— Женёк, привет! Антону не могу дозвониться. Мы тут подумали — пока поживём у вас. На пару недель. В Крыму ремонт, с малышом тяжело. В пятницу приедем. Надеюсь, вы не против. Целуем!
— Вы что, с ума сошли, что ли?.. — Женя уставилась в экран телефона, губы дрожали. — Просто «в пятницу приедем» — как будто я тут на пыльной лавке с табличкой «Добро пожаловать».
Она перечитала сообщение ещё раз, медленно, будто не верила глазам, и выдохнула — тяжело, почти вслух.
Она стояла на остановке, кутаясь в ворот рубашки. Вечерний ветер гнал по тротуару пыль, под ногами шуршали пакеты. Подъехала маршрутка, она поднялась по ступенькам, пробралась к окну и опустилась на сиденье. Телефон прижала к коленям, будто от него шёл холод. Пальцы дрожали, пока она печатала: «Это нужно с Антоном обсуждать. Позвони ему ещё раз…». Сообщение тут же отметилось как доставленное. Ответа не было.
Дома пахло супом и чаем. В однокомнатной квартире было тепло, чуть душно. Миша, их семилетний сын, сидел на полу, раскладывая фломастеры по цветам. Он шевелил губами, тихо что-то напевая, сосредоточенный и серьёзный, как будто от правильного порядка карандашей зависел весь мир. Женя сняла ботинки, прошла на кухню, поставила чайник. Шум воды заглушал её мысли, но не беспокойство в груди.
Антон лежал на диване с телефоном в руках. На экране — какие-то видео. Женя присела рядом, не включая свет.
— Твой брат написал, — она старалась говорить спокойно. — Он сказал, что приедут жить. В пятницу.
Антон перевёл взгляд от экрана:
— Ну… А ты ведь не против, да? Они же с семьёй. И ненадолго. У нас всё равно просторнее.
— Просторнее? А то, что Миша учит уроки на кухне? Мы и так еле помещаемся.
Антон пожал плечами:
— Димка же. Мой брат. Надо помогать.
Женя встала и пошла к балкону. Там ветер трепал зелень в горшках с укропом и петрушкой. Она посмотрела на подоконник, сдвинутые к стене горшки, и только потом перевела взгляд на окно в доме напротив, где за занавеской мелькнула тень — обычная жизнь других людей, где никто никого не ставит перед фактом и не вторгается в границы без спроса.
— Ты же сама всегда говорила, что помогать надо, — раздалось из комнаты.
Женя не ответила. Вошла в комнату, где Миша рисовал неуклюжий корабль с круглыми иллюминаторами.
— Мам, а у нас есть клей? — спросил он, не отрываясь от рисунка.
Женя достала из ящика и положила рядом. Миша кивнул, не глядя. Она присела рядом, отметив про себя, как в этой квартире всё выверено — ради комфорта и тишины. А теперь здесь будут ещё трое.
Пятница наступила с резким похолоданием. Женя вернулась с работы пораньше, приготовила ужин, убрала лишние вещи в шкаф. В прихожей стояли чистые тапки. Тревога не отпускала.
Раздался стук в дверь. Женя вытерла руки о полотенце, подошла и открыла. На пороге стояли Дима с рюкзаком и Алёна в ярком пуховике, держащая сына Тимофея на руках. За ними — чемоданы, коробка с детской кроваткой, пакеты с едой.
— Привет Женечка! — Алёна скинула куртку и направилась к раковине. Помыла руки, осмотрелась. Через час уже протирала плиту, сосредоточенно оттирая уголки губкой.
— Не люблю, когда хоть немного есть налёт на плите, — приговаривала она. — У нас в Крыму с газовой вообще мрак. Но всегда чистая…
Тимофей капризничал, размахивая игрушкой. Дима плюхнулся на диван, скинув кроссовки. Позже пришёл с работы Антон, снял куртку в прихожей, пожал брату руку, обнял Алёну. Женя стояла в проёме, как посторонняя.
На следующий день ванна была занята с утра. Игрушки, круг, мыльные брызги. Женя проснулась от шума. Миша стоял в коридоре, понуро глядя в пол. Вечером он пытался смотреть мультики, но Тимофей визжал, требуя внимание. Миша встал и вышел с планшетом и наушниками.
— Чтобы не мешать, — прошептал он.
С утра Алёна ходила по квартире с тряпкой. Стулья поменяла местами, микроволновку развернула. Женя не нашла свои документы и накладные — вместо них на полке стояли банки с детским питанием.
— Всё переставила, чтобы Тимоше удобнее было, — сказала Алёна. — Ты же не против?
Женя промолчала, только кивнула.
Вечером, когда с Антоном раскладывали диван, он бросил устало, не глядя:
— Немного потеснимся. Мы ведь не против. Это же временно.
Женя разложила простынь, выпрямилась и, не поднимая глаз:
— Ты сказал «мы». А меня ты вообще спрашивал?
Через пару дней Женя не нашла тапки. Обошла всю квартиру.
— Я их Димке отдала, — сообщила Алёна. — У него нога болит. Твои мягкие.
Женя только сжала губы.
Утром Миша подошёл:
— Мам, я спал с открытым окном. Тимофей ночью в мою кровать обделался. Я убрал как смог…
Женя провела рукой по его волосам. Пошла менять постель.
На работе мысли путались. Женя пыталась сосредоточиться на цифрах, но в голове крутились вопросы: осталась ли чистая одежда, как пройти к плите, кто займёт ванну.
— Женя, ты пересчитала «Автотех»? — начальник положил руку на спинку стула.
— Сейчас доделаю, — она вздрогнула.
Когда Женя вернулась с работы, возле двери стоял пакет с мусором. Судя по всему, Алёна вынесла — но так и не донесла до мусорки. Женя взяла пакет, по пути выбросила его в контейнер и поднялась обратно. Открыла дверь квартиры — и сразу отступила: на кухне стоял густой дым, воздух был тяжёлый, будто в него натёрли подгоревшей корицей. Алёна металась у плиты, хлопала полотенцем перед духовкой.
— Ой, Женя, прости! Я что-то проморгала… Хотела булочки испечь, а тут Тимоша разорался, ну и…
Женя молча прошла мимо, открыла окно и включила вытяжку. В горле першило от дыма.
Тимофей плакал, Алёна ругалась на воду. Дима сидел в кресле.
Позже, когда дома немного стихло и Женя стояла у раковины, она услышала голос Димы из комнаты. Он говорил по телефону, не понижая голоса:
— Пока у Антона с Женей живём — не обеднеют. Тут кайф. Тепло, удобно. В Крыму сдача идёт — нормальные бабки.
Женя замерла. Повернулась и пошла в ванную. Закрыла дверь. Включила воду. Смотрела в зеркало на уставшее лицо. Шум воды глушил всё.
Позже, когда Дима с Алёной и Тимофеем вышли прогуляться на улицу, Женя села на край кровати, подтянула к себе ноутбук и открыла браузер. Набрала в поиске адрес их квартиры в Крыму. Почти сразу всплыло объявление: «Сдаётся до сентября. Двушка, новый ремонт, техника, тихий район». Она кликнула. На фото — знакомая кухня с зелёным фартуком, тот самый балкон, все те жи стулья с черными вставками. Цена — 85 тысяч. Женя провела ладонью по лицу, закрыла ноутбук и какое-то время просто сидела, слушая тишину.
Поздно вечером Женя вышла на кухню. Антон сидел с телефоном. Она села напротив.
— Мне тяжело, — сказала она тихо. — Мише тоже. Представляешь они не делают ремонт как говорили до этого. Они сдают свою квартиру. А мы — как гостиница, по другому я не могу сказать.
Антон оторвался от экрана:
— Ты откуда это знаешь? — он нахмурился, будто впервые задумался, что она не просто догадывается, а точно уверена.
— Может, ты не так поняла? — добавил Антон.
— Я видела объявление. Сайт с их адресом. До сентября — сдаётся. Двушка, полный ремонт, восемьдесят пять тысяч в месяц. Фото, описание, всё их и адрес тоже их.
Он пожал плечами:
— Ну… чуть подзаработали.
— За наш счёт?
Он отвернулся. Женя встала, прошла в комнату к спящему Мише. Закрыла за собой дверь. Она уже знала, что скажет утром.
Утро было тихим. Женя стояла у окна с чашкой кофе и смотрела, как Миша застёгивает куртку. Внутри было твёрдое спокойствие. Сегодня всё изменится.
Женя вышла с Мишей из подъезда. Утро было пасмурное, воздух сырой, асфальт ещё не высох после ночного дождя. Мальчик шагал молча, сосредоточенно держась за её руку. У калитки он поднял голову:
— Мам, а сегодня мы будем втроём? Без них?
— Да, зайчик. Сегодня только мы, — ответила Женя и улыбнулась, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Когда вернулась домой, в квартире было тихо. Алёна читала Тимофею книжку, Дима сидел в телефоне. Антона не было — он ушёл на работу. Женя зашла в комнату, переоделась, взяла ключи и вышла в магазин.
Вернувшись с пакетом продуктов, она спокойно разложила всё по местам. Потом повернулась к Алёне и Диме, которые сидели на кухне с чаем, и произнесла:
— Нам надо поговорить.
Они оба удивлённо посмотрели на неё. Дима поднял брови.
— Я всё знаю. Про вашу квартиру. Что никакого ремонта нет. Что вы её сдаёте. И что просто решили пожить тут — бесплатно. И вообще, что за цирк вы тут устроили, голос зазвенел выше обычного…
Алёна прижала ладонь к груди:
— Жень, подожди. Всё не так… Мы просто… ситуация…
— Вы соврали, — перебила Женя. — Я не против помочь. Но когда из меня и из моей семьи делают непонятно кого — это другое. Вы сказали, что на пару недель. Прошло больше. Сколько вы ещё планировали тут жить?
Дима усмехнулся:
— Вот такое у вас гостеприимство, да? Мы же вас выручали — ты сама говорила! Помнишь, как вы летом к нам приезжали? Целую неделю у нас жили!
— Помню, — спокойно ответила Женя. — Но тогда вы нас сами звали. И не брали деньги, дополнил Дима, а вы…
Алёна закатывает глаза: «Ой, да ладно вам, не раздувайте», с силой хлопнула ладонью по столу:
— Жень, ну ты прямо разнервничалась! Приедете к нам — поживёте бесплатно. Что теперь, чужими становиться?
— Я не чужая. Но и не бесплатный санаторий. Вы взрослые люди. Ответственные. У вас — свой дом. У нас — свой.
Дима фыркнул:
— Ну понятно всё. Надо было сразу в отель ехать. А то тут носом водим, как школьники.
Женя не ответила. Встала, взяла чашку и спокойно начала мыть посуду.
Вечером, когда Тимофей заснул, Женя с Мишей пекли оладьи. На кухне пахло теплом и яблоками. Миша уселся на табурет и посмотрел на неё:
— Мам, а они скоро уйдут?
— Да, — кивнула она. — Это наш дом. Тут должно быть место нам.
Он улыбнулся, перевернул оладью лопаткой и прошептал:
— Хорошо.
На следующий день, в понедельник, раздался звонок. Женя взяла трубку:
— Да?
— Женя, это я, — раздался голос свекрови. — Ты что вытворяешь? Диму с ребёнком выставляешь? У нас что, теперь диктатура?
— Никто никого не выставлял. Просто объяснила, что у каждого есть свой дом. И свои границы.
— Ты квартиру эту не покупала, между прочим! Это я Антону помогала, ты вообще здесь кем числишься? Пригрелась тут, ещё и указывать начала!
Женя прижала телефон к уху, не повышая голоса:
— А Миша — чей внук? Или он не считается, если не с вашей стороны?
Свекровь замолчала. Потом резко сказала:
— Вот как купишь своё, тогда и командуй. А пока не забывай, кто тебе дал крышу над головой.
Связь прервалась.
Антон пришёл позже обычного. Повесил куртку, сел в кухне. Женя поставила перед ним чашку чая.
— Мама звонила? — спросила она.
— Звонила, — Антон выглядел усталым. — Говорит, ты всех распугала. Говорит, я подкаблучник.
Женя села напротив.
— А ты как считаешь?
Он посмотрел на чашку:
— Я… не хочу ссориться. Ни с тобой, ни с ними. Я просто не умею так.
— Уметь — не обязательно. Достаточно понимать, кто рядом. А кто — пользуется.
Антон ничего не ответил. Женя не стала давить.
В пятницу Дима и Алёна собрали вещи. Без скандала, почти молча. Тимофей спал, пока родители носили сумки. На пороге Алёна оглянулась:
— Хорошо устроилась. Видно, кто у вас в семье главный.
Дима хмыкнул:
— Ладно, родственнички, бывайте. А мы поедем к моему товарищу — там, где действительно будут рады и встретят как положено.
Он не оглянулся и вышел, громко притворив дверь за собой.
Антон отвёл взгляд. Женя просто закрыла дверь.
Вечером в квартире стало тихо. Женя сняла постельное бельё, убрала баночки с полки, развесила свои полотенца в ванной. На кухне закипел чайник. Миша рисовал за столом, Антон нарезал салат. Всё было по-домашнему спокойно. Как должно быть.
В субботу Женя взяла сына за руку и вышла с ним в парк. Солнце пробивалось сквозь ветви, асфальт был ещё тёплый. Они сели на лавочку, Миша пил сок из трубочки. Потом вдруг спросил:
— Мам, а ты раньше боялась ссориться?
Женя повернулась к нему:
— Я боялась причинить боль. Но забыла, что больно бывает и от молчания.
Он кивнул, посмотрел в сторону, потом снова на неё:
— А мне теперь спокойно.
Прошло пару недель. Никто из родственников не звонил — ни поздравлений, ни обычных «как вы там». За ужином Антон, отодвигая пустую тарелку, пробормотал:
— Похоже, обиделись. Полный игнор.
Женя мыла кружки и спокойно ответила:
— Значит, сделали выводы. Мы тоже. Больше — ни под каким предлогом. Только если сами захотим — тогда и позовём.
Антон кивнул:
— Это точно.
В комнате было тихо. Впервые за долгое время — по-настоящему тихо.
Через месяц раздался звонок в дверь. Женя выключила утюг, вытерла руки и подошла к двери. На пороге стояла Нина Сергеевна. В пальто, с сумкой, лицо неподвижное. Женя открыла. Поздоровалась сквозь зубы, не сняла обувь, просто прошла в кухню и встала у стола.
— Женя. А где Антон?
— Он сейчас придёт. С Мишей вышли в магазин, за хлебом.
Свекровь провела взглядом по кухне, опёрлась на стул.
— Я давно собиралась заехать. После того, как ты тут устроила.
Женя чуть вздохнула, хотела что-то сказать, но та перебила:
— У нас в семье так не принято. Надо друг другу помогать. Эту квартиру Антону я помогла купить, а ты теперь тут распоряжаешься. Как у себя дома.
Женя посмотрела прямо:
— Я никого не обманывала. Всегда честно ко всем относилась. Не нужно меня отчитывать как ребёнка.
Свекровь подняла подбородок:
— Какая же ты неблагодарная. Сидишь тут, пригрелась. Если бы не внук — тебя бы уже тут не было. Подумай об этом на досуге.
Она развернулась и вышла, не дожидаясь ни Антона, ни ответа.
Женя стояла на кухне, держа руками край стола. Будто только что её обвинили в чём-то страшном. Но в груди было пусто. Ни стыда, ни гнева. Только усталость.
Чуть позже дверь снова открылась. Вошли Антон и Миша. Сынок держал пакет с яблоками и тёплым хлебом.
— Мам, смотри, продавец дал два батона — один в подарок! — крикнул он весело, снимая куртку.
Антон рассмеялся, поставил сумку на пол.
Женя хотела сказать про визит. Но замолчала. Не хотелось портить настроение. Не хотелось рушить эту едва наметившуюся идиллию. Они были живые, настоящие, дома. Потом. Если нужно будет. А сейчас — нет.
Она пошла на кухню, взяла нож, достала доску, разложила яблоки. В доме пахло хлебом, выпечкой и спокойствием. Жизнь продолжалась. Главное — свои рядом. А под всех подстраиваться — больше не нужно.
— Ваш папаша же имел право уйти и новую семью себе завести, а я чем хуже? С бабушкой пока поживёте, а я после за вами вернусь… Наверное