Сынок, я всё понимаю, но ты должен выбрать: мать или жена, — сказала свекровь. — В этой квартире нас двоих не будет

— Доброе утро, — поздоровалась Анастасия, включая чайник.

— Доброе, — коротко ответила свекровь, не поднимая глаз от чашки.

Три года назад Анастасия вышла замуж за Дмитрия после двух лет отношений. Свадьба была скромной — человек тридцать гостей, в кафе, белое платье из салона напрокат. Дмитрий тогда снимал квартиру вдвоём с товарищем, но за месяц до свадьбы умерла его бабушка и оставила внуку двухкомнатную квартиру в старом панельном доме. Наследство решило квартирный вопрос — Анастасия переехала к мужу сразу после ЗАГСа.

Квартира была маленькой, но уютной. Две комнаты по двенадцать квадратных метров каждая, узкая кухня, совмещённый санузел. Окна выходили во двор, где росли берёзы и стояли покосившиеся гаражи. Дмитрий сделал косметический ремонт перед свадьбой — поклеил обои, покрасил батареи, поменял старые краны. Анастасия довела всё до ума — купила новые шторы, постелила ковёр в гостиной, расставила цветы на подоконниках.

Первые два года прошли спокойно. Анастасия работала главным бухгалтером в крупной торговой компании — зарплата девяносто пять тысяч рублей в месяц плюс квартальные премии. Дмитрий трудился мастером на заводе, получал около пятидесяти двух тысяч. Разница в доходах их не смущала — деньги складывали в общий бюджет, тратили на продукты, коммуналку, развлечения. Планировали ребёнка, обсуждали покупку машины, откладывали понемногу на первый взнос.

Жизнь текла своим размеренным чередом. Анастасия ездила на работу к восьми утра, возвращалась к семи вечера. Дмитрий работал посменно — то днём, то ночью, то в выходные. Когда графики совпадали, готовили вместе, смотрели сериалы, ходили в кино. Ссорились редко и по пустякам — кто забыл купить хлеб, кто не вынес мусор, кто опять оставил грязную посуду в раковине.

Валентина Петровна появилась в их жизни полгода назад. Всю жизнь свекровь прожила в деревне в собственном доме с большим участком. Держала кур, выращивала овощи, ходила за грибами в лес. Но в шестьдесят лет ей надоело топить печь, таскать воду из колонки и жить в одиночестве. Единственный сын давно переехал в город, внуков пока не было, подруги одна за другой либо умирали, либо тоже уезжали к детям.

Валентина Петровна решила продать дом и переехать поближе к Дмитрию. Дом продался быстро — небольшой участок с огородом, баня, хозпостройки. За всё дали восемьсот пятьдесят тысяч рублей. Деньги, конечно, неплохие для деревни, но на однокомнатную квартиру в их районе не хватало. Даже на самую убитую однушку в панельной хрущёвке нужно было минимум полтора миллиона.

— Мама, поживи пока у нас, — предложил Дмитрий, когда свекровь приехала в город с чемоданами и тремя пакетами барахла. — Пока подберём тебе что-нибудь подходящее. Может, найдём вариант подешевле или ты подкопишь недостающее.

Анастасия тогда промолчала. Временно — это сколько? Неделя? Месяц? Но возражать не стала. Валентина Петровна — мать мужа, пожилая женщина, только что переехала из деревни. Как можно отказать?

Дмитрий уступил матери спальню, а сам с женой переселился на диван в гостиной. Диван был неудобный — пружины продавливались, спина болела по утрам, но Анастасия терпела. Временно же. Пара недель — и свекровь найдёт себе жильё.

Но недели превратились в месяцы. Валентина Петровна обжилась в спальне, разложила свои вещи по шкафу, поставила на тумбочку фотографию покойного мужа в рамке. По вечерам смотрела телевизор, включая звук на полную громкость. По утрам занимала ванную на час, делая какие-то водные процедуры. На кухне хозяйничала как у себя дома — переставляла посуду, перекладывала продукты, критиковала Анастасию за неправильное хранение овощей.

— Картошку нельзя в холодильник класть, — говорила Валентина Петровна назидательно. — Она от холода сладкая становится. Надо в тёмном месте при комнатной температуре.

— У нас нет тёмного места, — отвечала Анастасия, стараясь сохранять спокойствие. — Вся квартира на виду.

— Ну тогда хоть на балконе держи. Или в шкафчике под мойкой.

Анастасия кивала и продолжала класть картошку в холодильник. В шкафчике под мойкой стояли моющие средства и мусорное ведро, а на балконе температура зимой опускалась до минус тридцати — картошка просто замёрзнет.

С каждым днём замечаний становилось всё больше. Свекровь критиковала готовку Анастасии — пересолено, недоварено, слишком жирно, слишком пресно. Придиралась к уборке — пыль протёрта плохо, полы вымыты кое-как, в углах грязь. Даже одежду невестки не обходила вниманием.

— Юбка коротковата, — говорила Валентина Петровна, оценивающе оглядывая Анастасию перед работой. — Приличные женщины так не ходят. Ноги мёрзнут, простудишься.

— Это офисный дресс-код, — объясняла Анастасия. — У нас требования по одежде.

— Требования, — фыркала свекровь. — В моё время женщины по колено юбки носили и ничего, работали.

Анастасия сжимала зубы и молча выходила из квартиры. Спорить бесполезно. Валентина Петровна считала, что молодёжь распустилась, женщины разучились готовить и вести хозяйство, а современные порядки — полная ерунда.

Особенно свекровь любила сравнивать Анастасию с жёнами знакомых. Вот Маша, жена сына соседки, — та и пироги печет, и дом в чистоте содержит, и мужа уважает. А Светлана, невестка подруги, — так та вообще красавица, ухоженная, всегда при параде. Не то что некоторые, которые с работы приходят и сразу в старый халат переодеваются.

— Сын достоин лучшего, — говорила Валентина Петровна вслух, когда Дмитрия не было рядом. — Такой хороший парень, золотые руки, работящий. А женился непонятно на ком.

Анастасия слушала и ничего не отвечала. Что скажешь? Начнёшь оправдываться — только хуже будет. Свекровь увидит слабость и начнёт давить ещё сильнее. Лучше промолчать. Временно же. Скоро Валентина Петровна съедет.

Но свекровь и не думала съезжать. Деньги с продажи дома лежали у неё на счету, и Валентина Петровна не торопилась их тратить. Зачем покупать квартиру, когда можно жить у сына бесплатно? Коммуналку платит невестка, продукты покупает тоже невестка, готовит, убирает, стирает. Красота, а не жизнь.

Дима пытался сглаживать конфликты. Когда мать начинала очередную тираду про неумение Анастасии готовить, муж просил быть помягче. Когда Настя жаловалась на постоянные придирки, просил войти в положение пожилой женщины.

— Настен, ну потерпи, — говорил Дмитрий уставшим голосом. — Мама старая, ей тяжело привыкнуть к городу. Скоро она подберёт квартиру и съедет.

— Уже полгода прошло, — отвечала Анастасия. — Полгода, Дима. Когда это закончится?

— Скоро, я обещаю. Я с ней поговорю, попрошу поискать активнее.

Но разговоры ни к чему не приводили. Валентина Петровна кивала, соглашалась, обещала посмотреть объявления. А потом находила причины, почему тот или иной вариант не подходит. То район плохой, то дом старый, то цена завышена, то соседи шумные.

Анастасия начала чувствовать себя чужой в собственном доме. После работы ей хотелось прийти, переодеться в домашнюю одежду, лечь на диван и просто ни о чём не думать. Но дома её ждала свекровь с очередными замечаниями, критикой, советами. Расслабиться было невозможно. Каждый шаг контролировался, каждое действие оценивалось.

— Зачем ты купила этот йогурт? — спрашивала Валентина Петровна, разглядывая покупки. — Дорогой же. Можно было простой кефир взять, дешевле в два раза.

— Я люблю именно этот, — отвечала Анастасия.

— Любит она, — передразнивала свекровь. — На мужнины деньги любить легко.

Анастасия сжимала кулаки. На мужнины деньги. Как будто не она оплачивает две трети всех расходов. Как будто не её зарплата уходит на продукты, коммуналку, бытовую химию, новую посуду. Дмитрий вносил свою долю, конечно, но Анастасия зарабатывала почти вдвое больше, и это было очевидно.

Но Валентину Петровну финансовая сторона не интересовала. Для свекрови главным было одно: квартира принадлежит сыну. Он получил её по наследству от бабушки. Значит, это его имущество, его дом, его жилплощадь. А невестка — так, временная жилица, которой повезло выйти замуж за хозяина двушки.

Напряжение нарастало с каждым днём. Анастасия старалась приходить с работы позже, задерживалась в офисе под любыми предлогами. По выходным уезжала к подруге Марине или к родителям. Дома находиться становилось невыносимо.

Дима видел, что жена страдает, но не знал, как решить проблему. С одной стороны — мать, пожилая женщина, которая всю жизнь положила на его воспитание. С другой — жена, любимая женщина, с которой планировал прожить всю жизнь. Мужчина метался между ними, пытаясь угодить обеим, но получалось плохо.

Однажды в субботу Анастасия решила перестирать всё бельё. Набрала машинку, засыпала порошок, включила стирку. Через час развесила бельё на балконе — бабушкины кружевные занавески, футболки мужа, свои блузки. Вечером, когда всё высохло, сняла и сложила в корзину.

— Ты что наделала?! — закричала Валентина Петровна, увидев занавески. — Ты испортила бабушкины занавески! Смотри, какие они стали!

Анастасия посмотрела. Занавески были чистыми, белыми, выглаженными.

— Что с ними не так?

— Не так?! — свекровь схватила одну штору и потрясла перед носом невестки. — Ты их неправильным порошком постирала! Для деликатных тканей нужен специальный порошок! А ты обычным, смотри какой цвет теперь?!

— Валентина Петровна, занавески в порядке, — спокойно сказала Анастасия. — Я стирала их на деликатном режиме при тридцати градусах. Всё правильно.

— Неправильно! — свекровь разошлась не на шутку. — Ты вообще не умеешь вести хозяйство! Всё портишь, всё делаешь кое-как! Мой сын заслуживает лучшей жены, а не такую безрукую!

Тут Анастасия не выдержала. Полгода терпения, полгода молчаливого проглатывания обид. Полгода жизни на диване в квартире, которую она оплачивает и считала домом. Полгода унижений и замечаний.

— Хватит! — Настя повысила голос впервые за всё время. — Хватит говорить мне, что я не такая! Я устала от ваших постоянных придирок! Это мой дом, я здесь живу, я за него плачу! И если вам здесь не нравится, может, пора съехать наконец?

Валентина Петровна побледнела, потом покраснела. Глаза округлились от возмущения.

— Как ты смеешь так разговаривать со мной?! — закричала свекровь. — Неблагодарная! Эгоистка! Ты живёшь в квартире моего сына! На всём готовом! А ещё рот раскрыла!

— Я не живу на всём готовом! — крикнула Анастасия в ответ. — Я зарабатываю больше Дмитрия! Я оплачиваю большую часть расходов! Я покупаю продукты, бытовую химию, новую посуду! А вы полгода живёте здесь бесплатно и ещё критикуете меня!

Дмитрий выскочил из ванной, где мылся, обёрнутый полотенцем.

— Что происходит? — испуганно спросил мужчина, оглядывая двух раскрасневшихся женщин.

— Спроси у своей жены, как она разговаривает со старшими! — Валентина Петровна ткнула пальцем в сторону Анастасии. — Я вырастила тебя, работала не покладая рук, жила в деревне без удобств! А теперь эта… эта городская штучка указывает мне, что делать!

— Мама, успокойся, — Дмитрий попытался взять мать за плечи, но Валентина Петровна отстранилась.

— Не успокоюсь! — свекровь выпрямилась во весь рост. — Молодёжь совсем не уважает старших! Не ценит родителей! Я всю жизнь положила на то, чтобы ты вырос человеком! А теперь твоя жена говорит мне, чтобы я съезжала!

— Валентина Петровна, я не говорила, чтобы вы съезжали, — Анастасия старалась говорить спокойно, хотя голос дрожал. — Я просто попросила перестать меня критиковать. Я стараюсь, я работаю, я веду хозяйство. Но вам всё равно всё не так.

— Потому что ты действительно всё делаешь не так! — отрезала Валентина Петровна. — И не научишься никогда! У тебя руки не из того места растут!

Анастасия почувствовала, как кровь прилила к лицу. Дмитрий стоял между ними, растерянно переводя взгляд с матери на жену.

— Мама, ну давай не будем, — слабо попросил муж. — Настя хорошая хозяйка, она старается…

— Старается! — передразнила свекровь. — Если бы старалась, то всё было бы по-другому! А так — только видимость!

Валентина Петровна развернулась и посмотрела на сына. В её глазах горел праведный гнев. Подбородок был поднят высоко, спина выпрямлена.

— Сынок, я всё понимаю, но ты должен выбрать: мать или жена, — твёрдо произнесла свекровь. — В этой квартире нас двоих не будет.

Повисла тишина. Тяжёлая, давящая, звенящая. Дмитрий застыл на месте, побледнев. Рот приоткрылся, но слов не нашлось. Взгляд метался между матерью и женой, как загнанный зверь ищет выход из ловушки.

Анастасия смотрела на мужа и видела всё — страх, растерянность, мучительную внутреннюю борьбу. Видела, как дрожат руки Дмитрия, как напряжены плечи, как он пытается что-то сказать, но не может. И в этот момент поняла самое главное: муж не выберет её. Он промолчит. И это красноречивее любых слов.

Три года брака. Три года совместной жизни, планов, мечтаний. Три года, когда Настя верила, что они — команда, что они вместе против всего мира. А оказалось, что нет. В этой семье есть главная женщина — Валентина Петровна. А Анастасия — так, приложение, которое можно выбросить в любой момент.

— Никому не придётся выбирать, — спокойно сказала Анастасия. — Я ухожу сама.

Дмитрий дёрнулся, словно его ударили.

— Настя, что ты…

— Всё, Дима, — Анастасия прошла мимо мужа в комнату. — Мне надоело. Я устала быть чужой в собственном доме.

Валентина Петровна торжествующе скрестила руки на груди. Дмитрий бросился за женой.

— Настя, постой, давай поговорим, не надо так резко…

Анастасия молча достала из шкафа большой чемодан и начала складывать вещи. Блузки, юбки, джинсы, нижнее бельё. Косметика в косметичку. Документы в сумку. Зарядки для телефона и ноутбука. Любимая кружка из кухни. Фотография с родителями со стола.

— Настя, прошу тебя, остановись, — Дмитрий стоял рядом, беспомощно наблюдая за сборами жены. — Мы всё решим, я поговорю с мамой, она поймёт…

— Поздно, — коротко ответила Анастасия, застёгивая чемодан.

Она взяла второй чемодан, сложила туда обувь и зимнюю куртку. Сорок минут — и сборы закончены. Анастасия поставила чемоданы у двери, надела пальто, намотала шарф.

— Настя, не уходи, — Дмитрий схватил жену за руку. — Пожалуйста. Я люблю тебя.

Анастасия посмотрела на мужа. В его глазах стояли слёзы. Но всего полчаса назад, когда нужно было сделать выбор, Дмитрий промолчал. Не встал на её сторону. Не защитил. Испугался противостоять матери.

— Прощай, Дима, — тихо сказала Анастасия и вышла за дверь.

Она вызвала такси, загрузила чемоданы в багажник, назвала адрес подруги Марины. Та встретила её на пороге с распростёртыми объятиями, не задавая лишних вопросов. Помогла занести чемоданы, заварила чай, усадила на диван.

— Оставайся сколько нужно, — сказала подруга. — У меня есть свободная комната.

Через неделю Анастасия подала заявление на развод. Дмитрий звонил каждый день. По пять, по десять раз. Писал длинные сообщения о том, как он скучает, как жалеет о случившемся, как готов всё исправить. Обещал, что мать обязательно съедет, что он сам найдёт ей квартиру, что они снова будут счастливы.

Анастасия читала сообщения и не отвечала. Обещания. Он обещал и раньше поговорить с матерью. Обещал, что временное проживание Валентины Петровны продлится недолго. Обещал встать на сторону жены. Но когда дошло до дела, промолчал.

Дмитрий приезжал к дому Марины, караулил у подъезда. Умолял Анастасию выйти, поговорить, дать ещё один шанс. Настя спускалась, разговаривала с ним во дворе. Дмитрий клялся, что всё изменится, что мать уже начала искать квартиру серьёзно, что через месяц всё наладится.

— Дима, поздно, — говорила Анастасия. — Я больше не верю.

— Но я же люблю тебя! — Дмитрий хватал жену за руки. — Мы можем всё исправить!

— Нет. Когда был выбор — ты промолчал. А я не могу жить с человеком, который в решающий момент не встал рядом со мной. Давай разойдемся мирно, твою часть денег из накоплений на машину я перекину на твою карту, больше у нас общего нет.

Дмитрий плакал, упрашивал, обещал. Но Анастасия была непреклонна. Что-то сломалось внутри неё в тот день, когда свекровь поставила ультиматум. Сломалось безвозвратно.

Развод оформили через месяц. Анастасия пришла в ЗАГС одна, Дмитрий тоже. Они расписались в нужных бумагах, получили свидетельства о расторжении брака. Дмитрий попытался обнять бывшую жену на прощание, но Анастасия отстранилась.

— Береги себя, — сказала и ушла.

Анастасия продолжала жить у Марины. Через месяц сняла однокомнатную квартиру в новом районе. Маленькую, но светлую, с ремонтом и мебелью. Платила тридцать тысяч в месяц за аренду.

Дмитрий изредка писал Анастасии в мессенджерах. Спрашивал, как дела, как жизнь. Жаловался, что одиноко, что скучает, что жалеет об упущенном. Анастасия отвечала коротко, вежливо, без подробностей. Их жизни разошлись окончательно, и возвращаться назад не было смысла.

Ещё полгода прошло — Анастасия взяла ипотеку на студию в строящемся доме. Первый взнос, кредит на пятнадцать лет, ежемесячные платежи. Зато своё жильё. Никто не скажет, что живёт на всём готовом.

Работа поглотила Анастасию целиком. Она задерживалась в офисе допоздна, брала дополнительные проекты, ездила в командировки. Карьера пошла вверх — через восемь месяцев после развода получила повышение до финансового директора. Зарплата выросла до ста тридцати тысяч в месяц.

Через год Анастасия встретила другого мужчину. Познакомились на корпоративном мероприятии — он работал финансовым консультантом в партнёрской компании. Сергей был старше на семь лет, разведён, имел взрослую дочь от первого брака. Самостоятельный, зрелый, уверенный в себе. Жил в собственной трёхкомнатной квартире в центре города, ездил на хорошей иномарке, зарабатывал прилично.

Они начали встречаться. Сергей был внимательным, не давил, не торопил события. Дарил цветы, водил в рестораны, звонил просто так, чтобы услышать голос. Через полгода отношений предложил съехаться. Анастасия согласилась не сразу — боялась повторения прошлого. Но Сергей терпеливо ждал, не настаивал.

А Дмитрий так и остался жить с матерью в той двухкомнатной квартире. От общих знакомых Анастасия узнала, что Валентина Петровна так и не купила себе жильё. Деньги с продажи дома лежат на счету, но тратить их свекровь не спешит. Зачем, если сын обеспечивает всем необходимым?

Иногда Анастасия думала о том времени, когда жила в той тесной двушке на окраине. Вспоминала, как они с Дмитрием строили планы, мечтали о будущем, обсуждали имена для детей. Казалось, что впереди целая жизнь — счастливая, спокойная, наполненная любовью.

Но жизнь распорядилась иначе. В какой-то момент пришлось выбирать — терпеть и подчиняться или уйти и начать заново. Анастасия выбрала второе. И не жалела об этом выборе. Потому что жить с человеком, который в решающий момент не встал рядом, не защитил, не поддержал, — это не жизнь. Это медленное умирание.

Анастасия научилась быть счастливой одна. А потом встретила того, кто не требовал жертв и компромиссов. Того, кто видел в ней равного партнёра, а не приложение к своей жизни. И это было правильно.