— Смотри, что Алинка выложила.
Зоя не обернулась. Продолжала тереть сковородку, хотя та уже была чистой.
— Вторую точку открыла. Вторую, понимаешь? — голос Кирилла звучал с каким-то надрывом. — А мы на этой двушке десять лет торчим.
Она молча ополоснула сковородку, поставила в сушилку.
— Ты вообще слушаешь, что я говорю?
— Слушаю.
— И что молчишь?
— А что сказать? — Зоя вытерла руки полотенцем, повернулась. — Рада за них.
Кирилл хмыкнул, покачал головой.
— Рада. Конечно. Максим с Алинкой в Сочи летают, машину взяли, дом строят. А мы… — он обвёл рукой кухню с облупившимся кафелем. — Вот это. И всё потому, что ты боишься.
— Чего боюсь?
— Рисковать. Жить нормально.
Он ткнул пальцем в экран телефона, развернул его к ней. На видео Алина в белом фартуке виртуозно укладывала розы из крема на трёхъярусный торт. Камера ловила каждое движение её рук — уверенное, отточенное. Под видео подпись: «Спасибо любимому за веру в меня! Без тебя ничего бы не было».
— Видишь? — Кирилл смотрел на жену с каким-то вызовом. — Вот это жена. Руки золотые, голова работает. А ты что умеешь? Бумажки перекладывать?
Зоя сжала полотенце в руках. Хотелось что-то ответить, но слова застревали в горле. Она знала: любое слово сейчас станет поводом для новой волны упрёков.
— Иди спать, — выдавила она наконец. — Завтра рано вставать.
Кирилл швырнул телефон на стол, встал.
— Конечно. Спать. Главное — ничего не делать, ничего не менять. Так и проживём в этой коморке до пенсии.
Он вышел из кухни, хлопнув дверью. Зоя осталась стоять у раковины, глядя на потёки воды на кафеле. Из детской комнаты донёсся сонный голос Сони: «Мама, папа опять ругается?»
— Всё хорошо, зайка, — отозвалась Зоя, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Спи.
Утром она встала в половине седьмого. Сварила кашу, собрала детям завтраки в контейнеры. Кирилл вышел из спальни только когда она уже одевала Соню.
— Мам, а мне сегодня деньги нужны, — сказал Артём, натягивая куртку. — На экскурсию в краеведческий музей. Восемьсот рублей.
Зоя доплела Соне косичку, завязала резинку.
— Сынок, у меня сейчас нет. Давай в пятницу, когда зарплату получу?
— Мам, но завтра последний день! Марина Викторовна сказала — кто не сдаст, тот не поедет.
Зоя замерла, потом вздохнула.
— Ладно. Иди в нашу комнату, в шкафу на полке коробка из-под обуви. Там возьми. Я откладывала на коммуналку.
— Ты что, уже всё потратила? — Кирилл прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди. — До зарплаты ещё пять дней, а денег нет?
— Продукты подорожали, — Зоя застегнула Соне куртку. — Молоко теперь девяносто, хлеб сорок пять. Плюс Артёму кроссовки были нужны, у него старые развалились. Плюс за садик заплатила.
— Всегда у тебя оправдания, — буркнул он.
— У меня зарплата сорок две тысячи, — тихо сказала Зоя, не поднимая глаз. — Двадцать тысяч на квартиру уходит, ещё двадцать на продукты. А ещё садик, одежда детям, проезд… Ты в этом месяце сколько принёс?
— Вот опять началось! — Кирилл шагнул ближе. — Всегда ты мне это в нос тычешь!
— Я не тычу. Я просто объясняю, почему денег нет.
— Двадцать принёс, — он сжал челюсти. — Работа нестабильная, сам знаешь. Не виноват я, что заказов мало было.
Артём вышел из комнаты с деньгами в руке, замер в дверях, переводя взгляд с мамы на папу. Соня прижалась к маминой ноге.
— Идите, опоздаете, — Зоя подтолкнула детей к выходу, стараясь улыбнуться.
Дверь закрылась. Кирилл постоял молча, потом подошёл ближе.
— Знаешь, чего мне брат вчера сказал? Что Алинка за три месяца столько заработала, сколько ты за полгода. И это при том, что она только начала. А ты? Двенадцать лет в этой конторе сидишь, и что толку?
Зоя отвернулась, начала убирать со стола.
— У меня стабильная работа. Зарплата каждый месяц, соцпакет, отпуск…
— Стабильная! — он хлопнул ладонью по столу. — Сорок две тысячи — это стабильная нищета! Пока ты за своей стабильностью прячешься, жизнь мимо проходит!
Зоя сжала губы, продолжая молча складывать тарелки в раковину. Внутри всё сжималось в тугой ком, но она не могла позволить себе сорваться. Не сейчас. Не когда дети могут услышать.
Кирилл схватил куртку, направился к двери.
— Вечером поговорим. Нормально поговорим. Я нашёл вариант, как нам выбраться из этого болота. Если, конечно, у тебя хватит мозгов его хотя бы выслушать.
Дверь хлопнула. Зоя осталась стоять посреди кухни, глядя на недоеденную детскую кашу в тарелках. В горле стоял комок, дышать было трудно. Она прошла в ванную, включила воду, плеснула себе в лицо холодной водой. В зеркале смотрела усталая женщина с красными глазами.
«Выбраться из болота», — эхом отдавались в голове его слова. Будто она сама загнала их в это болото. Будто не он последние полгода мотался по стройкам, то с деньгами, то без, а она тащила на себе квартплату, еду, одежду детям.
Зоя вытерла лицо полотенцем, выпрямилась. Нужно было собираться на работу. Нужно было дожить до вечера и выслушать его очередной «вариант». А потом — снова объяснять, почему это невозможно. Снова быть виноватой.
На работе Зоя встретилась с Дарьей за обедом. Сидели в кафе «Хинкали & Вино» возле офиса, Дарья заказала салат, Зоя — только чай.
— Ты чего такая мрачная? — спросила Дарья, отложив вилку. — Опять Кирилл?
Зоя кивнула, обхватив чашку ладонями.
— Говорит, нашёл вариант, как нам «выбраться из болота». Вечером расскажет.
— Какой вариант?
— Не знаю. Но судя по тому, как он весь день про брата с Алиной талдычит, наверное, опять про бизнес.
Дарья поморщилась.
— Слушай, а я тебе рассказывала про сестру?
— Какую?
— Ленку. Она два года назад салон красоты открыла. Муж её уговорил — мол, своё дело, свобода, деньги рекой. Взяли кредит семьсот тысяч.
Зоя подняла глаза.
— И что?
— Через год закрылась. Клиентов не было, конкуренция дикая, аренда съедала всё. Теперь кредит платят, ещё три года осталось. По двадцать пять тысяч в месяц. А муж, который так уговаривал, теперь говорит: «Сама захотела».
Зоя молча смотрела в окно. За стеклом шёл дождь, люди торопились под зонтами.
— Зоечка, я не знаю, что он тебе предложит, — Дарья наклонилась ближе. — Но если это связано с кредитом — подумай десять раз. Особенно если он на тебя оформлять будет.
— Я и так боюсь, — призналась Зоя.
— Правильно боишься. Ленка теперь на двух работах пашет, лишь бы платёж закрыть. Не повторяй чужих ошибок.
Вечером Кирилл вернулся с ноутбуком. Поставил его на кухонный стол, открыл таблицу с цифрами.
— Смотри, — сказал он, ткнув пальцем в экран. — Вот бизнес-план. Кондитерская с доставкой. Торты, капкейки, всё такое. Сейчас это модно, заказов навалом.
Зоя села напротив, взглянула на таблицу. Цифры расплывались перед глазами.
— Оборудование — двести тысяч. Аренда, ремонт — триста. Сырьё, продвижение — ещё четыреста. Итого девятьсот тысяч.
— Откуда такие деньги? — тихо спросила она.
— Кредит возьмём. Я уже узнавал — под твою зарплату дадут. Ты стабильная, официально трудоустроенная.
Зоя почувствовала, как внутри всё похолодело.
— Под мою зарплату?
— Ну да. Я же частник, мне не дадут. А тебе — легко. Пять лет, небольшой процент.
— Небольшой? — она посмотрела на цифры внизу таблицы. — Двадцать две тысячи в месяц. Это половина моей зарплаты.
— Зато своё дело! — Кирилл придвинул ноутбук ближе. — Ты будешь сама себе хозяйка. Алинка же смогла, а ты чем хуже?
— Я не умею печь торты.
— Научишься. Курсы есть, видеоуроки. Главное — начать.
Зоя покачала головой.
— Кирилл, это риск. Огромный риск. Если не пойдёт, мы в долгах утонем.
— Не пойдёт? — он хлопнул ладонью по столу. — Конечно не пойдёт, если ты заранее в провал веришь! У тебя вообще нет никаких амбиций!
— У меня есть ответственность, — тихо сказала она. — Двое детей. Квартира съёмная. Если мы не потянем кредит…
— Потянем! Я же буду помогать!
— Как ты помогал последние полгода? Двадцать тысяч в месяц?
Он побледнел.
— Ты опять за своё! Всегда ты мне в лицо тычешь! А когда я по семьдесят приносил, ты молчала! Иногда и по сто бывало!
— Редко, — тихо сказала Зоя. — Очень редко.
— Я просто говорю правду.
Кирилл резко захлопнул ноутбук, встал.
— Знаешь что? Поговорим, когда ты одумаешься. Когда перестанешь бояться жить.
Он ушёл в комнату, хлопнув дверью. Зоя сидела на кухне, глядя на закрытый ноутбук. В голове пульсировала одна мысль: девятьсот тысяч. Двадцать две тысячи в месяц. Пять лет.
В субботу они поехали к свекрови. Тамара Васильевна встретила их в дверях, обняла внуков, кивнула Зое.
— Проходите, чай поставила. Максим с Алиной тоже приедут, торт привезут.
Зоя почувствовала, как внутри всё сжалось. Значит, будет демонстрация успеха.
За столом Тамара Васильевна разливала чай, расспрашивала внуков о школе и садике. Кирилл сидел молча, листал телефон. Зоя резала пирог, который принесла с собой.
В дверь позвонили. Тамара Васильевна вскочила, заулыбалась.
— А вот и Максимушка с Алиночкой!
Брат вошёл с большой коробкой в руках, Алина следом — в дорогой куртке, с идеальным макияжем.
— Привет всем! — Максим поставил коробку на стол. — Вот, наше производство. Попробуйте.
Он открыл коробку. Внутри — трёхслойный торт с ягодами, украшенный кремовыми розами.
— Красота какая! — восхитилась свекровь. — Алиночка, ты волшебница!
— Это ещё черновой вариант, — небрежно сказала Алина, снимая куртку. — Для нового меню. Третьего кондитера взяла, не успеваю заказы обрабатывать.
Дети уставились на торт с восторгом. Зоя молча резала его на куски, чувствуя себя прислугой. Кирилл смотрел на неё с укором.
— Видишь, какие руки? — сказал он тихо, так, чтобы слышала только она. — А ты даже шарлотку нормально испечь не можешь.
Зоя разрезала торт на куски, раздала всем. Дети набросились на сладкое, Максим с Алиной переглянулись довольно.
— А у нас новость, — сказал Максим, откидываясь на спинку стула. — Участок купили в Рамони. Под дом.
— Господи, Максимушка! — свекровь всплеснула руками. — Как быстро-то!
— Ипотеку досрочно закрыли в прошлом месяце, — добавила Алина, поправляя волосы. — Решили не тянуть. Весной фундамент заливать начнём.
Зоя молча жевала торт. Он был вкусным, воздушным, но в горле стоял комок, который мешал глотать.
— А вы что? — Тамара Васильевна повернулась к Кириллу. — Может, тоже что-то планируете?
Кирилл бросил взгляд на жену.
— Планируем. Но кое-кто боится.
— Чего боится? — свекровь нахмурилась.
— Жить нормально, — он усмехнулся. — Я ей предлагаю своё дело открыть. Кондитерскую, как у Алинки. А она — нет, нет, риск, кредит страшный.
Алина отложила вилку, посмотрела на Зою с лёгким любопытством.
— А что тут бояться? Главное — захотеть. Я тоже сначала переживала, но Максим меня поддержал. Сказал: давай, рискнём. И вот — результат.
— У тебя получилось, — тихо сказала Зоя. — Но не у всех получается.
— Конечно не у всех, — Тамара Васильевна поставила чашку на блюдце с лёгким звоном. — У кого руки из того места растут, у кого голова работает. А у кого… — она красноречиво пожала плечами.
Зоя сжала пальцы на коленях.
— Тамара Васильевна, я просто не хочу влезать в долги. У нас двое детей, съёмная квартира…
— Вот именно! — свекровь повысила голос. — Съёмная! Двенадцать лет замужем, а всё в съёмном живёте! Потому что ты, дорогая моя, сидишь в своём офисике и боишься шаг сделать!
— Мам, ну зачем ты, — попытался вмешаться Артём, но свекровь махнула рукой.
— Нет, я скажу! Алиночка — молодец! Развивается, растёт, семью обеспечивает! А эта… — она ткнула пальцем в сторону Зои, — серенькая мышка. Сидит, боится, считает копейки.
Зоя встала из-за стола.
— Извините, мне нужно в туалет.
Она вышла, закрыла за собой дверь ванной, оперлась руками о раковину. В зеркале смотрела бледная женщина с красными пятнами на щеках. Руки дрожали.
«Серенькая мышка». Слова свекрови впивались, как иглы.
Она умылась холодной водой, вытерла лицо. Нужно было вернуться, доесть этот проклятый торт, выслушать остальные наставления.
Когда она вернулась на кухню, разговор продолжался.
— Я Кириллу говорю: бери кредит, открывайте дело, — Тамара Васильевна размахивала рукой. — Но жена должна поддерживать, а не тормозить!
Зоя села на своё место, взяла чашку. Чай остыл.
— Я не тормозю, — сказала она тихо. — Я просто реалистично смотрю на вещи.
— Реалистично! — свекровь фыркнула. — Это называется — трусость, милая моя. А ещё — отсутствие веры в мужа.
— У меня есть вера в мужа. Но у меня есть и ответственность перед детьми.
— Ответственность, — Тамара Васильевна поставила чашку так резко, что чай плеснул на скатерть. — Ты вообще понимаешь, кто перед тобой сидит? Кирилл — мой сын! Я его воспитала, я знаю, на что он способен! А ты что? Откуда ты вообще взялась?
Зоя почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
— Тамара Васильевна…
— Тамара Васильевна, хватит, — Зоя встала из-за стола. — Вы не имеете права меня оскорблять.
— Как ты смеешь голос повышать на меня! — свекровь вскочила, навалилась на стол. — Я тебе не ровня! Образования у тебя никакого! Колледж какой-то! Мозгов ещё меньше! Я для тебя старалась, в семью приняла, а ты… Кирилл мог кого угодно выбрать, а выбрал тебя — серую, бесперспективную! И что ты ему дала? Ничего! Живёте в нищете, дети в обносках ходят!
— Мам, — Кирилл попробовал что-то сказать, но голос прозвучал слабо, неуверенно.
— Дети не в обносках, — Зоя встала, чувствуя, как по телу идёт дрожь. — Я слежу за тем, чтобы они были одеты, обуты, накормлены. На мою зарплату.
— На твою нищенскую зарплату! — свекровь шагнула ближе. — Сорок две тысячи! Уборщица столько получает!
Максим неловко покашлял, Алина смотрела в тарелку. Дети замерли, широко распахнув глаза.
Зоя посмотрела на Кирилла. Он сидел, опустив голову, молчал.
— Скажи ей что-нибудь, — тихо попросила она.
Он поднял глаза, помялся.
— Мам, ну правда, хватит…
— Хватит? — Зоя почувствовала, как внутри поднимается волна ярости. — Вот и всё, что ты можешь сказать? «Хватит»?
Она взяла свою сумку со спинки стула.
— Дети, одевайтесь. Мы уходим.
— Зоя, подожди, — Кирилл встал.
— Нет. Я не буду больше это слушать.
Тамара Васильевна скрестила руки на груди.
— Вот она какая! Как правду услышала, сразу в бега! Истеричка!
Зоя обернулась. Слова вырывались сами, горячие, злые.
— Я не истеричка. Я человек, который двенадцать лет вкалывает, чтобы обеспечить семью. Пока ваш сын мотается по стройкам и мечтает разбогатеть. Я не открою никакую кондитерскую. Я не буду влезать в долги. И если это делает меня серенькой мышкой — пусть так. Зато я сплю спокойно.
Она взяла детей за руки, вывела в коридор. Артём с Соней молча натягивали куртки, девочка всхлипывала.
— Всё хорошо, зайка, — прошептала Зоя, обнимая дочь. — Просто бабушка немного перенервничала.
Кирилл вышел в коридор.
— Ты куда? Мы на машине приехали.
— Поедем на автобусе.
— Зоя, не дури. Сейчас успокоимся, поговорим нормально.
— Нормально? — она посмотрела ему в глаза. — Ты позволил своей матери назвать меня бесперспективной. Сказать, что у меня нет образования и мозгов. И ты молчал.
— Она сорвалась…
— А ты? Ты просто молчал? Или согласен с ней?
Он не ответил. Зоя вывела детей на лестничную клетку, закрыла за собой дверь.
Дома она уложила детей спать, долго сидела с ними, гладила по головам, пока они не заснули. Артём сжимал её руку, не отпускал.
— Мам, ты не уйдёшь? — прошептал он.
— Никуда я не уйду, солнышко. Спи.
Когда она вышла из детской, в квартире было тихо. Кирилл так и не вернулся — видимо, остался у матери. Зоя прошла на кухню, поставила чайник.
На раскладном диване у стены лежал отец. Виктор Иванович вечером хотел забрать машину из автосервиса неподалёку, но там сказали, что доделают только поздно вечером, а отдадут утром. Остался переночевать. Увидев дочь, приподнялся.
— Не спишь ещё? — он внимательно посмотрел на неё, кивнул на стул напротив. — Садись. Что случилось? Ты какая-то сама не своя весь вечер.
Зоя села, устало прислонилась к спинке. Отец встал, плеснул себе воды из-под крана — тот всё ещё капал, Кирилл так и не собрался починить за три недели.
Она рассказала — про свекровь, про оскорбления, про то, как Кирилл молчал. Отец слушал, не перебивая.
— Пап, я не знаю, что делать.
— Знаешь, — он посмотрел на неё внимательно. — Просто боишься.
— Чего?
— Остаться одной. С детьми на руках. Но, Зоечка, ты уже одна. Мужик должен семью защищать, а не сам бурю устраивать. Не пасть на жену разевать.
Зоя закрыла лицо руками. Плечи затряслись.
— Я так устала, пап.
— Знаю. Вижу.
Он обнял её за плечи, прижал к себе. Зоя плакала, уткнувшись ему в плечо, как в детстве.
— Ты сильная, дочка, — тихо сказал отец. — Сильнее, чем думаешь. Ты должна что-то решить. А я помогу, если потребуется. Знай это.
— Спасибо, пап, — прошептала она. — Я знаю.
Утром отец ушёл рано — забирать машину. Оставил записку на столе: «Держись, дочка. Звони, если что». Кирилл так и не вернулся — ночевал у матери. Дети ещё спали.
Зоя сидела на кухне с чашкой чая, смотрела в окно. Нужно было поговорить с Кириллом. Чётко, без эмоций. И, возможно, посмотреть съёмные квартиры. На всякий случай.
В этот же день её вызвал начальник. Зоя шла к кабинету, мягко говоря, не готовая к разговору — думала, что-то не так с документами или ещё какой-то косяк. Сергей Владимирович, руководитель отдела, сидел за столом с папкой документов.
— Зоя Викторовна, присаживайтесь.
Она села, сжав руки на коленях.
— У нас освобождается должность старшего менеджера, — сказал он. — Мы рассматриваем вашу кандидатуру. Зарплата пятьдесят пять тысяч плюс квартальные бонусы. Что скажете?
Зоя молчала, не веря своим ушам.
— Вы — надёжный сотрудник. Клиенты вас уважают, отчёты всегда вовремя. Подумайте до конца недели.
Зоя вышла из кабинета, ещё не веря. Повышение. Пятьдесят пять тысяч. Она остановилась у окна в коридоре, посмотрела на город внизу.
— Спасибо, — прошептала она, хотя начальник уже не слышал.
Вечером она сказала Кириллу. Он сидел на диване с телефоном, даже не поднял глаз.
— Мне предложили повышение. Пятьдесят пять тысяч.
— Ну и что? — он пожал плечами. — Всё равно копейки. Подмастерье чужих останешься.
Зоя посмотрела на него — на этого человека, с которым прожила двенадцать лет. И вдруг поняла: он не партнёр. Он — обуза. Такая ситуация повторялась сто раз — его упрёки, её молчание, бесконечный круг. Но сейчас внутри что-то говорило, что это предел. Больше нет места это терпеть, повторять, жить и не видеть всего этого.
— Я принимаю предложение, — сказала она спокойно. — И ещё. Я хочу, чтобы мы разошлись.
Кирилл поднял голову.
— Что?
— Развод. Я больше не могу так жить.
Он вскочил с дивана.
— Ты с ума сошла? Из-за чего? Из-за матери?
— Из-за всего. Из-за того, что ты не защитил меня. Из-за того, что требуешь от меня рисковать, а сам ничем не рискуешь. Из-за того, что я одна тащу эту семью на себе, а ты только обвиняешь.
— Я не обвиняю!
— Обвиняешь. Каждый день. И твоя мать обвиняет. Мне этого хватит.
Он стоял, раскрыв рот, не находя слов.
— Я сниму квартиру, — продолжила Зоя. — Заберу детей. Ты можешь видеться с ними, когда захочешь. Но жить вместе мы больше не будем.
— Ты пожалеешь, — прошипел он. — Без меня ты никто.
— Может быть, — она пожала плечами. — Но по крайней мере я буду спокойно спать.
Через две недели она сняла однушку в Левобережном, недалеко от работы. Маленькую, но свою. Перевезла вещи, пока Кирилл был на объекте.
Вечером, когда дети делали уроки, она сидела на кухне с чашкой чая и смотрела в окно. За стеклом горели огни города. Где-то там жили Максим с Алиной, довольные своим успехом. Где-то там сидела Тамара Васильевна, недоумевая, как невестка посмела уйти. Где-то там Кирилл искал виноватых в своих неудачах.
А она была здесь. Одна. Свободная. И впервые за долгие годы — спокойная.
Ей предстояло ещё многому научиться. Жить одной с детьми. Платить за всё самой. Справляться с тем, что раньше делили на двоих. Будет сложно — она это знала. Но так больше продолжаться не могло.
Возможно, Кирилл всё осознает. Что-то решит изменить в своей жизни. Возможно, поймёт наконец, что потерял. Но с каждым днём его шанс вернуть семью будет приближаться всё ближе к нулю. Потому что некоторые вещи ломаются безвозвратно. И доверие — одно из них.
Да выгони ты их уже, наконец, или сам окажешься на улице! — возмутилась я, обнаружив, что родственники мужа снова остались ночевать