Когда Сергей, с его обычной сдержанной нежностью, сделал ей предложение, Алиса, не колеблясь ни мгновения, предложила ему перебраться к ней. Места было вдоволь, а одиночество в больших комнатах иногда становилось слишком гулким. Сергей согласился сразу, с готовностью, обнял её крепко и шепнул, что это лучшая идея на свете. Свадьбу сыграли камерную, без мишуры и пафоса, для самых близких. А после медового месяца, полного солнечных дней и беззаботности, с энтузиазмом принялись вить семейное гнездо.
Алиса, талантливый архитектор, и Сергей, программист с аналитическим складом ума, объединили усилия, чтобы вдохнуть новую жизнь в старые стены. В гостиной появился диван глубокого изумрудного цвета, тяжёлые бархатные портьеры сменились лёгкими, воздушными жалюзи, кухня засияла глянцем современных фасадов. Алиса радовалась каждой перемене, словно ребёнок новой игрушке. Квартира преображалась, впитывая энергию их молодой семьи, становясь по-настоящему их общим домом.
Сергей любил собирать компании. Кухня наполнялась мужским гомоном, запахом пива и жаркими спорами о политике или футболе. Друзья, оглядывая просторы, часто с нескрываемой завистью хлопали его по плечу:
— Ну ты, Серёга, и устроился! Королевские хоромы, да ещё и жена-красавица. Вытянул счастливый билет!
Сергей смущённо улыбался, но в глазах его читалось довольство. Алиса, слыша эти разговоры из соседней комнаты, лишь мягко улыбалась. Обиды не было — квартира и правда была чудесной, и делить её с любимым мужем казалось ей самым естественным делом на свете.
Первые полгода протекли в счастливом безмятежье. Алиса работала из дома, обустроив себе кабинет в самой светлой комнате, где часами колдовала над чертежами. Сергей возвращался затемно, уставший, но умиротворённый. Вечера они проводили за ужином, болтая обо всём и ни о чём, смотрели фильмы, строили планы. Жизнь текла плавно, как спокойная река, не предвещая бурь.
Перемены начались незаметно, с участившихся визитов свекрови. Тамара Ивановна обитала в спальном районе, в тесной двушке, которую снимала уже целую вечность. Раньше она появлялась редко, по большим праздникам, но после свадьбы сына словно прописалась у них.
Поначалу она приходила не с пустыми руками.
— Алисонька, вот, ватрушек напекла, угощайтесь. Серёженька мой их с детства обожает.
Алиса благодарила, суетилась с чаем. Тамара Ивановна чинно пила из фарфоровой чашки, а потом, словно невзначай, начинала обход владений.
— Какая же у вас всё-таки благодать. И планировка с умом, и потолки дышат. А ремонт-то какой свежий, видно, душу вложили.
— Спасибо, Тамара Ивановна, — вежливо отзывалась Алиса.
Свекровь заглядывала в спальню, оценивающе щупала текстиль, просовывала нос в кабинет.
— А тут у нас что, рабочие апартаменты?
— Да, я работаю удалённо.
— Удобно, ничего не скажешь. Целая комната под кабинет — это ж какая роскошь по нынешним временам.
В её голосе звучало восхищение, но Алиса улавливала за ним что-то ещё — холодный, расчётливый интерес. Словно Тамара Ивановна не просто любовалась, а примеривала, прикидывала, вычисляла кубатуру.
Визиты становились всё чаще, поводы — всё надуманнее. То «мимо проходила», то «пирог остывает». Она могла нагрянуть в разгар рабочего дня, когда Сергея не было. Алиса, скрепя сердце, впускала, поила чаем, но внутри росло глухое раздражение. Свекровь слишком уж пристально вглядывалась в каждый угол, слишком настойчиво расспрашивала о метраже, о ценах на недвижимость в центре.
Однажды Тамара Ивановна застыла у окна в кабинете, глядя на зелёный двор.
— Вид-то какой… Тишина, покой. Золотое место, ничего не скажешь.
— Да, родители очень любили этот район.
— Родители, значит? Квартирка-то от них досталась?
— Да.
— Понятно. Повезло тебе, Алисочка, ой как повезло. Не каждому такое богатство с неба падает.
Алиса промолчала, но слово «повезло» царапнуло слух. Словно смерть родителей и осиротевшая квартира — это лотерейный выигрыш, а не зияющая рана потери.
Сергей на материнские расспросы внимания не обращал. Когда Алиса пыталась поделиться тревогами, лишь отмахивался:
— Да брось ты, мамке скучно одной, вот и ходит. Не выдумывай.
— Но она осматривает всё так, будто инвентаризацию проводит.
— Тебе мерещится. У неё просто характер такой.
Алиса не стала настаивать, надеясь, что и правда преувеличивает. Тамара Ивановна была неизменно вежлива, улыбчива, сыпала благодарностями. Затевать ссору на ровном месте не хотелось.
Спустя несколько месяцев младшая сестра Сергея, Марина, объявила о помолвке. Девушке едва исполнилось двадцать четыре, работала она скромным клерком, звёзд с неба не хватала. Избранник её, Олег, трудился на стройке. Молодые снимали крошечную студию, едва сводя концы с концами.
Свадьбу отгуляли в недорогом кафе, человек на тридцать. Тамара Ивановна сияла, как начищенный самовар, произносила тосты, смахивала слезу умиления. Сергей поздравлял сестру, Алиса тоже сказала несколько тёплых слов. Праздник удался, гости разошлись за полночь, весёлые и хмельные.
А через неделю после торжества Тамара Ивановна снова возникла на пороге. На этот раз без ватрушек. Лицо строгое, сосредоточенное, в руках объёмная сумка. Сергей смотрел телевизор, Алиса возилась с ужином.
— Серёжа, Алиса, нам надо серьёзно поговорить, — объявила свекровь, входя в гостиную как на трибуну.
Алиса вытерла руки полотенцем, вышла к ней. Тамара Ивановна расположилась за столом, извлекла из сумки какие-то бумаги. Сергей пересел поближе, Алиса осталась стоять, скрестив руки на груди.
— О чём речь, Тамара Ивановна?
— О Мариночке. У них с Олегом беда с жильём. Аренда съедает всё подчистую, на своё накопить нереально.
— Ну, это их жизнь, — осторожно заметила Алиса. — Они взрослые люди, справятся.
— Взрослые-то взрослые, но мы же семья. Семья должна подставлять плечо.
Алиса напряглась. В слове «подставлять» ей послышалось что-то зловещее.
— И как вы предлагаете это сделать?
Тамара Ивановна перевела взгляд с сына на невестку, растянула губы в улыбке, не коснувшейся глаз.
— У вас тут простор. Трёшка, вдвоём живёте. Можно сказать, излишки площади.
— Излишки? — Алиса нахмурилась. — Тамара Ивановна, вы к чему клоните?
— Я тут покумекала… Можно было бы разменять вашу квартиру. На две однокомнатные. Вам одна, Мариночке с Олегом другая. И волки сыты, и овцы целы. Я уже варианты подобрала, вот, гляньте.
Слова эти прозвучали так буднично, словно речь шла о размене купюры в магазине. Алиса стояла, онемев, не в силах поверить своим ушам. Разменять квартиру? Её родительский дом?
— Вы это сейчас серьёзно? — голос её предательски дрогнул.
— Серьёзнее некуда. Каждая семья будет при своём угле. У Мариночки своё жильё, вы тоже на улице не останетесь. А если что сверху останется, я бы в санаторий съездила, сердце подлечить.
Тамара Ивановна говорила уверенно, по-хозяйски распоряжаясь чужим имуществом, словно это был общий семейный котел. Алиса чувствовала, как внутри натягивается струна.
— Тамара Ивановна, это моя квартира, — произнесла она медленно, чеканя каждое слово.
— Ну твоя, твоя. Но вы же с Серёжей семья. У мужа и жены всё общее.
— Нет, не всё. Эта квартира перешла ко мне от родителей задолго до брака. Это моя личная собственность.
— Да какая разница? Вы вместе живёте, должны помогать родне.
Алиса повернулась к мужу. Сергей сидел молча, изучая узор на ковре. Лицо каменное, губы сжаты в нитку.
— Сергей, ты ничего не хочешь сказать?
Муж поднял тяжёлый взгляд, посмотрел на мать, потом на жену.
— В принципе, мысль здравая, — проговорил он тихо.
Алиса застыла. Мир покачнулся.
— Ты шутишь?
— Нет, какие шутки. Марине правда нужна помощь. Мы могли бы потесниться, переехать в квартиру поменьше, зато сестре жизнь устроить.
— Потесниться? — Алиса почувствовала, как холодеют руки. — Ты вообще слышишь себя?
— Слышу. Не вижу трагедии. Размен — дело житейское.
— Житейское?! — голос Алисы сорвался на крик. — Это моя квартира, Сергей! Мои родители мне её оставили! Я здесь каждый гвоздь знаю!
— Алиса, не истери. Давай обсудим спокойно.
— Что тут обсуждать? Ты предлагаешь мне пустить с молотка мой дом ради твоей сестры?
— Не пустить с молотка, а разменять. У тебя останется крыша над головой.
— Но не эта крыша! Не эти стены!
Тамара Ивановна вступила в разговор:
— Алисонька, ну что ты так убиваешься? Мы же дело предлагаем. Ты при квартире, Мариночка при квартире. Всем хорошо.
— Нет, не всем! Я лишусь своего дома!
— Да подумаешь, стены, — свекровь пренебрежительно махнула рукой. — Главное — люди. Семья. А семья должна быть сплочённой.
Алиса чувствовала, как внутри поднимается волна ярости. Щёки горели, кулаки сжимались до белизны.
— Никакого размена не будет! Квартира моя — и точка!
Она выплюнула эти слова, глядя мужу прямо в глаза. Сергей дёрнулся, словно от пощёчины. Тамара Ивановна тяжело вздохнула, покачав головой.
— Вот оно как, значит… Эгоистка. Только о своей шкуре печёшься.
— Я защищаю то, что принадлежит мне.
— Кирпичи дороже людей?! — Тамара Ивановна поднялась, нависая над столом. — Мы о святом, о семье, а ты про квадратные метры! Неблагодарная ты, Алиса. Серёжа тебя на руках носит, а ты его родной сестре куска хлеба жалеешь!
— Я не обязана кормить её за счёт своего дома!
— Обязана! Ты жена! Твой долг — быть за мужем, поддерживать его родню!
Сергей встал, пытаясь сгладить углы:
— Мам, успокойся. Алиса, не кричи.
— Не кричать? — Алиса развернулась к нему всем корпусом. — Ты хочешь оттяпать у меня квартиру, а я должна молчать в тряпочку?
— Не оттяпать, а разменять. Разницу чувствуешь?
— Для меня её нет! Я не хочу терять этот дом!
— Да почему терять? Будет другая квартира, не хуже.
— Я не хочу другую! Я хочу эту!
Тамара Ивановна схватилась за сердце.
— Господи, какая упёртая! Ни стыда, ни совести! Только «я», «моё», «мне»!
— Я думаю о себе, потому что больше о моих интересах думать некому!
Скандал набирал обороты. Тамара Ивановна сыпала обвинениями в черствости и эгоизме, Сергей пытался лавировать между двух огней, убеждая жену уступить. Алиса стояла посреди своей гостиной и с ледяной ясностью понимала — это конец.
— Эта квартира — моя. Заработана потом и кровью моих родителей. Оставлена мне. Я не отдам её никому.
— Алиса, я предлагаю помочь сестре, а ты встала в позу! — Сергей смотрел на неё с нескрываемым раздражением.
— Ты хочешь решить проблемы своей родни за мой счёт!
— За наш счёт! Мы же одна семья!
— Семья — это не значит, что я должна принести в жертву свой дом!
Тамара Ивановна подошла вплотную, ткнула пальцем в сторону Алисы.
— Плохая ты жена. Никудышная. Настоящая жена за мужем в огонь и в воду, и семье его последнюю рубашку отдаст. А ты… тьфу!
— Тамара Ивановна, уходите, — произнесла Алиса тихо, но так, что в комнате повисла тишина.
— Что?
— Вон из моего дома. Немедленно.
Свекровь пошла красными пятнами.
— Ты меня гонишь?
— Да. Гоню. Это мой дом, и я не позволю устраивать здесь базар.
— Серёжа! — Тамара Ивановна воззвала к сыну. — Ты слышишь, как она со мной?
Сергей стоял, растерянный, жалкий.
— Алиса, ты перегибаешь. Мать хотела как лучше.
— Как лучше? — Алиса горько усмехнулась. — Для кого? Для Марины? Для вас? А для меня?
— Для всех.
— Для всех, кроме меня.
Алиса подошла к двери, распахнула её настежь.
— Тамара Ивановна, на выход.
Свекровь схватила сумку, метнула на невестку испепеляющий взгляд.
— Змея подколодная. Сердца у тебя нет.
Она вышла, громко хлопнув дверью. Алиса закрыла замок, прислонилась спиной к косяку. Сердце колотилось где-то в горле.
Сергей стоял посреди комнаты, глядя на жену как на врага.
— Зачем ты так с ней?
— А зачем она так со мной?
— Она о дочери пеклась.
— За мой счёт, Сергей. Ты понимаешь? За мой счёт.
— Мы семья. Должны помогать.
— Помощь — это не грабёж.
— Не грабёж. Просто размен.
— Я не хочу разменивать квартиру! Сколько можно?!
Сергей опустился на диван, закрыл лицо руками.
— Значит, сестре ты помогать отказываешься? Тогда нам, пожалуй, стоит подумать, есть ли смысл в этом браке.
Слова эти прозвучали тихо, но ударили больнее пощёчины. Алиса смотрела на мужа и видела перед собой чужого человека. Того, с кем делила постель и хлеб два года, больше не было.
— Это ультиматум?
— Это вопрос.
— Ответ — нет. Смысла нет.
Сергей поднял голову.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Если цена нашего брака — моя квартира, то такой брак мне даром не нужен.
— Алиса…
— Всё, Сергей. Разговор окончен.
Муж встал, молча прошёл в спальню. Алиса слышала, как скрипнули дверцы шкафа, как зашуршала одежда. Через полчаса он вышел с дорожной сумкой.
— Я поживу у матери. Пока.
— Пока или навсегда — твой выбор.
Сергей посмотрел на неё долгим взглядом, хотел что-то сказать, но передумал. Вышел в прихожую, накинул куртку, звякнул ключами.
— Одумаешься — звони.
— Не позвоню.
Дверь захлопнулась. Алиса осталась одна. Прошла в гостиную, опустилась в кресло. Обвела взглядом родные стены, полки с книгами, паркет, помнящий шаги отца.
Тишина. Густая, обволакивающая. Но страха не было. Не было и сожаления. Лишь спокойная уверенность в своей правоте.
Алиса встала, подошла к окну. Вечерний город зажигал огни. Квартира осталась при ней. Дом, хранящий память рода, её крепость. Никто не посмеет его отнять. Никто не принудит разменять память на чужой комфорт.
Сергей ушёл. Тамара Ивановна получила от ворот поворот. Марина будет решать свои проблемы сама. А Алиса не чувствовала вины. Помощь не должна превращаться в жертву.
Она достала телефон, набрала сообщение подруге Кате:
«Сергей ушёл. История долгая. Сможешь завтра заскочить?»
Ответ прилетел мгновенно:
«Конечно. Буду с мартини. Держись, подруга.»
Алиса улыбнулась уголками губ. Жизнь не закончилась. Она продолжается. Без мужа, который предал её ради прихоти родни. Без свекрови, которая видела в ней лишь ресурс. Без людей, не уважающих её границы.
Квартира осталась. Дом остался. Память жива. А остальное — пыль.
Алиса прошла на кухню. Села за стол, посмотрела на пустой стул напротив. Там всегда сидел Сергей. Теперь там пусто. И это к лучшему.
Надо будет сменить замки. Завтра же. На всякий случай. Сергей может вернуться, попытаться надавить. Но дверь будет заперта. Крепость неприступна.
Алиса прошла в спальню, легла поверх покрывала. Прикрыла глаза. Завтра будет новый день. Без упрёков, без манипуляций, без чужих притязаний.
Только она и её Дом. Её жизнь. И никто не посмеет это отобрать. Никогда.
– Это dолги твоей матери! Пусть проdает квартиру и гасит их. А мое жилье не трогай, – свекровь и муж решили все за меня