Ирина тащила последний чемодан. Сорок лет, а чувствовала себя студенткой. Вместо свободы – тревога. Коля ждал.
— Ну, наконец-то, Ир! — сказал он. — Мама уже стол накрыла.
Раиса Павловна встретила их на пороге. Строгая, высокая. Взгляд обвел Ирину, задержался на чемодане.
— Опять этот грохот, Коля. Ир, что это за сумка? Мы же договорились, только самое необходимое.
Ирина выдохнула. Договорились? Нет. Её любимый вязаный плед, «самое необходимое».
— Привет, Раиса Павловна, — сказала Ирина. — Это мой плед. Зимний.
— Зимний, — повторила Раиса Павловна. — Коля, покажи жене, куда вещи. И скажи ей, что посуда моется сразу.
Ирина замерла. Только что вошла. Обувь не сняла. «Она что, не меняется?!» — мелькнуло в голове.
Коля смущенно кашлянул.
— Мам, ну что ты сразу. Мы же только приехали.
— Я говорю как есть, сынок. Порядок – это главное. Ир, на столе суп. Я сварила. Научись, такой же вкусный.
Ирина опешила. Её супы! Они были прекрасными. В Колиной версии.
— Я… я поела в дороге, — ответила она, хотя желудок сводило от голода.
Коля потянул её за руку.
— Идем, Ир. Тебе надо отдохнуть.
Они прошли в их комнату. Пахло нафталином.
— Мама постелила, — объяснил Коля. — Она старалась.
Ирина посмотрела на него. В его словах слышалась мольба.
— Коль, — начала она. — Это наш дом теперь? Наш?
Он вздохнул.
— Конечно, помню. Просто мама… она привыкла.
Привыкла. К командованию?
— Ир, — позвала Раиса Павловна из коридора. — Ты стирать сразу будешь? Я тебе свою машинку покажу. Там режим для цветного – один, для белого – другой. А то испортишь все.
Ирина почувствовала, как по вискам стучит. Она взрослый человек. Всю жизнь стирала.
— Раиса Павловна, я сама справлюсь, — голос прозвучал резко.
Коля схватил её за локоть.
— Ир, тише. Не надо.
Не надо? А что надо? Кивать? Улыбаться?
— Коль, — сказала Ирина, смотря ему в глаза. — Мне кажется, я здесь – просто гостья.
Он отвернулся.
— Ну зачем ты так говоришь? Она же старается.
Старается? Сделать из меня ребенка? Мир рухнул. Нет, просто сильно качался.
Вечером за ужином, который Раиса Павловна настоятельно рекомендовала, началась новая атака.
— Коль, помнишь, как ты в детстве не любил гороховый суп? А Ира, кажется, его тоже не особо ест, — сказала она, не отрывая взгляда от тарелки Ирины. — Видимо, вкусы у вас разные совсем.
Ирина едва сдержалась. Почему она так пристально смотрит?
— Я люблю гороховый суп, Раиса Павловна, — сказала Ирина. — Просто не очень голодна.
— Ну-ну, — хмыкнула Раиса Павловна. — А я вот думаю, как вы жить будете, если даже вкусы в еде разные.
Коля попытался разрядить обстановку.
— Мам, ну перестань. Все нормально у нас.
— Нормально? — Раиса Павловна подняла бровь. — Ира, ты вообще умеешь гладить? У меня вот Коля всегда ходил в выглаженных рубашках. А ты…
Ирина почувствовала, что её лицо горит. Она что, безрукая?
— Раиса Павловна, я сама глажу свои вещи. И Колины тоже. И умею это делать, — сказала Ирина, стараясь говорить спокойно.
Но спокойствия не было. Внутри все кипело. Где её Коля? Тот, который поддерживал. Он сидел и ел суп.
— Коля, — почти прошептала она. — Ты слышишь?
Он поднял глаза.
— Что, Ир?
— Ничего, Коль. Ничего.
Муж. Он сидит и молчит.
Раиса Павловна довольно улыбнулась.
— Вот так. Все и должно быть.
Все должно быть так, как она хочет.
Ирина смотрела на Колю. Он не видел. Или не хотел видеть.
Как ей теперь тут жить? Это не дом. Это тюрьма.
Раиса Павловна не унималась. Каждый день – новый «совет».
— Ир, ты Коле рубашку погладила? Вон, как на работу пошел. Мятый.
— Он сам гладил, Раиса Павловна, — отвечала Ирина.
— Да? А выглядело так, будто вовсе не гладил.
Коля молчал. Он делал вид, что не слышит. Утром, вечером, за столом.
Как-то Ирина разговаривала по телефону с подругой Леной.
— Лен, да я в шоке. Она мне про все рассказывает. Про то, как Коля ест, как спит…
— Ир, с кем ты там болтаешь? — Раиса Павловна вошла без стука. — Это что за разговоры? Не мешай мне смотреть телевизор.
Ирина аж подпрыгнула.
— Раиса Павловна, я в своей комнате.
— В своей? — Свекровь усмехнулась. — Тут все наше.
Звонок оборвался. Лена все слышала.
Соседка тетя Валя встретила Ирину у подъезда.
— Ирочка, а я слышала, ты Коле совсем не готовишь? Раиса Павловна говорит, он голодный ходит.
Ирина едва не упала. Голодный? Она же готовит!
— Что? — выдавила Ирина. — Я…
— Ну, я не знаю, — тетя Валя пожала плечами. — Сама она говорила.
Ирина зашла домой. Вскипела. Пошла к Коле. Он сидел в гостиной, смотрел новости.
— Коль, твоя мама рассказывает соседкам, что я не готовлю. Это как?
Коля отмахнулся.
— Ну, мам… она просто так. Не обращай внимания.
— Не обращать? Она меня позорит!
— Что ты так? Ну, скажет что-то. Подумаешь.
Подумаешь?! Ирина смотрела на него. Слезы стояли в глазах. Он что, совсем ничего не понимает?
«Так, — решила Ирина. — Хватит».
На следующий день она пошла в магазин. Купила новый замок. Для двери в их с Колей комнату. Вечером, пока Раиса Павловна смотрела сериал, Ирина его поменяла.
Коля зашел.
— Ир, что ты делаешь?
— Ставлю замок. Это наша комната. Мы имеем право на личное пространство.
— Зачем? Мама обидится.
— Пусть.
Раиса Павловна заметила замок утром.
— Коля! Что это?! Зачем?!
— Мам, ну… мы просто так.
— Просто так?! Знаю я эти «просто так»! Ир, ты что тут вытворяешь?! Ты в моем доме!
— Раиса Павловна, это наш дом. Колин дом. И я его жена.
Свекровь смотрела на неё. Злая.
Потом Ирина начала свои «выходки». Раиса Павловна не любила яркие занавески. Ирина купила самые яркие, оранжевые, и повесила их в их комнате. Коля смотрел.
— Ир, ну… может, поспокойнее?
— Нет, Коль. Теперь так.
Раиса Павловна пришла. Увидела.
— Что это за ужас?! Это что, клоунская комната?!
— Это наши занавески, Раиса Павловна. Нам нравится.
Ирина заваривала кофе по утрам. Раиса Павловна пила только чай. Ирина включала кофемолку громко. Раиса Павловна морщилась.
— Ир, что это за грохот?!
— Кофе, Раиса Павловна. Я люблю кофе.
Мелкие, но заметные перемены. Ирина чувствовала себя немного лучше. Но напряжение росло. Каждый день – борьба. Коля метался между ними. Он видел. Но не действовал.
«Неужели так и будет всегда?» — думала Ирина. «Я тут что, на войне?»
Гости пришли. Раиса Павловна сияла. Ирина накрывала стол.
— Ир, а этот салат ты как делала? — спросила свекровь, обращаясь к гостям. — Огурцы так тонко резать надо. У меня вот нож не такой, а Ира не потрудилась мой наточить.
Ирина застыла. Нож. Она что, должна точить её ножи? Коля ерзал.
— Мам, ну что ты.
— Что я? Говорю как есть. А вот этот пирог… — Раиса Павловна подняла кусок. — Это, конечно, не мой. У меня тесто всегда воздушное.
Гости переглядывались. Ирина чувствовала, как краснеет. Вот он, момент. Ирина опустила голову. Стыд. Потом – ярость. Это слишком. Её что, тут унижать собрались?
— Раиса Павловна, — сказала Ирина, голос дрогнул. — Пирог я пекла. Если не нравится, можно не есть.
Свекровь ахнула. Гости замолчали. Коля опустил глаза.
— Это что такое? — прошипела Раиса Павловна. — Хамство? Ты в моем доме…
— Это наш дом! — выкрикнула Ирина. Она встала. — Или не наш? Коля!
Он поднял взгляд. Пустой.
— Ир, ну, что ты? Не порть вечер.
— Не порть? Вечер давно испорчен. Давно.
Ирина посмотрела на Раису Павловну.
— Вы меня тут унижаете. Каждый день. Перед соседями, теперь вот перед гостями. Зачем? Что я вам сделала?
— Я тебе плохого не желаю, — ответила свекровь, её лицо побледнело. — Просто учу, как правильно.
— Учите? — Ирина рассмеялась. Горько. — Учить надо тому, как уважать людей.
Она развернулась, пошла к двери.
— Ир, куда ты? — крикнул Коля.
— Я тут оставаться не буду, — сказала она.
Он побежал за ней.
— Ну, Ир, ну, пожалуйста. Что ты делаешь?
— Я? Я делаю то, что надо было сделать давно. — Ирина смотрела на него. — Я так больше не могу. Это не жизнь. Это пытка.
— Не драматизируй, — сказал Коля.
— Не драматизирую? — Ирина прищурилась. — Хорошо. Тогда выбирай. Или мы уезжаем. Сегодня. На съемную квартиру. Или я уезжаю. Одна. И навсегда.
Коля замер. Глаза расширились.
— Ты что такое говоришь?
— То, что слышишь. Я устала. Я не хочу так жить. Хочу свой дом. Свое пространство. Без указаний. Без унижений. Без твоей мамы.
— Ты маму так не называй! — он покраснел.
— Называю как есть. Ты хочешь, чтобы я ушла? Скажи.
— Нет! — Он схватил её за руки. — Нет, Ир!
— Тогда что? Мне что делать?
— Я… я не знаю.
— Знаешь, Коль. Знаешь. Выбирай. Или я, или твоя мама. Вместе тут мы не уживемся. Никогда.
Раиса Павловна появилась в коридоре. Слушала.
— Сын! Ты что, ведешься на её уловки?
— Мам, пожалуйста, — Коля отдернул руки. — Не сейчас.
— Сейчас! Я все слышала! Она тебя шантажирует!
Ирина смотрела на Колю. Его лицо было растерянным. Он метался взглядом.
— Я жду, Коль.
Коля смотрел на Ирину, потом на маму.
— Ир, ну… как так сразу?
— Так, Коль. У меня выбор один. А у тебя?
Раиса Павловна ждала. Гости сидели тихо. Коля тяжело выдохнул.
— Хорошо, Ир. Едем.
Раиса Павловна вскрикнула.
— Куда?! Сын! Ты что, с ума сошел?!
— Мам, — голос Коли был глухим. — Нам надо.
Ирина почувствовала, как спадает напряжение. Она обняла Колю. Он обнял её крепко.
— Мы прямо сейчас собираемся, — сказала Ирина. — Ир, иди собирайся.
— Зачем? — Коля смотрел растерянно.
— Затем. Чтобы начать новую жизнь.
Коля кивнул. Он взял её за руку. Они пошли в комнату. Раиса Павловна стояла посреди гостиной. Гости начали прощаться. Неловко.
Ирина собирала вещи быстро. Коля помогал. Не говорил ни слова. Просто собирал. Его движения были решительными.
— Ир, я сейчас позвоню Саше. Он знает про одну квартиру. Свободна.
— Звони, — сказала Ирина.
Саша, друг Коли, быстро отреагировал. Через час у них был адрес. Съемная квартира. Маленькая, но своя.
Они вызвали такси. Раиса Павловна вышла в коридор. Глаза её были красными.
— Ну, что ж. Иди. Забудь меня.
Коля подошел к ней. Обнял.
— Мам, я буду звонить. Приезжать.
— Не надо. Выбрал её. Вот и живи с ней.
Ирина чувствовала горечь. Но знала — так надо. Она села в такси. Коля следом.
Первые дни были тяжелыми. Привыкали. К тишине. К тому, что никто не указывает.
— Коль, — сказала Ирина однажды вечером. — Ты как?
— Нормально, Ир. Просто… непривычно. Но… хорошо. Очень хорошо.
Ирина улыбнулась.
Раиса Павловна звонила Коле редко. Раз в неделю. Коротко. Спрашивала про работу. Никогда про Ирину.
Ирина ходила по квартире. Своя. Включала музыку громко. Варила свой суп. Гороховый. Очень вкусный. Коля ел с удовольствием.
Через месяц Коля приехал к матери. Один. Она встретила его на пороге.
— Зачем приехал?
— Мам, я соскучился.
Раиса Павловна молчала. Пустила его. Они сидели на кухне.
— Как вы там? — спросила она.
Коля вздохнул.
— Нормально, мам. Хорошо.
— Хорошо, значит. — Раиса Павловна отвернулась к окну. — Одной мне скучно.
Коля посмотрел на неё.
— Мам, приезжай к нам. В гости.
Она повернулась. В её глазах мелькнуло что-то похожее на надежду.
— Я подумаю.
Ирина узнала об этом вечером.
— Она что, приедет? — спросила Ирина.
— Может быть. Я ей сказал, что ей всегда рады. Но это наш дом, Ир. Наш.
Ирина посмотрела на него. Впервые за долгое время в его глазах не было мольбы. Была уверенность.
— Да, Коль. Наш.
Она знала. Границы установлены. Может, не сразу. Но они их построили. Свой дом. Свою семью. Свои правила. И Раиса Павловна теперь была гостьей. Наконец-то.
— Павел теперь в долгах, а тебе плевать? Он же твой брат.— голос матери дрожал от возмущения