Свекровь Людмила Ивановна вышла из кухни, вытирая руки о фартук. Взгляд скользнул по моему новому костюму — строгому, серому, который я купила специально к назначению.
— Ну и вид, — фыркнула она. — Как чучело в этом прикиде. Игорёк, она же смешная, правда?
Они засмеялись. Вместе, в унисон, будто отрепетировали. А я стояла в прихожей с папкой документов в руках и чувствовала, как внутри что-то сжимается в тугой узел.
Сегодня был важный день. Самый важный за последние пять лет. Меня назначили директором филиала — в тридцать два года, обойдя троих кандидатов старше и опытнее. Я летела домой на крыльях, репетировала, как скажу новость. Думала, муж обнимет, скажет, что гордится. Может, даже шампанское откроем.
Вместо этого — насмешки.
— Ты хоть понимаешь, что директором быть — это не бумажки перекладывать? — продолжал Игорь, листая что-то в телефоне. — Там характер нужен. Жёсткость. А ты при первом конфликте в слёзы.
— Я никогда не плачу на работе, — тихо сказала я.
— Ага, дома зато ноешь постоянно, — вставила свекровь. — Всё тебе не так, всё не эдак. А теперь ещё и директором возомнила. Игорёк, может, тебе на работу пора поискать получше? А то жена зарабатывать больше будет — нехорошо как-то.
Игорь работал менеджером в автосалоне. Зарплата плавающая, зависела от продаж, но он никогда особо не напрягался. Говорил, что клиенты сами приходят, если машины хорошие.
А я пять лет пахала на двух работах, чтобы мы могли снять эту квартиру. Потому что жить с его матерью в её однушке было невыносимо. Но даже после съёма Людмила Ивановна проводила у нас больше времени, чем у себя.
— Мам, да ладно тебе, — лениво отмахнулся Игорь. — Пусть директорствует. Лишние деньги в семье не помешают. Главное, чтоб дома не возникала.
Я прошла в комнату и закрыла дверь. Села на кровать, всё ещё держа папку с документами на коленях. Внутри лежал приказ о назначении, поздравительное письмо от головного офиса, список задач на первый месяц.
Всё, о чём я мечтала последние три года.
И никому нет до этого дела.
Я познакомилась с Игорем семь лет назад. Он был обаятельным, смешным, лёгким в общении. После череды неудачных отношений с вечно занятыми карьеристами он показался мне глотком свежего воздуха. Человеком, который умеет наслаждаться жизнью, не зацикливаясь на деньгах и должностях.
Я влюбилась в его беззаботность. А он, как оказалось, влюбился в мою ответственность. Только я поняла это слишком поздно.
— Маш, ты там дуться будешь? — Игорь приоткрыл дверь. — Мы с мамой в кафе собираемся, она новое место нашла. Ты с нами?
— Нет, — я не повернула головы. — Устала.
— Ну как хочешь. Только не обижайся, мы же пошутили просто. У тебя юмора совсем нет.
Дверь закрылась. Через десять минут хлопнула входная — они ушли.
Я встала и подошла к зеркалу. Посмотрела на своё отражение — серый костюм действительно сидел не очень, нужно было брать на размер меньше. Волосы собраны в строгий пучок, минимум косметики. Я хотела выглядеть солидно, профессионально.
А выгляжу просто уставшей.
Телефон завибрировал. Сообщение от коллеги Светы: «Машка, поздравляю ещё раз!!! Ты красавица, ты молодец, ты всё заслужила! Завтра отмечаем в обед!»
Хоть кто-то порадовался.
Я стянула пиджак, переоделась в домашнее и пошла на кухню. Холодильник встретил меня почти пустыми полками — завтра суббота, надо было ехать за продуктами. Я мысленно прикинула список, потом вспомнила, что теперь зарплата будет на сорок процентов выше.
Может, хватит самой таскать сумки? Может, можно заказывать доставку?
Или съездить в хороший ресторан? Купить себе, наконец, то платье, на которое я смотрела три месяца?
«Главное, чтоб дома не возникала», — эхом отозвались в голове слова Игоря.
Я достала из холодильника йогурт и села у окна. За стеклом моросил мелкий октябрьский дождь, фонари отражались в лужах. Город жил своей обычной вечерней жизнью — кто-то спешил домой, кто-то на свидание, кто-то просто бродил по улицам.
А я сидела и думала, когда именно всё пошло не так.
Игорь вернулся около одиннадцати. Пришёл шумный, весёлый, с пакетом чебуреков.
— На, ешь, — протянул он мне пакет. — Мам сказала, что ты, наверное, обиделась и не поужинала.
— Спасибо, — я взяла пакет.
Он прошёл в комнату, упал на кровать:
— Слушай, а мам классную идею подкинула. Говорит, раз ты теперь директор, можешь меня к себе на работу устроить. Ну, на хорошую должность. Я бы в твоей конторе заместителем мог бы…
Я замерла на полпути к комнате:
— Что?
— Ну, заместителем, — он зевнул. — Или как там у вас называется. В общем, чтоб деньги нормальные и не особо напрягаться. Ты же теперь начальник, можешь устроить.
Внутри что-то оборвалось.
— Игорь, у меня филиал страховой компании, — медленно проговорила я. — Там нужно образование профильное, опыт, сертификаты…
— Ну и что? Выучусь. Ты же как-то выучилась.
— Я училась пять лет в университете, потом три года на курсах повышения квалификации, сдавала экзамены…
— Ой, Маша, не надо лекций, — он отмахнулся. — Просто подумай, ладно? А то мам сказала, что это нормальная практика — свои своих продвигают. Даже странно, что ты сама не предложила.
Он повернулся к стене и через минуту уже посапывал.
А я стояла посреди комнаты с пакетом чебуреков в руках и понимала, что это только начало.
Утром Игорь уехал на работу рано — в субботу автосалон работал с восьми. Я проснулась от звука ключа в замке — свекровь, как всегда, пришла без звонка и предупреждения.
— Машенька, ты ещё спишь? — раздалось из прихожей. — Уже девять часов! Директора так рано не встают?
Я натянула халат и вышла. Людмила Ивановна стояла на кухне с двумя пакетами продуктов.
— Я решила, что раз ты теперь занятая, буду помогать по хозяйству, — она начала выкладывать на стол капусту, морковь, свёклу. — Сейчас борщ сварю, холодец поставлю. Игорёк должен нормально питаться.
— Людмила Ивановна, я сама…
— Да брось, что ты справишься, — она уже гремела кастрюлями. — У тебя теперь работа ответственная. Будешь приходить усталая, Игорёк голодный. Нет, я лучше возьму всё на себя. Тем более у меня опыт, я сорок лет мужика кормила.
Я стояла и смотрела, как она хозяйничает на моей кухне. Раскладывает продукты в мой холодильник, достаёт мои кастрюли, открывает мои шкафчики.
— Кстати, Машенька, я тут подумала, — она обернулась, держа в руках луковицу. — Раз у тебя зарплата вырастет, может, квартиру побольше снимете? А то здесь тесновато. И мне было бы где остановиться, когда прихожу. А то на диване неудобно, спина болит.
— Мы пока не планируем переезжать, — осторожно сказала я.
— Ну почему же? Теперь можете себе позволить. И Игорьку было бы комфортнее. Он же устаёт на работе, ему личное пространство нужно. А тут одна спальня на двоих.
Я почувствовала, как напряжение последнего дня накапливается и вот-вот прорвётся.
— Людмила Ивановна, давайте я сама решу, на что тратить свою зарплату.
Она замерла, луковица зависла в воздухе:
— Свою? Маша, вы же семья. Какая твоя, какая его — всё общее.
— Тогда почему только я решаю, на что тратить?
— Потому что ты женщина, хозяйка, — она пожала плечами, будто это очевидно. — Мужчина не должен голову забивать бытом. Игорёк и так переживает, что ты больше зарабатывать будешь. Мужскому самолюбию это вредит.
— Переживает? — я усмехнулась. — Вчера он попросил устроить его к себе заместителем.
— Ну и правильно! — свекровь оживилась. — Вот видишь, сын думает о семейном бюджете. Устроишь его, будете вместе работать. Романтично же!
Романтично. Работать вместе с человеком, который вчера смеялся над моим повышением.
Я развернулась и ушла в комнату. Закрыла дверь, легла на кровать и уставилась в потолок. Из кухни доносился звук льющейся воды, стук ножа по разделочной доске, напевание свекрови.
Она обживала моё пространство. А я не знала, как это остановить.
Телефон снова завибрировал. На этот раз звонок от подруги Оли.
— Машка, ну ты даёшь! — кричала она в трубку. — Директор! Я всем рассказала, все в шоке! Мы сегодня вечером идём отмечать, собирайся!
— Оль, не могу, устала…
— Машка, брось. Это же твой триумф! Ты пять лет к этому шла. Нельзя просто так дома отсидеться. Я в семь за тобой заеду, даже не думай отказываться.
Она повесила трубку, не дожидаясь ответа. Я посмотрела на экран и подумала, что Оля права. Почему я должна сидеть дома, пока муж со свекровью решают, как распорядиться моей карьерой?
В семь я была готова. Надела джинсы, симпатичную блузку, накрасилась. Людмила Ивановна к тому времени уже уехала, оставив на плите три кастрюли и записку: «Игорёк, разогрей в микроволновке».
Когда я вышла из комнаты, Игорь поднял взгляд от телефона:
— Ты куда?
— С подругами. Отмечать повышение.
— А ужин?
— На плите. Твоя мама приготовила.
— Маш, ну серьёзно? — он поморщился. — Ты же знаешь, я один есть не люблю. И вообще, суббота, мы всегда вместе дома проводим.
— Игорь, это важно для меня, — я взяла сумочку. — Я вернусь часам к одиннадцати.
— Подожди, подожди, — он встал. — То есть ты считаешь свои тусовки важнее, чем семья? Маша, ты совсем того?
— Того — это как?
— Ну, загордилась. Получила должность и решила, что теперь пуп земли. Мама предупреждала, что так будет.
Я медленно опустила сумочку:
— Твоя мама предупреждала?
— Ну да. Говорила, что женщины, которые много зарабатывают, забывают про семью. Начинают воображать, качать права. Я сначала не поверил, но ты вон уже второй день ходишь с кислой мордой.
— С кислой мордой? — я почувствовала, как внутри закипает. — Игорь, ты вчера СМЕЯЛСЯ над моим повышением! Твоя мать назвала меня чучелом! И я должна быть довольной?
— Это была шутка! Господи, Маш, у тебя правда юмора ноль. Мы просто хотели тебя подколоть, а ты обиделась, как ребёнок.
— Подколоть, — я кивнула. — Понятно. А ещё ты попросил устроить тебя заместителем, хотя понятия не имеешь, чем занимается компания.
— И что с того? Я твой муж, должен же я поддержку иметь. Или ты теперь считаешь, что я недостаточно хорош для твоего уровня?
В дверь позвонили — это была Оля. Я открыла, она окинула взглядом мое лицо:
— Всё окей?
— Да. Пошли.
— Маша! — крикнул Игорь мне вслед. — Не вздумай нажраться! Завтра мама на обед придёт!
Я закрыла дверь, не ответив.
В баре мы сидели втроём — я, Оля и ещё одна подруга, Катя. Они заказали шампанское, произнесли тост, а я всё не могла расслабиться.
— Маш, что с тобой? — Оля взяла меня за руку. — Ты должна светиться от счастья, а выглядишь так, будто на похоронах.
И я рассказала. Про вчерашний вечер, про утро, про все эти годы, когда я тянула семью на себе, а Игорь с матерью воспринимали это как должное.
— Погоди, — Катя отставила бокал. — То есть он ПОПРОСИЛ устроить его заместителем? Серьёзно?
— Серьёзно.
— И не видит в этом ничего странного?
— Нет. Считает, что я должна. Потому что жена.
Оля покачала головой:
— Маш, а ты вообще счастлива в этом браке?
Я открыла рот, чтобы ответить «да», но слова застряли в горле. Потому что, если честно, я не помнила, когда в последний раз чувствовала себя счастливой рядом с Игорем.
— Не знаю, — наконец призналась я. — Раньше было хорошо. Он был таким лёгким, весёлым. А потом… потом всё как-то само собой стало по-другому.
— Само собой или ты взяла на себя всё, а он расслабился? — жёстко спросила Катя. — Маш, я тебя люблю, но ты позволила превратить себя в дойную корову. Работаешь, зарабатываешь, тащишь быт, а он с мамочкой сидят на шее и ещё недовольны.
— Не всё так просто…
— Всё именно так просто, — Оля наклонилась ближе. — Вопрос один: ты хочешь что-то менять или будешь дальше терпеть?
Я посмотрела на свой бокал с шампанским. Пузырьки поднимались со дна, лопались на поверхности. Легко и красиво.
Менять. Звучит страшно.
Но продолжать жить так, как сейчас, оказалось ещё страшнее.
Домой я вернулась в половину двенадцатого. Игорь сидел на диване с мрачным лицом.
— Где ты была? Я звонил три раза!
— Телефон был на беззвучном. Я предупреждала, что буду с подругами.
— До полуночи?! Маша, ты замужем, а не в загуле! Это неприлично!
Я сняла туфли, прошла на кухню, налила себе воды. Игорь шёл следом.
— Ты меня слышишь вообще? Я с тобой разговариваю!
— Слышу, — я обернулась. — Игорь, скажи честно. Ты хоть немного гордишься мной? Тем, что я получила повышение?
Он замолчал, потом пожал плечами:
— Конечно горжусь. Просто… просто не понимаю, зачем тебе это. У нас всё нормально с деньгами, я работаю…
— Игорь, в прошлом месяце ты заработал двадцать три тысячи. Аренда квартиры — тридцать. Я доплачиваю разницу. Плюс коммуналка, еда, всё остальное. Ты действительно думаешь, что у нас «всё нормально с деньгами»?
— Ну… бывают плохие месяцы…
— Последние ДВА ГОДА у тебя «плохие месяцы», — я поставила стакан. — И я молчала. Не упрекала, не требовала. Но сейчас, когда я НАКОНЕЦ получила то, к чему шла пять лет, ты даже не можешь сказать простое «молодец»?
— Я говорил! Вчера говорил!
— Ты СМЕЯЛСЯ!
— Господи, опять эта шутка! — он провёл рукой по лицу. — Маша, ты уже достала с этим. Мы пошутили, всё! Прости, если тебе обидно. Но не нужно раздувать из мухи слона.
— Это не муха, — тихо сказала я. — Это годы. Годы, когда я чувствую себя прислугой в собственной семье.
— Прислугой?! — он даже отшатнулся. — Ты вообще о чём? Я что, заставляю тебя работать? Я что, не даю отдыхать? Маша, у тебя крыша поехала от этой должности!
Я посмотрела на него — на растрёпанные волосы, недовольное лицо, руки, сложенные на груди. Моего мужа. Человека, с которым я прожила семь лет.
И поняла, что он искренне не понимает, о чём я говорю.
— Знаешь что, — я вздохнула. — Давай завтра обсудим. Я устала.
— Вот и я о том же! А ты до полуночи по барам! А завтра мама придёт, нужно стол накрыть…
— Стол накроешь ты, — я уже шла в комнату.
— Что?! Маша, ты это серьёзно?
— Абсолютно. Продукты есть, твоя мама наготовила. Разогреешь, накроешь. Я завтра утром уйду по делам.
— Каким делам?! В воскресенье!
Я закрыла дверь спальни и легла, не раздеваясь. Сердце колотилось, руки дрожали. Я никогда не говорила с ним так. Никогда не отказывалась от «женских обязанностей».
Но что-то внутри меня переломилось сегодня вечером. Может, слова подруг. Может, накопившаяся усталость.
А может, просто осознание того, что я заслуживаю большего.
Утром я встала в восемь, оделась и вышла из квартиры, пока Игорь ещё спал. Села в кафе через два дома, заказала кофе и круассан. Достала блокнот.
И начала писать список.
Что меня не устраивает в отношениях.
Что я хочу изменить.
На что я больше не согласна.
Список получился длинным. Очень длинным. К десяти утра я исписала четыре страницы.
Телефон разрывался от звонков — сначала Игорь, потом Людмила Ивановна, снова Игорь. Я не отвечала.
В час дня я вернулась домой. На пороге меня встретила свекровь с красным лицом:
— Это что за безобразие?! Ты где шляешься, когда гости в доме?!
— Какие гости? — я прошла в квартиру.
В гостиной за столом сидели Игорь и Людмила Ивановна. Стол был накрыт — явно не Игорем, а свекровью.
— Маша, ну ты даёшь, — Игорь покачал головой. — Мама пришла, а ты исчезла. Ей пришлось всё самой делать.
— Я просила тебя накрыть стол, — спокойно сказала я.
— Ну я не умею! Машенька, хватит дурить. Садись, мама пироги принесла.
Я посмотрела на них. Потом достала из сумки свой блокнот.
— Нам нужно поговорить. Серьёзно поговорить.
— Сейчас? — Людмила Ивановна возмутилась. — За обедом? Маша, это неуместно!
— Очень даже уместно, — я положила блокнот на стол. — Потому что всё, что здесь написано, касается нас всех.
Игорь взял блокнот, пробежал глазами по первой странице. Лицо его вытянулось:
— Это что ещё такое?
— Список того, что я больше не буду терпеть, — я села напротив. — Читай вслух. Пусть твоя мама тоже услышит.
И он начал читать. С каждым пунктом становясь всё бледнее.
— «Пункт первый: я больше не буду оплачивать аренду квартиры в одиночку», — голос Игоря дрожал. — Маша, при чём тут это?
— При том, что ты последние два года вносишь в семейный бюджет от силы треть, — я смотрела ему в глаза. — Читай дальше.
Людмила Ивановна шумно втянула воздух, но промолчала. Игорь перевёл взгляд на блокнот:
— «Пункт второй: я больше не буду готовить ужин каждый день.
Мы будем готовить по очереди или заказывать еду». Маш, это смешно…
— Читай, — жёстко сказала я.
Он сглотнул:
— «Пункт третий: твоя мать может приходить в гости только по предварительной договорённости, а не по собственному желанию. Пункт четвёртый: я не буду устраивать тебя на работу к себе в компанию. Пункт пятый: все решения о крупных покупках и тратах мы принимаем вместе…» — он замолчал, листая страницы. — Маш, тут сорок семь пунктов!
— Сорок семь вещей, которые я терпела годами, — я откинулась на спинку стула. — И больше терпеть не буду.
— Машенька, — свекровь наконец заговорила, голос дрожал от возмущения. — Что это за манеры? Ты с ума сошла? Диктовать условия мужу, выставлять требования…
— Людмила Ивановна, — я повернулась к ней. — Вот пункт двадцать три: «Твоя мать перестанет комментировать мой внешний вид, мою готовку и мою работу». Хотите, я зачитаю вслух все ваши высказывания за последний месяц? У меня память хорошая.
Она побледнела.
— Маша, ты правда это серьёзно? — Игорь положил блокнот на стол. — Ты хочешь, чтобы я… чтобы мы жили по каким-то правилам? Как в армии?
— Это не правила, — я взяла блокнот обратно. — Это границы. То, что я должна была обозначить давно. Но я была слишком занята тем, чтобы всем угодить.
— Угодить? — он усмехнулся, но усмешка вышла нервной. — Маша, мы семья! В семье нет никаких «границ»! Есть любовь, взаимопомощь…
— Взаимопомощь? — я наклонилась вперёд. — Игорь, назови хоть одну вещь, которую ты сделал для меня за последний месяц. Одну.
Он открыл рот, закрыл. Думал.
— Ну… я… я же работаю…
— Работаешь. И зарабатываешь двадцать — двадцать пять тысяч. На что хватает на твой бензин и сигареты. Дальше.
— Я… помогаю по дому…
— Ты вынес мусор три раза за месяц. После того, как я попросила. И помыл посуду дважды. После скандала. Это не помощь, Игорь. Это одолжение.
Людмила Ивановна встала:
— Всё, хватит! Я не позволю так разговаривать с моим сыном! Игорёк, пошли отсюда. Она того… возомнила себя невесть кем!
— Сядьте, Людмила Ивановна, — в моём голосе прозвучала сталь, которой я не знала раньше. — Потому что пункт тридцать восемь касается именно вас.
Она медленно опустилась на стул.
— «Пункт тридцать восемь, — я открыла нужную страницу. — Твоя мать перестанет вмешиваться в наши с тобой отношения. Она не будет давать советы, как мне себя вести, что готовить и как одеваться. Она не будет обсуждать меня за моей спиной. И если она не может этого сделать, она перестанет быть частью нашей жизни».
Повисла звенящая тишина. Людмила Ивановна смотрела на меня так, будто я ударила её.
— Ты… ты грозишь мне? — прошептала она. — Хочешь отнять у меня сына?
— Я не отнимаю, — спокойно ответила я. — Я просто объясняю, что дальше так не будет. У меня теперь есть должность, деньги и, самое главное, уважение к себе. И я не позволю больше никому топтать это уважение.
— Маша, — Игорь потёр лицо руками. — Послушай, ну давай спокойно. Может, ты правда устала, перенервничала… Новая работа, стресс…
— Это не стресс, — я встала. — Это решение. И у тебя есть выбор, Игорь. Либо мы начинаем жить по-новому — как партнёры, как равные. Либо я начинаю жить по-новому одна.
— То есть ты грозишь разводом?! — он вскочил. — Из-за каких-то дурацких пунктов?!
— Из-за того, что я семь лет тянула эту семью одна. И получила в ответ только насмешки и требования.
Людмила Ивановна схватила сумку:
— Игорь, пошли. Не нужно нам это слушать. Пусть сидит тут со своими списками. Без нас поживёт — поймёт, как было хорошо.
Игорь посмотрел на мать, потом на меня. В его глазах читалась растерянность.
— Маш…
— Выбирай, — тихо сказала я. — Сейчас. Здесь.
Он молчал. Секунду, две, десять. Я видела, как что-то борется внутри него — привычка слушаться матери против страха потерять жену.
— Мам, — наконец выдохнул он. — Мам, может, правда… может, нам стоит послушать…
— Что?! — свекровь развернулась к нему. — Игорёк, ты на чьей стороне?!
— Я… я не знаю, — он опустился на стул. — Я просто… просто не хочу, чтобы Маша ушла.
Что-то дрогнуло во мне. Совсем немного, но дрогнуло.
— Тогда тебе придётся измениться, — сказала я. — Вам обоим.
Людмила Ивановна стояла посреди комнаты, открывая и закрывая рот. Потом резко развернулась и вышла. Хлопнула дверь — так, что задрожали стёкла.
Мы остались вдвоём.
— Я правда так плох? — тихо спросил Игорь, не поднимая глаз. — Я думал… думал, что мы нормально живём.
Я села рядом:
— Ты не плохой. Ты просто удобно устроился. И я позволила. Но больше не позволю.
— И что теперь?
— Теперь ты решаешь. Готов жить по-новому или нет.
Он долго смотрел на блокнот. Потом кивнул:
— Дай мне время. Разобраться. Понять.
— Три дня, — я встала. — Три дня я буду жить у Оли. Ты останешься здесь и подумаешь. А в среду скажешь ответ.
— А если я… если я не справлюсь?
— Тогда мы разойдёмся, — просто сказала я. — И каждый будет жить свою жизнь.
Я собрала сумку — вещи на три дня, документы, косметичку. Игорь сидел на диване и смотрел в одну точку.
У двери я обернулась:
— Игорь. Я не враг. Я просто хочу быть счастливой. И чтобы ты тоже был. Но не за мой счёт.
Он кивнул, не поднимая глаз.
У Оли я прожила три самых странных дня в своей жизни.
Первые сутки я ревела. Просто лежала на диване и плакала — от страха, от облегчения, от того, что наконец-то сделала то, на что не решалась годами.
Оля сидела рядом, гладила по голове и молчала.
На второй день я пришла в себя. Мы ходили по магазинам, болтали , смотрели глупые комедии. Я выключила звук на телефоне — Игорь писал каждые два часа, но я не читала.
На третий день я проснулась с ясной головой и твёрдым решением. Что бы он ни сказал в среду, я уже не вернусь к прежней жизни.
Никогда.
В среду вечером я вернулась домой. Дверь открыл Игорь — небритый, с помятым лицом, в мятой футболке.
— Привет, — сказал он тихо.
— Привет.
Я прошла внутрь. Квартира была… чистой. Очень чистой. Пол вымыт, посуда перемыта, даже цветы на подоконнике политы.
— Ты убирался? — не удержалась я.
— Три дня. Пытался. — Он провёл рукой по волосам. — Маша, я… я много думал. Очень много. И понял, что ты права.
Я молчала, ожидая продолжения.
— Я правда удобно устроился, — он опустился на диван. — Ты всё делала, я просто… жил. Приходил с работы, ужинал, смотрел телевизор. И думал, что так и должно быть. Что ты же жена, ты же должна…
— Должна, — кивнула я. — Всегда должна.
— А я не должен ничего, — он посмотрел на меня. — Так? Я просто муж, а муж — это типа привилегия сама по себе?
— Примерно так это и выглядело.
Он кивнул, потёр лицо:
— Мама звонила. Каждый день. Говорила, что ты меня заколдовала. Что это всё из-за карьеры, что деньги испортили тебя. Что нужно поставить тебя на место.
— И?
— И я впервые за тридцать пять лет сказал ей заткнуться, — он усмехнулся, но без радости. — Знаешь, как это странно? Всю жизнь я слушал маму. Она вырастила меня одна, отец ушёл, когда мне было пять. Она работала на двух работах, всё мне отдавала. И я чувствовал, что должен ей. Всегда должен.
— Игорь…
— Дай досказать, — он поднял руку. — Я должен был слушаться, быть хорошим сыном, жениться на той, кого она одобрит. И когда я привёл тебя, она сначала была против. Говорила, что ты тихая, слабая, не наша. Но потом увидела, как ты работаешь, как стараешься — и решила, что ты удобная. Что ты не будешь возражать, качать права. И я… я позволил ей так думать. Позволил ей командовать тобой. Потому что так было проще для всех.
Я села в кресло напротив.
— Но не для меня.
— Нет. Не для тебя, — он наклонился вперёд. — Маша, я облажался. Очень сильно облажался. И эти три дня я пытался понять — могу ли я измениться? Или я навсегда таким останусь?
— И какой ответ?
— Не знаю, — честно сказал он. — Но хочу попробовать. Хочу стать тем человеком, которого ты сможешь уважать. Которым буду гордиться я сам.
В его глазах стояли слёзы. Настоящие, не показные.
— У меня есть условия, — сказала я.
— Я знаю. Твой список.
— Не только он, — я достала телефон, открыла заметки. — Я дополнила. Ещё двенадцать пунктов.
Он слабо улыбнулся:
— Конечно дополнила.
— Пункт сорок восемь: ты ищешь нормальную работу. С постоянным окладом, не менее пятидесяти тысяч. На это у тебя два месяца.
— Окей.
— Пункт сорок девятый: мы начинаем ходить к семейному психологу. Раз в неделю, оба.
Он поморщился, но кивнул:
— Ладно.
— Пункт пятидесятый: твоя мать не появляется в этой квартире три месяца. Вообще. Хочешь видеться — встречаешься с ней на нейтральной территории.
— Маш, это жёстко…
— Это необходимо, — жёстко сказала я. — Мне нужно пространство. Нам нужно пространство. Без её вмешательства, советов и контроля.
Он долго молчал, потом кивнул:
— Хорошо. Скажу ей.
— Дальше. Пункт пятьдесят первый: всю работу по дому мы делим пополам. Составляем график и следуем ему. Если ты не выполняешь — платишь штраф в нашу общую копилку. Тысяча рублей за каждый пропуск.
— Ты серьёзно про штрафы? — он даже улыбнулся.
— Абсолютно. Деньги — хороший мотиватор.
— Ладно. Что ещё?
Я зачитала оставшиеся пункты — про общий бюджет, про совместные решения, про мои личные границы, которые он обязан уважать.
С каждым пунктом Игорь кивал всё увереннее.
— Всё? — спросил он, когда я закончила.
— Всё.
— И если я соглашусь… ты останешься?
Я посмотрела на него. На мужчину, с которым прожила семь лет. Который сидел передо мной растрёпанный, усталый, но впервые по-настоящему слушающий.
— Если ты не просто согласишься, а действительно изменишься — да. Останусь. Но при первом откате к старому — я ухожу. Без разговоров, без вторых шансов.
— Понял, — он встал, подошёл ближе. — Можно я тебя обниму?
Я не ответила, но не отстранилась, когда он обнял меня. Осторожно, будто боялся, что я исчезну.
— Прости, — прошептал он в мои волосы. — За всё. За эти годы. За маму. За то, что не видел тебя.
— Я не святая, — тихо сказала я. — Я тоже делала ошибки. Молчала, когда нужно было говорить. Терпела, когда нужно было остановить.
— Тогда давай начнём сначала? — он отстранился, посмотрел в глаза. — Правильно. Как взрослые люди, а не как мальчик с мамой и удобная жена.
Я кивнула:
— Давай попробуем.
Это было полгода назад.
Сейчас я сижу в своём кабинете директора — просторном, светлом, с панорамным окном на город. На столе стоит фотография: я и Игорь на фоне моря. Мы съездили в отпуск в мае — первый отпуск за пять лет, который я провела не в заботах о быте, а просто отдыхая.
Игорь сдержал слово. Нашёл работу — менеджер по продажам в крупной компании, оклад шестьдесят тысяч плюс проценты. Первый месяц скрипел зубами, второй ныл, что тяжело. Третий втянулся. Сейчас работает азартно, с удовольствием — оказалось, ему просто нужна была цель посерьёзнее продажи трёх машин в месяц.
К психологу мы ходили четыре месяца. Первые сессии были тяжёлыми — мы орали, плакали, выгребали наружу всё, что копилось годами. Но постепенно научились слышать друг друга. Говорить без упрёков. Договариваться.
График работ по дому до сих пор висит на холодильнике. Игорь платил штрафы первые два месяца — забывал, ленился, «не успевал». Когда из его кармана ушло семь тысяч, вдруг оказалось, что успевать можно. Сейчас он моет посуду, стирает и даже готовит дважды в неделю. Получается не всегда вкусно, но старается.
А Людмила Ивановна… Первый месяц она не звонила вообще. Потом прорвало — истерики, слёзы, угрозы. Игорь выдержал. Сказал, что любит её, но больше не позволит вмешиваться в нашу жизнь.
Через три месяца мы встретились. В кафе, на нейтральной территории. Она была холодной, натянутой. Я тоже. Мы пили кофе и говорили о погоде.
Следующая встреча прошла чуть теплее. Потом ещё одна.
Месяц назад она впервые пришла к нам домой. Села на кухне, огляделась:
— Чисто у вас.
— Игорь моет полы по понедельникам, — улыбнулась я.
Она посмотрела на сына, который действительно возился с тряпкой в гостиной:
— Моет? Игорёк?
— Представь себе, — он подмигнул мне. — И посуду мою. И даже котлеты жарю. Правда, Машины всё равно вкуснее.
Людмила Ивановна молчала. Потом вдруг сказала:
— Ты изменился.
— Вырос, мам, — он сел рядом. — Наконец-то вырос.
Она смотрела на него долгим взглядом. Потом повернулась ко мне:
— А я ошибалась. Насчёт тебя. Думала, ты слабая. А ты оказалась сильной. Сильнее меня.
— Людмила Ивановна…
— Нет, правда, — она подняла руку. — Я тридцать пять лет растила Игоря. Считала себя сильной женщиной, которая справилась одна. А на деле я вырастила инфантильного мальчика, который не умел даже яичницу пожарить. И ты за полгода сделала то, что я не смогла за тридцать пять лет — сделала из него мужчину.
Игорь неловко заёрзал:
— Мам, не преувеличивай…
— Не преувеличиваю, — она вытерла внезапно выступившие слёзы. — Маша, прости меня. За всё. Я была ужасной свекровью.
Я молчала. Потому что да, она была ужасной. И просто «прости» не стирает годы унижений.
Но она это поняла — по моему молчанию:
— Не обязательно прощать сразу. Я понимаю. Просто… просто можно я буду стараться? Быть нормальной? Не лезть, не учить, не командовать?
— Можно, — тихо сказала я. — Если правда будете стараться.
С тех пор она приходит раз в две недели. Всегда предупреждает заранее. Не лезет на кухню, не даёт советов. Просто пьёт чай, разговаривает с сыном, иногда — со мной.
Мы не стали близкими. Наверное, никогда и не станем. Слишком много было боли.
Но мы научились сосуществовать. И этого достаточно.
Телефон на столе завибрировал. Сообщение от Игоря: «Заеду за тобой в семь? Или у тебя планёрка?»
Я улыбнулась и набрала ответ: «Планёрка закончилась. Заезжай, пошопимся перед ужином».
«Шопинг — это ты. Я подожду в кафе с пивом».
«Договорились».
Раньше он бы не спросил. Раньше он бы просто приехал — или не приехал — и ждал, что я подстроюсь.
Теперь мы договариваемся. Спрашиваем. Уважаем планы друг друга.
Я встала, подошла к окну. Город внизу жил своей жизнью — машины ползли в пробках, люди спешили по своим делам, где-то кто-то радовался, кто-то плакал, кто-то принимал решения, которые изменят всё.
Как я полгода назад.
Когда села и написала список из сорока семи пунктов, которые казались такими простыми, но потребовали столько смелости.
Многие знакомые осуждали меня. Говорили, что я слишком жёсткая. Что нельзя так с мужем. Что нормальная жена должна терпеть, уступать, сглаживать углы.
Но я больше не хочу быть «нормальной женой». Я хочу быть счастливой женщиной.
И знаете что? У меня получается.
На работе меня уважают. Коллектив сначала настороженно отнёсся к молодому директору, но за полгода я доказала, что заняла это место не просто так. Мы увеличили продажи на двадцать процентов, открыли два новых направления, и головной офис уже намекает на дальнейшее продвижение.
Дома меня слышат. Игорь не просто выполняет свои обязанности по списку — он стал внимательнее, заботливее. Спрашивает, как прошёл день. Готовит ужин по своим дням не из-под палки, а с удовольствием. Планирует наши выходные так, чтобы было интересно обоим.
Мы снова стали парой. Не «муж и удобная жена», а двое взрослых людей, которые выбирают быть вместе каждый день.
И я понимаю: если бы я тогда не нашла в себе смелость написать этот список, всё было бы по-прежнему. Я бы работала, тащила быт, улыбалась сквозь зубы, а внутри медленно умирала от ощущения собственной ненужности.
Но я не промолчала. Не стерпела. Не согласилась на роль тихой, покорной жены.
И это изменило всё.
Вечером мы сидим в ресторане — обычном, недорогом, но уютном. Игорь рассказывает о новом клиенте, который три часа выбирал между двумя моделями.
— И знаешь, что его убедило? — он смеётся. — Цвет! Просто цвет! Я два часа про характеристики рассказывал, а он взял ту, что синяя, потому что синий — его счастливый цвет.
Я смеюсь вместе с ним. Потом вдруг говорю:
— Спасибо.
— За что? — он удивлённо поднимает глаза.
— За то, что изменился. За то, что не струсил тогда, полгода назад. Многие бы струсили.
Он накрывает мою руку своей:
— Знаешь, а я боялся. Очень боялся. Думал, что не смогу. Что привычки сильнее меня. Что скачусь обратно. Но потом понял — я не хочу тебя потерять. Ты — лучшее, что у меня есть. И если нужно меняться, чтобы быть с тобой, то я готов меняться всю жизнь.
В горле встаёт комок.
— Идиот, — шепчу я. — Романтичный идиот.
— Твой идиот, — он улыбается.
И я понимаю, что да. Мой.
Не идеальный. Не без косяков и срывов. Но честно пытающийся быть лучше.
А это дорогого стоит.
Первым делом он позвонил жене: «Нам нужно будет серьёзно поговорить вечером»