Когда я готовила ужин, свекровь оттолкнула меня скалкой по голове рявкнув:

Когда я готовила ужин, свекровь оттолкнула меня скалкой по голове рявкнув: — Кто так режет, криворукая!

Олеся закрывала дверь съёмной квартиры и в последний раз оглянулась на эту маленькую однушку на окраине. Два года они с Андреем снимали это жильё, и хоть места было мало, зато чувствовали себя свободно. Никто не указывал, когда ложиться спать, что готовить на ужин и как складывать полотенца в ванной. Олеся вздохнула и потянула за собой чемодан.

Всё началось месяц назад, когда Андрей вернулся от матери с блестящими глазами. Он уселся рядом с женой на диван и взял её за руку.

— Слушай, я тут с мамой поговорил… У неё же трёшка пустует почти, одной тяжело содержать такую площадь. Коммуналка бешеная, уборка… Она предложила нам переехать. Подумай, сколько денег сэкономим на аренде!

Олеся отстранилась и покачала головой.

— Андрюш, давай не будем. Я же знаю твою маму… Нина Петровна очень… специфический человек. Мы поссоримся обязательно.

— Да что ты говоришь! — Андрей махнул рукой. — Мама золотая. Просто у вас характеры не сошлись пока. А когда поближе узнаете друг друга, всё наладится. Представляешь, у нас будет своя комната, огромная кухня, два санузла! А деньги, которые сейчас уходят на аренду, сможем копить на первый взнос по ипотеке.

Олеся молчала. Внутри всё сжималось от предчувствия беды, но слова мужа про ипотеку звучали разумно. Они действительно мечтали о своём жилье, а съёмная квартира съедала приличную часть бюджета.

— Ну попробуем хотя бы, — настаивал Андрей. — Если не получится, всегда можем вернуться к аренде. Мама обещала не лезть в наши дела.

Следующие три недели Андрей каждый вечер возвращался к этой теме. Он рассказывал, как мама купила новое постельное бельё специально для них, как освободила целый шкаф под их вещи, как ждёт их переезда. Олеся чувствовала, как сопротивление постепенно тает. В конце концов, она сдалась.

Нина Петровна встретила их на пороге с широкой улыбкой. Она обняла сына, потом развернулась к Олесе и кивнула.

— Заходите, заходите. Я вам самую тихую комнату отвела, окна во двор выходят. Шума от дороги не будет.

Олеся прошла внутрь и огляделась. Квартира была просторной, светлой, но какой-то холодной. Повсюду стояли фотографии покойного мужа Нины Петровны, а на стенах висели ковры советских времён. Олеся поёжилась.

— Вот ваша комната, — Нина Петровна распахнула дверь в самую маленькую из трёх комнат. — Тут всё необходимое есть. Диван раскладывается, шкаф пустой.

— А почему самая маленькая? — вырвалось у Олеси.

— В других комнатах вещи покойного мужа храню, — отрезала свекровь. — Трогать не дам. Это святое для меня.

Андрей сжал руку жены, призывая молчать. Олеся кивнула и начала раскладывать вещи.

Первая неделя прошла спокойно. Нина Петровна вела себя подчёркнуто вежливо, но холодно. За завтраком она молча кивала Олесе, за ужином говорила только с сыном. Олеся пыталась не обращать внимания, но атмосфера в квартире давила.

В субботу утром свекровь постучала в их комнату.

— Олеся, я тут подумала… Вы молодые, здоровые. Может, поможете по квартире? Полы помыть, пыль протереть. Мне в моём возрасте тяжеловато такие площади убирать.

Олеся посмотрела на Андрея, который уткнулся в телефон и делал вид, что ничего не слышит.

— Конечно, Нина Петровна. Я сейчас оденусь и займусь уборкой.

— Вот и умница. А то некоторые думают, что здесь отель какой-то, — свекровь повернулась и вышла, громко прикрыв за собой дверь.

К концу первого месяца Олеся поняла, что попала в ловушку. Нина Петровна не просто просила помочь по хозяйству — она требовала это как должное. Каждые выходные превращались в генеральную уборку, где Олеся мыла полы во всей трёшке, протирала пыль, чистила ванные комнаты. Андрей же либо уходил к друзьям, либо сидел за компьютером в комнате.

Но хуже всего были придирки. Нина Петровна словно выискивала повод для замечаний.

— Олеся, почему обувь в прихожей не по стеночке стоит? — начинала она утром. — У меня всегда порядок был, а вы тут бардак развели. И вообще, когда обувь носками к стене стоит, энергетика в доме правильная. Так моя бабушка говорила.

Олеся переставляла туфли, как требовала свекровь, но на следующий день находилась новая причина для недовольства.

— Зачем вы мои сковородки на эту полку поставили? Они должны в нижнем шкафу храниться! Я же вчера показывала!

— Извините, Нина Петровна, забыла.

— Забыла, — передразнила свекровь. — В моё время невестки старались угодить свекрови, а сейчас одна безалаберность.

Олеся стиснула зубы и промолчала. Вечером она попыталась поговорить с Андреем.

— Слушай, твоя мама совсем обнаглела. Она каждый день придирается ко мне. То обувь не так стоит, то сковородки не на той полке…

— Ну Лес, мама просто привыкла к своим порядкам, — отмахнулся муж. — Ты потерпи немного, она же не со зла. Просто характер такой. Зато мы деньги копим нормальные.

— Какой смысл в этих деньгах, если я каждый день на нервах?!

— Не драматизируй. Это же временно. Ещё полгода — и начнём искать свою квартиру.

Олеся хотела возразить, но поняла, что бесполезно. Андрей не собирался её защищать.

Однажды Олеся вернулась с работы и обнаружила, что в их комнате переставлена мебель. Диван стоял у другой стены, шкаф передвинут к окну, а книги, которые она аккуратно расставила на полке, лежали стопкой на полу.

— Нина Петровна! — позвала Олеся, стараясь не повышать голос. — Что произошло?

Свекровь вышла из кухни, вытирая руки полотенцем.

— А, это… Я решила сделать вам приятное. Переставила мебель, так уютнее будет. И вообще, по фэншую правильнее, когда кровать изголовьем на восток стоит. Энергию притягивает.

— Но я не просила ничего переставлять! И книги мои зачем с полки сняли?!

— Книги пыльные были. Я протёрла полки. Сами расставите, как надо. Что раскричалась? Я ведь о вас заботилась!

Олеся развернулась и закрылась в комнате. Руки дрожали от возмущения. Она набрала номер матери, Галины Сергеевны.

— Мам, я больше не могу… Она лезет во все мои вещи, переставляет мебель без спроса, придирается к каждой мелочи. Я схожу с ума!

— Дочка, ты должна поговорить с Андреем. Это его мать, пусть он с ней разбирается. Ты же не можешь жить в постоянном стрессе.

— Он не слышит меня! Ему всё время кажется, что я преувеличиваю.

— Тогда ставь вопрос ребром. Либо он защищает тебя, либо ты съезжаешь. Не позволяй превращать себя в прислугу.

Олеся повесила трубку и вытерла слёзы. Она посмотрела на свои руки — ногти обгрызаны до мяса. Эта привычка вернулась, хотя Олеся избавилась от неё ещё в школе.

Ситуация с едой стала последней каплей. Олеся любила покупать себе йогурты определённой марки — единственное маленькое удовольствие, которое она позволяла после рабочего дня. Но йогурты начали исчезать из холодильника.

Сначала Олеся подумала, что съела их сама и забыла. Потом купила ещё упаковку, пометила маркером своё имя на крышке. Через два дня йогурты снова пропали.

— Нина Петровна, вы не видели мои йогурты из холодильника?

— Выбросила, — спокойно ответила свекровь, нарезая овощи. — Срок годности истекал. Нечего продукты в холодильнике держать, которые вот-вот испортятся.

— Но там ещё три дня до конца срока было!

— Ну и что? Я лучше знаю, когда продукты портятся. У меня нюх на это дело. Съела бы — отравилась, а потом на меня же жаловаться будешь.

Олеся сжала кулаки. Она развернулась и пошла в комнату, где Андрей лежал на диване с планшетом.

— Твоя мать выбросила мои йогурты! Уже второй раз!

— Лес, ну может действительно срок годности заканчивался? Мама в этом разбирается, она же всю жизнь хозяйством занималась.

— Да при чём тут разбирается?! Это мои продукты! Я их на свои деньги купила!

— Не психуй. Куплю тебе завтра новые.

— Дело не в йогуртах! — голос Олеси сорвался. — Дело в том, что я здесь вообще ничего не решаю! Твоя мать командует, как будто я здесь служанка, а не член семьи!

Андрей поморщился.

— Опять преувеличиваешь. Мама просто привыкла к определённым правилам. Ты бы старалась им соответствовать, и конфликтов не было бы.

Олеся застыла. Неужели муж действительно так думает? Неужели он на стороне матери?

— То есть ты считаешь, что это я виновата?

— Я не это сказал. Просто попробуй быть помягче. Мама пожилой человек, ей сложно меняться.

Олеся вышла из комнаты и прислонилась к стене в коридоре. Слёзы подступали к горлу, но она сдержалась. Плакать при свекрови она не собиралась — это было бы унизительно.

Через три месяца совместного проживания Олеся перестала узнавать себя в зеркале. Синяки под глазами, бледная кожа, потухший взгляд. На работе коллега Света спросила, не заболела ли она.

— Нет, просто устала, — соврала Олеся.

— Ты выглядишь измотанной. Может, в отпуск пора?

— Возможно…

Вечером того же дня Нина Петровна объявила, что в субботу к ней придут подруги. Свекровь составила длинный список блюд, которые Олесе предстояло приготовить.

— Вот, смотри, — Нина Петровна протянула листок бумаги. — Салат оливье, холодец, жаркое, запечённая курица с картошкой. И пирог. Я рецепт на обороте написала.

— Нина Петровна, но это же очень много! Я одна не справлюсь за день.

— Справишься. Я в твоём возрасте за три часа такое меню готовила, да ещё и детей при этом нянчила. Ничего, проявишь себя. Хочу, чтобы подруги увидели, какая у Андрюши хозяйственная жена.

Олеся взглянула на мужа, который сидел на кухне и пил чай. Он не вмешивался, как обычно.

— Ладно, — выдавила Олеся. — Постараюсь.

В пятницу вечером она составила план готовки, купила все продукты. Легла спать поздно, прокручивая в голове последовательность действий. Утром встала в семь и сразу принялась за работу.

К обеду на кухне уже вовсю кипели кастрюли. Олеся нарезала овощи для салата, одновременно помешивая жаркое и поглядывая на курицу в духовке. Нина Петровна несколько раз заходила на кухню, каждый раз недовольно цокая языком.

— Картошку мельче надо было нарезать, — бросала она. — И зачем ты столько соли положила?

Олеся молчала и продолжала работать. Руки уставали, на ногах стоять было тяжело — она провела у плиты уже пять часов. Но оставалось ещё приготовить пирог.

Пирог по рецепту Нины Петровны был сложным — слоёное тесто нужно было раскатывать несколько раз, давая ему отдохнуть между раскатками. Олеся старалась делать всё точно по инструкции, но тесто не слушалось. Оно липло к рукам, скалке, рабочей поверхности.

Нина Петровна зашла на кухню и остановилась у стола.

— Что это такое? — она посмотрела на неровный пласт теста.

— Пирог делаю, Нина Петровна. По вашему рецепту.

— По моему рецепту? Это не похоже на тесто, которое получается у меня! Ты руки холодной водой не помыла перед замесом?

— Нет, не знала, что нужно…

Свекровь закатила глаза и вздохнула так громко, что Олеся вздрогнула.

— Вот всегда так! Молодёжь не умеет готовить! В наше время девочек с детства учили кухонному делу, а сейчас одни неумехи растут.

Олеся продолжала раскатывать тесто, стараясь не реагировать на слова свекрови. Но Нина Петровна не унималась. Она подошла ближе и встала прямо за спиной Олеси.

— Ты слишком сильно давишь на скалку! Тесто должно оставаться воздушным!

— Я стараюсь…

— Старается она! Посмотри на края — кривые же! Разве можно так небрежно работать?

Олеся почувствовала, как начинает кружиться голова. Она целый день провела на ногах, не ела толком, а теперь ещё эта критика. Она отложила скалку и взялась за нож, чтобы нарезать начинку для пирога.

Руки дрожали от усталости. Олеся резала яблоки неровно — то слишком толстыми дольками, то слишком тонкими. Нина Петровна стояла рядом и наблюдала, периодически вздыхая.

— Ну не может же быть всё так плохо! — не выдержала свекровь. — Даже яблоки нарезать не можешь! Андрюша заслуживает лучшую жену!

Олеся сжала в руке нож и продолжала резать, изо всех сил сдерживаясь. Ещё немного, и можно будет собрать пирог, засунуть в духовку и уйти из этой кухни.

Но Нина Петровна не отставала. Она ходила вокруг стола, заглядывала Олесе через плечо, комментировала каждое движение.

— Слишком медленно работаешь! Мои подруги придут через два часа, ты не успеешь!

— Успею, Нина Петровна.

— Ещё раз говорю — яблоки нарезаны неправильно! Они должны быть одинаковой толщины!

Олеся взяла следующее яблоко и попыталась резать ровнее. Но от усталости руки не слушались. Нина Петровна схватила деревянную скалку, лежавшую на столе, и резко оттолкнула Олесю по голове.

— Кто так режет, криворукая!

Удар был сильным. Олеся охнула и схватилась за голову. Перед глазами поплыли чёрные пятна, в ушах зазвенело. Она попыталась опереться о стол, чтобы не упасть.

— Что вы делаете?! — крикнула она, оборачиваясь к свекрови.

— Учу тебя уму-разуму! — Нина Петровна размахивала скалкой. — Если бы моя свекровь так со мной разговаривала, я бы благодарна была! А ты тут распустилась совсем!

Олеся прижала ладонь к месту удара. Слёзы полились сами собой — от боли, от обиды, от унижения. Что-то внутри неё щёлкнуло. Терпение, которое она собирала по крупицам все эти месяцы, лопнуло, как перетянутая резинка.

— Вы ненормальная! — закричала Олеся. — Вы ударили меня скалкой по голове! Да как вы смеете?!

— Да ты что себе позволяешь?! — свекровь отступила на шаг, но продолжала сжимать скалку. — Я тебе как мать говорю!

— Вы мне не мать! — голос Олеси зазвенел от ярости. — Вы отравили мне жизнь за эти три месяца! Вы сделали из меня прислугу! Придирались к каждой мелочи! Лезли в наши вещи! Выбрасывали мои продукты! А теперь ещё и бьёте меня!

Нина Петровна раскрыла рот, собираясь что-то возразить, но Олеся не дала ей вставить слово.

— Я пять часов стою у плиты! Готовлю для ваших подруг! А вы ничего, кроме критики, сказать не можете! Всё не так, всё не эдак! Да кто вы такая, чтобы указывать мне?!

На шум из комнаты выбежал Андрей. Он остановился в дверях кухни, растерянно глядя то на жену, то на мать.

— Что здесь происходит?

— Вот! — Нина Петровна ткнула пальцем в сторону Олеси. — Твоя жена совсем обнаглела! Кричит на меня, хамит! Я её учить пыталась, а она…

— Учить?! — Олеся развернулась к мужу. — Она меня по голове скалкой ударила! Вот так учила!

Андрей моргнул, словно не понимая услышанного.

— Мам, ты правда её ударила?

— Да что ты слушаешь её?! Она драматизирует! Я просто шутя качнула скалкой, а она раскричалась! Невестка у тебя истеричка!

Олеся рассмеялась, но это был смех сквозь слёзы.

— Истеричка? Я истеричка? Может, расскажешь мужу, как ты каждый день меня унижала? Как заставляла мыть всю квартиру, пока он с друзьями гулял? Как переставляла мебель в нашей комнате без спроса? Как выбрасывала мои вещи?

Андрей стоял посреди кухни, растерянно переводя взгляд с матери на жену.

— Олесь, ну давай успокоимся…

— Успокоимся?! — Олеся шагнула к нему. — Три месяца я терплю издевательства! Три месяца говорю тебе, что твоя мать меня достала! А ты что? Ты всё время на её стороне! Ты ни разу не встал на мою защиту!

— Ну ты же понимаешь, это мама…

— И что?! Я твоя жена! Или для тебя мамино мнение важнее?!

Андрей замялся. Он посмотрел на мать, которая стояла с обиженным лицом, прижимая скалку к груди.

— Сынок, ты же видишь, какая она! Неблагодарная! Я вас приютила, дала крышу над головой, а она только жалуется!

— Приютила? — Олеся захохотала. — Вы превратили меня в служанку! Я тут уборщица, повариха и мальчик для битья!

— Да как ты смеешь! — завопила Нина Петровна. — Андрей, скажи ей что-нибудь! Защити мать!

Олеся развернулась и посмотрела мужу прямо в глаза.

— Ну давай, Андрей. Защити свою мамочку. Скажи мне, что я неправа. Скажи, что я должна терпеть оскорбления и побои. Скажи!

Андрей открыл рот, но ничего не произнес. Он стоял, опустив плечи, и молчал. И в этом молчании Олеся получила ответ на все свои вопросы.

— Всё ясно, — она кивнула. — Ты сделал свой выбор. Ты выбрал её.

— Лесь, подожди…

— Нет. Я не буду ждать. Я здесь больше ни секунды не останусь.

Олеся сорвала с себя фартук, швырнула его на стол и направилась к выходу из кухни.

— Куда ты?! — крикнул Андрей вслед.

— Собирать вещи. Я ухожу.

— Подожди, давай поговорим нормально!

Олеся остановилась в дверях и обернулась. Лицо её было мокрым от слёз, но взгляд — жёстким.

— О чём говорить, Андрей? О том, что ты трус? О том, что ты не можешь защитить свою жену от собственной матери? О том, что для тебя комфорт мамочки важнее моего благополучия?

— Я не трус! Просто…

— Просто что? Просто тебе проще закрыть глаза на то, как меня здесь унижают? Просто тебе удобнее сделать вид, что всё нормально?

Андрей сжал кулаки.

— Ты несправедлива. Я же предложил переехать, чтобы мы могли копить деньги на квартиру!

— На какую квартиру?! — Олеся подняла голос. — Какой смысл копить деньги, если я при этом теряю себя? Посмотри на меня! Я превратилась в загнанную лошадь! Я боюсь зайти в собственную кухню! Я дёргаюсь от каждого звука! Я грызу ногти, хотя бросила это в пятнадцать лет!

— Олесь…

— А знаешь, что самое страшное? Ты это видел. Ты всё это время видел, как я меняюсь. Но тебе было всё равно. Тебе было удобно, что я молчала и терпела.

Андрей опустил голову. Нина Петровна наблюдала за сценой из кухни, сложив руки на груди.

— Уходишь — уходи, — сказала она холодно. — Мы с Андрюшей без тебя обойдёмся. Невесток теперь пруд пруди, найдём получше.

Олеся даже не повернулась в её сторону. Она прошла в комнату и достала из-под кровати большую спортивную сумку.

Она складывала вещи быстро, не задумываясь. Одежда, обувь, косметика, документы. Андрей стоял в дверях и смотрел, как жена собирается.

— Может, не надо торопиться? Давай завтра с утра спокойно всё обсудим…

— Обсуждать нечего.

— Но куда ты пойдёшь?

— Это не твоя проблема.

— Олесь, ну будь разумной! На улице вечер, куда ты в такое время?

Олеся застегнула сумку и выпрямилась. Она впервые за долгое время посмотрела на мужа без любви. Просто посмотрела — как на чужого человека.

— Знаешь, что я поняла сегодня? Что я должна была уйти ещё три месяца назад. Когда почувствовала, что здесь мне не место. Но я осталась. Потому что верила в тебя. Верила, что ты встанешь на мою защиту. Что ты выберешь меня, а не маму.

— Я не хотел выбирать между вами…

— Вот именно. Ты не хотел выбирать. А когда не выбираешь, всегда проигрывает тот, кто слабее. В данном случае — я.

Андрей шагнул к ней, протянув руку.

— Не уходи. Я поговорю с мамой. Объясню ей…

Олеся отстранилась.

— Поздно. Я больше не верю твоим словам.

Она подняла сумку и направилась к двери. Андрей попытался взять её за руку, но Олеся резко отдернула ладонь.

— Не прикасайся ко мне.

Голос её был ледяным. Андрей отступил. Олеся прошла мимо него, миновала кухню, где Нина Петровна всё ещё стояла с торжествующим видом, и вышла в прихожую. Надела куртку, взяла сумку. Открыла дверь.

— Олесь! — окликнул её Андрей из коридора. — Ну подожди хотя бы, я вызову тебе такси!

— Не надо.

Она вышла из квартиры и закрыла за собой дверь. Стояла на лестничной площадке, прислонившись к стене, и тяжело дышала. Руки дрожали, но не от страха — от облегчения.

Олеся достала телефон и набрала номер подруги Светланы.

— Света, привет. Извини, что так поздно звоню… Можно к тебе на ночь приехать?

— Конечно! Что случилось?

— Потом расскажу. Я уже выхожу.

Света жила на другом конце города, ехать нужно было долго. Олеся спустилась вниз, поймала такси и села на заднее сиденье. Телефон разрывался от звонков — Андрей названивал раз за разом. Олеся сбросила вызов и заблокировала номер.

За окном мелькали ночные огни города. Олеся смотрела на них и чувствовала, как с каждым километром становится легче дышать. Будто она всё это время задыхалась, а теперь наконец сделала полный вдох.

Света встретила её на пороге с чашкой горячего чая.

— Заходи. Рассказывай, что произошло.

Олеся рассказывала долго. Обо всём — о постоянных придирках, о превращении в прислугу, об равнодушии мужа, об ударе скалкой. Света слушала, качая головой.

— Лес, я рада, что ты ушла. Серьёзно. Ещё месяц в такой обстановке — и тебя можно было бы в больницу класть.

— Я сама не понимаю, как выдержала три месяца…

— Потому что надеялась. Надеялась, что Андрей изменится, что защитит тебя. Но он не изменился.

— Нет. Не изменился.

На следующее утро Олеся проснулась с чувством странной лёгкости. Голова болела после вчерашнего удара, но душа была спокойна. Она выпила кофе со Светой на кухне и объявила:

— Я подам на развод.

— Уверена?

— Абсолютно. Этот брак кончился вчера вечером. Просто нужно оформить это официально.

В понедельник Олеся взяла выходной на работе и поехала к юристу. Консультация заняла час. Оказалось, что поскольку у них с Андреем не было детей и совместно нажитого имущества — всё было куплено до брака — развестись можно быстро. Достаточно подать заявление в ЗАГС, и через месяц брак будет расторгнут.

— Вам нужно прийти туда вместе? — спросила Олеся.

— Желательно. Но если ваш супруг не против развода, можно и по отдельности.

Олеся разблокировала номер Андрея и написала короткое сообщение: «Я подаю на развод. Завтра в 10 утра буду в ЗАГСе. Приходи, если хочешь всё оформить быстро».

Ответ пришёл через пять минут: «Приду».

Больше они не переписывались.

На следующий день Олеся пришла в ЗАГС за десять минут до назначенного времени. Андрей уже стоял у входа. Он выглядел помятым, небритым, уставшим.

— Привет, — сказал он тихо.

— Привет.

— Ты… Как ты?

— Хорошо. Пойдём, не стоит тянуть.

Они подали заявление молча. Сотрудница ЗАГСа назначила дату — ровно через месяц. Когда они вышли на улицу, Андрей остановил Олесю за руку.

— Подожди. Можно два слова?

Олеся посмотрела на его руку на своём запястье. Андрей убрал ладонь.

— Я хотел извиниться, — начал он. — За то, что не защитил тебя. За то, что не видел, как тебе плохо. За… За всё.

Олеся молчала.

— Мама говорит, что ты просто избалованная. Что в её время невестки умели подстраиваться под свекровей, а ты…

— Стоп, — Олеся подняла руку. — Ты сейчас серьёзно? Ты извиняешься и тут же оправдываешь свою мать?

— Нет, я просто…

— Знаешь, Андрей, я не хочу это слышать. Мне всё равно, что говорит твоя мама. Мне всё равно, как было в её время. Я прожила три месяца в аду, и ты этому способствовал. Ты каждый раз выбирал её сторону. Каждый раз игнорировал мои просьбы. И даже сейчас, когда должен просто сказать «прости», ты находишь способ её оправдать.

— Я не оправдываю…

— Оправдываешь. И знаешь что? Мне жаль тебя. Потому что ты навсегда останешься маменькиным сынком. Ты никогда не научишься защищать тех, кого любишь. Потому что для тебя мамино мнение всегда будет важнее всего остального.

Андрей опустил голову.

— Может, ты права…

— Я знаю, что права. А теперь извини, мне пора. До встречи через месяц.

Олеся развернулась и пошла прочь. За спиной услышала, как Андрей окликнул её, но не обернулась. Она шла вперёд, не останавливаясь, и с каждым шагом чувствовала себя всё более свободной.

Света предложила Олесе пожить у неё, пока та не найдёт съёмное жильё. Олеся согласилась, но уже через неделю нашла хорошую однокомнатную квартиру недалеко от работы.

Переезд в новую квартиру был быстрым — вещей у Олеси оказалось немного. Она специально не стала забирать ничего, что напоминало бы о жизни с Андреем. Начинала с чистого листа.

Первую ночь в новой квартире Олеся почти не спала. Лежала на купленном днём матрасе, смотрела в потолок и думала. Думала о том, как быстро может рухнуть жизнь. Как легко потерять себя. Как важно вовремя сказать «стоп».

Утром она проснулась с ощущением, что началась новая жизнь. На работе коллеги сразу заметили перемены.

— Лес, ты похорошела! — воскликнула Света. — Прямо светишься изнутри!

— Я развожусь, — сказала Олеся просто.

— Серьёзно? А я думала, вы с Андреем…

— Мы расстались. И это лучшее, что случилось со мной за последние месяцы.

Света обняла подругу.

— Знаешь, я всегда видела, что тебе тяжело. Но не хотела лезть в вашу семейную жизнь.

— Зря не лезла. Может, я бы раньше опомнилась.

— Лучше поздно, чем никогда.

Олеся улыбнулась. Впервые за долгое время улыбка была искренней, не натянутой.

Развод прошёл быстро. В назначенный день они с Андреем пришли в ЗАГС, получили свидетельства о расторжении брака и разошлись. Никаких долгих прощаний, никаких сцен. Просто два человека, которые когда-то любили друг друга, а теперь стали чужими.

Олеся вернулась домой, бросила свидетельство о разводе в дальний ящик стола и выдохнула. Всё. Эта глава закрыта.

Через месяц после развода Олесе предложили повышение. Руководитель отдела уходила в декрет, и начальство решило, что Олеся — идеальная кандидатура на эту должность.

— Мы давно за вами наблюдаем, — сказал директор. — Вы ответственный, инициативный сотрудник. Последние несколько месяцев, правда, были какие-то проблемы, но сейчас вы в отличной форме.

Олеся приняла предложение без раздумий. Новая должность означала больше ответственности, но и больше денег. А главное — это было признание её профессионализма.

Вечером она позвонила матери.

— Мам, мне повышение дали!

— Доченька, я так рада! Значит, всё наладилось?

— Да. Я снова чувствую себя собой. Знаешь, я поняла одну вещь. Когда живёшь в токсичных отношениях, ты теряешь себя по кусочкам. А потом оказывается, что от тебя почти ничего не осталось. И нужно очень много сил, чтобы собрать себя заново.

— Но ты справилась.

— Справилась. Потому что вовремя ушла. Если бы осталась там ещё на месяц, не знаю, что было бы…

Галина Сергеевна помолчала.

— А от Андрея что-нибудь слышно?

— Нет. Он пару раз писал, но я не отвечала. Мне не о чем с ним говорить.

— И правильно делаешь. Этот человек не смог защитить тебя. Значит, он тебе не пара.

Олеся повесила трубку и прошлась по квартире. Маленькая однушка, минимум мебели, но зато это было её пространство. Здесь никто не критиковал, не придирался, не командовал. Здесь она могла дышать полной грудью.

Спустя полгода после развода Олеся сидела в кафе с коллегами. Они праздновали успешное завершение большого проекта. Света принесла бутылку шампанского, и все чокнулись бокалами.

— За Олесю! — провозгласила Света. — За самого лучшего руководителя отдела!

Все засмеялись и выпили. Олеся улыбалась и чувствовала себя счастливой. Настоящей, глубокой счастливой.

За окном кафе светило весеннее солнце. Город оживал после зимы, деревья покрывались молодой листвой, люди снимали тяжёлые куртки. Всё начиналось заново.

Олеся подумала об Андрее. Интересно, как он живёт? Остался ли с матерью или всё-таки съехал? Нашёл ли новую жену, которая будет терпеть Нину Петровну? Но эти мысли были без горечи. Просто любопытство, не более.

— О чём задумалась? — спросила Света, подсаживаясь к ней.

— Да так, вспомнила кое-что.

— Про бывшего?

— Угадала.

— И как? Жалеешь?

Олеся покачала головой.

— Ни секунды. Знаешь, уход от него был самым правильным решением в моей жизни. Я вернула себя. Вернула контроль над своей жизнью. И это бесценно.

Света обняла подругу за плечи.

— Я горжусь тобой. Не каждый способен вовремя разорвать токсичные отношения.

— Спасибо. Мне тоже было нелегко. Но я справилась.

Олеся посмотрела в окно. Весенний город, новая жизнь, новые возможности. Она наконец-то была свободна. Свободна от чужих ожиданий, от токсичной свекрови, от слабого мужа. Она снова принадлежала себе.

И это было лучшее, что с ней когда-либо случалось.