги. Лена открыла, сразу обняла.
— Я так переживала за тебя, — она провела Анну на кухню, усадила за стол. — Как здоровье? Ты так похудела…
— Лучше, — Анна села, опустила взгляд. — Врачи говорят, главное — не нервничать.
Лена налила чай, села напротив.
— Что случилось? Ты какая-то… другая.
Анна подняла глаза.
— Я вернулась домой. А там другая женщина. С Никой. Игорь её привёл, пока я в санатории лежала.
Лена замерла с кружкой в руках.
— Что, прямо она там, в твоей квартире?
— Ну не прямо, а её вещи. Зубная щётка, тапочки, плед…
— Её вещи в ванной, её еда в холодильнике, — голос Анны дрожал. — Ника её хвалит. Говорит, что тётя Света добрая, что таблицу умножения учила.
Лена потянулась через стол, взяла Анну за руку.
— Ань, вот без обид, но он давно уже отстранился. Я тебе и раньше говорила, но тебе было некогда слушать — ты всё работала.
Анна закрыла глаза.
— Да. Я сейчас поняла, что весь мой труд никто не оценил. Я убивалась ради семьи, а он… он просто заменил меня.
— Что будешь делать?
Анна открыла глаза. В них была твёрдость.
— Я не прощу. Мы уже чужие люди. Завтра подам на развод. И пусть катится к своей доброй и покладистой Свете.
Лена кивнула.
— Помощь нужна?
— Пока нет. Но спасибо.
Анна допила чай, встала. Обняла подругу на прощание и вышла на улицу. Небо затянуло тучами, пошёл мелкий дождь. Она подняла воротник куртки и пошла вперёд, не оглядываясь.
Анна вернулась домой ближе к обеду. Открыла дверь — в прихожей стояла свекровь с пакетами. Собирала вещи Светы: тапочки, плед, косметичку из ванной.
— А, вы решили порядок навести? — Анна сняла куртку.
Людмила Константиновна выпрямилась.
— Да, я вот заехала забрать вещи. Света просила. Раз помощь больше не требуется.
— А разве такая великая помощь требовалась?
Свекровь поджала губы.
— Ну как же. У тебя ребёнок в школу пошёл, ты по больницам моталась. Нужно было кому-то заниматься.
Анна медленно подошла ближе.
— Ну да. Всё вы так складно говорите. Только я далеко не дурочка.
Людмила Константиновна поморщилась, взяла пакеты.
— Ладно, я пошла. Игорю передай — пусть завтра заедет, нужно некоторые вопросы уладить.
Дверь хлопнула. Анна осталась одна в тихой квартире.
Вечером, когда Ника заснула, Анна вышла на кухню. Игорь сидел за столом с телефоном.
— Ничего не хочешь объяснить? — спросила она тихо. — Я вообще-то из больницы вернулась, а тебе всё равно.
Игорь не поднял глаз.
— Ой, давай не будем. Я сегодня так устал, не до твоих этих…
Анна сжала кулаки.
— Ну ладно. Понятно.
Он закатил глаза, встал и ушёл в комнату. Включил телевизор.
Утром Анна встала раньше всех. Долго сидела на кухне с чашкой остывшего чая, смотрела в окно. Думала. О том, как дошло до этого. О том, что семья, ради которой она убивалась, рассыпалась на глазах.
Накормила Нику как обычно. Собрала портфель. Игорь вышел из спальни, взял кофе и молча ушёл обратно. Они не разговаривали. Он ходил по квартире, делая вид, что ничего не происходит. А она больше не хотела притворяться.
Вела Нику в школу и думала только об одном: зачем ей такая семья? Зачем ей предатель, который делает вид, что ничего не случилось? Нет, так больше нельзя.
Проводила дочь до ворот школы, развернулась и пошла к остановке. Через полчаса стояла в здании районного суда. Подала заявление о расторжении брака. Вышла из суда с квитанцией о приёме документов и почувствовала странное облегчение.
Вечером, после ужина, она сказала:
— Я подала на развод.
Игорь оторвался от телефона. Чуть не поперхнулся.
— Что? К чему это всё? Из-за Светы? Он ухмыльнулся словно не верил ей.
— Это уже не важно. Можешь собирать вещи с сегодняшнего дня и уматывать.
Он вскочил.
— Ты что, рехнулась совсем? Это моя квартира! Я здесь в ремонт вложил столько, сколько она и не стоит!
— Квартира моя, — спокойно сказала Анна. — Наследство. Не забыл?
— Тогда я отсужу всё, что вложил! — он схватил куртку. — А про дочь ты подумала? Она здесь вообще не виновата!
— А я что, виновата? — голос Анны дрожал. — Ты поступил как последний подлец.
Игорь резко развернулся к двери.
— Тихо! Дочь услышит!
Анна стихла. Он вышел на балкон, захлопнув за собой дверь. Через стекло она видела, как он набирает номер, прижимает телефон к уху. Слышала обрывки фраз:
— да, она совсем рехнулась…
— нет, квартиру не отдам, я вложился…
— завтра приедешь?
Разговор тянулся минут двадцать. Анна ушла к себе в комнату, закрыла дверь.
Утром в дверь позвонили. На пороге стояла Людмила Константиновна, взволнованная, без улыбки.
— Ты что делаешь? — она прошла в квартиру, не дожидаясь приглашения. — Так просто семью рушишь? Сына на улицу выгоняешь?
— Это ваш сынок всё разрушил, — Анна стояла у двери, скрестив руки на груди. — И вы ему помогли.
— Что ты такое говоришь? Он работал, обеспечивал, а ты…
— Всё, хватит, — Анна открыла дверь. — Ребёнок услышит. Уходите. Разговор окончен.
Свекровь вышла, громко хлопнув дверью.
К обеду пришёл Игорь, хотя раньше никогда не приходил в это время. Встал у двери, холодно посмотрел на Анну.
— Ты что, мать сегодня даже на порог не пустила?
— Я, по-моему, тебе и матери твоей всё сказала. Вещи свои забирай и уходи. Не хочу вас больше видеть. Что непонятного?
Игорь сжал челюсти.
— Подумай хорошенько. Кабинет оформлен на меня, и я его не отдам.
— Это я в него вложила все деньги!
— Но оформлен на мне. Юридически — мой бизнес.
Анна почувствовала, как внутри всё обрывается.
— Да пошёл ты, — выдавила она. — Поверить не могу, что я жила с таким мерзким подонком столько лет.
Игорь пожал плечами и ушёл.
Через месяц был суд. Игорь требовал компенсацию за ремонт — шестьсот пятьдесят тысяч рублей. Говорил, что два года назад они делали капитальный ремонт на миллион триста, меняли технику, сантехнику, полы. Деньги были от продажи его дедушкиной земли за городом — он вложился, требует половину обратно.
Анна слушала молча. Она знала — он правда вложил эти деньги. Но доказать это он не мог.
Судья попросила документы.
— Предоставьте договоры с подрядчиками, чеки, банковские выписки.
Игорь развёл руками.
— Всё было наличкой, два года назад. Чеки не сохранились.
— Без документов иск удовлетворить невозможно, — судья закрыла папку. — В иске отказать. Также суд назначает алименты на несовершеннолетнюю дочь — четверть дохода ответчика ежемесячно.
В коридоре Игорь догнал Анну у выхода.
— Я подам повторно, — бросил он зло. — Заберу то, что вложил.
Анна остановилась, обернулась.
— Ты же понимаешь, что говоришь бред? Ничего ты уже не отсудишь. Ты итак забрал бизнес, в который я вложила все деньги. Будь мужиком хоть раз, просто уходи. Я всё-таки и твою дочь воспитываю.
Игорь молчал, сжав челюсти. Потом развернулся и ушёл.
Анна вышла на улицу. Остановилась у входа в здание суда, прислонилась к холодной стене.
Вспомнила: два года назад они делали этот ремонт вместе. Выбирали плитку для ванной, Игорь держал её за руку, показывал образцы: «Вот эта, по-моему, красивая». Ника бегала между стеллажами, смеялась. Они были счастливы.
Когда всё развалилось? Год назад, когда она открыла кабинет и стала работать до ночи? Или раньше — просто она не замечала, как он отдаляется?
Анна закрыла глаза, глубоко вдохнула холодный воздух. Неважно. Того, что было, уже не вернуть.
Первые месяцы были трудными. Ника скучала по папе, спрашивала, почему он не приходит. Анна объясняла тихо, терпеливо: папа живёт отдельно, но он тебя любит. Постепенно дочь привыкла.
Алименты приходили исправно. Анна устроилась логопедом в поликлинику, в свободное время принимала детей на дому. Копила каждую копейку. Через полгода банк одобрил кредит — небольшой, но достаточный. Она открыла новый логопедический кабинет — маленький, всего две комнаты, но свой. Оформленный на неё.
Работала теперь не до изнеможения, а в удовольствие. Три дня в неделю в кабинете, остальное время — для Ники, для себя.
Вечером, укладывая дочь спать, Анна села на край кровати.
— Мама, ты у меня самая добрая, — сказала Ника, обнимая её. — Все мои подружки об этом говорят. Я тебя очень люблю.
Анна чуть не разрыдалась. Погладила дочь по волосам, прижала к себе.
— И я тебя люблю, солнышко.
Игорь так и остался один. Бизнес тихо развалился — не было хорошего специалиста, клиенты разбежались. Его личная жизнь Анну не интересовала. Было всё равно.
Свекровь иногда навещала внучку. Приходила с тортом, сидела на кухне, пила чай. Смотрела на Анну с сожалением, но ничего не говорила. У них была своя жизнь, у Анны — своя.
Вечером Анна вышла на кухню, заварила чай. Села у окна. За стеклом шёл снег, тихий, спокойный. Она смотрела на падающие хлопья и думала: ей всего тридцать три. Впереди ещё столько времени. Есть силы, есть дочь, есть дело, которое приносит радость.
Ещё не поздно начать новую жизнь. Ту, где никто не предаст и не бросит в беде. Ту, где она сама выбирает, кому доверять. Ту, где она больше не жертва обстоятельств, а хозяйка собственной судьбы.
Анна сделала глоток чая и впервые за много лет почувствовала не усталость, а лёгкость.
Жить — это не держаться за разрушенное. Это выбирать каждый день заново. Себя. И тех, кто рядом по доброй воле.
Пусть твоя жена отдаст машину! А ты себе новую купишь! – распорядилась свекровь за ужином, глядя на сына с хитрой улыбкой