— Ну ты же понимаешь — у нас трое детей. Дача нам нужнее.
Марина замерла с бокалом в руке. Сергей произнес эту фразу так буднично, словно сообщал прогноз погоды. Он даже не перестал жевать, отправляя в рот очередной кусок запечённой курицы.
— Что? — она не была уверена, что правильно расслышала.
Ольга, жена брата, положила руку на плечо Марины и слегка сжала его пальцами. Улыбка на её лице была безупречной, как на фотографиях в глянцевых журналах.
— У тебя всё стабильно. Поддержи нас, — произнесла она тоном, которым уговаривают ребенка съесть невкусное, но полезное лекарство. — Тебе же не так нужна эта дача, правда?
За столом повисла тишина. Маленький Миша, младший из детей Сергея, продолжал стучать ложкой по тарелке с недоеденным пюре. Никто его не останавливал. Старшие мальчики переглядывались, чувствуя напряжение, но не понимая его причины.
Марина опустила взгляд на свою тарелку. Оливье, к которому она едва притронулась, теперь казался чужеродным пятном. В горле встал ком.
— Папина дача… — начала она, но Сергей прервал её движением руки.
— Да ладно тебе, Марин. Не начинай, — он подмигнул ей через стол. — Тебе она зачем? У твоего Алексея квартира хорошая, вы вдвоем там прекрасно…
— С Катей втроем, — поправила его Марина, чувствуя, как каждый мускул в теле напрягается.
— Ну да, с Катей, — Сергей кивнул с таким видом, будто речь шла о домашнем питомце. — Тем более. А у нас трое. Им простор нужен, воздух. Ты же их любишь, своих племянников?
Катя, которая всё это время тихо сидела рядом с Мариной, положила свою маленькую ладонь ей на руку. Девочка чувствовала, как дрожат пальцы Марины, хотя на лице той застыла вежливая улыбка.
Ольга тем временем невозмутимо подкладывала детям картошку и мясо, между делом доставая из духовки противень со свежими пирогами, будто ничего не происходило. Племянники Марины ели, не обращая внимания на взрослые разговоры.
— Давайте обсудим это позже, — Марина наконец справилась с голосом. — Сегодня просто семейный обед. Мне кажется, это не самое подходящее время для таких разговоров.
— Ну что тут обсуждать? — Сергей снова наполнил бокал, не дав ей закончить. — Решение очевидное. Нам дача нужна больше. Ты ж понимаешь.
Они снова стали есть, словно ничего особенного только что не произошло. Ольга передала блюдо с пирогами на десерт. Кто-то включил телевизор. Сергей начал обсуждать с сыновьями футбольный матч.
Марина сидела, поднося вилку ко рту без аппетита. Еда потеряла вкус.
В машине по пути домой Катя долго молчала, а потом спросила:
— Мама, а что там с дачей дедушки?
— Ничего, — Марина сжала руль так, что побелели костяшки пальцев. — Просто взрослые разговоры.
Дома зазвонил телефон почти сразу, как они переступили порог. Марина взглянула на экран — мама. Она отправила Катю в комнату и нажала на зеленую кнопку.
— Мариночка, — голос Валентины Ивановны звучал мягко, но с той особой мягкостью, за которой всегда пряталась сталь. — Ты как, доехала нормально?
— Да, мама, все хорошо.
— Хотела с тобой поговорить насчет дачи, — Валентина Ивановна перешла к делу без предисловий. — Ты же понимаешь, Сереже сейчас непросто. Трое детей — это не шутка.
Марина прислонилась к стене кухни, чувствуя, как немеют пальцы.
— А ты, — продолжала мать, — ты ведь сама без детей. Живёшь с дочкой мужа — это не совсем семья. Пусть дача останется детям Сергея.
— Что значит «не совсем семья»? — тихо спросила Марина, но мать словно не слышала.
— Сереже тяжело, у них ипотека, детей поднимать надо. А у тебя всё стабильно. Алексей хорошо зарабатывает.
Перед глазами Марины встала картина: палата больницы, отец после инсульта, его бессильно лежащая на одеяле рука. Она провела там бессчетное количество ночей. Сменяла сиделку, когда та не могла прийти. Стояла в очередях за лекарствами. Уговаривала отца делать упражнения, когда тот готов был сдаться.
«У нас грудничок, у нас нет времени заниматься отцом,» — сказал тогда Сергей, приехав в больницу всего дважды за полгода.
— Мама, папа оставил дачу нам обоим, — произнесла она наконец. — Поровну.
— Мариночка, — в голосе матери появились нотки раздражения. — Но ты же понимаешь — по-человечески как правильно? У тебя своих детей нет, а у Сережи трое. Им же это нужнее!
— Я подумаю, — только и смогла выдавить Марина.
На следующий день на работе к ней подошла Ирина, бухгалтер из соседнего отдела. Они обедали вместе, и Марина, сама не зная почему, рассказала о вчерашнем разговоре.
Ирина пожала плечами, отпивая кофе:
— Ну а что? У тебя проблем меньше. Ты же не с младенцами.
— Серьезно? — Марина подняла брови. — То есть, по-твоему, если у меня нет собственных детей, то и права на наследство у меня меньше?
— Ой, да ладно тебе, — Ирина махнула рукой. — Я не это имела в виду. Просто… ну, объективно им сложнее. А Катя — она же не совсем твоя.
Марина не нашла, что ответить. Просто собрала ланч-бокс и ушла, оставив Ирину недоуменно смотреть ей вслед.
Вечером, вернувшись домой, она застала Катю непривычно притихшей. Девочка сидела над учебником, но было видно, что она не читает — глаза не двигались по строчкам.
— Что случилось? — Марина присела рядом.
Катя пожала плечами, не поднимая взгляда.
— Ничего.
— Эй, — Марина осторожно приподняла её подбородок. — Я же вижу. Рассказывай.
Катя шмыгнула носом.
— Бабушка Валя звонила сегодня. Я подошла к телефону.
Сердце Марины пропустило удар.
— И что?
— Она не знала, что это я, — Катя говорила тихо. — Она с кем-то разговаривала и сказала… она сказала, что у тебя нет своей семьи. Что папа и я — это не считается.
Воздух вышел из лёгких Марины, словно её ударили под дых. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки.
— А потом она меня услышала и стала говорить по-другому. Но я уже слышала, — Катя подняла глаза, полные слез. — Это правда? Я не считаюсь?
Марина обняла девочку, крепко прижала к себе, чувствуя, как маленькое тело вздрагивает от сдерживаемых рыданий.
— А если бы я была не от папы, — прошептала Катя ей в плечо, — ты бы меня не любила?
Марина отстранилась, взяла лицо девочки в ладони. В глазах стояли слезы, но голос был твёрд, когда она произнесла:
— Ты моя. Всегда моя. Слышишь? Всегда.
Марина прижала дочь к груди и почувствовала, как тепло разливается внутри, вытесняя горечь недавних разговоров. Катя доверчиво прильнула к ней, и на мгновение мир стал проще и яснее.
Через неделю Марина приехала на дачу отца. Стоя перед калиткой, она невольно сжала ключи в ладони. Маленький участок выглядел заброшенным — никто не приезжал сюда с похорон.
Ключ повернулся в замке со скрипом. Внутри пахло пылью и застоявшимся воздухом. Марина медленно обошла комнаты, не включая свет. Закрытые ставни пропускали лишь тонкие полоски солнечного света, в которых кружились пылинки.
На полке стояла отцовская кружка — синяя, с отколотым краем. Он никогда не позволял её выбросить. Марина провела пальцами по холодной поверхности, и на мгновение ей показалось, что она слышит голос отца, его негромкий смех.
Скрип половиц за спиной заставил её вздрогнуть.
— Извините, дверь была открыта, — мужчина средних лет в строгом костюме остановился на пороге. — Вы Марина? Я Николай Петрович, оценщик. Мы договаривались на прошлой неделе об оценке отцовской дачи.
Она кивнула, отступая в сторону. Оценщик прошел по комнатам, что-то записывая в блокнот. Осмотрел фундамент, стены, заглянул на чердак.
— Дача старая, но оформить можно, — сказал он наконец. — Доли равные, других наследников нет?
— Только я и брат, — Марина смотрела в окно, на заросший сад. — Поровну.
Оценщик назвал сумму, и она удивленно подняла брови. Участок стоил дороже, чем она ожидала.
Вечером Марина позвонила Сергею.
— Я хочу предложить вариант, — сказала она, услышав его голос. — Давай продадим дачу и поделим честно. По справедливости.
— А что, есть другой вариант? — в голосе брата звучало раздражение.
— Мы можем оставить её, но…
— У меня работа, дети, — перебил он. — Разберись сама. Мама хочет с тобой поговорить. Приезжай завтра.
В трубке раздались короткие гудки.
На следующий день Марина сидела в маленькой кухне материнской квартиры. Валентина Ивановна разливала чай, руки её заметно дрожали.
— По-человечески надо, — говорила она, не глядя на дочь. — У Сергея трое малышей, у тебя муж и квартира. Зачем тебе эта головная боль? Дача старая, ремонт нужен. А им пространство нужно, воздух.
Марина медленно пила чай, чувствуя, как внутри нарастает холод.
— Мама, папа оставил дачу нам обоим. Почему я должна отдавать свою долю?
Валентина Ивановна со стуком поставила чашку.
— Ты слишком упрямая, — её голос стал жёстче. — Я прожила жизнь, я знаю, как правильно. Женщина без своих детей — слабое звено.
Марина вздрогнула, как от удара. В этот момент входная дверь хлопнула, и послышались тяжелые шаги. Сергей вошел на кухню, кивнул матери, бросил короткий взгляд на сестру и налил себе чаю. Затем встал, опираясь о дверной косяк, и скрестил руки на груди.
— Обсуждаете? — он отхлебнул из чашки. — И как, договорились?
— Твоя сестра упрямится, — вздохнула Валентина Ивановна.
Сергей покачал головой:
— Тебе дача ни к чему, — он смотрел на сестру сверху вниз. — Ты же бездетная. А у меня трое пацанов, им расти, им простор нужен.
Руки Марины сжались в кулаки под столом, но голос остался спокойным:
— Это квартира мужа, не моя. Но мы там просто живём, и этого достаточно. И такие вопросы вообще не поднимаем.
Она поднялась из-за стола. На пороге обернулась:
— Я не отказываюсь от своей доли. Решим всё официально.
Дома Марина долго сидела в темноте. Телефон зазвонил около десяти вечера — Алексей. Он был в командировке уже вторую неделю.
— Как ты? — его голос звучал устало, но в нём слышалась забота. — Решили что-то с дачей?
Она рассказала о разговоре с матерью и братом. О том, как они давили на неё, называли бездетной, не считали Катю за родную.
— Я говорил с юристом, — сказал Алексей после паузы. — Всё правильно делаешь. Не уступай. Ты столько лет ухаживала за отцом, что твой брат вообще не имеет права претендовать даже на часть. Знай, я тебя всегда поддержу, даже на расстоянии.
Голос его звучал твёрдо, и Марина впервые за день почувствовала опору.
На следующий день Марина решила пойти в нотариальную контору. В руках — папка с документами: паспорт, свидетельство о смерти отца, выписки из реестра недвижимости. На сердце было странно спокойно.
— С документами всё в порядке, — нотариус, женщина с уставшими глазами, просмотрела бумаги. — Будем открывать наследственное дело.
Марина провела в нотариальной конторе больше часа. Заполнила необходимые бумаги, выслушала объяснения нотариуса о процедуре и сроках, оплатила услуги и поставила подписи, где требовалось. Когда все формальности были соблюдены, она получила документы, подтверждающие начало процесса вступления в наследство.
Выйдя на улицу, она глубоко вдохнула морозный воздух. Дышалось легко.
Телефон в кармане завибрировал. Сообщение от Сергея: «Ты ведь с чужим ребёнком не собираешься на дачу переезжать. Зачем оно тебе?»
Марина не ответила. Спрятала телефон и пошла дальше, чувствуя, как внутри крепнет решимость.
Вечером Катя вошла в комнату, держа в руках лист бумаги.
— Смотри, что я нарисовала, — девочка протянула ей рисунок. — Это наша дача. Здесь я, ты и папа.
На листе был изображен домик с крыльцом, деревья вокруг и три фигурки — две большие и одна маленькая, держащиеся за руки.
Марина притянула дочь к себе, погладила по волосам:
— Ты моя. Всегда.
Марина прижала рисунок Кати к груди. Изображение их троих — её, мужа и дочери — на фоне дачи придавало уверенность.
Прошло пять месяцев после открытия наследственного дела. Шестимесячный срок принятия наследства подходил к концу, когда пришло уведомление из суда — Сергей подал исковое заявление об определении порядка пользования наследственным имуществом.
В утро судебного заседания она долго стояла перед зеркалом, поправляя строгий жакет. Из коридора послышались шаги — Катя в школьной форме остановилась на пороге.
— Ты сегодня красивая, — сказала девочка, разглядывая Марину. — Суд — это страшно?
Марина подошла, присела перед дочерью, заглянула в глаза:
— Это просто место, где люди решают сложные вопросы.
— А вы с дядей Сережей решите?
Марина провела ладонью по волосам девочки:
— Да. И всё будет хорошо.
Зал суда оказался маленьким, с деревянными скамьями и потертым столом. Сергей сидел напротив, избегая взгляда сестры. Валентина Ивановна устроилась сзади, поджав губы.
Когда судья вызвала стороны, Сергей как истец поднялся первым. Голос у него звучал уверенно, но в словах слышалось раздражение:
— У меня трое детей, — он разложил перед собой фотографии мальчиков. — Я прошу суд определить порядок пользования и разделить наследственное имущество в мою пользу. Сестра обеспечена, живёт в квартире мужа. А мои дети растут, им нужен воздух, пространство.
Судья кивнула, делая пометки, и повернулась к Марине:
— Ответчица, ваши возражения?
Марина встала, чувствуя, как пересохло в горле.
— Наш отец оставил дачу нам обоим, и доли должны быть равные. Я не отказываюсь от своей. Брат считает, что имеет больше прав, потому что у него дети. Но это не основание лишать меня наследства.
Судья листала документы, потом уточнила:
— Кто фактически ухаживал за наследодателем в последние годы жизни?
Марина выдохнула и достала папку:
— Я. Отец перенёс инсульт, ему требовался постоянный уход. Я покупала лекарства, оплачивала сиделку, возила к врачам. Все расходы подтверждены чеками и квитанциями.
Она передала папку судье. Та внимательно просмотрела бумаги, нахмурив брови.
— Суммы значительные. Уход осуществлялся систематически.
Сергей резко поднялся:
— У меня семья, я не мог…
Судья подняла руку, останавливая его:
— Суд услышал ваши доводы. Факт ухода подтверждён документально.
После перерыва судья вернулась и огласила решение:
— Руководствуясь Гражданским кодексом Российской Федерации, суд постановил: признать за Мариной Алексеевной и Сергеем Алексеевичем равные доли в наследственном имуществе. Дополнительно разъяснить Марине Алексеевне право обратиться с отдельным требованием о возмещении расходов на лечение и уход за наследодателем, понесённых ею в период болезни отца.
В зале воцарилась тишина.
Марина слушала, опустив глаза. Внутри не было ни радости, ни облегчения — только странная пустота. Когда она собирала документы в сумку, Сергей уже вышел из зала.
У выхода из здания суда он ждал её. Лицо искажено, руки сжаты в кулаки.
— Ты все чеки притащила? По-родственному нельзя было? — голос брата дрожал от гнева. — Ты всегда против семьи!
Марина спокойно посмотрела ему в глаза.
— Я и есть семья. Хоть для вас это и не считается.
Валентина Ивановна стояла рядом, не глядя на дочь. Она взяла сына под руку и потянула к выходу.
— Пойдём, Серёжа. Не трать на неё время.
Они ушли, не оборачиваясь. Марина осталась одна на ступенях суда. Ветер трепал волосы, но на душе было неожиданно легко. Она достала телефон, набрала Алексея.
— Всё закончилось. Суд встал на мою сторону, — сказала она, услышав его голос.
— Я знал, что так будет, — он звучал уставшим, но счастливым. — Я возвращаюсь через два дня. Встретишь?
— Конечно.
Через неделю на телефон пришло короткое сообщение от Сергея: «Надо решить, что делать с дачей».
Марина смотрела на эти слова, не зная, что ответить. Решение суда уже вступило в силу — Сергей не стал подавать апелляцию. В конце концов она просто отложила телефон. Решение придёт само.
В субботу они с Катей поехали на дачу. Весна уже вступала в свои права, но по ночам всё ещё было холодно.
— Тут столько работы, — Катя оглядывала заросший участок. — Но мы справимся, правда?
Они открыли дом, проветрили комнаты, разобрали старые вещи. В шкафу нашлась отцовская рубашка — тёплая фланелевая, с выцветшим клетчатым узором. Марина прижала её к лицу и на мгновение почувствовала знакомый запах.
К вечеру приехал Алексей — похудевший после командировки, но с тёплым светом в глазах. Он обнял жену и дочь, оглядел дом.
— Уютно тут, — сказал он. — Летом хорошо будет.
Они провели вечер, обсуждая планы на дачу, представляя, какой она может стать. Впервые за долгое время Марина чувствовала, что находится именно там, где должна быть.
На следующее утро Алексей принёс из машины лопаты и пакет с луковицами цветов.
— Что там? — спросила Катя, когда они собрались во дворе после завтрака.
— Тюльпаны, — он протянул ей пакет. — Посадим сейчас, к лету зацветут.
Они перекопали старую клумбу у крыльца. Земля была еще холодной, но поддавалась. Катя осторожно опускала луковицы в лунки, которые делал отец. Марина засыпала их землёй, слегка утрамбовывая ладонями.
— Теперь нужно полить, — сказала она. — Катя, принесёшь воду?
Девочка побежала в дом. Алексей обнял Марину за плечи.
— Знаешь, — тихо сказал он, глядя на клумбу, — как-то правильно всё сложилось. Будто эта земля ждала именно нас.
Когда Катя вернулась с лейкой, они втроём полили свежую клумбу. Земля жадно впитывала влагу, обещая жизнь.
— А малина у нас тоже будет? А виктория? — Катя обежала вокруг клумбы, указывая пальцем на разные уголки сада. — А качели можно?
— Конечно, солнышко, всё будет, — кивнула Марина и провела рукой по нежным волосикам на голове дочери.
Они стояли втроём посреди старого сада. Алексей держал пустую лейку, Катя прижималась к Марине, а вокруг них расстилалась земля — холодная, но готовая к новой весне. В тихом вечернем воздухе Марина вдруг осознала: настоящее наследство — не стены и не заборы, а то, что нельзя ни разделить, ни отсудить.
— Твоя премия это наши общие семейные деньги, сестре надо дела поправить, ей и отдадим, — решительно заявил муж