— Что здесь происходит? Дым столбом стоит!
Вера замерла в дверях собственной квартиры, держа в руках сумку с продуктами. Из кухни доносились грубые мужские голоса — кто-то горячо спорил, кто-то смеялся. Послышался стук костяшек по столу.
Она прошла по коридору и остановилась на пороге кухни, не веря своим глазам. За её столом сидел Олег и двое его друзей с нардами и недопитыми бутылками. Пепельница переполнена, пепел валялся прямо на столе. В воздухе висел густой табачный дым.
Олег поднял голову и улыбнулся:
— А, Веруня! — он махнул рукой, словно прогоняя её сомнения. — Ты не обращай внимания, мы тут немного посидим и разойдёмся. Ты это… на стол немного накрой.
Бросил костяшки на доску и вернулся к игре, даже не дождавшись ответа.
Вера поставила сумку на пол. Смена закончилась час назад, ноги гудели, в висках стучало. Она мечтала о душе, о тишине, о чае на диване. А тут — это.
Один из друзей, рыжий, в клетчатой рубашке, кивнул ей:
— Добрый вечер.
Второй, коротко стриженный, даже не поднял головы. Они продолжали перекидывать костяшки, громко хлопая ими по доске.
Вера прошла к раковине, открыла кран. Вода лилась, но в голове крутилась только одна мысль: когда это стало нормой? Когда она согласилась быть прислугой в собственном доме?
Она закрыла кран, вытерла руки и повернулась к столу.
— Всё, заканчивайте. Мне завтра на смену в шесть утра.
Голос прозвучал ровно, без крика, но твёрдо.
Олег оторвался от игры, посмотрел на неё удивлённо:
— Ты чего?
— Я устала. Хочу отдохнуть. У меня завтра смена.
Рыжий неловко переглянулся с коротко стриженным. Коротко стриженный хмыкнул, начал складывать костяшки в коробку.
— Да посидите ещё, — быстро сказал Олег, вставая. — Вера просто не в духе, у неё смена тяжёлая была. Сейчас она отдохнёт, а мы тут ещё партейку сыграем…
— Нет, Олег, мы правда пойдём, — рыжий поднялся, натягивая куртку. — Уже поздно.
Коротко стриженный допил из бутылки, встал и посмотрел на Олега с усмешкой:
— Ты чё, Олег, здесь вообще слова не имеешь? Под каблуком, что ли?
Олег покраснел, попытался рассмеяться:
— Да ты чего, просто…
— Ладно, понятно всё, — коротко стриженный похлопал его по плечу. — Пойдём, Серёга, не будем мешать семейной идиллии.
Рыжий виновато кивнул Вере на прощание. Они оделись быстро и вышли, оставив за собой запах табака и недосказанности. Дверь закрылась.
Вера стояла посреди кухни, глядя на грязный стол — пепел, окурки, недопитые бутылки, жирные пятна от закуски. Олег сидел на своём месте, смотрел на пустые стулья.
— Ну ты даёшь, — сказал он наконец. — Нельзя было подождать полчаса?
— Ты что здесь устроил?! — голос Веры сорвался на крик. — Я вчера весь день мыла эту кухню! Весь выходной потратила! А ты что?! Пепел на столе, окурки, грязь!
— Да ладно тебе, подумаешь…
— Подумаешь?! — она схватила переполненную пепельницу, понесла к мусорному ведру. — Я с ног валюсь после смены, а ты тут банкет устроил! Даже не спросил!
— Какой банкет? Мужики зашли, посидели. Что тут такого?
— То, что это МОЯ квартира! — Вера развернулась к нему, сжимая в руках мусорный пакет. — МОЯ! И я здесь живу! А ты ведёшь себя так, будто я тебе прислуга!
Олег привалился спиной к стулу, поджал губы.
— Ты чего психуешь? День тяжёлый был?
Вера швырнула пакет с окурками в ведро, достала из-под раковины тряпку и с силой начала оттирать жирные пятна со стола.
— Не психую. Просто устала быть уборщицей в собственном доме.
— Вер, ну чего ты дуешься? — он встал, подошёл ближе. — Я же не специально. Ребята зашли, ну я и подумал…
— Ты подумал, что я приду с работы и накрою на стол, да? — она выпрямилась, посмотрела ему в глаза. — Что я всё уберу, вымою, накормлю вас? Как всегда?
— Ну… в общем, да.
Вера бросила тряпку в раковину.
— А работу когда найдёшь? — голос зазвенел от сдерживаемой ярости. — Сидишь на моей шее, ещё и тащишь в квартиру чёрт пойми кого!
Олег выпрямился, лицо потемнело.
— Ты опять поприкать решила?
— Это не упрёк, — отрезала она. — Это чёткое тебе напоминание о том, что мои нервы не железные!
— Ой, да ладно тебе, — он махнул рукой. — Скажи спасибо, что я дома нахожусь, а не где-то в кабаке, как многие.
— В кабаке?! — Вера едва не задохнулась от возмущения. — На какие деньги ты бы там сидел?! Не смеши!
— Всё, хватит! — Олег стукнул ладонью по столу. — Кого хочу, того и приглашаю! Сколько могу, столько и зарабатываю! Раньше ты была довольна, а сейчас нашлась мне командирша!
— Раньше ты работал! — крикнула она. — Раньше ты приносил деньги в дом! А сейчас что?! Полгода ты сидишь без дела!
— Кризис! Нет работы! Ты что, не видишь, что творится?!
— Вижу! — Вера схватила сумку со стула. — Вижу, что ты даже не пытаешься! Вижу, что тебе удобно!
Олег побледнел, сжал кулаки.
— Значит, так, да?
— Да! — она уже не сдерживалась, слова вырывались наружу. — С меня хватит! Не хочу больше ничего слышать! Я и так долго терпела!
Вера достала телефон, набрала номер подруги.
— Лар, можно к тебе приехать? На ночь.
— Конечно. Что случилось?
— Потом расскажу.
Олег смотрел, как она собирает сумку — телефон, зарядка, сменная одежда.
— Вера, это несерьёзно. Ты же из-за ерунды не уйдёшь?
Она застегнула сумку, надела куртку.
— Это не ерунда, Олег. Я даже видеть тебя не хочу, понимаешь? Я устала от тебя.
Вышла, не оборачиваясь. За спиной хлопнула дверь, отрезав его голос.
Лариса открыла дверь ещё до того, как Вера успела нажать на звонок. Обняла молча, провела на кухню, поставила чайник.
— Рассказывай.
Вера сидела за столом, сжимая кружку обеими руками. Слова шли с трудом, но она всё равно говорила — про застолье, про пепел на столе, про то, как Олег даже не спросил разрешения.
— Понимаешь, — голос дрожал, — я вчера весь день убиралась. Весь выходной потратила, чтобы там было чисто. А он… он даже не подумал, что мне может быть неприятно.
Лариса налила чай, села напротив.
— Вер, а он вообще работу ищет?
— Говорит, что ищет. Кризис, мол, нет мест. Но я же вижу — он даже не пытается. Сидит дома, в телефоне торчит, с друзьями встречается. А я после смены приползаю — и опять готовка, уборка, стирка.
— Сколько он уже не работает?
— Полгода.
Лариса покачала головой, отпила из кружки.
— Вер, я тебя давно знаю. Мы вместе в процедурном работаем, я вижу, как ты устаёшь. Ты после смены буквально на ногах не стоишь. А он?
Вера молчала, глядя в окно. За стеклом горели фонари, освещая пустой двор.
— Раньше он был другим, — тихо сказала она. — Помнишь, я рассказывала, как мы на море копили? Год откладывали каждую копейку, отказывали себе во всём. Но нам было хорошо. Мы ели шаурму на пляже и смеялись. Олег тогда работал прорабом, уставал, но был… живым.
— Раньше, — перебила Лариса. — Ключевое слово, Вер. Раньше. А сейчас что?
Вера сжала кружку сильнее.
— А сейчас он… сломался. После того, как его сократили, он будто сдался. Первые месяцы ещё пытался, резюме рассылал, на собеседования ходил. А потом просто опустил руки.
— И ты его тянешь. Одна.
— Я думала, он возьмёт себя в руки. Я же помню того Олега, который помог мне пережить потерю тёти, оформлял квартиру, всё делал. Он был опорой.
Лариса взяла её за руку.
— Вер, послушай. Я тоже была замужем. Тоже ждала, что муж изменится, станет прежним. Знаешь, чем закончилось? Я потратила пять лет на человека, который просто использовал меня. А когда развелась, все говорили: наконец-то. И знаешь что? Они были правы.
— Но ты теперь одна.
— Да. Одна. — Лариса усмехнулась. — И знаешь, Вер, одной мне лучше, чем было с ним. Я хотя бы теперь не чувствую себя прислугой.
Вера опустила голову, чувствуя, как к горлу подступают слёзы.
— А если я останусь одна навсегда? Мне уже сорок два. У нас с Олегом детей так и не получилось. Мы четыре года пытались, ЭКО делали дважды… Помнишь, мы тогда все деньги потратили? Те самые, что на машину копили?
— Помню.
— Ничего не вышло. И я думала, может, это знак. Может, нам не судьба быть родителями. А теперь… теперь мне страшно, что если я его выгоню, то так и останусь одна. Совсем одна.
Лариса сжала её руку сильнее.
— Вер, отсутствие детей — это не приговор быть с тем, кто тебя не уважает. Наоборот. У тебя нет детей, значит, ты можешь думать только о себе. Можешь выбрать себя.
— Но я боюсь, — прошептала Вера, и слёзы наконец прорвались. — Боюсь тишины. Боюсь приходить домой и знать, что там никого нет.
Лариса обняла её, дала выплакаться.
— Вер, тишина лучше, чем унижение. Лучше быть одной, чем чувствовать себя чужой в собственном доме.
Они сидели на кухне до поздней ночи. Лариса постелила Вере на диване, принесла одеяло.
— Спи. Утром разберёшься, что делать дальше.
Но Вера не могла уснуть. Лежала с открытыми глазами, слушая тиканье настенных часов. В голове крутились слова Ларисы: «Можешь выбрать себя».
Выбрать себя. Звучало так просто. Но на деле — страшно до дрожи.
Телефон завибрировал. Сообщение от Олега: «Вернись. Поговорим нормально».
Вера выключила экран, не ответив. Ей нечего было ему сказать. Пока что — нечего.
Утром они позавтракали на скорую руку — Ларисе тоже нужно было на смену. Ехали вместе на её старенькой Калине, молча, слушая радио. Лариса высадила Веру у поликлиники.
— Держись, — сказала она на прощание. — Вечером приеду, ладно?
— Ладно, — кивнула Вера.
Смена прошла как в тумане. Вера машинально ставила капельницы, брала анализы, разговаривала с пациентами. Но мысли были далеко — дома, в той квартире, где её ждал разговор.
После смены Вера вернулась домой. Поднималась по лестнице медленно, с каждой ступенькой надеясь, что откроет дверь и увидит чистую кухню. Что Олег хоть что-то сделал, понял, подумал.
Открыла ключом. Тишина. Прошла на кухню — и замерла.
Всё так же. Пепельница на столе, жирные пятна, недопитые бутылки. Он даже не притронулся. Даже не попытался.
Олег вышел из спальни, взъерошенный, в мятой футболке.
— Ну вот, пришла, — сказал он устало. — Выспалась?
Вера молча прошла к столу, начала собирать бутылки.
— Олег, сколько ты заработал за последние полгода?
Он поморщился.
— Вер, ну не начинай опять…
— Сколько? — она обернулась, держа в руках пустую бутылку. — Назови цифру.
Олег опустил глаза.
— Ну… немного. Пару раз подработки были.
— Сколько?
— Тысяч пятнадцать, наверное.
Вера поставила бутылку на стол.
— Пятнадцать тысяч за полгода. — Голос звучал ровно, почти спокойно. — Коммуналка — восемь тысяч в месяц. Еда — двадцать. Твои сигареты — три. Итого тридцать одна тысяча каждый месяц. За полгода — сто восемьдесят шесть тысяч. Ты принёс пятнадцать. Остальное — сто семьдесят одна — из моего кошелька.
Олег сжал кулаки.
— Ты что, бухгалтером стала? Считаешь каждую копейку?
— Да, — сказала она. — Считаю. Потому что это мои деньги. Мои смены. Моя усталость.
В дверь позвонили. Резко, настойчиво.
Вера открыла. На пороге стояли двое мужчин — незнакомых, грузных, с недовольными лицами.
— Олег дома? — спросил один, коротко стриженный, в кожаной куртке.
— Нет. Он здесь не живёт.
— Как это не живёт? — мужчина нахмурился.
— Вот так, — твёрдо ответила Вера. — А что вы хотели?
— Он нам денег должен. Проиграл.
— Так давай позови, — вмешался второй. — Мы знаем, он здесь.
— Уходите, — голос Веры стал жёстче. — Иначе полицию вызову. Я сказала — он здесь не живёт.
Мужчины переглянулись, что-то пробормотали недовольно и развернулись к лестнице. Вера захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной. Руки дрожали, в висках стучало.
Из коридора вышел Олег, бледный.
— Это что ещё за долги у тебя? — она медленно повернулась к нему.
Олег виновато отвёл взгляд.
— Вер, я… было несколько раз… Я думал, отобью, верну…
— Ты что, на деньги играл?
— Да, но…
— Ты… ты… — у неё перехватило дыхание. — У меня просто нет слов.
Олег стоял в коридоре, опустив плечи.
— Вер, прости, я не хотел…
— Заткнись, — она оттолкнулась от двери, прошла мимо него на кухню. — Просто заткнись.
Достала из-под раковины мусорный пакет, начала яростно сметать в него окурки, пепельницу, бутылки. Руки тряслись, но она не останавливалась.
— Я устала тебя содержать, — сказала она, не оборачиваясь. — Собирай вещи и уходи. Даю тебе неделю — найдёшь работу, поговорим. Нет — значит, так и должно быть.
— Вер, ты серьёзно?
Она обернулась, посмотрела ему в глаза.
— Абсолютно.
Олег сделал шаг вперёд, голос стал громче:
— Ты меня предала! Предала наши отношения! Мы столько прошли вместе, а ты меня выгоняешь из-за каких-то денег?!
— Я ничего не предала, — тихо, но твёрдо сказала Вера. — Ты — это не тот сильный Олег, которого я знала. Ты сломался. И я долго терпела, ждала, что ты возьмёшь себя в руки. Но ты только глубже падаешь.
Олег замолчал. Постоял, потом развернулся и ушёл в спальню. Через полчаса вышел с сумкой. Молча прошёл в прихожую, достал куртку.
Положил ключи на обувницу.
— Я позвоню, — сказал он, не оборачиваясь.
— Хорошо.
Дверь закрылась. Тихо, без хлопка.
Вера стояла посреди кухни и слушала, как его шаги удаляются по лестнице. Потом опустилась на стул и заплакала. Не от облегчения, а от горечи. Они столько прошли вместе. Море, копилка на машину, четыре года попыток завести ребёнка. Он помог ей пережить потерю тёти, был рядом, когда ей было плохо.
Но тот Олег остался в прошлом.
Слёзы текли, но внутри медленно разливалось что-то похожее на покой. Вера встала, открыла окно. Свежий воздух ворвался в кухню, развеяв запах табака.
Через час в дверь позвонили. Она вздрогнула, вытерла глаза.
На пороге стояла Лариса — с бутылкой вина и большой коробкой конфет.
— Вот, я же обещала, что приду, — сказала она, протягивая коробку. — Твои любимые. Завтра у нас всё равно выходной.
Вера улыбнулась сквозь слёзы, впустила подругу.
Они сидели на кухне, пили вино из обычных кружек, ели конфеты прямо из коробки. Лариса молчала, давая Вере выговориться.
— Я дала ему неделю, — сказала Вера наконец. — Найдёт работу — поговорим.
Лариса посмотрела на неё внимательно.
— Вер, ну ты же понимаешь, что он не найдёт?
Вера кивнула, глядя в окно.
— Понимаю. Просто дала ещё один шанс. Мы всё-таки с ним многое прошли. Пусть попробует хоть что-то исправить.
Лариса сжала её руку.
— Ты молодец.
Вера не ответила. Сидела, обхватив кружку, и слушала тишину. Впервые за долгое время в этой тишине не было тяжести. Был страх — да. Была пустота — да. Но был и воздух. Было пространство. Была она сама.
И этого, как оказалось, было достаточно.
Как требования сестры привели к ссоре за семейным столом