— Андрей, собирай свои вещи, — проговорила она, не повышая голос, но в каждой букве звенела сталь. — Пока я сама не решила избавить дом от твоего барахла.
Андрей сидел на диване, сутулясь, словно школьник, пойманный на обмане. Вид у него был помятый: рубашка не застёгнута, волосы взъерошены, под глазами — тень бессонной ночи. Он поджал губы, потёр переносицу, но не двигался.
— Вика, ну зачем эти истерики? — пробормотал он, глядя в сторону. — Мы же взрослые люди. Давай спокойно…
— Спокойно? — она хрипло рассмеялась. — После того как твоя мама сегодня утром снова обозвала меня «пришлой», потому что я… внимание… не родилась на её улице? Или потому что ты третий раз «уехал в командировку» вместе с этой Светой из бухгалтерии? Которую ты, конечно же, «почти не знаешь».
— Ты опять придумываешь, — Андрей поднялся, делая шаг к ней. — Сколько можно искать повод для ссор?
— Андрей, — она ткнула пальцем ему в грудь, — я бы с удовольствием ничего не искала. Но когда твою мамашу видят у нотариуса с фальшивыми документами на МЕНЯ, то даже я начинаю что-то подозревать.
Он замер, будто получив удар.
— Ты… ты бредишь, — выдохнул он. — Это… какие документы?
— Те, с помощью которых вы вдвоём хотели провернуть дело с квартирой. Моей квартирой. Купленной мной ДО брака. Я же сказала — у нотариуса всё проверила. Подпись — подделана. Красиво, Андрюша. Качественно.
Андрей резко отвернулся, будто надеялся спрятать выражение лица.
— Ладно, — бросил он через плечо. — Я вернусь за вещами завтра. И, кстати, не смей блокировать мою карту — половину твоего гардероба я оплачивал именно ей.
— Опоздал. Карта уже заблокирована за долги, — усмехнулась Виктория. — Так что свои «половины» забери у приставов.
Он хлопнул дверью, будто хотел этим грохотом напугать её. Но Виктория только вдохнула глубже — воздух показался ледяным.
Когда она осталась одна, тишина стала липкой. На секунду ей захотелось сесть, уткнуться лицом в ладони и просто… исчезнуть. Но даже этого она себе не позволила.
Телефон запищал.
«Лариса Ивановна».
Идеально. Именно её голоса сейчас не хватало для полного счастья.
Виктория не собиралась брать. Но звонок повторился. И ещё раз. На четвертый она всё-таки нажала «принять».
— Ну что, Виктория, — свекровь начала сладко, как будто приглашала на чай, — довольна? Мужа на мороз выставила? Квартиру себе присвоила? Ты хоть понимаешь, как выглядишь со стороны?
— Лариса Ивановна, я не в настроении слушать ваши речи. Андрей сам принимает решения. Его вещи — его забота.
— Ах так? — голос женщины задрожал от возмущения. — Девочка, ты вообще понимешь, что суд — не твой подружечный чатик? Там работают взрослые люди. У моего сына прекрасные связи! И адвокат не из твоей районной конторки.
— Пусть попробует использовать свои связи, — Виктория даже не пыталась скрыть сарказм. — А я, если что, тоже найду людей. В том числе тех, кто умеет разбираться с подлогами.
— Ты ещё пожалеешь. Ты не знаешь, с кем связалась…
Но она уже отключилась. И впервые за много месяцев — выключила телефон полностью.
Её руки дрожали. Но было не страшно. Было… зло. Настолько зло, что внутри всё кипело.
Она подошла к окну. За стеклом — серый февраль, хмурые дома и беспорядок под ногами прохожих. Где-то вдали гудели машины. Жизнь шла. А её собственная превратилась в поле битвы.
— Нет, — тихо сказала Виктория. — Это я ещё пожалею? Да проверьте.
Она достала телефон, включила, пролистала контакты.
Юрий Петрович.
Тот самый адвокат, который однажды вытащил её из неприятной истории, связанной с работой. Сидел тогда рядом, жевал сухарики и говорил: «Главное — не дать себя продавить».
Вот он понадобится ещё раз.
— Алло, Юрий Петрович? Это Виктория. Да… опять я. Начинается новая история. Нужно встретиться. Срочно.
Кафе у суда было серым, как февраль. На столе перед Викторией стоял кофе, который она так ни разу и не попробовала — он остыл, стал горько-пустым, как последние месяцы её брака. Юрий Петрович раскладывал бумаги, аккуратно поправляя манжеты — нервная привычка.
— Вика, — начал он, — скажу прямо: дело запутанное. Они будут бороться до последнего. Но у тебя есть шанс.
— Я не ради шансов сюда пришла, — отрезала она. — Я пришла, потому что я устала быть удобной. Если им нужна война — будет война.
Телефон снова зазвонил. На экране — Андрей.
Виктория закрыла глаза, вдохнула и всё-таки взяла трубку.
— Виктория Сергеевна, — начал он нарочито официально. — Предлагаю решить всё без скандалов. Квартира пополам — и закрываем тему.
— Андрей, — она говорила ровно. — Твоя мама рисовала документы, как школьница на уроке труда. Ты прятался по чужим квартирам под видом командировок. И теперь — половина? Ты серьёзно?
— Вика, мы семья… были…
— Семья? Семья — это когда не бегут по нотариусам, пытаясь переписать чужую собственность. Семья — это когда не сбегают к мамочке жаловаться, что жена «не так смотрит».
Он замолчал. Долго. Потом тихо сказал:
— Ты… ты изменилaсь.
— Я стала собой, Андрей. А не тем, кем тебе удобно.
Она отключила звонок.
— Вот и пусть дальше молчит, — выдохнула Виктория.
Юрий Петрович усмехнулся.
— У тебя неслабые нервы, Вика. Надеюсь, в суде будешь такой же.
Суд был полон. Лариса Ивановна сидела рядом с сыном — как теневой командир: подбородок поднят, глаза сверкают, губы сжаты. Андрей старательно делал вид, что он тут жертва злой жены.
Адвокат свекрови, молодой парень с слишком наглаженным пиджаком, начал уверенно:
— Уважаемый суд, мой доверитель вложил значительные средства в улучшение жилья. Он имеет право на долю. Проживал, участвовал, вкладывался…
Виктория покачала головой.
«Вкладывался…»
Полку в ванной прикрутил — и уже считает себя инвестором.
Затем адвокат вытянул папку:
— Кроме того, мать истца предоставила договор дарения. Деньги на покупку квартиры были выделены до брака, что подтверждает право Андрея Сергеевича на часть собственности.
Виктория готова была вскочить, но Юрий Петрович сжал её запястье. И поднялся сам.
— Уважаемый суд, — начал он спокойно, — подпись на этом договоре — фальшивая. Экспертиза это подтверждает. Но это ещё не всё. В деле — аудиозапись, где Лариса Ивановна обсуждает со знакомым ускорение регистрации документов. Прошу приобщить.
Лариса Ивановна взвыла:
— Клевета! Я буду жаловаться!
— Обязательно, — кивнул Юрий Петрович. — Уже не в этот суд, а в тот, где рассматривают дела о подлоге.
Судья постучал молотком, атмосфера накалилась.
Андрей сидел белый, как бумага.
После заседания Викторию догнала свекровь.
— Ты разрушила семью! — процедила она.
— Я? — Виктория хмыкнула. — А не та ли это семья, где вы ходили по нотариусам с поддельными документами?
— Ты… чужая. Ты нам никогда не подходила!
— Зато я самостоятельная. И без ваших «советов» проживу спокойно.
Лариса Ивановна замахнулась, но Андрей тихо произнёс:
— Мама. Хватит.
Виктория посмотрела на него — впервые за много лет он выглядел… сломленным.
— Прости… — прошептал он. — Я всё испортил.
— Нет, — ответила она спокойно. — Ты просто выбрал сторону. И это, Андрей, твоё право.
Она ушла, не оглядываясь.
Февраль тянулся серым полотном, и Виктория уже не различала дни по ощущениям — только по смс от суда. Её жизнь превратилась в бесконечную подготовку, перелистывание документов, разговоры с адвокатом и попытки не сорваться.
Судье осталось вынести решение. Последнее заседание — сегодня. И от того, что там произойдёт, зависело всё.
Утром она долго сидела на кухне, глядя на плитку, где оставались следы старого ремонта, который она когда-то делала сама — шпаклевала, красила, клеила. Тогда Андрей лишь ворчал, что «женщинам нечего делать с инструментами», а сам лежал в комнате и играл в танки. Но сейчас её взгляд был не о прошлом — он был о том, что ждать возвращения в нормальную жизнь осталось совсем немного.
Телефон завибрировал.
«Андрей».
Снова.
Она взяла трубку — почти автоматически.
— Вика… — голос его был мягче обычного и странно сиплый, как будто он не спал всю ночь. — Нам надо поговорить. До суда. Это важно.
— Андрей, всё важное происходит по протоколу. Я устала от твоих разговоров.
— Пойми… — он вздохнул. — Я запутался. Да, я дурак, да, мама… Да много всего. Но суд — это точка невозврата. И я хочу… ну… хоть как-то объяснить.
— Объяснить? — она усмехнулась. — То, что ты пытался отжать мою квартиру? Или то, что твоей маме понадобилась фальшивая подпись? Или то, что ты бегал от ответственности, как школьник?
С той стороны повисла тишина.
— Я не прошу вернуть отношения, — наконец сказал он. — Я просто прошу поговорить. Лично. Пять минут.
— Нет, Андрей. Пять минут были у нас десять лет назад.
Она отключила звонок.
Голос дрогнул — но только внутри. Снаружи Виктория держалась. Она знала: слабость — это то, чем они всегда пользовались.
В одиннадцать она уже стояла у здания суда — холодный ветер срезал дыхание. Машины проносились по дороге, люди спешили по делам, никто вокруг даже не представлял, какая война разворачивается у дверей этого серого здания.
Юрий Петрович опаздывал, как всегда. Но она знала — явится. Он всегда появлялся в самый последний момент, как персонаж дешёвого сериала, только без нелепых спецэффектов.
И действительно — через пять минут он подбежал, поправляя шарф.
— Ну что, Вика, — сказал он, отдышавшись, — сегодня финал. Если выстоим — дальше только расслабляться.
— А если нет? — спросила она, скорее для виду.
— Если нет… — он пожал плечами. — Будем обжаловать. Но я верю, что у тебя всё хорошо сложится. Они слишком глупо ошиблись с бумагами.
Виктория кивнула. И они вошли.
Зал суда был переполнен.
Лариса Ивановна — вылизанная, как будто собиралась не на заседание, а на выступление перед министрами; строгий костюм, серьги, волосы собраны, взгляд — холодный, цепкий. Рядом — Андрей, усталый, наполовину сломленный. Он даже не посмотрел в сторону Виктории, хотя раньше всегда пытался поймать её взгляд.
Адвокат Ларисы Ивановны разложил бумаги, с важным видом поднимая брови. Видно было — ребята готовились. Перепроверяли каждую букву. Надеялись переиграть.
Судья вошёл. Все поднялись.
— Продолжаем рассмотрение дела, — произнесла она, включая микрофон. — Сторона истца, ваши заключительные доводы.
Адвокат Андрея встал:
— Уважаемый суд, хочу отметить, что мой доверитель не имеет претензий к супруге в плане личных разногласий. Однако ещё раз акцентирую внимание на том, что имущество, приобретённое в период брака и используемое совместно, подлежит разделу. Мой доверитель вкладывал усилия, средства…
Юрий Петрович тихо фыркнул возле Виктории.
Она чуть улыбнулась. Коротко.
Только для себя.
Адвокат продолжил:
— Кроме того, договор дарения подтверждает, что часть денег на приобретение квартиры поступила от матери истца. Это значит, что…
— Стоп, — судья подняла руку. — По поводу договора дарения у нас есть заключение эксперта. Подпись ответчицы признана поддельной. Вы будете давать комментарии?
Адвокат замялся. Лариса Ивановна резко выпрямилась — будто кто-то наступил ей на ногу.
— Уважаемый суд, мы считаем, что экспертиза могла быть проведена с нарушениями…
Юрий Петрович поднялся, прервав его:
— У нас есть повторная экспертиза. Независимая. И видеозапись того, как Лариса Ивановна обсуждает ускорение регистрации с сотрудником, который давно находится под следствием. Прошу приобщить.
Флэш-накопитель лег на стол судьи.
Лариса Ивановна побледнела.
Андрей закрыл глаза руками.
— Это провокация! — выкрикнула женщина. — Ложь! Фальшивка! Они всё придумали!
Судья стукнула молотком:
— Ещё один крик — удалю из зала. Продолжайте, адвокат ответчицы.
Юрий Петрович заговорил спокойно, почти лениво, но каждое слово било точно:
— Уважаемый суд, мы предоставили все доказательства того, что имущество принадлежит моей доверительнице. Она купила квартиру сама, до брака. Никаких вложений со стороны мужа документально не существует. Попытка доказать обратное основана на подлоге, который уже подтверждён экспертизами.
— Кроме того, — добавил он, — у нас есть квитанции, выписки, чеки — всё на имя Виктории Сергеевны. И записи разговоров, подтверждающие намерение повлиять на суд.
Судья молча изучала документы.
Тишина была такая плотная, что слышно было, как кто-то в зале шмыгнул носом.
Наконец она подняла голову:
— Стороны высказались. Суд удаляется для вынесения решения.
Они сидели в коридоре.
Андрей ходил туда-сюда, как зверь по клетке.
Лариса Ивановна звонками бомбила кого-то — «Николай Петрович, ну это невозможно…», «Нет, вы не понимаете, они всё подстроили…», «Разве так можно?!».
Юрий Петрович спокойно листал новости на телефоне.
Виктория сидела, сцепив руки. Казалось, пальцы побелеют.
Мимо прошла пара женщин, шепча:
— Это та, которую свекровь хотела через поддельные бумаги кинуть?
— Угу. Вот мрак…
Она услышала. Но не обернулась.
Наконец дверь открылась.
— Просим всех пройти в зал.
Виктория поднялась, вдохнула и пошла.
Судья читала сухим, официальным тоном:
— Рассмотрев материалы дела, выслушав стороны, суд постановил…
На секунду воздух будто исчез.
— …признать договор дарения недействительным.
Отказать истцу в иске о разделе имущества.
Квартира остаётся за ответчицей, Викторией Сергеевной…
Дыхание у Виктории перехватило.
Но она не дрогнула.
— …материалы относительно подделки подписи передать в следственный комитет для проверки.
Молоток стукнул.
Приговор.
Финал.
И вдруг — это чувство. Словно с плеч упал огромный рюкзак, который она таскала годами. Спину свело облегчением.
Андрей сел, закрыв лицо руками. Он не плакал — просто выглядел человеком, который понял: всё кончено. И винить уже некого.
Лариса Ивановна тихо выдохнула что-то нечленораздельное.
Её руки дрожали.
Виктория вышла на улицу.
Февраль был всё тот же — серый, холодный — но воздух теперь был другим. Свободным.
Юрий Петрович догнал её.
— Поздравляю, — сказал он. — Ты молодец. Выдержала всё.
Она кивнула.
— Спасибо вам. Без вас…
— Да ладно, — он махнул рукой. — Ты сама себя спасла. Я так… немного подстраховал.
Они пожали руки, и он ушёл.
Виктория осталась одна у ступеней. Машины проезжали мимо. Люди спешили. И только она стояла, чувствуя, что жизнь теперь можно начинать заново.
Телефон вибрировал. Неизвестный номер.
Она взяла.
— Виктория Сергеевна? Здравствуйте. Это Константин. Мы с вами в одной группе учились… ещё когда бухгалтерию сдавали. Я вас сегодня в суде видел… ну и… подумал… Может, как-нибудь выпьем кофе? Не для отношений — просто… поддержать вас хотел.
Она улыбнулась — впервые за долгое время по-настоящему.
— Кофе? — переспросила она. — Звучит неплохо.
— Тогда я напишу. Без навязчивости, обещаю.
— Хорошо, Константин.
Может быть.
Она отключила телефон, вдохнула глубже, сунула руки в карманы пальто и пошла в сторону метро. Не торопясь. Не оглядываясь.
Сегодня она выиграла не суд.
Сегодня она вернула себе себя.
И это стоило каждого удара судьбы.
А дальше… дальше будет уже другая глава жизни. Где нет ни подделанных бумаг, ни маминых интриг, ни вечных оправданий. Где есть она сама. И свобода.
И пусть впереди ещё много чего — сейчас ей было достаточно одного.
Она выстояла.
И она идёт дальше.
Конец.
– Дверь там! Пошла вон отсюда, бездарь! – свекровь унизительно уволила невестку из семейной компании