— Мам, а можно мне еще пюре? — Маша подняла тарелку с остатками котлеты, ероша вилкой крошечную горку картофельного пюре.
Елена улыбнулась, отложила свою вилку и потянулась за кастрюлей.
— Конечно, солнышко. А папе?
Виктор покачал головой, не отрываясь от планшета. Воскресный обед в их доме всегда проходил под негласным правилом: никаких гаджетов за столом. Но последние недели Виктор все чаще нарушал его, ссылаясь на срочные рабочие вопросы.
— Тебе не кажется, что за столом можно и отдохнуть от работы? — Елена старалась говорить легко, но в голосе проскользнуло раздражение.
— Извини, — Виктор отложил планшет. — Там новый проект горит. Если закроем его к сроку — премия всей команде.
Маша, получив вторую порцию пюре, сосредоточенно водила вилкой, рисуя на тарелке замысловатые узоры.
— После обеда поедем к бабушке Нине? Ты обещал, — напомнила она отцу.
Виктор кивнул, взъерошив волосы дочери.
— Обязательно. У меня даже подарок для нее готов.
Елена открыла было рот, чтобы напомнить про обещанную поездку в садовый центр за саженцами, но телефон в кармане неожиданно разразился звонком. Номер был незнакомый.
— Алло? — она отошла к окну, поправляя волосы за ухом.
— Елена Викторовна? — голос в трубке звучал официально. — Беспокоят из городской больницы. Ваш отец, Михаил Николаевич Соколов, поступил к нам час назад с подозрением на инсульт.
Пол под ногами словно покачнулся. Елена оперлась о подоконник.
— Что с ним? Он… — она запнулась, не в силах произнести самое страшное.
— Состояние стабилизировано, но тяжелое. Вам нужно приехать. Он в отделении неврологии, третий этаж.
Елена сжала телефон так, что побелели костяшки пальцев.
— Я сейчас буду. Передайте, что я еду.
Она повернулась к столу. Виктор уже смотрел на нее с тревогой, даже Маша замерла с вилкой в руке.
— Что случилось? — спросил он.
— Папа в больнице. Инсульт, — голос дрожал, но она старалась говорить ровно. — Мне нужно ехать.
Виктор нахмурился, глянув на часы.
— Не торопись. Сначала выясни, что там с ним на самом деле. Может, ложная тревога.
— Ложная? — Елена смотрела на него с недоумением. — Это больница звонит, а не соседи!
— Я просто говорю, что не стоит срываться, не узнав подробностей, — он развел руками. — Твой отец крепкий мужик, у него и раньше были проблемы с давлением.
Елена почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения, но сдержалась. Сейчас не время для споров.
— Маша, милая, — она присела перед дочерью, — мне нужно срочно к дедушке. Он заболел.
— Я с тобой хочу! — воскликнула девочка.
— Нет, солнышко, тебе лучше остаться с папой. Я позвоню, как только что-то узнаю.
Виктор тяжело вздохнул.
— Давай я тебя отвезу хотя бы.
— Не надо, — она уже доставала ключи от своей машины. — Вы же собирались к твоей маме. Не меняйте планы.
Через пятнадцать минут Елена уже парковалась у приемного отделения. Внутри голова работала четко, механически, перебирая варианты: что нужно сделать, кого предупредить, какие документы собрать. Это помогало не думать о главном — что с отцом.
Молодой врач в ординаторской говорил спокойно, без эмоций. На планшете светилась темная картинка мозга с яркими красными пятнами.
— Видите эту область? — он указал на экран. — Произошло нарушение кровоснабжения. Правая сторона парализована. Речь нарушена. Потребуется длительная реабилитация.
— Он… поправится? — единственный вопрос, который имел значение.
— Частично восстановление возможно. Но нужен постоянный уход и занятия. В больнице он пробудет две-три недели, потом либо реабилитационный центр, либо домашний уход.
— Я заберу его домой, — сказала Елена, не задумываясь.
Врач поднял глаза, впервые посмотрев на нее по-настоящему.
— Вы представляете, что это такое — домашний уход за постинсультным пациентом?
— Нет, — честно ответила она. — Но я узнаю. И справлюсь.
Когда ей наконец разрешили войти в палату, Елена замерла у двери. Отец лежал неподвижно, одна сторона лица казалась застывшей маской. Правая рука безжизненно покоилась поверх одеяла. Михаил Николаевич всегда был сильным, крепким мужчиной. Даже в шестьдесят пять он сам менял колеса на машине и таскал мешки с цементом для своих вечных строительных проектов.
А теперь он смотрел на нее одним живым глазом, и в этом взгляде читался ужас понимания своего состояния.
— Папа, — она осторожно присела на край постели, взяла его руку в свои. — Всё будет хорошо. Я рядом.
Отец попытался что-то сказать, но с губ сорвался только невнятный звук. Его левая рука дрогнула, пальцы сжались вокруг ее ладони.
— Не надо говорить, папа. Отдыхай, — Елена осторожно погладила его по плечу. — Я всё организую.
По дороге домой она позвонила Виктору. Тот ответил не сразу.
— Как он? — голос звучал приглушенно, на фоне слышался женский смех.
— Тяжелый инсульт. Правая сторона парализована. Я забираю его к нам, когда выпишут.
Пауза затянулась.
— Может, лучше в специализированный центр? Наверняка есть какие-то пансионаты…
— Виктор, это мой отец.
— Я понимаю, но ты представляешь, что это такое? Уход за парализованным? Полностью беспомощным человеком?
— Представляю, — хотя на самом деле она только начинала осознавать масштаб перемен. — Мы справимся.
— Мы, — эхом отозвался Виктор. — Ладно, приезжай, поговорим дома.
Машу она застала уже в пижаме, с мокрыми после ванны волосами. Девочка бросилась ей навстречу.
— Мама! Что с дедушкой?
— Он заболел, солнышко. Ему будет нужна наша помощь.
— А дедушка сможет играть со мной, как раньше? — в глазах девочки мелькнула тревога.
— Нет, что ты, — Елена обняла дочь, зарывшись носом в пахнущие шампунем волосы. — Просто ему будет трудно двигаться и говорить какое-то время. Он приедет жить к нам, когда выйдет из больницы.
Позже, когда Маша уснула, они с Виктором сидели на кухне. Он молча выслушал подробности о состоянии Михаила Николаевича, потом покачал головой.
— В нашей детской комнате для гостей? Лен, ты серьезно? А где мы гостей будем размещать?
— Какие сейчас гости, Витя?
Он встал, нервно прошелся по кухне.
— Моя мама прилетает через две недели. Где она будет жить?
— В гостинице? — Елена потерла виски. — Или я могу лечь с Машей.
— Превосходно! — он всплеснул руками. — То есть теперь у нас будет дом престарелых и больница в одном флаконе.
— Это наш дом. И мой отец.
— А я? Я для тебя кто?
Она посмотрела на него с недоумением.
— При чем тут ты? Я не прошу тебя ухаживать за ним. Я сама справлюсь.
— Ну конечно! — он фыркнул. — Ты думаешь, я не буду слышать стоны по ночам? Не буду спотыкаться о судно или инвалидное кресло? Ты всерьез считаешь, что можно жить в доме с лежачим больным и не замечать этого?
Елена чувствовала, как внутри поднимается волна гнева, но сдерживалась. Ссора сейчас была последним, что ей нужно.
— Мы все это обсудим завтра. Я устала.
— Обсудим, — кивнул Виктор. — Только ты думай не только о своем отце, но и о нас с Машей.
На следующее утро она отвезла дочь в школу и взяла отгул. Нужно было съездить в квартиру отца и собрать необходимые вещи. Михаилу Николаевичу принадлежала двухкомнатная хрущевка на четвертом этаже старой пятиэтажки без лифта.
Поднимаясь по крутой лестнице с выщербленными ступенями, Елена невольно представила, как отец будет возвращаться сюда на костылях или в коляске. Картина получалась невозможной.
Ключ с трудом провернулся в скрипучем замке. В квартире пахло застоявшимся воздухом и машинным маслом — последние годы отец увлекался конструированием и постоянно что-то паял или пилил. Его мастерская занимала почти целую комнату, а застекленный балкон был превращен в склад для инструментов и материалов.
Елена открыла окна, впуская весенний воздух. На столе лежали раскрытые чертежи какого-то устройства, рядом стоял недопитый чай. Всё выглядело так, словно хозяин просто вышел на минуту и вот-вот вернется.
Она собрала документы, нашла медицинский полис и страховку, сложила несколько комплектов одежды. В ванной обнаружила целую полку лекарств — отец давно страдал гипертонией, хотя никогда не признавался, насколько это серьезно.
Елена собирала документы, когда услышала скрип входной двери. Обернувшись, она увидела пожилую женщину с аккуратно уложенными седыми волосами, застывшую на пороге.
— София Аркадьевна, — Елена узнала соседку отца.
— Леночка, девочка моя, — женщина вошла в квартиру, прикрыв за собой дверь. — Как он там?
— Вы знаете? — удивилась Елена.
— Я скорую и вызвала, — София Аркадьевна тяжело опустилась на стул. — Мы договорились, что Михаил Николаевич поможет мне люстру повесить. Я ждала-ждала, потом позвонила — не отвечает. Решила сама зайти, у меня ключ есть запасной. — Она достала платок и промокнула глаза. — Захожу, а он на полу, в коридоре. Лежит, хрипит, одну руку к груди прижимает, вторая совсем не двигается. Я сразу всё поняла — инсульт. У моего Гены так же начиналось.
— Если бы не вы… — Елена не закончила фразу, горло перехватило.
— Бог миловал, вовремя зашла, — София Аркадьевна перекрестилась. — Ну что врачи говорят? Тяжелый случай?
— Очень тяжелый. Правая сторона парализована, речь нарушена.
Соседка покачала головой, губы сжались в тонкую линию.
— Беда, конечно. Но главное — жив остался. А с этим справитесь. Я вот Гену своего три года выхаживала после инсульта.
Она прошла на кухню, по-хозяйски открыла шкаф и достала две чашки.
— Присядь, милая. Чайку попьем, расскажешь.
За чаем Елена впервые за эти сутки почувствовала что-то похожее на облегчение. София Аркадьевна слушала внимательно, иногда вздыхала, качая головой, но не перебивала.
— Я тоже через это прошла, — сказала она наконец. — Муж мой, Гена, три года после инсульта прожил. Дома. Я сама выходила.
— Правда? — Елена подняла на нее взгляд. — И как… справлялись?
— По-разному, — София Аркадьевна пожала плечами. — Тяжко, конечно. Но люди помогали. Соседи, знакомые. Он ведь хороший человек был, Гена-то. Как и твой отец. А хорошим людям всегда помогут.
На следующий день Елена выходила из больницы, когда ее окликнул молодой врач, лечащий отца.
— Роман Игоревич, — представился он, протягивая руку. — У меня есть информация, которая может вам пригодиться.
Он протянул ей сложенный вчетверо лист бумаги.
— Это группа поддержки для родственников постинсультных пациентов. Встречаются раз в неделю в центре социальной помощи. Там есть врачи-волонтеры, психологи. И главное — люди с таким же опытом, как у вас.
— Спасибо, — Елена машинально взяла листок.
— Поверьте, это важно. Вы сейчас на адреналине, но скоро придет усталость. И тогда поддержка будет необходима.
Дома ее ждал сюрприз. На подъездной дорожке стоял знакомый серебристый «Лексус» — машина свекрови.
— Развод? Да! Квартира? Моя! Ваши вещи? За дверью! Хватит быть тенью в собственном доме!