— Опять в этот компьютер уставилась! Нормальные женщины на работу ходят, а ты тут сидишь, изображаешь занятость. Сергей вкалывает, чтобы тебя кормить, а ты в игрушки играешь!
Клавдия Петровна прошла через кухню так, что створки шкафчика затряслись. Вероника не подняла глаз от экрана. Квартальный отчет нужно сдать до обеда, а свекровь уже третий раз за утро заводит одну и ту же песню.
Десять месяцев этого ада. Десять месяцев Вероника слушает, какая она паразитка.
— Клавдия Петровна, мне нужно работать.
— Работать! — свекровь развернулась, уперев руки в бока. — Постучала по клавишам — и работа? Мой Сережа на продажах до ночи пропадает, а ты что? День прошел, и хорошо? Стыдно должно быть! На моем сыне сидишь, как клещ!
Вероника положила ручку на стол. Медленно закрыла ноутбук.
— Клавдия Петровна, вы действительно так считаете?
— А как еще! Я не слепая, вижу, что ты тут делаешь весь день. В окно пялишься, по телефону болтаешь. А Сережа за двоих тянет.
— Понятно. — Вероника встала. — Тогда поговорим об этом вечером. При Сергее. И раз уж вы так переживаете, кто на ком сидит.
Что-то в ее голосе заставило свекровь замолчать. Но ненадолго.
Сергей вошел в половине седьмого. Обе женщины сидели за столом. На столе лежала папка.
— Что случилось? — он осторожно прошел на кухню.
— Садись, — Вероника кивнула на стул. — Твоя мама считает, что я паразитирую на тебе. Что моя работа — баловство, а ты один тянешь семью. Правильно передаю, Клавдия Петровна?
Мать кивнула. Лицо натянутое, губы поджаты.
— Мам, мы уже…
— Сергей, не перебивай. — Вероника открыла папку. — Я согласна с твоей мамой. Паразиты действительно должны съезжать из чужих домов.
Она выложила на стол свидетельство о собственности.
— Видите дату, Клавдия Петровна? Я купила эту квартиру за четыре года до свадьбы. На свои деньги. Сергей не вложил сюда ни копейки, потому что это моя собственность. Он оплачивает часть коммуналки по договоренности. А вы живете здесь бесплатно десять месяцев и указываете мне, как жить в моем доме.
Клавдия Петровна схватила бумаги. Пробежалась глазами. Побледнела.
— Это… Сережа, ты знал?
— Конечно. Я с самого начала говорил, что это Вероникина квартира. Ты не слушала.
— Но ты же работаешь…
— Я работаю. И зарабатываю неплохо. — Сергей потер переносицу. — Но Вероника зарабатывает вдвое больше меня. У нее клиентская база, с которой она работает годами. То, что она дома, не значит, что она бездельничает.
Вероника достала второй документ.
— Договор аренды. Однокомнатная квартира в соседнем квартале. Я оплатила три месяца вперед и внесла залог. Это вам, Клавдия Петровна. Считайте прощальным подарком за десять месяцев унижений.
Тишина. Свекровь смотрела на бумаги, не моргая.
— Ты выгоняешь меня?
— Я возвращаю себе дом. — Вероника сложила руки на коленях. — Вы можете забрать ключи завтра. Или послезавтра. Но я больше не буду слушать, какая я бездельница, в своей собственной квартире. Все.
— Сережа! — мать развернулась к сыну. — Ты позволишь ей так со мной?
Сергей молчал. Потом медленно покачал головой.
— Мам, хватит. Вероника права. Ты не можешь жить здесь и оскорблять мою жену каждый день. Я устал. Я боюсь приходить домой, потому что знаю — вы опять поругались. Мне надоело быть между вами. Надоело быть трусом.
— Так ты выбираешь ее, а не меня? Собственную мать?
— Я выбираю свою семью. — Он посмотрел на Веронику. — И покой. Я хочу приходить домой и не бояться, что сейчас начнется.
Клавдия Петровна схватила бумаги и вышла из кухни. Хлопнула дверью в комнату так, что задребезжало стекло в серванте.
Утром Клавдия Петровна вышла из комнаты с двумя чемоданами. Лицо каменное, глаза красные. Она прошла мимо Вероники, не глядя, взяла со стола ключи от новой квартиры и развернулась в дверях.
— Ты разлучила меня с сыном. Он никогда тебе этого не простит.
— Я вернула ему жену, — Вероника не отрывалась от ноутбука. — А вам дала то, что вы требовали — самостоятельность. Теперь сможете работать на нормальной работе, как советовали мне. Удачи.
Дверь захлопнулась. Тишина обрушилась на квартиру — такая плотная, что Вероника почувствовала, как напряжение десяти месяцев медленно стекает с плеч. Она открыла окно. Свежий воздух ворвался внутрь, разгоняя застоявшийся запах чужого присутствия.
Сергей позвонил через час.
— Она у меня на работе. Плачет, требует, чтобы я заставил тебя передумать.
— И что ты сказал?
— Что пора ей научиться жить самой. Что я устал быть между вами. — Он помолчал. — Что ты права.
Вероника закрыла глаза. Выдохнула.
— Спасибо.
— Нет. Это мне спасибо, что не ушла раньше. Я был трусом, Ника. Десять месяцев был трусом.
— Но сейчас нет. И это главное.
Через три недели Сергей вернулся домой с усмешкой.
— Мама нашла работу.
— Быстро.
— В магазине через дом от ее квартиры. Продавцом. — Он сбросил куртку, сел за стол. — Знаешь, что она мне сказала? Что это временно. Что скоро найдет что-то приличное, а не такую работу.
Вероника подняла бровь.
— Нормальная работа, где люди пашут. Ее же слова.
— Ага. Но когда она сама встает за кассу в шесть утра, это уже не считается. — Сергей покачал головой. — Она все еще не понимает.
— Поймет. Когда устанет указывать другим, как жить.
Он обнял ее, прижался лбом к макушке.
— Мне тут директор сказал, что на следующей неделе повышение. Зарплата вырастет прилично.
— Сережа, это здорово!
— Я ему ответил, что все равно буду зарабатывать меньше жены. — Он усмехнулся. — И что меня это совершенно не парит. Надо было видеть его лицо.
Вероника рассмеялась. Впервые за месяцы — искренне, без напряжения в груди.
— Ты научился.
— У хорошего учителя. — Сергей поцеловал ее в висок. — Прости, что так долго учился.
— Главное, что выучился.
Клавдия Петровна позвонила через месяц. Голос сухой, натянутый.
— Я хотела бы прийти. Поговорить. С вами обоими.
Вероника посмотрела на Сергея. Он пожал плечами — решать тебе.
— Приходите в субботу. В шесть вечера.
Свекровь пришла ровно в шесть. Без халата, в строгой блузке. С пакетом фруктов в руках. Села напротив Вероники и молчала, разглядывая тарелку.
— Работа как? — спросил Сергей.
— Тяжело. — Клавдия Петровна сжала губы. — Ноги гудят к вечеру. Покупатели хамят. Зарплата копеечная.
— Зато нормальная работа, — Вероника отпила воды. — Где люди пашут, помните?
Свекровь дернулась, будто получила пощечину. Покраснела.
— Я пришла не за этим.
— А за чем?
— Сказать, что ты была права. — Клавдия Петровна подняла глаза. — Я сидела у вас десять месяцев, ничего не делала и указывала, как жить. Думала, что имею право, потому что мать Сергея. А оказалось, что права не было. И квартира не ваша общая, и деньги не его одного, и я вообще была лишней.
— Не лишней, — Вероника покачала головой. — Но гостьей. Которая возомнила себя хозяйкой.
— Да. Гостьей. — Свекровь помолчала. — Теперь я знаю, каково это — жить на чужие деньги и слушать, что ты никчемная. Мой начальник мне это каждый день повторяет. И я понимаю, что ты чувствовала.
Сергей положил руку на плечо матери. Она не отстранилась.
— Я не прошу прощения, — продолжила Клавдия Петровна. — Потому что не знаю, имею ли право. Но я поняла. Что это твой дом, Вероника. Что Сережа выбрал тебя, и это правильно. И что я была кошмарной свекровью.
Вероника молчала. Потом встала, подошла и положила руку на плечо свекрови.
— Я не держу зла. Но границы остаются. Вы можете приходить в гости, звонить. Но указывать, как мне жить, больше не будете. Договорились?
Клавдия Петровна кивнула. Быстро, резко.
— Договорились.
Когда свекровь уехала, Сергей обнял Веронику и не отпускал долго.
— Не думал, что она способна признать ошибку.
— Люди меняются, когда выбора нет. — Вероника прижалась к его плечу. — Твоя мама привыкла командовать, потому что все позволяли. А когда я поставила границы, ей пришлось столкнуться с реальностью. И она справилась.
— Ты ее защищаешь?
— Нет. Просто не вижу смысла держать обиду, когда человек изменился. — Вероника улыбнулась. — У меня теперь есть мой дом, моя жизнь и муж, который встал на мою сторону. Это главное.
Они сидели у окна, и город гудел за стеклом своей обычной жизнью, но здесь, в их квартире, было тихо. По-настоящему тихо. Без страха, что сейчас откроется дверь и начнется скандал. Без напряжения, которое висело в воздухе десять месяцев.
Вероника посмотрела на мужа. Он улыбался — не натянуто, а искренне.
И она поняла, что все было не зря. Что иногда нужно быть жестким, чтобы защитить себя. Что доброта без твердости — слабость, которой пользуются. И что ее дом — действительно ее. И никто больше не заставит ее чувствовать себя здесь лишней.
— О чем думаешь? — спросил Сергей.
— О том, что зря молчала так долго. — Вероника повернулась к нему. — Надо было поставить ее на место в первый же месяц.
— Почему не поставила?
— Боялась, что ты выберешь ее. Что скажешь — она моя мать, потерпи. Что я окажусь виноватой.
Сергей сжал ее руку.
— Я идиот, что заставил тебя так думать.
— Не идиот. Просто сын, который не умел говорить матери «нет». — Она усмехнулась. — Теперь умеешь?
— Теперь умею. Она вчера звонила, спрашивала, можно ли ей оставить у нас зимние вещи, потому что в ее квартире мало места. Я сказал — нет, нельзя. Пусть сдает в химчистку или снимает квартиру побольше.
— И что она?
— Обиделась. Положила трубку. — Он пожал плечами. — А через час перезвонила и сказала, что я прав. Что ей пора научиться решать свои проблемы самой.
Вероника прислонилась к нему. За окном зажглись фонари, город засиял вечерними огнями. Их квартира, залитая теплым светом, больше не казалась полем боя. Она снова стала домом.
— Знаешь, что самое странное? — сказала Вероника. — Я не испытываю торжества. Думала, что буду радоваться, когда она уедет. Что буду злорадствовать, видя, как она работает за копейки. А мне просто спокойно.
— Это и есть победа, — Сергей поцеловал ее в висок. — Когда не нужно доказывать, что ты победила.
Она улыбнулась. Он был прав. Ей не нужно было доказательств. Не нужны были извинения свекрови, хотя она их получила. Не нужно было признание, что она зарабатывает больше, хотя и это прозвучало. Главное было другое — она защитила свое пространство. Свой дом. Свою жизнь.
И научила мужа защищать это вместе с ней.
— Пойдем спать, — сказала она. — Завтра рано вставать.
— На работу? — он усмехнулся. — На ту самую, которой не существует?
— Именно на нее. — Вероника встала и потянулась. — У меня завтра отчет для крупного клиента. Если все пройдет хорошо, премия будет солидная.
— Потратим на что-нибудь приятное?
— На что-нибудь для нас двоих. — Она взяла его за руку. — Только для нас.
Они прошли в спальню. Вероника закрыла дверь и на секунду замерла, прислушиваясь. Тишина. Никаких шагов в коридоре, никаких вздохов за стеной, никаких демонстративных хлопков дверью. Только тишина и покой.
Ее дом. Ее правила. Ее жизнь.
И никто больше не посмеет сказать ей, что она живет неправильно.
*** Когда Мария впервые привела Сергея домой, случилось то, чего она боялась больше всего.
Скандал, слёзы, закрытые двери… казалось, что семья раскололась окончательно. Но именно этот момент стал началом нового доверия.
— Марина, открывай немедленно Я знаю зачем тебе досталась квартира за миллионов — кричала свекровь, а я пролила чай на документы нотариусу