— Эту машину купила я, а ездит на ней почему-то твоя мать, — сердито выговаривала мужу Кристина

— Угу, — пробурчал муж, уткнувшись в телефон. — Во сколько ее забирать?

— В шесть. Танцы до половины восьмого, я сама приеду, заберу. Только отвези, ладно? У меня встреча с поставщиками, могу задержаться.

Миша кивнул, даже не подняв глаз. Кристина махнула рукой дочери, которая сидела за столом с бутербродом, и выскочила за дверь. До маршрутки — пятнадцать минут быстрым шагом, потом еще полчаса трястись через весь город. Каждое утро одно и то же.

А ведь машина стоит под окнами автосервиса, где работает Миша. Новенькая Kia Rio, серебристая, купленная год назад. Кристина тогда выложила пятьсот тысяч из своих накоплений — два года копила с зарплаты менеджера в строительной компании. Миша добавил триста. Радовались, как дети. Алену возить удобно, на работу ездить можно, на дачу летом махнуть. Семейная машина.

Только вот последние полгода эта семейная машина почему-то превратилась в личный транспорт Ольги Михайловны, свекрови.

Кристина поморщилась, вспоминая. Сначала было пару раз в месяц — свекровь просила Мишу отвезти ее в поликлинику. Потом чаще. Потом каждую неделю. А теперь — каждый день. То в магазин, то к подруге, то за лекарствами, то еще куда-то. И каждый раз Миша соглашался.

— Она же одна, — говорил он. — Ей тяжело на автобусах.

А Кристине, значит, не тяжело.

День пролетел в суете. Поставщики задержались, встреча затянулась. Кристина поглядывала на часы — без десяти шесть. Алену нужно забирать. Она набрала номер мужа.

— Миш, ты выехал уже?

Пауза. Слишком долгая пауза.

— Крис, слушай… — голос у него был виноватый. Этот тон она узнавала мгновенно. — Мама позвонила. Ей в аптеку нужно было, потом в магазин. Я быстро, сейчас освобожусь…

Кристина сжала телефон так, что побелели костяшки пальцев.

— Где ты сейчас?

— Возле гипермаркета на Южной. Мама еще продукты хотела купить…

— Миша, сейчас без десяти шесть! Алена сидит дома одна! Танцы в шесть начинаются!

— Я успею, я быстро…

— Ты на другом конце города! — она едва сдерживалась, чтобы не кричать прямо в офисе. — До нас полчаса ехать минимум!

— Ну я постараюсь…

Кристина отключила звонок. Руки дрожали. Она открыла приложение такси — семьсот двадцать рублей. Снова. Опять. В который раз за этот месяц.

Домой она ворвалась через двадцать минут. Алена уже была готова — в спортивках, волосы собраны в хвост.

— Мам, пап не приехал?

— Нет. Поехали быстрее, а то опоздаем.

Они молчали всю дорогу. Таксист лихо крутил руль, объезжая пробки. Кристина смотрела в окно и считала. Семьсот рублей сегодня. Вчера тоже семьсот — Миша тогда возил свою мать к подруге на именины. Позавчера шестьсот пятьдесят. За неделю уже четыре с половиной тысячи. За месяц…

— Мам, ты чего злая? — тихо спросила Алена.

— Не злая. Просто устала.

Дочь кивнула и отвернулась. Она всегда чувствовала, когда родители ссорились. Даже если ссоры еще не было — чувствовала, что она будет.

Кристина вернулась домой поздно, почти в девять. Забрала Алену с танцев, накормила, уложила спать. Миша уже был дома — сидел на кухне, листал что-то в телефоне.

— Крис, ну извини, — начал он, едва она появилась в дверях. — Мама плохо себя чувствовала, я не мог ее бросить…

— Эту машину купила я, а ездит на ней почему-то твоя мать, — сказала Кристина. Голос был ровный, но холодный. Опасно холодный.

Миша поднял глаза.

— Ну не совсем ты. Я тоже деньги вкладывал…

— Пятьсот тысяч я. Триста — ты. Я больше половины отдала. Из своих денег, которые два года копила! И для чего? Чтобы твоя мама каждый день каталась, а я на такси мотаюсь?!

— Крис, ну давай без скандала…

— Без скандала?! — она шагнула к столу, оперлась на спинку стула. — Ты обещал забрать дочь. Обещал! Алена час сидела дома одна, потому что ты возил свою маму по магазинам!

— Ей нужна помощь, она одна…

— А у тебя есть жена! Есть дочь! Или для тебя мама важнее?!

Миша вскочил, стукнул ладонью по столу.

— Не ори на меня! Я просто помогаю матери, это нормально! Она меня растила одна, после того как отец ушел! Одна! Ты хоть понимаешь, каково ей?!

— Понимаю! — Кристина сама не заметила, как повысила голос. — Но я не понимаю, почему из-за нее страдает моя дочь! Почему я трачу десять тысяч в месяц на такси! Почему машина, которую мы покупали для семьи, стала машиной твоей матери?!

Он молчал, глядя в пол. Потом тихо произнес:

— Больше не повторится.

Кристина усмехнулась. Горько, зло.

— Сколько раз ты уже это говорил? Пять? Десять? Миша, я устала. Я правда устала.

Она развернулась и ушла в спальню. Легла, не раздеваясь, уткнулась лицом в подушку. Злость клокотала внутри, но и слез не было. Просто усталость. Беспросветная, тяжелая усталость.

Миша не пришел в спальню. Остался на кухне. Кристина слышала, как он тихо разговаривает по телефону — наверняка с матерью, жалуется, что жена скандалит.

Утром они почти не разговаривали. Миша ушел рано, Кристина собрала Алену в школу. Девочка молчала, но взгляд был настороженный. Дети всегда чувствуют, когда в доме что-то не так.

— Мам, вы с папой поругались?

— Нет, солнце. Просто устали оба.

Алена не поверила, но промолчала.

На работе коллега Людмила сразу заметила, что Кристина не в настроении.

— Крис, ты чего такая мрачная? — Люда плюхнулась на стул рядом, придвинула свою чашку. — Опять с мужем?

— Не хочу говорить.

— Ну и зря. Мне расскажешь — полегчает.

Кристина вздохнула и коротко пересказала вчерашнее. Люда слушала, кивала, а в конце покачала головой.

— Слушай, а ты что, вообще не можешь машину взять? Это же твоя машина!

— Миша на работу на ней ездит.

— А ты? Тебе на маршрутке удобнее, что ли?

— Нет, конечно. Но он же раньше уезжает, я не успеваю…

— Крис, ты слышишь, что говоришь? — Люда наклонилась ближе. — Это твоя машина. Ты больше денег вложила. Ты имеешь право на нее ездить. Забери у него ключи и не отдавай.

Кристина задумалась. Людмила была права. Но забрать у Миши ключи — это же открытая война. Скандал. Обиды.

Хотя разве сейчас не обида? Разве сейчас не война?

Вечером она попыталась поговорить с мужем спокойно. Без криков, без упреков. Они сидели на кухне, Алена делала уроки в своей комнате.

— Миш, давай договоримся. Машина нужна мне тоже. Мне очень тяжело на маршрутках, я устаю, я трачу кучу денег на такси. Давай будем пользоваться по очереди? Или составим какое-то расписание?

Миша кивнул.

— Хорошо. Давай. Я понял, правда. Я с мамой поговорю.

Но уже через три дня все повторилось. Миша должен был утром отвезти Алену в школу — у Кристины была ранняя встреча с заказчиком. Она выехала на такси в семь утра. В половине восьмого Миша позвонил, голос был виноватый до невозможности.

— Крис, у мамы трубу прорвало. Мне нужно срочно к ней ехать, я слесаря вызвал, но она одна там, не может сама…

— Миша, ты обещал отвезти Алену!

— Ну я не знал, что так получится! Это же труба, серьезно! Залило соседей снизу!

Кристина сжала зубы.

— И что мне делать?

— Ну… вызови такси для Алены. Я тебе переведу деньги.

— Тебе не деньги переводить надо, а слово держать!

Она швырнула телефон в сумку. Снова такси. Снова семьсот рублей. Снова опоздание, потому что нужно было вернуться, проводить дочь до машины.

***

Той же ночью Кристина не спала до трех часов. Лежала и думала. Считала. Вспоминала.

Машину они покупали осенью прошлого года. Долго выбирали, ездили по салонам, торговались. Миша хотел что-то побольше, Кристина настаивала на экономичной и надежной модели. Сошлись на Kia Rio. Не роскошь, но для города — то, что нужно.

Когда подписывали договор, Миша сказал:

— Теперь мы как все нормальные люди. Своя машина, свои поездки. Алену возить удобно будет, на дачу летом поедем.

Кристина улыбалась тогда. Радовалась. Думала, что жизнь станет проще.

А стала сложнее.

Первый раз Ольга Михайловна попросила отвезти ее через две недели после покупки. Нужно было в поликлинику, на плановый осмотр. Миша согласился, конечно. Кристина даже не возражала — ну мать есть мать, помочь надо.

Потом свекровь попросила еще раз. Потом еще. Потом вошло в привычку. А последние три месяца превратилось в кошмар — Ольга Михайловна звонила Мише чуть ли не каждый день.

— Мишенька, мне в аптеку нужно.

— Мишенька, подруга день рождения справляет, отвези меня.

— Мишенька, в магазин надо, продуктов закупиться.

И Миша каждый раз соглашался. Как будто у него не было жены. Не было дочери. Не было собственной жизни.

Утром Кристина встала с мрачным лицом и твердым решением. Она подошла к тумбочке, где Миша хранил запасной ключ от машины, и забрала его. Сунула в сумку.

Миша ничего не заметил — уже одевался, собирался на работу.

— Я сегодня на машине поеду, — сказала Кристина.

Он обернулся, удивленно.

— Как? А я?

— А ты на автобусе. Или на маршрутке. Как я каждый день езжу.

— Крис, мне же на другой конец города…

— Мне тоже. Каждый день. Но ты почему-то об этом не думаешь.

Она взяла сумку и вышла, не дожидаясь ответа. Сердце колотилось — от злости, от страха перед скандалом, который неизбежно начнется вечером. Но и от облегчения тоже. Хватит. Хватит прогибаться.

Ехать на своей машине после месяцев маршруток было странно. Непривычно. Кристина включила музыку, опустила стекло. Ветер трепал волосы, и впервые за долгое время она почувствовала что-то похожее на свободу.

Алену отвезла в школу, на работу приехала вовремя. Людмила увидела ее в окно, когда Кристина парковалась, и встретила с широкой улыбкой.

— Ого! На машине! Ты решилась!

— Решилась, — Кристина усмехнулась. — Посмотрим, что будет вечером.

Вечером было именно то, что она и ожидала.

Миша пришел мрачный, уставший. Сразу прошел на кухню, плюхнулся на стул.

— Ты зачем ключ забрала?

— Затем, что машина моя тоже. И мне она нужна.

— Мне тоже нужна! Я на работу на ней езжу!

— А я что, не на работу езжу? — Кристина стояла у плиты, помешивала макароны. Говорила спокойно, но голос был твердый. — Миша, ты хоть понимаешь, что происходит? Я три месяца на маршрутках мотаюсь, а машина возит твою мать. Каждый день. Хватит.

— Она же не каждый день…

— Каждый! — Кристина развернулась к нему. — Ты даже не замечаешь! Она звонит тебе по десять раз на дню! То ей туда надо, то сюда! А у тебя есть свои дела!

Миша молчал. Потом тихо сказал:

— Ладно. Я с ней поговорю.

— Ты уже десять раз говорил.

— Ну на этот раз правда поговорю.

Кристина не ответила. Просто вернулась к плите. Разговор был окончен.

Три дня прошли спокойно. Кристина ездила на машине, Миша — на автобусах. Молчал, но было видно — недоволен. А вечером четвертого дня в дверь позвонили.

На пороге стояла Ольга Михайловна с большим пакетом в руках. Накрашенная, в новой кофте, улыбающаяся.

— Мишенька дома? — щебетала она, проходя в прихожую, даже не дожидаясь приглашения.

Кристина молча посторонилась. Свекровь прошла на кухню, поставила пакет на стол.

— Принесла вам угощение. Пирожки с мясом и с яблоками. Алена любит ведь?

Миша вышел из комнаты, обрадовался.

— Мам! Заходи, садись.

Ольга Михайловна уселась за стол, оглядела кухню придирчивым взглядом. Потом посмотрела на сына.

— Мишенька, слушай, мне завтра к Лидочке на день рождения надо. Отвезешь?

Кристина замерла у холодильника.

Миша замялся.

— Мам, ну я не знаю…

— Что не знаешь? — свекровь удивленно подняла брови. — Лидочка моя подруга, она обидится, если я не приду. А на маршрутке мне тяжело, ноги болят.

— Ольга Михайловна, — Кристина не выдержала, — но у Миши завтра Алену везти на танцы.

Свекровь повернулась к ней, на лице — снисходительная улыбка.

— Ну и что? Сначала меня отвезет, потом Алену. Час делов.

— Или я могу Алену отвезти, — продолжала Кристина, стараясь говорить ровно. — На своей машине.

— На какой своей? — свекровь нахмурилась. — Это машина Миши.

— Это семейная машина. Которую мы с Мишей вместе покупали.

— Ну он тоже деньги вкладывал, между прочим, — Ольга Михайловна выпрямилась в кресле. — Так что имеет право на ней ездить. И меня возить.

Кристина почувствовала, как внутри что-то обрывается. Тонкая ниточка терпения, которую она держала последние месяцы.

— Ольга Михайловна, я пятьсот тысяч на эту машину отдала. Миша — триста. Это больше половины моих денег. И машину мы покупали для нашей семьи — для меня, для Миши, для Алены. Не для того, чтобы вас возить каждый день.

Свекровь вскочила. Лицо покраснело.

— Ты что себе позволяешь?! Я мать Миши! Это моя семья!

— Ваша семья — это вы, — Кристина тоже встала. — А наша семья — это мы с Мишей и Алена. И вы не имеете права распоряжаться нашими вещами!

— Миша! — свекровь повернулась к сыну, который сидел бледный, растерянный. — Ты слышишь, что твоя жена мне говорит?!

Миша молчал. Открыл рот, закрыл. Потом тихо произнес:

— Мам, ну Крис права…

— Что?!

— Ну машина правда нужна нам для Алены…

Ольга Михайловна схватила сумку.

— Ах так! Ну и оставайся со своей женой! А мне ты больше не нужен!

Она вылетела из квартиры, хлопнув дверью. Кристина и Миша остались стоять в тишине. Из комнаты выглянула Алена, заплаканная.

— Мама, папа, вы чего?

Кристина подошла, обняла дочь.

— Все хорошо, солнце. Все хорошо.

Но хорошо не было.

***

Два дня Ольга Михайловна не звонила. Миша ходил мрачнее тучи, бросал на Кристину укоризненные взгляды, но вслух ничего не говорил. Кристина делала вид, что не замечает. Ездила на машине, возила Алену, работала. Старалась не думать о том, что творится у мужа на душе.

На третий день вечером, когда они с Аленой вернулись с танцев, в квартире уже горел свет. Миша сидел на кухне, а рядом с ним — Ольга Михайловна. С чемоданом.

Кристина остановилась в дверях.

— Что происходит?

Свекровь подняла на нее красные от слез глаза.

— Вот. Приехала к сыну. Раз я вам мешаю, раз я лишняя, то хоть поживу тут немного. Чтобы не возить меня на машине не пришлось.

— Мам, ну зачем ты… — начал Миша.

— Затем! — голос у Ольги Михайловны дрогнул. — Я больная, я одна. Меня бросили все. Отец твой бросил, ты теперь тоже бросаешь. Ну ладно, поживу тут, пока мне жилье не найдут…

Кристина медленно сняла куртку. Внутри поднималась волна гнева, но она сдерживалась. Алена стояла рядом, испуганная.

— Ольга Михайловна, это наша квартира. Вы не можете просто так взять и въехать сюда.

— Я не въехала! — свекровь всхлипнула. — Я в гости к сыну пришла. На несколько дней. Или мне нельзя в гости к собственному ребенку прийти?!

Миша сидел, опустив голову. Кристина посмотрела на него, потом на свекровь, потом развернулась и ушла в спальню. Закрыла дверь, села на кровать.

Руки тряслись. Хотелось кричать. Хотелось выгнать эту женщину прямо сейчас, вместе с чемоданом. Но Алена… Ребенок не должен видеть, как взрослые устраивают скандалы.

Вечером свекровь осталась ночевать. Заняла диван в гостиной. Кристина легла, не раздеваясь, и до утра смотрела в потолок.

Следующие три дня были кошмаром.

Ольга Михайловна вела себя, как хозяйка. Вставала рано, занимала кухню, готовила что-то громоздкое — супы, каши. На плите постоянно что-то кипело, шипело. Кристина пыталась приготовить завтрак Алене — свекровь мешала, путалась под руками, давала советы.

— Ты яйца не так жаришь. Огонь сделай меньше.

— Алене нужно каши больше есть, а не эти твои бутерброды.

— Ты в школу ее слишком легко одеваешь, она замерзнет.

Кристина сжимала зубы и молчала. Алена с каждым днем становилась все тише, все замкнутее.

На второй день вечером Кристина вернулась с работы и обнаружила, что свекровь передвинула мебель в гостиной.

— Мне так удобнее, — объявила Ольга Михайловна. — Диван у окна стоял неправильно, сквозняк был.

На третий день свекровь полезла в шкафы на кухне, начала перекладывать посуду.

— У тебя тут бардак. Тарелки не на своих местах, кастрюли навалены как попало.

Кристина не выдержала.

— Ольга Михайловна, это моя кухня. Не трогайте мои вещи.

Свекровь обиженно поджала губы.

— Вот как. Я хотела помочь, а ты…

— Я помощи не просила.

Миша в эти дни почти не появлялся дома. Уходил рано, возвращался поздно. Кристина понимала — он прячется. Не хочет быть между матерью и женой. Как всегда.

На четвертый день в квартиру приехала мама Кристины — Вера Степановна. Она планировала визит давно, на неделю. Когда она вошла и увидела Ольгу Михайловну на кухне, на ее лице не дрогнул ни один мускул.

— Добрый вечер, Ольга Михайловна. Не ожидала вас увидеть.

— Да вот, в гостях у сына, — свекровь вздернула подбородок. — Я имею право.

Вера Степановна кивнула, сняла пальто и прошла в комнату к дочери. Закрыла дверь.

— Что здесь происходит?

Кристина рассказала. Коротко, но емко. Мама слушала, и лицо у нее становилось все жестче.

— И сколько она собирается тут жить?

— Не знаю.

— А Миша что?

— Молчит. Прячется.

Вера Степановна сжала губы.

— Понятно. Ну ничего. Посмотрим.

Вечером за столом сидели все — Кристина, Миша, Алена, обе бабушки. Напряжение можно было резать ножом. Ольга Михайловна что-то вещала о том, как правильно воспитывать детей. Вера Степановна ела молча, но взгляд у нее был красноречивый.

— Алене нужно больше заниматься. Не только танцы, но и уроки. Я бы на вашем месте наняла репетитора.

— У Алены нормальные оценки, — спокойно ответила Кристина.

— Нормальные — это не отлично. В мое время дети учились на пятерки.

— В ваше время были другие программы.

Ольга Михайловна фыркнула. Вера Степановна отложила вилку.

— Ольга Михайловна, а вы как долго собираетесь гостить?

Свекровь удивленно подняла брови.

— А вас это волнует?

— Вполне. Я тоже приехала в гости к дочери. И мне немного странно, что в двухкомнатной квартире живут уже пять человек.

— Я мать Миши. Это дом моего сына.

— Это дом Кристины и Миши, — Вера Степановна посмотрела на нее ровно. — И квартира куплена ими. Вы, как я понимаю, живете отдельно. И приехали без приглашения.

— Миша меня пригласил! — свекровь повернулась к сыну. — Правда ведь, Мишенька?

Миша молчал, уставившись в тарелку.

— Мишенька!

— Мам, ну я не приглашал… Ты сама приехала…

Ольга Михайловна побелела.

— Как ты смеешь?

— Мам, ну правда же…

— Вот оно что! — свекровь вскочила из-за стола. — Все против меня! Хорошо! Я поняла!

Она ушла в гостиную, хлопнула дверью. Алена испуганно посмотрела на родителей.

— Можно я к себе?

Кристина кивнула. Когда дочь ушла, Вера Степановна посмотрела на зятя.

— Миша, ты понимаешь, что происходит?

Он молчал.

— Твоя мать разрушает вашу семью. Кристина из-за нее каждый день по тысяче рублей на такси тратит, потому что ты машину матери отдаешь. Теперь она еще и въехала сюда, переставляет мебель, лезет на кухню. Ты это видишь?

— Вижу, — тихо ответил Миша. — Но она же одна…

— Одна, — повторила Вера Степановна. — А Кристина? Она не одна, что ли? У нее нет забот, проблем, работы? У нее нет дочери, которую нужно воспитывать? Миша, если ты не остановишь мать сейчас, вы с Кристиной разведетесь. Это вопрос времени.

Он побледнел.

— Не разведемся…

— Разведетесь. Потому что Кристина устала. Я вижу. Она держится из последних сил. И когда эти силы кончатся, она просто уйдет. С Аленой. И будешь ты жить с мамой вдвоем в своем автосервисе.

Тишина.

Миша сидел, обхватив голову руками.

— Я не знаю, что делать.

— Знаешь, — Вера Степановна встала из-за стола. — Ты просто боишься. Всю жизнь боялся ей отказать. Но сейчас выбирать придется — мама или семья. Третьего не дано.

Она ушла в комнату. Кристина и Миша остались сидеть за столом.

— Она права? — тихо спросил Миша.

Кристина посмотрела на него.

— Права.

— То есть ты правда уйдешь?

— Не знаю. Я очень устала, Миш. Очень.

Он кивнул. Потом встал и вышел из кухни. Кристина осталась сидеть одна.

***

На следующее утро Кристина проснулась от шума на кухне. Быстро оделась, вышла — и застыла.

Ольга Михайловна копалась в ее сумке, которая лежала на стуле. В руках у свекрови — ключи от машины.

— Что вы делаете?

Свекровь вздрогнула, обернулась. Лицо нахальное, даже не виноватое.

— Мне в магазин нужно. Я ключи взяла, быстро съезжу.

— Положите на место. Немедленно.

— Ну что ты разнервничалась? Я же не угоняю. Просто в магазин…

— Это моя машина! — Кристина шагнула вперед, вырвала ключи из рук свекрови. — Моя! Вы не имеете права ее трогать!

— Как это не имею? Я мать Миши! Это семейная машина!

— Семейная — для моей семьи! Для меня, Миши и Алены! Не для вас!

— Я тоже семья!

— Нет, — Кристина говорила тихо, но голос был как сталь. — Вы — отдельная семья. У вас своя квартира, своя жизнь. И вы не имеете права лезть в нашу!

Ольга Михайловна всхлипнула.

— Как ты со мной разговариваешь?! Мишенька!!!

Миша выскочил из спальни, заспанный, растерянный.

— Что случилось?

— Твоя жена меня выгоняет! — свекровь кинулась к нему. — Она мне даже в магазин съездить не разрешает! Я же просто хотела продукты купить!

— Она залезла в мою сумку и взяла ключи без спроса! — Кристина повернулась к мужу. — Миш, это уже слишком!

Миша стоял между ними, бледный. Открыл рот, закрыл.

— Мам, ну ты правда не должна была…

— Как ты смеешь?! — свекровь отступила, прижав руку к груди. — Ты на ее стороне?!

— Я просто… мам, это правда не твоя машина…

— Ах так! — Ольга Михайловна схватила сумку. — Ну и оставайтесь здесь! Мне вы больше не нужны! Ни ты, ни твоя жена, ни твоя дочь!

Она бросилась к чемодану, начала запихивать в него вещи. Миша попытался остановить ее.

— Мам, подожди…

— Отстань! Я больше не останусь в этом доме! Где меня унижают! Где на меня кричат!

Вера Степановна вышла из комнаты, посмотрела на сцену, потом спокойно сказала:

— Ольга Михайловна, никто на вас не кричал. Кристина просто сказала правду — вы взяли чужие вещи без спроса. Это называется кражей.

Свекровь замерла, уставилась на нее.

— Что?

— Вы залезли в чужую сумку и взяли ключи. Без разрешения. Это кража.

— Как вы смеете?

— Я говорю то, что есть, — Вера Степановна пожала плечами. — И вообще, Ольга Михайловна, давайте откровенно. Вы приехали сюда без приглашения. Заняли гостиную. Переставляете мебель, лезете в чужие вещи. Вы пытаетесь управлять жизнью своего взрослого сына. И из-за этого разрушаете его семью. Вы это понимаете?

— Я разрушаю?! — свекровь задохнулась от возмущения. — Это она разрушает! Она отвратила моего сына от меня!

— Кристина ничего не отвращала. Она просто хочет нормально жить. Со своим мужем. Со своей дочерью. В своей квартире. И пользоваться своей машиной. Это ее право.

— А я что, не имею права на помощь сына?!

— Имеете. Но не каждый день. Не за счет его семьи. Миша может помогать вам раз в неделю. Или два раза. Но не каждый день вместо того, чтобы возить свою дочь. Вы понимаете разницу?

Ольга Михайловна молчала, тяжело дыша.

— А если я умру? — вдруг тихо сказала она. — Если я умру одна в своей квартире, потому что сын не приехал? Вы будете довольны?

— Ольга Михайловна, — Вера Степановна вздохнула, — не манипулируйте. Никто не говорит о том, чтобы вас бросить. Речь о том, чтобы соблюдать границы. У Миши есть жена и дочь. Они — его приоритет. А вы — мать, которой он помогает, когда может. Но не каждый день.

Свекровь схватила чемодан.

— Мне все ясно. Прощайте.

Она вышла, хлопнув дверью. Миша побежал за ней.

— Мам, подожди!

Кристина услышала, как он что-то говорит на лестничной клетке. Голос встревоженный, почти умоляющий. Потом дверь снова хлопнула — мать ушла. Миша вернулся, осунувшийся, постаревший.

Вера Степановна подошла к нему, положила руку на плечо.

— Миша, тебе сейчас тяжело. Но ты поступил правильно. Впервые в жизни ты выбрал свою семью. А не мать.

Он кивнул, но было видно — на душе у него скверно.

Алена вышла из своей комнаты, подошла к отцу, обняла его.

— Пап, не переживай. Бабушка просто обиделась. Она потом успокоится.

Миша прижал дочь к себе, и Кристина увидела, как по его щеке скатилась слеза.

В тот день никто не пошел на работу. Сидели дома, молчали. Вера Степановна молча готовила обед. Кристина пыталась работать за компьютером, но ничего не получалось. Миша лежал на диване, уставившись в потолок.

Вечером он наконец заговорил.

— Я всю жизнь боялся ее расстроить. После того, как отец ушел, она была такая потерянная. Плакала каждый день. Я думал, если я не буду ей помогать, она совсем одна останется. Я думал, если я ей откажу, она решит, что я тоже ее бросил.

Кристина села рядом.

— Миш, помогать — нормально. Но она не должна управлять твоей жизнью. И нашей жизнью.

— Я понимаю. Я правда понимаю теперь. Просто боюсь. Вдруг с ней что-нибудь случится?

— Не случится, — Вера Степановна вышла из кухни с чашками. — Такие, как Ольга Михайловна, отовсюду выход найдут. Они слишком упрямые. Она обидится, поплачет, а потом позвонит. И тогда ты сможешь поговорить с ней нормально. Установить правила.

Миша кивнул.

— Может, ты права.

— Я права.

***

Прошла неделя. Ольга Михайловна не звонила. Миша пытался позвонить ей сам — она сбрасывала. Один раз ответила, сказала сухо: «Мне не нужна твоя помощь» — и отключилась.

Миша ходил мрачный. Кристина видела, как он переживает, но ничего не говорила. Вера Степановна уехала через три дня, на прощание сказала дочери:

— Ты молодец. Держись. Все будет хорошо.

Жизнь начала налаживаться. Кристина ездила на машине, возила Алену, ездила на работу. Миша ездил на автобусах, но уже не жаловался. Алена повеселела — дома стало спокойно, без напряжения, без скандалов.

Однажды вечером, через две недели после отъезда свекрови, Миша встретил на улице соседку матери.

— Мишенька! — женщина остановила его. — Ты чего к маме не ходишь? Она совсем загрустила. Всем жалуется, что невестка выгнала.

Миша поморщился.

— Никто ее не выгонял. Она сама ушла.

— Ну все равно. Ей тяжело, она одна. Сходи хоть, проведай.

Миша пришел домой задумчивый. Рассказал Кристине.

— Может, мне съездить к ней?

Кристина посмотрела на него.

— Поезжай. Только сразу скажи — ты готов помогать ей, но не каждый день. Раз в неделю, по выходным. И только если это не мешает нашим планам.

— Она не согласится.

— Тогда это ее выбор.

Миша кивнул.

На следующий день он взял машину и поехал к матери. Кристина сидела дома с Аленой, читала книгу, но не могла сосредоточиться. Все думала — что будет, если свекровь снова начнет давить на Мишу? Если он снова прогнется?

Миша вернулся через два часа. Усталый, но спокойный.

— Ну как? — спросила Кристина.

— Трудно было, — он опустился на диван. — Она плакала. Говорила, что я ее предал. Что выбрал тебя вместо нее.

— И что ты ответил?

— Сказал, что я не выбирал. Что я просто хочу жить нормально. С женой. С дочерью. И что я готов помогать ей, но не каждый день. По субботам могу отвозить куда нужно. Но не больше.

— И что она?

— Плакала. Потом сказала, что я эгоист. Что я о себе думаю только. Я не стал спорить. Просто сказал — мам, если тебе нужна помощь, звони. По субботам я приеду.

Кристина обняла его.

— Ты молодец.

— Я боюсь, что она больше не позвонит.

— Позвонит. Когда поймет, что ты не вернешься к прежнему.

И Кристина оказалась права.

Еще через неделю Ольга Михайловна позвонила. Голос был холодный, официальный.

— Миша, мне к врачу нужно в субботу. Ты говорил, что можешь отвезти.

— Могу. Во сколько?

— В десять утра.

— Хорошо. Я заеду.

Она не поблагодарила. Просто отключилась.

В субботу Миша отвез мать в поликлинику, дождался ее, отвез обратно. Вернулся домой к обеду.

— Ну как? — спросила Кристина.

— Молчала всю дорогу. Потом, когда я высадил ее у подъезда, сказала «спасибо». Холодно так. Но все-таки сказала.

Кристина улыбнулась.

— Это прогресс.

В следующую субботу свекровь снова позвонила — нужно было в аптеку и в магазин. Миша согласился. Потом еще раз. Постепенно это вошло в привычку — раз в неделю Миша возил мать по делам.

Кристина не возражала. Раз в неделю — это нормально. Это не мешало их жизни. Она могла планировать неделю, знала, что машина свободна. Алена больше не сидела дома одна, опаздывая на танцы.

Ольга Михайловна оставалась холодной. Не звонила просто так, не приезжала в гости. Но помощь сына принимала. Каждую субботу коротко говорила «спасибо» и уходила.

Миша переживал.

— Она меня не простила.

— И не простит, — спокойно ответила Кристина. — Она привыкла управлять твоей жизнью. А ты отобрал у нее эту власть. Она будет обижаться долго. Может быть, всегда.

— И что мне делать?

— Жить. Дальше. Со мной и Аленой. Ты сделал правильный выбор, Миш. Не сомневайся в этом.

Он обнял ее.

— Я боялся потерять тебя больше, чем расстроить маму.

Кристина улыбнулась.

— Значит, ты правильно расставил приоритеты.

В следующую субботу утром Алена вбежала на кухню.

— Пап! А пап! Можно мы сегодня в парк поедем? На машине? Там карусели новые открыли!

Миша посмотрел на Кристину. Та кивнула.

— Конечно, можно. Только сначала мне к бабушке нужно съездить. Потом поедем.

— Ура! — Алена запрыгала.

Миша улыбнулся. Впервые за долгое время — по-настоящему. Не виноватой улыбкой, не вымученной. А обычной, легкой.

Кристина смотрела на него и думала — наконец-то. Наконец-то он выбрал нас. Наконец-то он понял, что можно любить мать, помогать ей, но не за счет собственной семьи.

А машина стояла у подъезда. Их машина. Семейная. Которая больше не была такси для свекрови.

Которая возила их дочь на танцы, Кристину на работу, а по выходным — всю семью в парк.

Так, как и должно было быть с самого начала.