Олег вернулся с вечерней смены и бросил ключи на тумбочку так, будто они весили полтонны. Алина мыла посуду, когда он сказал, не глядя на неё:
— С понедельника у нас раздельный бюджет. Я хочу откладывать на машину, а ты постоянно тратишь непонятно на что.
Она обернулась, вытирая руки полотенцем. Не спросила «почему», не поджала губы, не стала оправдываться. Просто кивнула:
— Хорошо.
Олег ждал скандала, был готов к слезам, к претензиям. Но Алина выключила воду, сложила полотенце на край раковины и вышла из кухни. Он стоял, глядя ей вслед, и чувствовал, что что-то пошло не так, хотя получил именно то, чего хотел.
На следующий день она не спросила, сколько он оставит на продукты. Не попросила на новую куртку для Ксении, их двадцатилетней дочери-студентки. Олег подумал, что жена наконец-то поняла, как это правильно — когда каждый сам за себя. Он начал откладывать, прикидывая суммы.
Алина работала в булочной, вставала в пять утра, приходила домой с мукой под ногтями. Зарплата маленькая. Она пересчитала свой бюджет, разделила на себя и Ксению, вычеркнула оттуда всё, что касалось Олега. Даже его любимую колбасу по утрам.
Валентина Петровна позвонила в субботу утром:
— Сынок, я к вам сегодня приеду. К трём буду.
Олег согласился, не задумываясь. Мать всегда приезжала как праздник — шумно, с ожиданием радушного приёма. Он повесил трубку и крикнул Алине:
— Мама едет, к трём.
Алина сидела за столом с блокнотом, что-то считала. Подняла глаза, кивнула. Олег ждал, что она побежит на кухню, начнёт суетиться. Но она вернулась к своим записям. Он нахмурился:
— Ты чего не готовишь?
— А зачем?
— Как зачем? Мама же едет!
Алина отложила ручку, посмотрела на него без эмоций:
— Твоя мама. Ты и встречай. У меня раздельный бюджет, ты же хотел. Я с Ксенией сегодня в кино пойдём, потом поужинаем. На двоих.
Она встала, взяла куртку, позвала дочь. Ксения вышла из комнаты, мельком глянула на отца и отвернулась. Они ушли. Олег остался стоять посреди коридора, и в животе что-то холодно сжалось.
Валентина Петровна приехала ровно в три. Поцеловала сына, огляделась. Квартира чистая, но тихая. Нет запаха жареного лука, нет Алины.
— Где Алина?
— С Ксенией гуляет.
Валентина Петровна прошла на кухню, открыла холодильник. Бутылка минералки, банка огурцов, кусок сыра. Она замерла, обернулась к сыну:
— Сынок, а где еда?!
В этот момент в прихожей щёлкнул замок. Вошла Алина с Ксенией, обе с пакетами из кафе. Валентина Петровна развернулась к ним:
— Алина, почему в доме ничего нет? Ты к моему приезду даже не приготовила?
Алина поставила пакет на стол, сняла куртку медленно. Посмотрела на свекровь спокойно, почти равнодушно:
— Валентина Петровна, у нас раздельный бюджет. Олег решил так. Я покупаю только на себя и Ксению. Он сам за себя отвечает. За вас, кстати, тоже.
Она достала из пакета контейнеры с едой, поставила перед дочерью, налила ей сок. Жесты точные, спокойные. Будто свекрови и мужа в комнате нет. Олег попытался что-то сказать, но Алина пожала плечами и вышла из кухни.
Тишина повисла тяжёлая. Валентина Петровна медленно перевела взгляд на сына:
— Это ты придумал?
Олег почесал затылок, отвёл глаза:
— Мам, ну я просто хотел откладывать на машину. Не думал, что она так воспримет.
— Ты не думал? — голос Валентины Петровны стал жёстким. — Олег, ты вообще головой думал?
Она взяла сумку, кивнула к двери:
— Пойдём в магазин. Быстро.
В супермаркете Олег молча бросал в корзину полуфабрикаты, пельмени, котлеты. Валентина Петровна смотрела на ценники и ничего не говорила. На кассе он расплатился, и сумма его поразила — больше, чем он обычно тратил за неделю на всё.
Дома они разогрели пельмени. Ели молча за кухонным столом, пока в соседней комнате Алина с Ксенией смеялись над чем-то. Валентина Петровна отложила вилку:
— Сынок, а ты хоть понимаешь, что натворил?
— Мам, я просто хотел свободы. Чтобы не отчитываться.
— Свободы? — она усмехнулась горько. — Ты хотел, чтобы жена обслуживала тебя бесплатно. Вот что ты хотел. А она тебе показала, сколько это стоит.
Олег промолчал. Мать встала, начала убирать посуду. Он попытался остановить её, но она отмахнулась. Перед отъездом Валентина Петровна обняла невестку:
— Алина, держись. Ты всё правильно делаешь.
Через неделю Олег понял, что раздельный бюджет — это ад. Закончились носки — покупай сам. Рубашки грязные — стирай сам. Захотел горячего ужина — готовь или плати за доставку. Алина купила небольшой шкафчик с замком, поставила на кухне. Туда складывала продукты для себя и дочери.
Однажды вечером он открыл холодильник и увидел контейнер с запечённой курицей. Запах сводил с ума. Потянулся было, но Алина, проходя мимо, бросила коротко:
— Не трогай. Это Ксении на завтра.
Он захлопнул дверцу. В животе заурчало. Он сварил макароны, ел их почти без соли, потому что забыл купить. Алина сидела в комнате с планшетом и даже не посмотрела в его сторону.
На работе он стал раздражительным, огрызался, жаловался на жену. Один из старших водителей усмехнулся:
— Сам себе яму вырыл, теперь лежишь в ней. Что хотел-то?
Олег промолчал. Дома стало хуже. Алина стирала только свои вещи и дочкины. Гладила только свои блузки. Покупала фрукты и убирала в свой шкафчик.
Однажды он увидел, что она заказала себе и Ксении роллы, и они ели их на кухне, болтая, а он сидел в комнате с бутербродом.
Ксения перестала с ним разговаривать. Отвечала односложно, холодно. Однажды он попытался зайти к ней, но она закрыла ноутбук:
— Пап, мне неприятно с тобой. Ты с мамой поступил по-свински. Она вкалывает с пяти утра, а ты ещё хотел, чтобы она тебя кормила на свои копейки? Серьёзно?
Дверь захлопнулась. Олег стоял в коридоре и чувствовал, как всё рушится.
Через два месяца пришёл счёт за коммунальные услуги. Большой. Алина положила его на стол перед Олегом:
— Твоя половина. Переводи на карту.
Он посмотрел на сумму, сглотнул. Денег на машину почти не осталось, а накопленное уходило на еду, стирку, коммуналку. Он понял, что проиграл. Полностью.
Вечером он сел напротив Алины, когда она разбирала какие-то бумаги:
— Алин, давай вернём всё, как было.
Она подняла глаза. Без злорадства, только усталость:
— На каких условиях?
— Каких хочешь.
— Общий бюджет. Полный учёт. Ты помогаешь по дому — стирка, готовка, уборка. Не иногда, а всегда. Пополам. Без отговорок про усталость. Я тоже устаю. И ещё — никогда больше не говори мне, что я трачу «непонятно на что». Ясно?
Олег кивнул. Впервые за много лет он понял, что жена — не фон его жизни, не бесплатное приложение к зарплате. Это человек, который тянул на себе весь быт, пока он строил из себя главу семьи.
Алина протянула руку. Он пожал её. Сделка.
Первые недели было тяжело. Он учился стирать, не портя вещи, учился резать овощи, учился планировать меню. Алина не помогала, не подсказывала. Просто делала свою часть и смотрела, как он справляется со своей.
Ксения однажды вошла на кухню, увидела отца у плиты с фартуком и фыркнула:
— Пап, ты почти как нормальный человек стал.
Олег обернулся, усмехнулся. В руках у него была сковородка с жареной картошкой. Получилось съедобно. Алина накрывала на стол, и он заметил, что она больше не выглядит такой измотанной.
Через полгода приехала Валентина Петровна. Олег сам встретил её горячим ужином — запеканка, салат, хлеб. Всё своими руками. Мать села за стол, попробовала, подняла удивлённые глаза:
— Сынок, ты сам?
— Сам. Учусь.
Валентина Петровна посмотрела на невестку. Алина сидела с Ксенией, показывала ей что-то в планшете — фотографии вязаных шарфов, кардиганов. Оказалось, она открыла магазин в соцсетях, продаёт свои работы. Заказов много, денег стало больше.
— Молодцы, — сказала Валентина Петровна тихо. — Вы справились.
Перед сном она обняла сына на кухне:
— Ты вырос, Олег. Наконец-то.
Он кивнул, но слова застряли в горле. Понял, что эта похвала дороже любой машины.
Прошло ещё несколько месяцев. Олег возвращался с работы, открыл дверь. На кухне пахло чем-то вкусным. Алина стояла у плиты, помешивала соус. Он подошёл, обнял её со спины:
— Пахнет хорошо.
— Курица в сливках. Ксения попросила.
Он молчал, прижимаясь лбом к её плечу. Алина не отстранилась.
— Прости, — сказал он тихо. — Я был полным идиотом.
— Был, — согласилась она спокойно. — Но перестал. Это главное.
Вечером, когда Ксения уже спала, а Алина сидела с ноутбуком, разбирая заказы, Олег остановился рядом. Посмотрел на жену — сосредоточенную, увлечённую.
Он вспомнил ту Алину, что два месяца назад молча согласилась на его дурацкую затею. Не кричала, не устраивала сцен. Просто показала ему правду. Какой он есть на самом деле.
— Спасибо, — сказал он.
Алина оторвалась от экрана:
— За что?
— За то, что не ушла. За урок.
Она улыбнулась. Не широко, но тепло:
— Я люблю тебя, Олег. Но любовь — это не обслуживание. Это уважение. Ты понял. Поэтому я осталась.
Он кивнул, лёг на кровать и долго смотрел в потолок. Думал о том, как близко был к тому, чтобы потерять всё. И как же хорошо, что Алина оказалась сильнее его самолюбия.
На следующий день он продал мечту о внедорожнике. Деньги отложил на отпуск — для троих. Алина, когда узнала, обняла его. Ксения буркнула:
— Ну наконец-то ты стал адекватным.
Это была лучшая похвала в его жизни.
Ещё через несколько месяцев Валентина Петровна приехала на день рождения внучки. Олег встретил её пирогом собственного приготовления. Семья сидела за столом, смеялась, спорила о мелочах. Валентина Петровна смотрела на сына, который наливал жене чай, и думала о том, что иногда человеку нужно упасть, чтобы научиться правильно ходить.
Когда гости разошлись, Алина сидела на диване, разбирала подарки. Олег сел рядом, взял её руку:
— Если бы ты тогда не сделала то, что сделала, я бы так и остался слепым эгоистом.
— Ты просто не понимал. Многие не понимают. Пока им не покажут.
Он кивнул. За окном шёл дождь, стучал по подоконнику. В квартире было тепло. Тепло от того, что все на своих местах, что никто никому не должен по умолчанию, а делает по любви и уважению.
Олег понял главное: раздельный бюджет — это не про деньги. Это про неуважение. А где нет уважения, там нет и семьи. Ни общие, ни раздельные деньги не спасут то, что построено на потребительстве.
Он посмотрел на Алину, которая листала альбом с фотографиями Ксении, и подумал, что никакая машина не стоит того, чтобы потерять эту женщину. Ту, что двадцать лет вставала в пять утра, чтобы в доме был хлеб и тепло. Ту, что не сломалась, а показала ему зеркало. И он увидел в нём не героя, а обычного мужика, который чуть не потерял семью из-за глупости и жадности.
— Я больше никогда, — сказал он тихо.
Алина подняла глаза, улыбнулась:
— Знаю.
И этого было достаточно.
– Ты не имеешь права мне указывать, – свекрови не понравилось, что я не позволила выкинуть свою мебель