Нотариус положила передо мной последний документ и молча протянула ручку.
Я взяла её. Пальцы дрожали так сильно, что первая подпись получилась неровной. Пришлось расписаться заново.
— Готово, — сказала женщина и убрала бумаги в папку. — Теперь всё официально.
Я вышла из конторы и остановилась на крыльце. Ноябрьский ветер трепал волосы, но я не чувствовала холода. Внутри всё горело.
Три часа назад я была просто женой. Невесткой в чужом доме. Человеком без права голоса.
Сейчас я стала хозяйкой своей судьбы.
Всё началось тихо. Как всегда начинаются по-настоящему страшные вещи.
Мы с Денисом прожили вместе почти пять лет. Познакомились на работе, влюбились быстро, расписались через полгода. Он был добрым, заботливым, внимательным. Говорил правильные слова, дарил цветы, помнил про дни рождения.
Единственное «но» — его мать, Валентина Петровна.
Она появилась в нашей жизни сразу после свадьбы. Приезжала каждые выходные. Потом стала оставаться ночевать. Потом перестала уезжать вообще.
— Мама одна живёт, — объяснял Денис. — Ей скучно. Давай пустим её к себе ненадолго.
«Ненадолго» растянулось на четыре года.
Валентина Петровна заняла гостевую комнату и начала устанавливать свои правила. Она решала, что готовить на ужин. Она выбирала, какие шторы повесить в спальне. Она учила меня, как правильно складывать бельё, мыть посуду, вытирать пыль.
Я терпела. Думала — привыкнет, успокоится, поймёт, что я не враг.
Не поняла.
Чем дольше свекровь жила с нами, тем увереннее чувствовала себя главной. А я с каждым днём становилась всё более чужой в собственной квартире.
— Лена, ты опять купила неправильный творог! — говорила она, заглядывая в холодильник. — Сколько раз тебе объяснять, Денис любит только фермерский!
— Лена, зачем ты постирала мои вещи с твоими? Они же разного цвета!
— Лена, не могла бы ты тише разговаривать по телефону? У меня голова болит!
Денис отмалчивался. Когда я пыталась поговорить с ним наедине, он пожимал плечами:
— Мама просто заботится. Не принимай близко к сердцу.
Но я принимала. Потому что с каждым замечанием свекрови во мне умирало что-то важное. Уверенность. Право быть собой в своём доме. Ощущение, что я здесь нужна.
Однажды вечером в начале ноября я вернулась с работы позже обычного. Задержалась на совещании, застряла в пробке. Открыла дверь квартиры и услышала голоса на кухне.
— Неизвестно ещё, сколько она тут пробудет, — говорила свекровь. — Невестки нынче какие — сегодня жена, завтра уже бывшая. А квартира останется. Вот и думай.
— Мам, о чём ты? — голос Дениса звучал неуверенно.
— О том, что надо думать головой. Квартира эта — твоя. От отца досталась. А если она вдруг захочет развода? По закону половину отсудит. Ты готов остаться на улице?
— Мы не собираемся разводиться!
— Сейчас не собираетесь. А через год? Через два? Денис, я тебе добра желаю. Переоформи квартиру. На меня. Я твоя мать, никуда не денусь. А с женой всякое бывает.
Я прислонилась к стене в прихожей. Сердце стучало так громко, что, казалось, они должны услышать.
— Не знаю, мам… — Денис помолчал. — Это как-то нехорошо получается.
— Что нехорошо? Ты своё имущество защищаешь! Она тут четыре года прожила, и что? Ни в ремонт не вложилась, ни коммуналку не оплачивала толком. Всё на тебе. А прав качать будет первая.
— Лена не такая.
— Все такие, сынок. Все. Вот увидишь.
Я тихо сняла обувь и прошла на кухню. Они сидели за столом. Валентина Петровна пила чай, Денис задумчиво смотрел в окно.
— Добрый вечер, — сказала я.
Свекровь даже не вздрогнула. Посмотрела на меня оценивающе и кивнула:
— А, пришла. Ужин в холодильнике, разогреешь сама.
Я проигнорировала её и повернулась к мужу:
— Денис, мне нужно с тобой поговорить.
— Сейчас? — он поднял глаза. — Я устал, Лен. Давай завтра.
— Сейчас.
Валентина Петровна поджала губы:
— Вот всегда так! Только человек с работы, хочет отдохнуть, а тут невестка со своими разговорами!
— Мама, подожди, — Денис встал. — Лена, пошли.
Мы прошли в спальню. Я закрыла дверь и оперлась на неё спиной.
— Ты собираешься переоформить квартиру на свою мать?
Он замер.
— Ты слышала?
— Да. Весь разговор.
Денис потёр лицо руками.
— Лен, это не то, о чём ты подумала…
— А что это?
— Просто… мама права в одном. Квартира — моя. И если что-то случится, по закону ты можешь претендовать на половину. А мама останется вообще без ничего.
— То есть ты боишься, что я отсужу у твоей матери квартиру?
— Нет! Я просто… хочу всех защитить.
— Всех? — я подошла ближе. — Или только её?
— Лена, не надо так. Мама одна. Ей больше не на кого рассчитывать, кроме меня.
— А я? Я твоя жена. Или это уже не важно?
Он обнял меня. Привычно, автоматически, как обнимают, когда не знают, что ещё сказать.
— Ты важна. Конечно, важна. Просто давай будем реалистами. Мы живём вместе, всё хорошо, но на будущее лучше подстраховаться.
Я высвободилась из его рук.
— Подстраховаться от меня?
— От обстоятельств!
— Обстоятельств с моим именем?
Мы смотрели друг на друга. И я вдруг поняла, что разговор бесполезен. Он уже принял решение. Или она приняла за него. Что одно и то же.
На следующий день я взяла отгул. Сказала, что заболела. На самом деле поехала к юристу.
Консультация была короткой и неприятной.
— Если квартира принадлежит мужу по наследству, это не совместно нажитое имущество, — объяснила мне пожилая женщина за столом. — Он может распорядиться ею без вашего согласия. Подарить, продать, обменять.
— То есть я никак не защищена?
— Имеете право проживания, пока в браке. В случае развода можете претендовать только на имущество, приобретённое совместно. Квартира, полученная до брака или по наследству, разделу не подлежит.
Я вышла из юридической конторы и долго шла по городу. Думала. Вспоминала. Анализировала.
Я вспомнила, как год назад умерла моя бабушка. Она оставила мне в наследство небольшую однокомнатную квартиру на окраине. Я тогда обрадовалась — решила, что сдам её, а деньги будем откладывать на ремонт, на отпуск, на будущее.
Денис согласился. Валентина Петровна тоже одобрила. Квартиру я сдала молодой семье. Каждый месяц приходили деньги, которые я послушно отдавала мужу «в общий котёл».
Сейчас я вдруг поняла — это моя страховка. Мой запасной выход. Моё.
Я достала телефон и набрала номер арендаторов.
— Здравствуйте. Это Лена, хозяйка квартиры. Хочу уточнить — когда у вас заканчивается договор?
— В конце месяца, — ответил мужской голос. — А что?
— Я не буду его продлевать. Мне квартира понадобится самой.
Повисла пауза.
— Хорошо. Мы освободим до первого декабря.
Я положила трубку. Руки дрожали, но голова была ясной.
Вечером я вернулась домой. Валентина Петровна встретила меня на пороге.
— Где ты пропадала? Я волновалась!
«Лгунья», — подумала я, но вслух сказала спокойно:
— Была по делам.
— По каким делам? Ты же больна!
— Выздоровела.
Свекровь прищурилась. Я прошла мимо неё в комнату и столкнулась с Денисом.
— Лен, нам надо кое-что обсудить, — он выглядел смущённым.
— Слушаю.
— Я тут подумал… может, правда стоит переоформить квартиру на маму? Ну, для безопасности.
Я посмотрела на него. На этого человека, с которым прожила пять лет. С которым делила постель, завтраки, вечера.
— Конечно, — сказала я. — Делай, как считаешь нужным.
Он растерялся.
— Ты… не против?
— Нет. Это твоя квартира. Твоё право.
— Правда?
— Абсолютно.
Он облегчённо выдохнул и обнял меня:
— Я знал, что ты поймёшь! Спасибо, солнце!
Я не ответила на объятие. Стояла с опущенными руками и чувствовала, как внутри всё медленно затихает. Боль. Обида. Привязанность.
Через неделю Денис съездил к нотариусу и переоформил квартиру на Валентину Петровну. Вернулся довольный, показал мне документы.
— Вот, теперь всё законно. Мама защищена.
— Рада за неё, — сказала я.
Свекровь сияла. Теперь она даже не скрывала своего торжества. Ходила по квартире, трогала стены, мебель, словно проверяя — действительно ли всё это теперь её.
— Знаешь, Леночка, — сказала она как-то вечером за ужином, — теперь, когда квартира официально моя, может, стоит сделать небольшой ремонт? Обои поклеить, линолеум поменять. Я давно хотела.
Я молчала.
— И ещё, — продолжала свекровь, — мне тут подруга посоветовала хорошего дизайнера. Может, перепланировку сделаем? А то кухня маленькая совсем.
Денис кивал, соглашался, строил планы.
Я доела ужин и вышла из-за стола.
На следующий день я снова взяла отгул. Поехала к нотариусу. К другому, не к тому, у которого Денис оформлял дарение.
— Я хочу составить завещание, — сказала я.
Нотариус — женщина лет пятидесяти с внимательными глазами — кивнула:
— Присаживайтесь. Какое имущество завещаете?
— Квартиру. Однокомнатную, досталась по наследству от бабушки. Хочу, чтобы в случае моей смерти она перешла моей сестре. Не мужу.
— Имеете право. Это ваша собственность?
— Полностью моя.
Мы оформили документы. Я расписалась, получила копию. Села в машину и долго сидела, глядя на бумаги.
Вечером позвонила арендаторам:
— Когда освободите квартиру?
— Двадцать восьмого ноября. Всё убрали, вычистили. Ключи как передать?
— Встретимся у квартиры. Я заберу.
Я приехала туда двадцать девятого. Квартира была чистой, пустой, готовой принять нового жильца.
Меня.
Два дня я потихоньку перевозила свои вещи. Пока Валентина Петровна ходила в магазин, пока Денис был на работе. Одежду, книги, косметику, документы. Всё самое важное.
Вечером первого декабря я вернулась домой и застала свекровь на кухне. Она разговаривала по телефону:
— Да, Галочка, представляешь! Теперь квартира моя! Официально! Денис оформил дарение. Наконец-то я могу спать спокойно — никакая невестка не отберёт жильё!
Я прислонилась к дверному косяку.
— Зато невестка может уйти сама.
Валентина Петровна обернулась. Телефон выпал из её рук.
— Что?
— Я сказала — я ухожу. Завтра съезжаю.
Свекровь медленно поднялась.
— Куда это ты собралась?
— В свою квартиру. Ту, что мне бабушка оставила. Помните, я её сдавала? Теперь буду там жить сама.
На лице Валентины Петровны отразилось непонимание, потом недоверие, потом злость.
— Не смеши! Какая квартира? Однокомнатная конура на окраине!
— Зато моя. Полностью моя. И никто не может её у меня забрать.
— Ты что, из-за обиды детской решила съехать? Ну посидим, поговорим, разберёмся!
— Валентина Петровна, вы четыре года внушали мне, что я тут временная. Поздравляю — вы добились своего. Теперь я правда уйду.
В этот момент вошёл Денис. Посмотрел на меня, на мать, почувствовал напряжение.
— Что происходит?
— Твоя жена с ума сошла! — воскликнула свекровь. — Говорит, что съезжает!
Денис побледнел.
— Лена… это правда?
— Да. Завтра забираю оставшиеся вещи и ухожу.
— Но… почему?
Я посмотрела на него. На этого взрослого мужчину, который до сих пор не понимал самых простых вещей.
— Потому что ты выбрал мать вместо жены. Потому что переписал квартиру, не спросив меня. Потому что четыре года я была чужой в собственном доме.
— Я не выбирал! Я просто хотел всех защитить!
— Всех, кроме меня.
Валентина Петровна фыркнула:
— Ну и иди! Куда тебя тянуть! Денис без тебя проживёт, найдёт нормальную женщину, которая семью уважает!
— Мам, замолчи! — впервые за все годы Денис повысил голос на мать.
Она застыла с открытым ртом.
— Лена, подожди, — он шагнул ко мне. — Давай поговорим нормально. Я… я не понимал, что ты так воспринимаешь ситуацию.
— Денис, я четыре года пыталась объяснить. Ты не слышал.
— Услышу сейчас! Давай попробуем исправить!
Я покачала головой.
— Поздно. Ты сделал выбор, когда подарил квартиру матери. Я сделала свой — когда оформила завещание на сестру.
— Что? — он моргнул. — Какое завещание?
— На мою квартиру. В случае моей смерти она достанется Насте, а не тебе. Видишь, я тоже научилась защищать своё имущество. Спасибо за урок.
Повисла тишина.
Валентина Петровна первой пришла в себя:
— Вот она какая, твоя жена! Сразу видно, что за человек! Из-за квартиры все танцы!
Я повернулась к ней:
— Вы правы. Из-за квартиры. Только вы первая начали этот танец. Я просто подхватила мелодию.
Свекровь открыла рот, но я продолжила:
— Знаете, в чём разница между нами? Вы отняли у сына право выбора, прикрываясь любовью. А я просто ухожу, чтобы не мешать вам жить так, как хотите. Без лишней невестки. Без чужого человека. Наслаждайтесь.
Я развернулась и пошла к выходу.
— Лена! — окликнул Денис.
Я обернулась.
— Прости, — сказал он тихо.
— Я простила. Но это ничего не меняет.
Дверь закрылась.
Утром я вернулась с такси и забрала последние коробки. Денис молча помогал выносить их. Валентина Петровна демонстративно заперлась в комнате.
На пороге муж обнял меня:
— Может, ты ещё передумаешь?
— Нет.
— Совсем?
— Совсем.
Он отпустил меня.
— Береги себя.
— И ты.
Я уехала. Больше не оглядывалась.
Прошёл месяц. Потом второй. Я обживала квартиру. Покупала мебель, шторы, посуду. Каждую вещь выбирала сама. Никто не говорил мне, что «этот цвет не подходит» или «такие тарелки не берут». Я делала так, как хотела я.
Квартира была небольшой. Но уютной. И — моей.
Однажды позвонила сестра:
— Слышала новость? Денис с матерью крупно поругались.
— Правда?
— Ага. Валентина Петровна теперь командует там, как генерал. Даже друзей ему запрещает приглашать — говорит, в её доме будет порядок. Он, похоже, жалеет.
Я слушала и не чувствовала ничего. Ни радости, ни грусти. Просто спокойствие.
— Ясно. Спасибо, что рассказала.
Положила трубку и вернулась к своим делам. К своей жизни. К себе.
Вечером я сидела у окна с чашкой чая. За стеклом шёл снег — первый в этом сезоне. Крупные, пушистые хлопья медленно опускались на землю, укрывая город белым покрывалом.
Было тихо. Было тепло. Было спокойно.
Моя квартира. Мой чай. Моя тишина.
Никакой свекрови на пороге с ключами. Никаких замечаний. Никакого чувства, что я тут лишняя.
Просто я. Наконец-то я.
И это было лучшее решение в моей жизни.
— Ты куда собралась? Скоро же мама приедет! — Она к тебе приедет! Вот и делай со своей мамочкой что хочешь! А я терпеть её больше не намерен