— Тридцать тысяч в месяц на общие расходы, — Виктор положил перед ней листок с расчётами. — Это справедливо, потому что ты пользуешься квартирой и машиной.
Марина посмотрела на таблицу, где её имя стояло в графе «должна», и почувствовала, как внутри что-то сжалось.
— Ты же сама хотела раздельный бюджет, — продолжил он. — Вот я и посчитал всё честно, поровну.
Честно. Это слово повисло в воздухе.
— Я не буду платить за твою квартиру, — сказала она тихо, но твёрдо.
Виктор поднял брови.
— Почему? Ты же в ней живёшь.
— У меня своя квартира есть, за которую я плачу счета и коплю на ремонт. Получается, что я плачу за полторы квартиры, а ты — за половину.
Он вздохнул, как вздыхают, когда объясняют очевидное.
— Марина, если ты пользуешься чем-то, то должна вкладываться.
— Тогда посчитай, сколько стоит моя уборка в твоей квартире, — она встала. — Стирка твоих рубашек, готовка ужинов. По рынку домашний персонал стоит прилично. Давай вычтем это из твоих тридцати тысяч?
Он замолчал. Она видела, как в его глазах что-то мелькнуло — удивление или раздражение.
— Не надо устраивать из этого цирк, — бросил он. — Просто скажи, сколько готова платить.
— Семь тысяч на продукты и бытовые мелочи. Это справедливо, потому что я столько трачу на еду. Овощи, крупы, вода. Остальное — твои расходы.
— Это смешно, — он усмехнулся. — А продукты? На них уходит больше тридцати тысяч в месяц. Ты должна давать половину.
— Я не ем твои стейки и деликатесы. Зачем мне за них платить?
Он встал, сунул листок в карман.
— Думай, — сказал он. — Но без моего участия тебе будет тяжело.
Она ушла к себе в тот же вечер. В свою квартиру, которую почти не видела последние месяцы. Вытерла пыль, разложила вещи, посмотрела на квитанции. У неё было своё жильё, работа, деньги. Она никому ничего не должна была.
Виктор писал каждый день. Сначала нейтрально: «Когда вернёшься?». Потом с раздражением: «Ты вообще адекватная?». Потом с расчётом: «Я подумал, может, двадцать пять тысяч? Это же совсем немного».
Она не отвечала.
Через неделю он приехал сам. Позвонил в дверь, стоял на пороге с привычным выражением лица — мол, хватит дуться, давай разберёмся.
— Я согласна на раздельный бюджет, — сказала Марина, не приглашая его войти. — Но по-настоящему раздельный. Я плачу за свою квартиру, ты — за свою. Я плачу за свою еду, ты — за свою. Семь тысяч на общие мелочи. Остальное — твои расходы.
Виктор усмехнулся.
— А как же машина? Я тебя вожу.
— Ты подвозишь меня несколько остановок до метро, когда тебе самому туда по дороге. Это не повод платить за бензин.
— Тогда живи здесь, а я у себя, — он развёл руками. — Раздельно так раздельно.
— Хорошо, — сказала она.
Он не ожидал. Стоял в дверях, ждал, что она одумается. Но она молчала.
— Ищи дурочку, которая будет платить за мою квартиру, — бросил он и развернулся.
Марина закрыла дверь. Руки дрожали. Но внутри было спокойно.
Через месяц он написал снова. Другим тоном. Мягче. «Может, встретимся? Поговорим нормально».
Марина согласилась. Не потому что хотела вернуться. Потому что хотела увидеть, что изменилось.
Они встретились в кафе. Виктор заказал себе крепкий напиток, ей — минеральную воду.
— Я подумал над твоими словами, — начал он. — Может, я был не прав. Давай попробуем по-другому. Встречаемся, как раньше, а насчёт денег… ну, каждый сам за себя.
— Каждый сам за себя — это значит, что ты больше не будешь просить меня скидываться на твою квартиру и машину? — уточнила Марина.
— Да, — он поморщился. — Я понял.
Она кивнула, отпила воды.
— Хорошо. Тогда давай так: я продолжу иногда оставаться у тебя. Но со следующей недели начну брать уборщицу для своей квартиры.
— Зачем? — он не понял.
— Потому что у меня теперь будет время. Я больше не буду убираться в твоей квартире, стирать твои вещи и готовить ужины. Это ведь не входит в раздельный бюджет, правда?
Виктор замер с рюмкой в руке.
— То есть как это?
— Очень просто, — Марина улыбнулась. — Раздельный бюджет — это когда каждый сам за себя. Я за свои расходы, ты — за свои. Моё время — это тоже ресурс. И если я его трачу на твой быт, значит, ты должен либо платить, либо делать то же самое для меня. Справедливо же?
Он молчал. Лицо медленно краснело.
— Ты сейчас серьёзно?
— Абсолютно, — она откинулась на спинку стула. — Ты три месяца объяснял мне про справедливость. Вот я и поняла. Если ты хочешь, чтобы я платила за твою квартиру, потому что иногда там сплю, то и ты плати за мою работу, потому что я там убираюсь.
— Это другое, — он сжал кулаки на столе.
— Нет. Это ровно то же самое. Просто тебе было удобно не замечать.
Виктор отпил из рюмки, поставил её резко.
— Значит, всё. Ты решила, что тебе ничего не нужно от меня.
— Наоборот, — Марина наклонилась вперёд. — Мне нужно от тебя уважение. И честность. А не схемы, где я плачу за твою жизнь, а ты экономишь за мой счёт.
Он встал.
— Я не буду это слушать.
— Тогда иди, — она осталась сидеть. — Я тебя не держу.
Виктор ушёл, хлопнув дверью кафе. Марина допила воду и расплатилась. За себя.
Прошло полтора месяца. Марина жила своей жизнью, работала, встречалась с подругами. Однажды ей написала общая знакомая.
«Слушай, а что у вас с Виктором? Он всем рассказывает, что ты его бросила из-за денег. Типа он хотел по-честному, а ты оказалась жадной».
Марина усмехнулась. Конечно. Он не мог признать, что сам был не прав. Ему нужна была удобная версия.
Она написала короткий пост в соцсетях. Без имён, но все поняли, о ком речь.
«Раздельный бюджет — это когда каждый отвечает за свои расходы. А не когда один платит за полторы квартиры, а второй экономит. Это называется не честность, а манипуляция. И если человек требует от тебя денег на свою жизнь, прикрываясь словом «справедливость», — беги. Потому что дальше будет только хуже».
Пост набрал сотни комментариев. Женщины писали свои истории. Почти у каждой был такой же Виктор. Кто-то требовал платить за ипотеку в квартире, где она даже не прописана. Кто-то заставлял скидываться на машину, которой она пользовалась раз в месяц. Кто-то просто привык, что женщина должна вкладываться, а мужчина — копить.
Виктор увидел этот пост. Позвонил ей поздно вечером.
— Ты совсем охренела? — голос дрожал от злости. — Выставила меня на посмешище!
— Я не называла твоего имени, — спокойно ответила Марина. — Если ты узнал себя — это твои проблемы.
— Все поняли, что это про меня!
— Значит, не только я считаю, что ты был не прав, — она улыбнулась, хотя он этого не видел. — Может, стоит задуматься?
Он выругался и отключился.
На следующий день ей написала ещё одна знакомая. Виктор начал встречаться с новой девушкой. Марина пожала плечами. Её это уже не касалось.
Но через две недели та же знакомая прислала скриншот. Новая девушка Виктора выложила сторис: «Когда мужчина на первом свидании достаёт таблицу с расчётами «справедливых расходов» — это диагноз. Спасибо подруге, которая предупредила заранее».
Марина рассмеялась. Кто-то из общих знакомых показал той девушке её пост. И она сразу поняла, с кем имеет дело.
Виктор снова позвонил.
— Это ты, да? — он не кричал, голос был глухим. — Ты всех настроила против меня.
— Я просто рассказала правду, — Марина села на диван, устраиваясь поудобнее. — А люди сами сделали выводы. Знаешь, в чём твоя проблема? Ты думал, что если красиво назвать жадность справедливостью, то никто не заметит. Но заметили. И теперь ты можешь сколько угодно искать дурочку, которая будет платить за твою квартиру. Только их больше нет.
Он молчал. Потом тихо сказал:
— Я правда думал, что это честно.
— Нет, — Марина покачала головой. — Ты думал, что это выгодно. Для тебя. А честность — это когда ты учитываешь не только свои интересы, но и чужие. Когда ты видишь, что человек вкладывается по-другому. Временем, силами, заботой. Но тебе было проще посчитать только деньги. Потому что там ты выигрывал.
Тишина.
— Прости, — сказал он наконец.
— Поздно, — ответила Марина. — Но спасибо, что хоть сейчас понял.
Она положила трубку и откинулась на подушки. Карма — странная штука. Она не бьёт громко. Она просто делает так, что твоя ложь становится видна всем. И тогда ты остаёшься один. Со своими таблицами, расчётами и справедливостью, в которую никто больше не верит.
Марина больше не думала о Викторе. Она думала о том, что наконец-то перестала платить за чужую жизнь. И что это — единственная справедливость, которая ей была нужна.
— Ты считаешь, что твоя зарплата — это твои деньги, а моя — это наш общий бюджет? Отлично, Серёжа, я с тобой согласна!