— Витя, — она толкнула мужа в бок. — Сделай что-нибудь.
Витя, замотанный в одеяло, как гусеница, лишь жалобно промычал и натянул подушку на голову. Его пассивность в последнее время пугала Надю больше, чем наглость его матери. Она встала, накинула халат и вышла в коридор. Воздух был спертым, пахло жареным луком и картошкой с салом — запахом, который теперь пропитал даже обои.
На кухне Людмила Ивановна, грузная женщина с цепким взглядом, стояла посреди разгрома. Любимый Надин фикус лежал на боку, земля рассыпалась по ламинату. Вместо извинений свекровь уперла руки в боки.
— Наконец-то, соня. Я тут решила, что стол у окна — это по фен-шую неправильно. Энергия Ци застаивается. И фикус твой ядовитый, выбросить надо. Скоро Коленька приедет, ему место нужно.
Надя замерла. Коленька — это тридцатилетний племянник мужа, который нигде не работал и имел условный срок за мошенничество.
— Какой Коленька? — голос Нади звучал тихо, но твердо. — Людмила Ивановна, это моя квартира. И никаких Коленек здесь не будет.
— Ой, да брось ты, — отмахнулась свекровь, пиная горшок с цветком. — Витюша согласился. Семья должна держаться вместе. А ты, милочка, лучше бы завтрак приготовила, чем права качать.
Автобус дернулся, и Надю прижало к холодному стеклу. Люди вокруг стояли плотной стеной, кто-то кашлял ей прямо в затылок. Она смотрела на серые улицы, но видела только ухмылку свекрови. «Витюша согласился». Эта фраза звенела в ушах.
Вчера вечером: Витя сидит на краю ванны, виновато опустив глаза.
— Надь, ну у мамы ремонт затянулся. Куда ей идти? А Кольке в городе работу обещали.
— Ты обещал, что это на неделю, — напомнила она.
— Потерпи, ты же сильная.
На работе её встретил хаос. Начальница отдела, Ирина Сергеевна, швырнула на стол папку с отчетами.
— Петрова, почему цифры по тендеру не сходятся? Заказчик рвет и мечет! У нас час на исправление, или мы теряем контракт.
Надя мгновенно переключилась. Семейная драма ушла на задний план, уступив место холодному профессионализму. Она села за компьютер, пальцы летали по клавиатуре. Ошибка была не её — поставщики пытались завысить смету, спрятав наценку в логистике. Надя любила цифры. Они, в отличие от родственников, не врали и подчинялись логике. За сорок минут она вывела мошенников на чистую воду, составила новый акт и отправила его начальнице.
— Молодец, — буркнула Ирина Сергеевна через полчаса. — Хватка у тебя бультерьера. Почему ты в жизни такая мягкая?
Надя не ответила. Она смотрела на экран телефона. Пять пропущенных от Вити. И одно сообщение: «Мама нашла документы на дачу. Спрашивает, почему на тебе записана, а не на нас».
***
Рынок гудел, как растревоженный улей. Надя покупала мясо — свекровь требовала котлет, хотя сама к плите не подходила. Продавец, тучный кавказец, пытался подсунуть ей кусок с жилами.
— Эй, красавица, бери, свежак!
— Мне вон тот кусок, с края, — жестко сказала Надя, глядя ему в глаза. — И не взвешивайте бумагу.
Она забрала пакет, чувствуя, как внутри нарастает пружина. Она умеет отстаивать границы с чужими. Почему же дома она превратилась в тень?
Вспомнилось, как год назад они с Витей покупали эту квартиру. Надя продала бабушкину «двушку», добавила свои накопления. Витя тогда только кивал и улыбался: «Всё твое, любимая, я только обои клеить буду». А теперь он молча наблюдал, как его мать перекраивает их жизнь.
Звонок. Дочь Лиза.
— Мам, я не приеду на выходные. Бабушка звонила, сказала, что мою комнату готовят для дяди Коли. Сказала, что я могу и в общаге перекантоваться, взрослая уже. Мам, это правда?
Рука с телефоном дрогнула. Пакет с мясом упал в грязную лужу.
***
Надя вошла в квартиру тихо. В прихожей стояли чужие чемоданы — старые, перевязанные скотчем. Из гостиной доносился громкий смех и звон бокалов.
— Ну, за новоселье! — гремел незнакомый мужской голос. — Тетка Люда, ну ты даешь! Королевские хоромы отжала!
Надя разулась, аккуратно поставила сумочку на тумбочку. Её движения были замедленными, спокойными. Страх исчез. Осталась только ледяная ясность. Она прошла в комнату.
За её столом, накрытым её скатертью, сидели Людмила Ивановна, Витя и незнакомый мужик с золотым зубом — тот самый Коленька. Они ели котлеты, которые Надя пожарила вчера ночью. Витя, увидев жену, поперхнулся и опустил глаза в тарелку.
— О, хозяйка явилась! — Людмила Ивановна даже не встала. — А мы тут Коленьку встречаем. Знакомься, это Надежда. Надя, принеси огурчиков, там в банке остались.
Надя подошла к столу. Взяла тарелку с котлетами из-под носа у Коли и с грохотом вывалила содержимое в мусорное ведро, стоящее у раковины в совмещенной кухне-гостиной.
Тишина повисла такая, что было слышно, как тикают часы.
— Ты что творишь, истеричка? — взвизгнула свекровь, багровея.
— Встали, — тихо сказала Надя.
— Чего? — Коля ухмыльнулся, разваливаясь на стуле. — Ты, тетка, не борзей. Мне сказали, тут жить можно.
— Витя, — Надя посмотрела на мужа. — Объясни своей маме и её племяннику, чей это дом. Сейчас же.
Витя сжался. Он переводил взгляд с разъяренной матери на ледяную жену.
— Надь, ну зачем скандал… Они же гости… Ну куда они сейчас, на ночь глядя?
— Ах, гости… — Надя достала из кармана телефон. — Я даю вам десять минут. Время пошло. Если через десять минут вы не исчезнете вместе со своими баулами, я вызываю наряд. У меня здесь прописана только я и дочь. Вы — посторонние люди, проникшие в жилье. А ты, Витя…
Она сделала паузу, глядя, как муж пытается стать невидимым.
— А ты можешь остаться. Если прямо сейчас выставишь их за дверь. Сам.
— Ты не посмеешь! — заорала Людмила Ивановна, вскакивая. — Это квартира моего сына! Мы семья! Я на тебя порчу наведу!
— Эта квартира куплена на деньги от продажи наследства моей бабушки. До брака. Документы в сейфе, — отчеканила Надя. — Семь минут.
Коля, почуяв неладное и увидев, что Надя уже набирает «112», перестал ухмыляться.
— Тетка Люда, пошли. Она ментов вызовет, мне проблемы не нужны. Ты же сказала, всё схвачено…
— Витя! Скажи ей! — визжала мать, хватаясь за сердце. — Я умираю!
Витя сидел, закрыв лицо руками. Он не двигался.
Надя нажала кнопку вызова.
— Полиция? Я хочу заявить о незаконном проникновении в жилище. Да, агрессивно настроены. Угрожают. Адрес…
Коля подорвался первым. Он схватил чемоданы в прихожей и, матерясь, выскочил на лестничную площадку. Людмила Ивановна, мгновенно забыв про сердечный приступ, проклиная «змею подколодную», кинулась следом, прихватив со стола бутылку водки.
Дверь захлопнулась.
В квартире осталось только тяжелое дыхание Вити. Он медленно поднял голову.
— Надь, ты перегнула. Это же мама… Как я теперь ей в глаза смотреть буду?
Надя подошла к входной двери, щелкнула замком, потом вторым. Затем взяла с полки ключи мужа, которые он по привычке бросил там, придя с работы.
— Ты не будешь ей смотреть в глаза, Витя. По крайней мере, не отсюда.
Она открыла дверь&
— Уходи.
— Куда? — он смотрел на неё, как побитый пес.
— К маме. К Коле. Куда угодно. Ты свой выбор сделал, когда позволил им выгнать Лизу из её комнаты.
Витя вышел молча, ссутулившись, даже не взяв куртку. Надя закрыла дверь. Повернула задвижку. Накинула цепочку.
Она подошла к окну. На улице начинался дождь, смывая грязь с тротуаров. Внизу, у подъезда, суетились три фигурки, что-то крича и размахивая руками. Надя задернула плотные шторы. Потом пошла на кухню, поставила чайник и достала плитку темного шоколада. В груди разливалось незнакомое, горячее чувство. Это было не злорадство. Это было чувство возвращенного достоинства.
Она была дома. И теперь здесь всё будет по её правилам.
– Думал жениться на папином кошельке и на Мальдивах жить, а тут такой сюрприз. Давай, дорогой, импровизируй!