— Это твоя мама.
Надежда протянула мужу трубку, не глядя на него. Пена с тарелки стекала по её пальцам в раковину. Игорь поморщился, но взял телефон.
— Алло, мам.
— Сынок, завтра ко мне приезжайте, нужно серьёзно поговорить.
Голос Антонины Петровны был слышен даже Надежде — резкий, не терпящий возражений. Игорь кивнул в трубку, хотя мать его не видела.
— Хорошо, мам. Во сколько?
— К трём подъезжайте. И детей берите.
Гудки. Игорь опустил телефон, лицо каменело на глазах. Надежда выключила воду, вытерла руки полотенцем.
— Что случилось?
— Не знаю. Сказала — серьёзно поговорить.
Из детской донёсся голос Ариши: «Пап, дочитай про принцессу!»
Игорь вздохнул, пошёл к дочке. Надежда осталась на кухне, разглядывая капли на вымытых тарелках. Антонина Петровна никогда не созывала семейные советы просто так.
На следующий день они поднялись на третий этаж пятиэтажного дома. Антонина Петровна открыла дверь сразу, будто ждала у глазка. Провела в зал, усадила на диван. Сама устроилась в кресле напротив, держа на коленях толстую папку с документами.
На журнальном столике стоял сервиз — чашки с блюдцами, сахарница, заварной чайник. Никто к чаю не притронулся.
— Я столько лет вам помогала — и деньгами, и с детьми, — начала Антонина Петровна чётким голосом. — Теперь мне нужна поддержка. Здоровье уже не то.
Надежда переглянулась с мужем. Дети устроились в соседней комнате с игрушками, но каждое слово было слышно через тонкую стену.
— Мам, что-то случилось? — спросил Игорь, подавшись вперёд.
Антонина Петровна открыла папку, достала листы, исписанные мелким почерком.
— Хочу оформить договор пожизненного содержания. Передаю вам квартиру, но взамен — пятнадцать тысяч каждый месяц до конца моих дней. По расчётам нотариуса, общая сумма может выйти около миллиона.
Игорь резко встал, чашка звякнула о блюдце.
— Мама, о чём ты говоришь?
— Справедливо, — ответила Антонина Петровна, не моргнув.
Надежда быстро считала в уме. Их общая зарплата — семьдесят тысяч. Ипотека — двадцать две и кредит. Коммунальные, детские кружки, еда, одежда. Оставалось тысяч десять на всё остальное. Пятнадцать тысяч сверху означало…
— Антонина Петровна, мы не потянем, — тихо сказала она.
Свекровь стукнула пальцем по столу.
— Не подпишете — продам квартиру другим людям. Уже звонили риелторы, оценили в два с половиной миллиона.
В соседней комнате что-то упало, послышался топот. Ариша вбежала в зал, держа в руках сломанную игрушку.
— Бабуля, у нас машинка сломалась!
Антонина Петровна мгновенно сменила тон, погладила внучку по голове.
— Попроси папу починить, дорогая.
Девочка повернулась к родителям, глаза широко открыты. Игорь взял дочку на руки, прижал к себе.
— Иди к братику, мы взрослые дела обсуждаем.
Ариша убежала. Антонина Петровна дождалась, пока стихнут детские голоса, и продолжила, но голос стал жёстче:
— Я всю жизнь на вас потратила. Когда Ариша болела, кто сидел? Когда у Надежды аппендицит — кто детей забрал?
Надежда опустила глаза. Вспомнила, как лежала в больнице, а дети жили у бабушки. Как Антонина Петровна варила им кашу по утрам, водила в сад.
— Деньгами помогала, когда ипотеку не могли платить? — не унималась свекровь.
Игорь сжал кулаки.
— Мы благодарны, но пятнадцать тысяч в месяц — это нереально.
— Нереально? — Антонина Петровна прищурилась. — А получить двушку в центре за бесплатно — это реально?
Надежда почувствовала, как сжимается горло. Двухкомнатная квартира в старом доме стоила действительно больше двух миллионов. Но они никогда не просили её подарить. Это была инициатива самой Антонины Петровны — «внукам оставлю, чтобы было где жить».
Теперь наследство превращалось в многолетнюю кабалу.
Антонина Петровна достала телефон, показала экран. В календаре светилась запись на следующую неделю: «Нотариус — 14:00».
— Я записана к нотариусу на четверг. Либо приходите — оформим договор, либо я решаю вопрос с продажей квартиры.
У Надежды перехватило дыхание.
— Дайте нам время подумать.
— Думать нечего, — отрезала свекровь, собирая документы в папку. — Решение до среды.
Игорь встал, взял жену за руку.
— Мам, это серьёзное решение. Нам нужно…
— Мне тоже серьёзное решение нужно принимать, — перебила Антонина Петровна. — Или вы мне помогаете, или я себе сама помогаю.
Дверь за ними захлопнулась с сухим щелчком.
Ночью Надежда не спала. Калькулятор светился в темноте — цифры складывались и не сходились. Игорь ворочался рядом, простыня шуршала при каждом движении.
— Если согласимся, придётся детей из кружков забрать, отпуск отменить, — прошептала она.
— А если не согласимся — дети без наследства останутся, — ответил муж.
Циферблат часов показывал половину третьего. Надежда снова взяла в руки калькулятор. Семьдесят минус двадцать два за ипотеку. Минус одиннадцать за машину. Минус восемь коммунальные. Минус пятнадцать свекрови. Оставалось четырнадцать тысяч на четверых. На еду, одежду, лекарства, всё остальное.
— Не получается, — выдохнула она.
— Получится, — Игорь повернулся к ней. — Как-нибудь. Главное — квартира потом наша будет.
Надежда положила калькулятор на тумбочку. За стеной посапывали дети. Завтра им предстояло дать ответ.
Утром в аптеке Надежда рассказала коллеге Марине о вчерашнем разговоре. Марина взбивала эмульсию в ступке, качая головой.
— Ну она загнула! Где же вы возьмёте эти деньги?
— Не знаю, — Надежда раскладывала таблетки по упаковкам. — Игорь говорит — как-нибудь потянем.
— Хорошо, у меня таких проблем нет, — усмехнулась Марина. — Наследства ни от кого нет.
В дверях аптеки зазвенел колокольчик. Вошла постоянная покупательница — старушка за семьдесят, сгорбленная, с тремя авоськами.
— Девочки, валидол есть? — спросила она дрожащим голосом.
Надежда достала упаковку, назвала цену. Старушка долго рылась в кошельке, считая мелочь.
— Дорогие лекарства стали. Пенсии не хватает ни на что.
Она расплатилась, медленно дошла до выхода. Надежда проводила её взглядом. За семьдесят, и всё ещё считает копейки.
Телефон зазвонил в обеденный перерыв. Игорь звонил с работы — слышно было, как на фоне коллеги обсуждают футбол.
— Мама опять названивала. Говорит, нотариус ждёт до четверга, а если не придём — будет оформлять продажу.
Надежда понизила голос — в аптеке сидело несколько покупателей.
— Может, попросим рассрочку? По десять тысяч?
— Она не согласится. Принцип у неё, — устало ответил Игорь.
— А что если…
— Послушай, мне сейчас некогда. Обсудим дома.
Гудки. Надежда убрала телефон. Принцип. У Антонины Петровны всегда был принцип на все случаи жизни.
Вечером дети играли на ковре с конструктором. Максим строил башню, Ариша её старательно ломала. Игорь сидел за столом, смотрел в телефон.
— Пап, а почему бабушка злая стала? — спросил Максим, не отрываясь от деталей.
Игорь поднял голову.
— Бабушка не злая. У неё просто…
— А Ленка из садика говорит, что злые бабушки детей в лес уводят, — добавила Ариша, прицеливаясь ногой в башню брата.
— Наша бабушка хорошая, — Игорь обнял детей. — Она сказала, что подарит нам квартиру, когда вырастете. У бабушки сейчас трудности, но мы всегда будем рядом друг с другом.
Ариша пнула башню. Детали разлетелись по ковру. Максим возмутился, началась возня. Игорь их разнимал.
Надежда стояла у окна, глядя на огни соседних домов. В каждом доме — свои семьи, свои проблемы. Где-то тоже считают деньги до копейки, где-то не знают, как дотянуть до зарплаты.
Завтра им нужно было дать ответ.
Утром в среду Антонина Петровна пришла без звонка. Надежда открыла дверь — свекровь стояла на пороге с той же папкой документов, только теперь она выглядела решительнее.
— Сынок, уже неделя прошла, я больше не могу ждать, — сказала она, проходя на кухню. — Надо здоровье подтянуть, денег ни на что не хватает.
Игорь сидел за столом с недоеденным завтраком. Надежда встала рядом, сжимая руки.
— Мам, ну нет у нас денег, — начал Игорь.
Надежда кивнула.
— Антонина Петровна, мы думали всю неделю. Если отдавать пятнадцать тысяч, детей из кружков забирать придется. На еду останется…
— Тогда не обижайтесь, квартиру не получите, — отрезала свекровь. — Я не шучу. Вон Людка, соседка, тоже так живет, ей дети помогают — и платят вообще по тридцать тысяч.
Ариша выглянула из коридора в пижаме, протирая глаза.
— Бабуля, а почему ты злая?
— Я не злая, дорогая. Я справедливая.
Антонина Петровна собрала документы, встала.
— До вечера жду ответа. Потом еду к нотариусу.
Дверь захлопнулась. Игорь опустил голову в ладони.
Вечером они так и не позвонили свекрови. Сидели на кухне, не зная, что сказать друг другу. Телефон больше не звонил, дни шли своим чередом.
Неделя пролетела незаметно. Работа, дети, домашние дела — всё как обычно. О разговоре с Антониной Петровной старались не думать.
Вдруг раздался звонок. Антонина Петровна звонила из частного пансионата. Голос звучал бодро, почти весело.
— Сынок, я квартиру продала. Здесь мне нравится — кормят вовремя, процедуры, врачи рядом. За мной ухаживают, не переживайте.
В трубке слышался гул голосов и шаги по коридору. Ариша тянула отца за рукав.
— Бабуля, когда приедешь?
— Ладно, мне сейчас на процедуру нужно, потом перезвоню, — быстро ответила Антонина Петровна и отключилась.
— Мам! — Игорь смотрел на отключившийся телефон. — Мам, подожди!
Но гудки уже не прекращались. Ариша дергала отца за рукав.
— Папа, что случилось? Почему бабуля не приедет?
Надежда опустилась на стул. Квартира продана. Просто так. Без предупреждения, без последнего шанса.
— Игорь, она же… Мы же могли еще поговорить…
— О чем поговорить? — муж положил телефон на стол. — Денег у нас не было. И нет.
Через неделю снова зазвонил телефон. Надежда взяла трубку.
— Надя, как дела? Дети здоровы?
— Да, Антонина Петровна, всё нормально.
— Игоря позови, поговорить нужно.
Игорь подошел, нехотя взял телефон.
— Слушаю, мам.
— Сынок, вы там не обижайтесь, но выхода не было. О внуках я не забыла, часть денег положила на счет в банке. Когда совершеннолетними станут — получат. Пусть хоть что-то от бабушки останется.
Игорь сжимал телефон, не зная, что ответить. Надежда стояла рядом, слушала каждое слово.
— А нам… нам хоть что-то? — наконец выдавил он.
— А вам что же? Я вам сколько лет помогала деньгами? Когда ипотеку брали — кто первоначальный взнос давал? Когда Ариша болела — кто с работы отпрашивался сидеть с ней? Считайте, что это и была ваша доля.
— Мам, но ведь…
— Ты заботься о своей семье, я за себя сама позабочусь. И детей не настраивай против меня. Они поймут, когда вырастут.
Гудки. Игорь еще несколько секунд держал трубку у уха, потом медленно положил.
Надежда долго сидела в тишине, вспоминая, как Антонина Петровна учила Аришу печь блинчики.
На выходных Ариша показала новый рисунок — домик с четырьмя фигурками. Мама, папа, она и Максим держались за руки.
— А где бабушка? — спросила Надежда.
— Она теперь далеко живёт, — ответила дочка и зачеркнула ластиком пятую фигурку в углу листа.
Игорь молча убрал рисунок в папку с документами, где лежал неподписанный договор пожизненного содержания.
В понедельник Максим принес дневник. Новая учительница просила заполнить анкету о семье. В графе «Бабушки и дедушки» мальчик написал «нет».
Надежда не поправила.
За окном шёл дождь, и казалось, что в квартире стало холоднее, хотя батареи работали как всегда.
Вечером, когда дети легли спать, Игорь долго сидел на кухне, смотрел в окно.
— Знаешь, наверное, она всё правильно сделала, — сказал он тихо.
Надежда подняла голову от посуды.
— Мы ведь ничем ей не помогали. Только и делали, что с неё требовали помощь. То деньги нужны, то с детьми посидеть. А когда она захотела чего-то взамен…
Он замолчал. Надежда кивнула и обняла его.
— Ты прав.
«P», «N» или «D»: какой режим АКПП нужно использовать в пробке