— Витя, посмотри, кто к нам пожаловал, — Зинаида стояла у окна, отодвинув занавеску. В голосе, обычно мягком, появилась странная нота — то ли усталость, то ли предчувствие.
Виктор оторвался от газеты, подошел к жене. Во двор въезжал громоздкий черный внедорожник, совершенно неуместный на их тихой улочке в Сосновке.
— Никак Регина? — он прищурился, вглядываясь сквозь стекло. — Не предупреждала же…
— Она никогда не предупреждает, — Зинаида машинально поправила волосы. После вчерашнего дня в огороде она планировала просто отдохнуть с книгой на веранде.
Из машины выскочили двое мальчишек — тринадцатилетний Денис с неизменным телефоном в руке и восьмилетний Кирилл, тут же помчавшийся к клумбе с георгинами. За ними вылезла собака — лохматая дворняга, которую Зинаида видела впервые.
— А пес откуда? — пробормотал Виктор.
Регина вышла последней — яркая, с крупными браслетами на запястьях, в дорогом льняном костюме. Она что-то крикнула детям, но те уже исчезли из виду.
— Зина! Витя! — широко улыбаясь, она направилась к дому. — Принимайте гостей!
Зинаида вздохнула и пошла открывать. В прихожей они столкнулись — сестра обняла ее, обдав ароматом дорогих духов.
— Какие вы молодцы, что живете за городом! — воскликнула Регина, проходя в дом без приглашения. — Дети с ума сходят в городе, особенно летом. Решила к вам на недельку, пока на даче ремонт.
— На даче? — переспросила Зинаида. — У тебя же нет дачи.
— Теперь есть, — Регина подмигнула. — После развода отсудила у Стаса. Но там все запущено, рабочие обещают закончить через неделю-другую. Кстати, познакомьтесь с Мартином.
Лохматая дворняга уже обнюхивала старый буфет в гостиной.
— Регина, ты могла бы позвонить, — тихо сказала Зинаида. — У меня планы были…
— Какие планы в деревне? — рассмеялась сестра, не слушая. — Зиночка, ты не представляешь, как мне сейчас тяжело. Развод, дети травмированы, на работе аврал…
В это время с улицы раздался крик. Зинаида выглянула в окно и увидела, как Кирилл выкапывает палкой ее любимые георгины — редкие сорта, выписанные из специального питомника.
— Кирилл! — она инстинктивно дернулась к двери.
— Не кричи на ребенка, — остановила ее Регина. — Он просто играет. Мальчикам нужно выпускать энергию.
Виктор, молчавший до этого, наконец подал голос:
— Регина, конечно, мы рады видеть… но предупреждать надо.
— Ой, Витя, какие условности между родными! — она махнула рукой и направилась на кухню. — У вас чай есть?
Через час дом наполнился шумом. Кирилл носился по комнатам, опрокидывая стулья. Денис развалился в кресле-качалке, любимом месте Зинаиды, и что-то громко смотрел в телефоне. Регина разложила вещи в гостевой комнате, словно планировала остаться надолго.
— Зина, у вас же где-то был чудесный сервиз, — крикнула она из кухни. — Давай его достанем, хочу чаю по-человечески.
Старинный сервиз — единственное, что осталось Зинаиде от матери. Она доставала его только по особым случаям.
— Обойдемся обычными чашками, — впервые в голосе Зинаиды прозвучал металл.
Вечером, готовя ужин на всех, она вспомнила, как врач после микроинсульта, случившегося три месяца назад, предупреждал: «Берегите себя. В сорок семь ещё рано списывать себя со счетов, но стресс — ваш главный враг».
Глядя на Регину, которая, удобно устроившись на диване, говорила по телефону о каких-то рабочих делах, Зинаида почувствовала тяжесть в груди. Всегда так было — с детства. Регина, дочь отца от второго брака, младше Зинаиды на пятнадцать лет. Отец поздно женился снова, и маленькую сводную сестру баловали, ей прощали капризы и выходки. «Она же ребёнок», — говорил отец. И Зинаида уступала — свое время, внимание, потом часть родительской квартиры.
Шли годы, но ничего не менялось. Регина, хоть и давно взрослая, привыкла брать без спроса, Зинаида — отдавать. Работая школьной учительницей, она привыкла заботиться о других и дома продолжала то же самое. После смерти родителей сестра звонила, лишь когда нужна была помощь. А теперь вот заявилась с детьми и собакой, даже не спросив.
«Неделя, — подумала Зинаида, чувствуя, как снова начинает ныть левый висок. — Всего неделя. Я справлюсь».
К исходу третьего дня Зинаида поймала себя на мысли, что считает часы до отъезда гостей. В её обычно уютном доме не осталось тихого уголка — всюду были следы присутствия Регины и её детей. На полированной поверхности стола — липкие пятна от апельсинового сока, которые Кирилл пролил и никто не вытер. В ванной — разбросанные полотенца и чужие шампуни. В спальне — запах чужих духов, который проник даже сюда.
Накануне терпение Зинаиды прошло очередное испытание. Виктор месяц строил новую беседку, специально расположив её так, чтобы дым от мангала не тянуло к дому.
— Отлично придумано, — похвалила Регина, осматривая конструкцию, а через час привела подругу из соседнего посёлка, такую же громкую и бесцеремонную.
— Слишком далеко от дома, — заявила Регина, когда Виктор разжёг угли. — Давай сюда, к террасе. Нам с Милой удобнее будет.
Она просто перетащила мангал, не спрашивая разрешения. Дым потянуло прямо в открытые окна спальни. Белые занавески к вечеру пропитались запахом гари.
— Регина, весь дым в дом идёт, — не выдержала Зинаида, выглядывая из окна. — Может, вернёте мангал в беседку?
Сестра отмахнулась бокалом вина:
— Подумаешь, проветрится. Не порть вечер.
Когда Зинаида доставала чистое бельё из комода, её пальцы нащупали шёлковую ткань. Любимая блузка — единственная дорогая вещь, которую она купила себе за последний год. Сердце сжалось, когда она увидела прожжённую дырку на воротнике.
— Ой, я забыла сказать, — беспечно пожала плечами Регина, когда Зинаида показала ей блузку. — Просто одолжила на пару часов, а эта дурацкая сигарета… Купишь новую, делов-то.
Ночью Зинаиде снился странно яркий сон. Она стояла посреди пустого дома, вдыхала полной грудью чистый воздух и улыбалась тишине. Никто не хлопал дверями, не разбрасывал вещи, не требовал внимания. Проснулась она от оглушительного грохота. В коридоре Кирилл, пытаясь достать с верхней полки шкафа свою сумку с конструктором LEGO, уронил стул и вазу, которую Виктор подарил ей на прошлый день рождения.
— Ничего страшного! — крикнула Регина из кухни, даже не выглянув в коридор. — Зина уберёт!
— Как же я устала, — прошептала она в потолок, чувствуя, как в висках начинает пульсировать знакомая боль.
На кухне Регина говорила по телефону, зажав трубку между плечом и ухом, и одновременно пыталась намазать тост маслом.
— Конечно, я смогу приступить в понедельник, — щебетала она. — Да-да, на три месяца точно задержусь в Сосновке.
Зинаида замерла в дверях. Три месяца? Она почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она, когда Регина закончила разговор.
— О, Зиночка! — сестра просияла. — Прекрасные новости! Помнишь Ларису из туристической фирмы? Они открывают филиал здесь, в Сосновке. Представляешь, какое совпадение? Мне предложили временную должность руководителя! Три месяца минимум.
— И ты согласилась, — Зинаида произнесла это не как вопрос, а как утверждение.
— Конечно! Я уже договорилась отправить детей в лагерь, — с энтузиазмом продолжала Регина. — А дальше посмотрю, может и в школу здесь определю. Сама ещё не понимаю, на сколько это всё закрутится!
В кухню вбежал младший племянник, громко требуя завтрак. Следом появился Денис, не отрывая взгляда от телефона.
— Мам, интернет тупит, — буркнул он. — Сделай что-нибудь.
— Зиночка, у вас же есть роутер? — Регина повернулась к сестре. — Нужно усилить сигнал, Денис записался на онлайн-курсы по программированию, ему нормальный интернет необходим.
Зинаида стояла, оперевшись о дверной косяк, чувствуя, как внутри поднимается что-то незнакомое — волна возмущения, сметающая годы привычной покорности.
— Вы не останетесь здесь на три месяца, — тихо сказала она.
В кухне повисла тишина. Даже Кирилл замер, удивлённый тоном тёти.
— Что? — Регина растерянно моргнула.
— Вы не останетесь здесь на три месяца, — повторила Зинаида громче. — И даже на две недели. Мы договаривались на неделю, она истекает послезавтра.
Регина рассмеялась, как смеются над глупой шуткой:
— Ну не будь такой букой! Где мы, по-твоему, должны жить? На улице? В гостинице, пока у меня нет постоянной зарплаты?
— Не знаю, — честно ответила Зинаида. — Но не здесь.
Она вспомнила раскопанные георгины, затопленный из-за оставленного шланга огород, свою бессонницу от детских криков, собаку, которая спала на её любимом пледе. Но главное — она вспомнила своё отражение в зеркале сегодня утром: бледное лицо, тени под глазами и эту ноющую боль в виске, которая не проходила.
— Я устала, Регина. Ты приехала без предупреждения, твои дети всё переворачивают вверх дном, твоя собака грызёт мебель. Я готовлю, убираю, стираю. И при этом чувствую себя прислугой в собственном доме.
Регина прижала руку к груди в театральном жесте:
— Я не верю своим ушам! Сестра выгоняет меня с детьми? После всего, что я для тебя сделала?
— Я не выгоняю. Я говорю, что послезавтра, как договаривались, вы уезжаете.
— Но куда?
— Туда, откуда приехали.
В этот момент на кухню вошёл Виктор, уже одетый для работы в саду.
— Что случилось? — спросил он, глядя на напряжённые лица.
— Твоя жена выгоняет нас! — воскликнула Регина. — После всего, что мы пережили! Я же твоя сестра!
Зинаида почувствовала, как краснеет, но не отступила:
— Витя, я просто напомнила, что мы договаривались на неделю. Регина хочет остаться на три месяца.
Виктор нахмурился, переводя взгляд с жены на её сестру:
— Три месяца? Но мы не можем…
— И ты туда же! — теперь Регина уже не скрывала злости. — Отлично! Значит, вся эта болтовня про «семья всегда поможет» — пустые слова? Когда у вас проблемы — звоните Регине, когда у Регины беда — выставляйте за дверь?
Зинаида закрыла глаза, чувствуя, как пульсирует боль в виске. «Нет, — подумала она. — Больше не поддамся на эти манипуляции».
Регина резко встала из-за стола.
— Отлично! Просто замечательно! Идём, Кирилл, собирать вещи. Твоя тётя не хочет нас больше видеть.
Мальчик недоумённо посмотрел на мать, потом на Зинаиду. В его взгляде читалась растерянность, как будто он впервые видел, что кто-то не прогибается под его маму.
На следующий день Регина демонстративно хлопала дверями, громко говорила по телефону, жалуясь каким-то подругам на «неблагодарных родственников». Дети слонялись по дому с недовольными лицами. Мартин, пес, тоскливо скулил у входа, будто чувствуя перемену настроения.
Когда настало утро отъезда, Регина молча закинула сумки в багажник своего внедорожника.
— Поедем в город, — громко сказала она, явно чтобы Зинаида услышала. — Хватит навязываться тем, кто нас не ценит.
Зинаида вышла на крыльцо, протянула пакет с бутербродами и термос.
— Держи, дорога долгая, — сказала она спокойно.
Регина выхватила пакет, не глядя в глаза:
— Даже не попытаешься нас уговорить остаться?
— Нет.
Машина рванула с места, подняв облако пыли. Дети на заднем сиденье что-то ныли, но звук мотора заглушил их голоса.
Зинаида вернулась в дом. Впервые за долгие дни в комнатах воцарилась тишина. Она открыла все окна, впуская свежий воздух, и почувствовала, как из глаз потекли слезы — не от горя, а от облегчения. Странное чувство свободы охватило её.
В тот вечер после отъезда Регины дом наполнился тишиной. Зинаида и Виктор ужинали на веранде, впервые за много дней спокойно разговаривая.
— Знаешь, Зин, — сказал Виктор, разливая чай, — я рад, что они уехали. Но мне немного не по себе.
— Почему? — она посмотрела на мужа.
— Я не узнаю тебя. Такой решительной никогда не видел. — Он помолчал, подбирая слова. — Странно, когда человек, с которым прожил столько лет, вдруг становится другим.
— Я не стала другой, Витя. Просто я всегда молчала, а теперь начала говорить. Всегда терпела, а теперь перестала.
Он задумчиво кивнул:
— Это пугает немного. Вроде и хорошо, что ты теперь можешь постоять за себя… но что дальше? Вдруг однажды ты посмотришь на меня и скажешь: «И тебе здесь больше не место»?
Зинаида удивлённо подняла брови:
— Вот в чём дело! Ты боишься, что я и тебя «выгоню»?
— Не знаю… может быть.
— Витя, я не выгнала Регину. Я просто установила сроки. Неделя – значит неделя, а не три месяца.
Он кивнул, но в глазах читалась неуверенность. Следующие несколько дней Виктор был задумчив, вечерами сидел в кресле, а не рядом с женой на диване, как раньше. Даже стал спать отдельно, говоря, что у него болит спина и в кресле удобнее. Зинаида не настаивала — ей и самой нужно было пространство, чтобы осмыслить перемены в себе.
Утром субботы их разбудил звук подъезжающей машины. Зинаида выглянула в окно и увидела потрёпанный пикап. Из него вывалился Николай, брат Виктора, с двумя приятелями. В руках у него была бутылка коньяка.
— Братишка! — раскатисто прокричал он. — Принимай гостей! На охоту едем, переночуем у вас, а с утра пораньше…
Виктор вышел на крыльцо, за ним следом — Зинаида.
— Здоров, Витёк! — Николай хлопнул брата по плечу. — А вот и красавица наша! Зинуля, до чего же хорошеете с годами!
Николай двинулся к ней с раскрытыми объятиями, но Зинаида остановила его жестом.
— Николай, — сказала она тихо, но твёрдо. — В наш дом приходят, когда зовут. Вы могли бы позвонить, предупредить.
Повисла пауза. Николай растерянно моргал, переводя взгляд с неё на брата.
— Витёк, это что? — нервно хохотнул он. — Жена командует? На каблук поставила?
Виктор помолчал, опустив глаза. Зинаида замерла — сейчас решалось что-то важное. Не просто вопрос о незваных гостях — вопрос о том, останутся ли они с мужем по-настоящему близкими людьми.
— Нет, Коль, — наконец произнёс Виктор, подходя к жене. — Просто Зина права. Нужно предупреждать.
— Да ладно вам! — вмешался один из приятелей. — Мы на одну ночь всего! Какие проблемы-то?
— Проблема в уважении, — спокойно ответила Зинаида. — В Сосновке есть хорошая гостиница. «Лесная» называется. Там и переночуете, а к нам приезжайте, когда научитесь предупреждать.
Николай недоверчиво покачал головой:
— Серьёзно? Выгоняете прямо с порога? Брата? Ну и ну, во дела, дожили…
— Мы просим уважать наш дом и наше пространство, — ответил за жену Виктор.
Николай больше не сказал ни слова, только скривился и, что-то бубня себе под нос, тут же шлёпнулся в машину вместе с остальными товарищами. С ходу завёл мотор, резко газанул, подняв облако пыли.
Когда машина отъехала, они остались стоять на крыльце. Виктор взял Зинаиду за руку:
— Ты не боишься?
— Чего?
— Что останемся совсем одни. Что все отвернутся.
Зинаида посмотрела ему в глаза:
— Боюсь. Но больше боюсь потерять себя. Всю жизнь я была для всех «удобной» Зиной — не спорила, не возражала, не отказывала. И что в итоге? Все привыкли вытирать об меня ноги. Даже ты иногда, Вить. Извини, но это правда.
Виктор опустил глаза, помолчал, а потом вдруг понимающе кивнул:
— Знаешь, я, кажется, только сейчас начинаю понимать. Когда ты отказываешь людям, ставишь границы — это не потому, что ты стала жёсткой. Ты просто начала себя уважать. И это правильно.
Прошло несколько недель. Они вместе восстановили огород, который пострадал от детей Регины. Зинаида пересадила георгины, Виктор подправил беседку. Вечерами они снова сидели на веранде, разговаривали по душам — впервые за долгое время.
Однажды, когда солнце уже опускалось за деревья, зазвонил телефон. Зинаида взяла трубку и удивлённо подняла брови:
— Регина? Да, слушаю…
Она несколько минут говорила, потом отключилась и повернулась к мужу:
— Представляешь, хочет приехать на выходные. С детьми. Спрашивает, не будет ли нам неудобно.
Виктор улыбнулся:
— И что ты ответила?
— Что, конечно, будем рады их видеть. В эти выходные. На два дня.
Зинаида отложила телефон, взяла чашку с чаем и отпила глоток. Её лицо смягчилось.
— Знаешь, Витя, мы ведь всегда любили гостей. Помнишь, как раньше собирались все за большим столом? Твои родители, мои, друзья… Как было весело и тепло.
— Помню, — кивнул Виктор. — Твои пироги, песни до утра…
— И когда же всё изменилось? — задумчиво произнесла Зинаида. — Когда гости стали не радостью, а бременем?
— Наверное, когда перестали быть гостями, а превратились в нахлебников, — ответил Виктор, поглаживая её руку. — Когда границы начали ломать.
Зинаида посмотрела на сад, где её любимые георгины уже поднимали крепкие стебли из земли, постепенно восстанавливаясь после «раскопок» племянника.
— Я не стала чужой или холодной, — сказала она тихо. — Просто поняла одну простую вещь: дом — это крепость. Наша. И только мы решаем, когда опускать мост и открывать ворота. Но когда мы их открываем…
Она не договорила, но Виктор понимающе кивнул:
— То делаем это с любовью. По-настоящему. Не из страха обидеть, не из чувства долга, а потому что хотим.
Они сидели на веранде, держась за руки, и смотрели, как последние лучи солнца золотят их сад. В тишине, которая теперь принадлежала только им, слышалось тихое дыхание свободы — той, что приходит, когда больше не боишься быть.
— Ипотеку на тебя оформим, но ты там жить не будешь! — обрадовали планом родители, но не учли одного