Игорь замер с чашкой чая на полпути ко рту. Он явно не ожидал такого прямого вопроса. Вероятно, в его картине мира Аня должна была радостно захлопать в ладоши и побежать к нотариусу, осчастливленная возможностью помочь его семье.
— Ань, ты чего так сразу? — он поставил чашку на стол с легким стуком. — Я же не всю квартиру прошу. Всего лишь маленькую долю. Для Маринки. Ей для прописки нужно, чтобы на хорошую работу устроиться.
Аня отложила книгу и сняла очки. Вечер переставал быть томным. Она посмотрела на мужа, с которым прожила в любви и согласии три года, и попыталась понять, шутит он или говорит серьезно. Лицо у Игоря было сосредоточенным и даже немного обиженным. Не шутил.
— Игорь, эта квартира — моя. Она досталась мне от бабушки. Мы поженились, и я прописала тебя сюда, потому что ты мой муж, и я не хотела, чтобы ты мотался по съемным углам. Но твоя сестра — это совсем другая история.
— Какая другая история? Это же моя сестра, моя родня! Значит, и твоя тоже! — Игорь начал заводиться. Он всегда так делал, когда не находил логических аргументов. Переходил на эмоции. — Мы же семья! Или для тебя это пустой звук?
— Семья — это мы с тобой. А дарить части своей недвижимости родственникам, даже самым близким, я не планировала. У Марины есть своя квартира в Воронеже. Почему она не может прописаться там?
Игорь махнул рукой, будто отгоняя назойливую муху.
— Ой, ну что ты сравниваешь Воронеж и Москву! Какие там зарплаты? Какие перспективы? Она хочет сюда перебраться, жизнь наладить. Сын в первый класс скоро идет, нужна хорошая школа. А без московской прописки его в нормальную школу не возьмут, ты же знаешь.
Аня знала. Но также она знала, что подарить долю — это не просто поставить штамп в паспорте. Это сделать чужого, по сути, человека совладельцем твоего единственного жилья.
— Прописка и доля в собственности — это разные вещи, Игорь. Я могу временно зарегистрировать ее, если это так необходимо. Но дарить… Ты понимаешь, что это значит? Это значит, что она станет хозяйкой части моей квартиры. Сможет сюда въехать, жить, и я ничего не смогу сделать.
Игорь фыркнул. В его глазах читалось полное непонимание.Для него это были просто бумажки.
— Ну и что? Пусть поживет первое время, пока на ноги не встанет. Тебе жалко, что ли? Квартира большая, двухкомнатная. Нам с тобой одной комнаты за глаза хватает.
Вот оно. Прозвучало. «Тебе жалко, что ли?». Любимый аргумент всех манипуляторов. Аня почувствовала, как внутри закипает холодная ярость.
— Мне не жалко, Игорь. Мне странно. Мне странно, что ты, мой муж, с такой легкостью распоряжаешься моим имуществом. Эту квартиру я не покупала. Я в ней выросла. Здесь каждая чашка, каждая фотография на стене — это память о моей бабушке. А ты предлагаешь впустить сюда чужого человека и отдать ему часть всего этого.
— Маринка не чужая! — почти крикнул он. — Сколько можно повторять?
— Она чужая для этой квартиры. И для меня. Я видела ее три раза в жизни: на нашей свадьбе, на юбилее твоей мамы и один раз она приезжала в Москву по делам. Мы с ней даже толком не разговаривали. С какой стати она должна стать мне ближе родной сестры, которой у меня, кстати, нет?
Он был взвинчен и раздосадован. Его гениальный план, такой простой и логичный в его голове, давал сбой на первом же этапе.
— Я не понимаю тебя, Аня. Совсем не понимаю. Я думал, ты меня любишь. Думал, моя семья для тебя что-то значит. А ты… ты как будто чужая. Все мое, мое… Как будто мы не вместе.
Он посмотрел на нее с укором, будто это она была виновата во всех смертных грехах. Будто это она предложила что-то дикое и несуразное, а не он. Игорь был абсолютно уверен в своей правоте и гениальности своего предложения, начисто лишенный способности оценить ситуацию с чужой точки зрения.
— Игорь, давай закончим этот разговор, — устало сказала Аня. — Ответ — нет. Я не буду дарить никаких долей. Можем обсудить временную регистрацию, если это действительно необходимо.
— Ах, ну спасибо за одолжение! — язвительно бросил он. — Облагодетельствовала! Не нужна нам твоя временная подачка!
Он вышел из кухни, громко хлопнув дверью. Аня осталась одна. Чай остыл. Книгу читать больше не хотелось. В воздухе повисло тяжелое, липкое напряжение. Она понимала, что это не конец. Это было только начало. И она не ошиблась.
Следующие два дня прошли в молчаливом противостоянии. Игорь демонстративно не разговаривал с ней, отвечал односложно, спать ложился демонстративно отвернувшись к стене. Он ждал. Ждал, что она «одумается», придет с извинениями и согласится на его условия. Аня тоже ждала. Ждала, что он поймет всю абсурдность своей просьбы и извинится. Никто не сделал первого шага. Хрупкий мир в их маленькой семье дал первую серьезную трещину.
На третий день вечером в дверь позвонили. На пороге стояла свекровь, Светлана Ивановна, во всей своей красе.За ней маячила фигура Игоря. Было ясно, что он пожаловался маме, и теперь прибыла тяжелая артиллерия.
— Анечка, здравствуй, дорогая! — пропела свекровь, проходя в квартиру так, будто она была ее собственностью. — А мы вот с Игорешей решили тебя проведать. Заодно и тортик к чаю купили. Твой любимый, «Птичье молоко».
Она вручила Ане коробку и прошла прямиком на кухню. Игорь молча последовал за ней. Аня вздохнула и закрыла дверь. Представление начиналось.
Пока Аня ставила чайник и резала торт, Светлана Ивановна вела светскую беседу, рассказывая о своих подругах, о ценах на рынке и о новой кофточке, которую она купила на распродаже. Игорь сидел молча, уставившись в чашку, и играл роль обиженного сына.
— Анечка, — начала свекровь, когда чай был разлит, — Игореша мне тут рассказал… Вы повздорили, да? Он так переживает, бедный мальчик. Всю душу себе извел.
Аня молча отхлебнула чай. Она решила дать им высказаться.
Общее. Мариночка ведь не чужой человек. Кровь родная.
Она сделала паузу, ожидая реакции Ани. Аня молчала.
— Девочке помочь надо, Аня. Она одна с ребенком, крутится как белка в колесе. Хочет жизнь свою устроить, в Москву переехать. А ты же знаешь, без прописки тут никуда. Ни работы нормальной, ни садика, ни школы. Мы же не просим у тебя денег или еще чего. Просто помочь с документами. Оформить малюсенькую долю, чисто формально. Никто на твою квартиру не претендует, боже упаси!
Ее голос сочился фальшивым медом.
— Светлана Ивановна, я уже говорила Игорю. Я могу сделать Марине временную регистрацию, — спокойно ответила Аня. — Этого достаточно для устройства на работу и для школы.
Свекровь скривила губы. План давал сбой.
— Временная регистрация… — протянула она с пренебрежением. — Анечка, ну что ты как маленькая. Кто сейчас смотрит на эту временную регистрацию? Это филькина грамота. Работодатели серьезные требуют постоянную. И в хорошую школу с временной очередью на три года вперед.
«Твой внук», — отметила про себя Аня. Не «наш», а именно «твой».
— Доля в квартире — это серьезный шаг, — твердо повторила Аня. — Этого я делать не буду.
Лицо Светланы Ивановны мгновенно изменилось. Медовая маска слетела, обнажив хищный оскал.
— Ах вот как ты заговорила! — прошипела она. — Я так и знала! Я Игорю говорила: «Не женись на бесприданнице с гонором!». Так нет же, «люблю, не могу»! И вот благодарность! Мой сын тебя в люди вывел, в Москву привез, живешь тут в свое удовольствие, не работаешь, а ты для его семьи палец о палец ударить не хочешь!
Аня опешила от такой наглой лжи.
— Что значит «в Москву привез»? Я здесь родилась и выросла! Это моя родная квартира! И я работаю, Светлана Ивановна, у меня свой успешный проект, я дизайнер. Я зарабатываю не меньше вашего Игоря, а то и больше!
— Дизайнер! — фыркнула свекровь. — Картинки в компьютере рисуешь! Это работа, что ли? Мой сын на заводе пашет, реальным делом занят, семью обеспечивает!
Игорь, который до этого молчал, решил поддержать мать.
— Мама права, Аня. Ты не ценишь того, что имеешь. Ведешь себя как эгоистка.
Это было уже слишком. Ее муж, сидя в ее квартире, за ее столом, обвиняет ее в эгоизме за то, что она не хочет отдать часть своего дома его сестре.
— Так, — Аня встала. — Вечер окончен. Я все сказала. Игорь, проводи маму.
Светлана Ивановна тоже поднялась. Ее глаза метали молнии.
— Я так это не оставлю! — выплюнула она. — Ты еще пожалеешь, девочка! Ты моего сына не знаешь! Он ради семьи на все пойдет! А ты — не семья. Ты — так, временное приложение к квартире.
Она развернулась и, не попрощавшись, направилась к выходу. Игорь поплелся за ней.Все правильно я сказала! С ней только так и надо! Мы ее дожмем, никуда она не денется!».
Дверь хлопнула. Аня осталась одна посреди кухни. Руки дрожали. Она медленно опустилась на стул. «Временное приложение к квартире». Эти слова звенели у нее в ушах. Так вот кто она для них. Не любимая жена и невестка, а просто функция, приложение к квадратным метрам.
Игорь вернулся через полчаса. Он не смотрел ей в глаза. Молча прошел в комнату и лег на диван, включив телевизор. Аня поняла, что война объявлена. И линия фронта теперь проходит прямо через их супружескую постель.
Прошла неделя. Неделя ледяного молчания, раздельных ужинов и сна спина к спине. Игорь явно выжидал. Он был уверен, что Аня сломается. Что ежедневное психологическое давление, тяжелая атмосфера в доме и осознание того, что муж и вся его семья против нее, заставят ее сдаться. Но Аня не сдавалась. В ней проснулось холодное, злое упрямство. Она не позволит вытирать об себя ноги. Не в ее собственном доме.
Она решила посоветоваться с подругой, Ленкой.
Они встретились в кафе после работы. Аня, сбивчиво и эмоционально, пересказала всю историю. Ленка слушала молча, помешивая ложечкой капучино.
— М-да, — протянула она, когда Аня закончила. — Классика жанра. Примак и его голодная родня. Ты, конечно, молодец, что сразу их послала.
— Лен, я не знаю, что делать. Я его люблю, но жить так невозможно. Он как будто не слышит меня. Уперся, и все. И мать его эта…
— Мать — это дирижер. А твой Игорек — первая скрипка в этом оркестре идиотов. Пойми, Анька, они не отступят. Они уже мысленно поделили твою квартиру.Скоро будет новый штурм.
— Что мне делать? — с отчаянием спросила Аня.
— Во-первых, никаких долей. Ни в коем случае. Даже одну сотую процента. Как только ты это сделаешь — ты попала. Они пропишут туда ребенка, и выселить их будет практически невозможно. Потом начнут создавать тебе невыносимые условия для жизни, чтобы ты сама сбежала, оставив им квартиру. Продадут ее, деньги поделят, а твоему Игорьку скажут, что ты сама виновата, истеричка и эгоистка.
Слова Ленки были жестокими, но они пугающе совпадали с тем, что кричала ей в лицо свекровь.
— Во-вторых, — продолжила Ленка, — спрячь все документы на квартиру. Свидетельство о собственности, договор дарения от бабушки — все. Сделай копии и положи в банковскую ячейку. Оригиналы тоже лучше убрать из дома. Отнеси родителям или мне.
— Ты думаешь, они способны на такое?
— Я думаю, что люди, которые на полном серьезе требуют подарить им часть чужого жилья, способны на многое. Особенно когда ими руководит опытный стратег вроде твоей свекрови.Хватка у нее железная.
Аня поежилась.
— И в-третьих, — Ленка посмотрела ей прямо в глаза, — будь готова к разводу.
— Лен!
— Аня, открой глаза! Твой муж тебя предал. Он вступил в сговор со своей матерью против тебя. Он не на твоей стороне. Он не защищает тебя. Он атакует. Это уже не семья. Это война за территорию. И если он не одумается в ближайшее время, тебе придется делать выбор. Либо ты и твоя квартира, либо он со своей семейкой.
Аня вернулась домой подавленной.Но вместе с тревогой пришла и решимость. Ленка была права. Нужно действовать.
Первым делом она собрала все документы на квартиру. Слава богу, они хранились в ее ящике стола, куда Игорь никогда не заглядывал. На следующий день в обеденный перерыв она съездила в банк и арендовала самую маленькую ячейку.Хотя бы здесь она себя обезопасила.
Вечером ее ждал новый сюрприз. На кухне, помимо Игоря, сидела его сестра Марина. Та самая, из-за которой начался весь этот кошмар. Она сидела за столом и пила чай с Аниными любимыми конфетами. Увидев Аню, она изобразила на лице радостную улыбку.
— Анечка, привет! А мы тут тебя ждем! — пропела она.
Марина была полной противоположностью своей матери. Невысокая, худенькая, с большими испуганными глазами, как у олененка Бэмби. Она выглядела затюканной и несчастной. Рядом с ней сидел ее сын, лет шести, который с мрачным видом ковырял вилкой торт, оставшийся после визита свекрови.
— Здравствуй, Марина, — сухо ответила Аня. — Вы надолго?
Игорь метнул в нее злой взгляд.
— Аня, что за тон? Марина приехала на пару дней, дела уладить. Остановится у нас, конечно. Не в гостинице же ей с ребенком жить.
«У нас», — снова это слово. У них. В ее квартире. Без ее ведома и согласия. Аня почувствовала, как внутри снова поднимается волна гнева, но она сдержалась. Она решила играть по их правилам.
— Хорошо, — сказала она с ледяным спокойствием. — Располагайтесь в большой комнате. Я постелю вам на диване.
Весь вечер Марина щебетала без умолку. Рассказывала о своей тяжелой жизни в Воронеже, о маленькой зарплате, о муже-алкоголике, с которым она наконец-то развелась, о болезненном сыне, которому нужен особый уход и хорошие врачи. Это был спектакль одного актера, рассчитанный на то, чтобы вызвать у Ани жалость и чувство вины. Игорь поддакивал и сочувственно вздыхал, Аня молча пила чай. Она видела эту манипуляцию насквозь. Испуганный олененок Бэмби оказался хорошо обученной актрисой.
Когда Аня ушла в спальню, чтобы приготовить постель для гостей, она услышала приглушенный разговор из кухни.
— Ну как? — это был голос Игоря.
— Не знаю, — ответила Марина. — Молчит, смотрит как волк. Не пробьешь. Мама была права, она кремень.
— Ничего, — уверенно сказал Игорь. — Поживешь тут пару дней, она пообвыкнет. Ребенок будет под ногами бегать, шуметь. Ей это надоест. Сама предложит все подписать, лишь бы вы съехали на съемную квартиру. А там уже дело техники. Главное, чтобы доля была.
Аня замерла за дверью. Так вот в чем план. Не просто получить долю. А создать ей невыносимые условия, чтобы она сама была рада от них избавиться, пойдя на любые уступки. Это было еще более мерзко, чем она могла себе представить.
На следующий день начался ад. Сын Марины, Виталик, оказался вовсе не болезненным и тихим ребенком. Это был маленький ураган, который носился по квартире, снося все на своем пути.Марина делала ему вялые замечания, на которые он никак не реагировал. Игорь же только умиленно улыбался: «Ну это же ребенок!».
Аня ходила по своей квартире, как по минному полю, чувствуя себя чужой и бесправной. Она убирала за чужим ребенком, стирала его вещи, готовила на всю эту ораву.
Она чувствовала себя загнанной в угол. Изо дня в день давление нарастало.
В пятницу вечером, когда Аня вернулась с работы совершенно без сил, ее ждала новая сцена. В кухне, помимо Игоря и Марины, снова сидела Светлана Ивановна. На столе перед ней лежали какие-то бумаги.
— А вот и наша хозяюшка! — язвительно сказала свекровь. — Проходи, Анечка, не стесняйся. У нас тут семейный совет.
Игорь встал и закрыл дверь на кухню. Аня поняла, что сейчас будет решающий бой.
— Мы тут подумали и решили, — начала Светлана Ивановна деловым тоном, — хватит тянуть кота за хвост. Вот, я попросила знакомого юриста подготовить договор дарения. Тут все чисто и прозрачно. Ты даришь Мариночке одну четвертую доли в квартире. Чистая формальность, как мы и говорили.
Она подвинула бумаги к Ане.
Мариночка с Виталиком снимут себе отдельную квартиру. С пропиской это будет проще и дешевле. И все, инцидент исчерпан. Снова будем жить дружно.
Она смотрела на Аню тяжелым, немигающим взглядом. Игорь и Марина тоже уставились на нее. Они создали идеальную западню.С другой — всего одна подпись. Подпись под актом о капитуляции.
Аня взяла в руки бумаги. Сердце бешено колотилось. Она посмотрела на Игоря. В его глазах не было ни любви, ни сочувствия. Только холодный расчет и нетерпеливое ожидание. Он ждал, когда она сломается.
— Я не буду это подписывать, — тихо, но твердо сказала Аня.
— Что? — взвилась свекровь. — Ты совсем с ума сошла? Мы тебе предлагаем идеальный выход!
— Это не выход. Это ловушка, — голос Ани окреп. — Я все понимаю. Вы хотите получить долю, а потом выжить меня из моего же дома.
На лицах всех троих отразилось удивление, которое быстро сменилось злобой. Их план был раскрыт.
— Ах ты дрянь! — закричала Светлана Ивановна. — Неблагодарная тварь!
Игорь схватил Аню за руку.
— Ты подпишешь! — прошипел он ей в лицо. — Ты слышишь? Ты подпишешь! Ты испортила нам всем жизнь, а теперь хочешь выйти сухой из воды? Не выйдет!
Он сжал ее руку так, что она вскрикнула от боли. В его глазах была такая ненависть, что Аня испугалась. Это был не ее муж. Это был чужой, злой человек.
В этот момент в ее сумке зазвонил телефон. Это была Ленка. Аня, пользуясь секундным замешательством Игоря, вырвала руку и схватила телефон.
— Да, Лен! — почти крикнула она в трубку.
— Анька, ты сидишь? — голос подруги был встревоженным. — Я тут по своим каналам пробила твоего Игорька. Помнишь, ты говорила, что он на заводе работает? Так вот, он уже полгода как уволен. А знаешь, чем он занимается? Он влез в какие-то мутные схемы с микрокредитами. На нем висит долг почти в два миллиона! И знаешь, что самое интересное? Пару дней назад он пытался взять еще один крупный займ под залог недвижимости. Твоей квартиры! Ему отказали, потому что у него нет от тебя доверенности. Анька, они в отчаянии! Им нужны деньги, и они пойдут на все, чтобы их получить!
Мир вокруг Ани покачнулся и поплыл. Так вот оно что. Вот истинная причина всей этой спешки и этого давления. Не забота о сестре. Не прописка для племянника. А огромный долг, который они собирались погасить за счет ее квартиры.
Она медленно опустила телефон. Посмотрела на три пары глаз, уставленных на нее. Теперь она видела их насквозь. Не просто жадных родственников. А отчаявшихся мошенников, загнанных в угол. И от этого они были еще опаснее.
— Я знаю про твои долги, Игорь, — тихо сказала она.
Лицо Игоря окаменело. Улыбка сползла с лица свекрови. Марина испуганно вжала голову в плечи.
Тишина в кухне стала оглушительной. Аня понимала, что сейчас произойдет что-то страшное. Они больше не будут играть в добрых родственников. Маски сброшены.
Как я устранил стук рулевой рейки без снятия и финансовых вложений, и всем советую этот способ