— Ты обязана нас пустить, Света! Это же семья! — с порога заорал Артём, так что стекла дрогнули.
Светлана застыла на кухне с половником в руке, не сразу поняв, что он вообще несёт. На плите тихо булькала кастрюля, а из соседней комнаты донёсся голос Лизы — девочка что-то тихо напевала, собирая игрушки после уроков. Мир был нормальный, привычный, тёплый. И вдруг — вот это.
— Что значит «обязана»? — спросила Светлана, чувствуя, как в животе холодеет.
— Мать сказала, что им деваться некуда, — Артём сбросил ботинки прямо в прихожей, даже не удосужился поставить их на коврик. — Они освободили квартиру, и теперь будут жить с нами.
— С нами? — переспросила Светлана, уже понимая, куда всё катится. — В моей квартире?
— В нашей, — поправил муж, не глядя в глаза. — После свадьбы всё общее.
У Светланы пересохло во рту. Она стояла, слушала, и с каждой секундой в ней что-то ломалось — будто мебель трещит под тяжестью старых чемоданов.
— Артём, — сказала она медленно, почти шёпотом. — Это не обсуждается. Никто не переедет.
— Это ты так решила? — фыркнул он. — А я решил по-другому. Денис с Ириной и детьми, мама — все приедут. Тебе что, жалко места?
Светлана посмотрела на мужа с таким удивлением, будто впервые его видела. Ещё неделю назад он приносил домой цветы без повода и называл её «умницей». А теперь стоял перед ней, нахохлившись, как обиженный школьник, и требовал вселить целый табор родственников.
— Жалко? — переспросила она. — Да, жалко. Мне жалко спокойствия. Жалко дочери. Жалко себя, в конце концов.
Он отмахнулся:
— Ты всё утрируешь. В тесноте да не в обиде. Мама поможет тебе по хозяйству, Ирина с детьми — не обуза, наоборот, весело будет.
Светлана хмыкнула. Весело — это когда в туалет очередь из восьми человек? Когда на кухне не пройти от кастрюль и детских криков? Когда свекровь будет учить Лизу «жить правильно»?
— Артём, — она опёрлась руками о стол. — У тебя есть работа, у брата тоже. Хотите помочь — снимите им квартиру.
— А на какие деньги, Свет? — раздражённо бросил он. — Я не миллионер.
— Тогда пусть Денис сам решает свои проблемы. Я никому ничего не должна.
— Ты эгоистка, — резко ответил Артём. — Женщина должна быть мягче, понимать родных мужа.
— Женщина должна уважать себя, — отрезала она. — А не превращать свой дом в проходной двор.
Секунда тишины. Только тикали часы. Потом он сорвался:
— Да ты просто не хочешь жить с моей матерью! Тебе она мешает, да? Вот и всё!
— А тебе не мешает, что твоя мать лезет в нашу жизнь? — спокойно спросила Светлана. — Тебя устраивает, что она решает, где нам жить и кто в этой квартире хозяин?
— Мать всегда права, — упрямо сказал Артём, словно подросток, повторяющий заученную фразу.
Светлана поняла: спорить бессмысленно. Ему уже вбили это в голову — и, похоже, глубоко.
Вечером всё повторилось. Он вернулся поздно, раздражённый, с запахом сигарет, хотя бросил курить два года назад. Сел на диван, включил новости и, не глядя на неё, сказал:
— В субботу приедут.
— Что значит «приедут»? — спросила Светлана, чувствуя, как поднимается волна ярости.
— Что слышала. Мама уже всё собрала. Денис с Ириной тоже.
Она села рядом, глядя прямо в профиль мужа.
— То есть ты решил за меня? Без моего согласия?
— Это временно, — отмахнулся он. — Пока они не найдут жильё.
— Временно? — переспросила она. — Ты хоть раз видел, чтобы кто-то из твоих делал что-то «временно»?
Он не ответил. Только щёлкнул громкость телевизора погромче.
На следующий день в семь утра Светлана стояла у окна с кружкой кофе. Двор был серый, промозглый, деревья почти облетели. Листья шуршали под колёсами машин, запах сырости и бензина заполнял воздух. Ноябрь — тот самый месяц, когда всё кажется усталым.
Лиза спала, уткнувшись в мягкого медведя. Светлана смотрела на дочь и думала: во что я вляпалась?
Телефон завибрировал — сообщение от Артёма:
«Мама приедет часов в девять. Не вздумай устраивать сцену.»
У Светланы перехватило дыхание. Она медленно поставила кружку на подоконник. Значит, он даже не собирается обсуждать. Просто ставит перед фактом.
Ровно в девять в дверь позвонили. Звонок настойчивый, длинный. Светлана подошла, глянула в глазок — Тамара Ивановна, в пальто и с двумя огромными сумками. Рядом в коридоре маячила фигура Дениса, а позади виднелась детская коляска.
— Света! — крикнула свекровь. — Чего стоишь? Открывай!
Светлана сняла цепочку, но дверь приоткрыла лишь на ладонь.
— Тамара Ивановна, вы куда собрались?
— Как куда? Переезжаем, — бодро ответила свекровь, словно о пустяке. — Артём сказал, всё готово. Комнаты поделим, детям угол сделаем.
— Он сказал? — повторила Светлана. — А я сказала — нет.
Тамара Ивановна поджала губы.
— Девочка, ты, видимо, устала, — покровительственно произнесла она. — Я не собираюсь спорить. Просто помоги занести вещи, потом поговорим.
— Нет, — спокойно ответила Светлана. — Вы никуда не заходите.
— Что значит «не заходите»? — вспыхнула свекровь. — Это мой сын здесь живёт! Моя кровь! Ты кто такая, чтобы решать?!
Светлана почувствовала, как её пальцы дрожат. За дверью поднялся шум — Денис поднимался по лестнице, за ним Ирина с детьми. Малыш плакал, старший ныл, что хочет есть. Всё это смешалось в хаос звуков, будто злая репетиция будущей коммунальной какофонии.
— Тётя Света, а у вас есть мультики? — радостно спросил Максим, подбегая к двери. — Мама сказала, у вас телевизор большой!
Светлана закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Потом тихо, но твёрдо произнесла:
— Убирайтесь.
— Что? — не поверила Ирина. — Мы же всё собрали! У нас вещей — на полмашины!
— Уезжайте обратно, — повторила Светлана. — Это мой дом.
Тамара Ивановна выдохнула, потом громко, на весь подъезд, заорала:
— Бессовестная! Выгоняет детей на улицу! Артём тебе этого не простит!
Из соседней квартиры выглянула старушка, потом ещё кто-то — как на спектакле. Светлана ощутила жар в щеках, но не сдвинулась с места.
И тут по лестнице поднялся Артём. Он, похоже, специально ждал, пока всё соберутся, чтобы появиться в последний момент.
— Что за цирк? — буркнул он. — Света, пусти людей.
— Людей? — переспросила она. — Или твоих родственников, которые решили поселиться здесь без разрешения?
Он скривился.
— Не начинай. Они устали, потом обсудим.
— Не потом, — сказала Светлана. — Сейчас.
В её голосе впервые прозвучало не просто раздражение, а сталь. Та, что появляется у человека, когда его загоняют в угол.
Она вышла в коридор, захлопнула дверь за собой и повернула ключ. Свекровь с удивлением наблюдала, как Светлана спокойно берёт чемоданы и перекатывает их к лифту.
— Что ты делаешь?! — завизжала Тамара Ивановна. — Это вещи!
— Да, ваши, — сказала Светлана. — Вот туда и отнесите.
Артём подошёл, попытался взять её за руку:
— Свет, успокойся, ну хватит цирка.
— Это не цирк, — ответила она. — Это мой дом. И я в нём решаю, кто живёт, а кто нет.
— Ты из ума выжила, — процедил он. — Мы семья!
— Нет, Артём. Семья — это те, кто уважают друг друга.
Молчание. Потом лифт звякнул, двери закрылись, увозя Тамару Ивановну с Денисом, Ириной и детьми вниз.
Светлана стояла, тяжело дыша. Соседи расходились, переговариваясь между собой. Артём смотрел на жену так, будто не узнавал.
— Зайду, — сказал он наконец.
— Зайдёшь, если решишь, на чьей ты стороне, — ответила она.
И вошла, оставив его в коридоре.
Вечером, когда Лиза легла спать, Светлана сидела на кухне в темноте. В окне — редкий дождь, неяркие огни. На телефоне — ни звонка, ни сообщения. Только короткое уведомление из банка: «Снятие наличных. Артём К.»
Она смотрела на экран и думала, что, может, всё и правда кончено. Может, так даже лучше. Но сердце всё равно ныло.
На следующее утро она сменила замки. Когда мастер ушёл, Светлана впервые за долгое время закрыла дверь — и почувствовала тишину. Настоящую.
Телефон зазвонил в половине десятого утра. Светлана как раз вытирала насухо раковину — привычка, выработанная годами: чтобы ничего не капало, не оставалось разводов. На дисплее — Артём.
Она долго смотрела на экран, прежде чем взять трубку.
— Чего тебе? — коротко бросила.
— Свет… ну чего ты как чужая, — в голосе мужа слышалось притворное спокойствие. — Я просто хочу поговорить.
— Говори.
— Не по телефону. Я приеду вечером. Без них. Один.
Светлана молчала. Потом коротко ответила:
— Приезжай. Но предупреждаю: уговаривать не выйдет.
— Никто не собирается тебя уговаривать, — нервно усмехнулся он. — Просто поговорим.
Он приехал ближе к восьми. С сумкой, небритый, с красными глазами. Видимо, ночевал у матери. Зашёл, снял куртку, постоял в прихожей, будто не знал, куда себя деть.
— Чай будешь? — спросила Светлана ровно, без эмоций.
— Буду, — кивнул он.
Сидели на кухне, молча. Только шум чайника да приглушённое дыхание Лизы за стеной. Девочка уже спала.
— Я погорячился, — наконец сказал Артём. — Не надо было вот так с наскока.
— Да, не надо, — согласилась Светлана. — Но ты ведь не просто сказал — ты действовать начал.
Он вздохнул, потер лоб.
— Мать… она давит. Понимаешь? Денис с Ириной там реально не помещаются. У них же двое детей…
— Артём, я не против помочь. Но помочь — это не значит поселить всех в нашей квартире.
— Ну, это ж временно.
— Любая «временность» у твоей матери становится постоянством, — сказала Светлана. — Ты это знаешь не хуже меня.
Он потупился. Несколько секунд сидел молча, потом достал сигарету, поколебался и положил обратно.
— Я думал, ты поймёшь, — тихо сказал он. — У тебя же сердце есть.
— Есть. И как раз поэтому я не позволю никому вытирать об него ноги.
Он глухо выругался и встал.
— Ладно. Я попробую найти им что-то недорогое. Может, у знакомых.
Светлана с удивлением посмотрела на него. Казалось, он впервые за последние дни говорил разумно.
— Так было бы правильно, — сказала она. — Иначе всё рухнет.
Он кивнул, подошёл к окну, посмотрел во двор.
— Свет… а если я остался бы здесь? Без них.
— Не знаю, Артём. Всё, что ты натворил, — это не просто ошибка. Это предательство.
Он повернулся, глаза блестели от обиды.
— Да я же не изменял тебе!
— Не нужно изменять, чтобы предать, — спокойно сказала она. — Иногда достаточно просто не встать рядом, когда это нужно.
Он замолчал. Потом вдруг спросил:
— Ты меня выгнала навсегда?
Светлана не ответила. Просто наливала себе чай, не поднимая глаз.
Через два дня он ушёл сам. Без скандала, без последнего слова. Просто собрал вещи и уехал — то ли к матери, то ли к другу. Светлана не спрашивала.
Лиза переживала, конечно.
— Мама, а папа нас больше не любит? — однажды спросила она перед сном.
— Любит, — ответила Светлана. — Просто взрослые иногда делают глупости.
— А он вернётся?
— Если изменится, может быть, — сказала Светлана, сама не веря в это.
Прошла неделя. Потом вторая. Тишина — ни звонков, ни сообщений. И вдруг, как водится, всё навалилось разом.
Позвонила соседка Тамары Ивановны — та, что живёт через стенку.
— Свет, я не хочу вмешиваться, но у тебя Артём с Денисом на даче что-то мутят. Я видела, как они мебель твою выносили, которую ты там летом оставляла.
— Мою? — переспросила Светлана. — С дачи, которая на моё имя оформлена?
— Ну да. Они сказали, ты разрешила.
Светлана села прямо на пол. В голове звенело. Она вспомнила: после свадьбы они действительно вместе ездили туда, поставили старый диван, кресла, кое-что из техники. Но документы на землю — её. Подарок от родителей, ещё до брака.
Через час она уже была в машине, едущей к даче. Дождь лил стеной, дворники метались по стеклу. По обочинам — грязь, мокрые ветки. Дорога знакомая, но теперь казалась чужой.
Когда Светлана подъехала, из ворот выезжала старая «Газель». В кузове — тот самый диван, стиральная машинка и коробки. За рулём — Денис.
Она перегородила дорогу, включив фары. Денис притормозил, вылез.
— Света, ты чего? Мы ж договорились с Артёмом.
— А я — нет, — ответила она. — Выгружаем всё обратно.
— Ты что, с ума сошла? — фыркнул он. — Это всё общее имущество.
— Это моя дача. И всё, что на ней, — моё.
Он хотел что-то ответить, но Светлана подошла вплотную, глаза горели.
— Денис, не испытывай меня. Позвоню в полицию, скажу, что вы крадёте имущество. Хочешь, чтобы протокол составили?
Денис замялся, потом махнул рукой.
— Делай что хочешь. Мне это всё сто лет не надо.
Он запрыгнул в кабину, хлопнул дверью и уехал, подняв фонтан грязи. Светлана стояла посреди дороги, мокрая, но будто окрепшая.
Вечером позвонил Артём. Голос был грубый, злой:
— Зачем ты туда ездила?
— Затем, что это моё имущество, — спокойно ответила она.
— Ты устраиваешь цирк! Мы же просто хотели вывезти часть мебели к маме.
— Без моего разрешения? Это называется воровство.
Он помолчал, потом вдруг заговорил быстро, срываясь:
— Ты сама всё разрушила! Мать теперь говорит, что я не мужик, брат косится, Ирина мне в глаза не смотрит. Ты довольна?
— Я не разрушала, Артём. Я просто не позволила тебе топтаться по моим границам.
— Каким ещё границам?! — заорал он. — Мы же семья!
— Мы — бывшая семья, — сказала Светлана тихо. — Всё кончено.
Он долго молчал. Потом только выдохнул:
— Вот и радуйся. Я больше не вернусь.
— И не нужно, — ответила она и отключила телефон.
Через неделю пришло письмо от юриста. Артём подал заявление о разделе имущества — пытался доказать, что квартира «нажита совместно». Светлана только усмехнулась: документы о дарении у неё лежали в отдельной папке.
На заседании в суде он выглядел усталым. Тамара Ивановна пришла с ним, смотрела зло, как на врага. Светлана не опускала глаз.
Судья быстро разобрался: квартира действительно подарена Светлане до брака. Иск отклонили.
На выходе Тамара Ивановна прошипела:
— Ты его добила. Радуйся.
Светлана спокойно ответила:
— Нет, я просто больше не даю собой управлять.
Потом всё стало как-то просто. Без скандалов, без нервов. Лиза училась, Светлана много работала. По вечерам они вместе готовили ужин, смотрели старые советские фильмы, смеялись.
Иногда, правда, бывало пусто. Особенно по вечерам, когда за окном дождь и хочется, чтобы кто-то обнял. Но Светлана знала — это пройдёт.
Однажды, в конце ноября, она встретила Артёма у магазина. Он стоял с пакетом, похудевший, с небритой щекой.
— Привет, — сказал он.
— Привет.
— Как Лиза?
— Хорошо.
Он помолчал, потом спросил:
— Можно я когда-нибудь её увижу?
Светлана подумала и кивнула:
— Можно. Но не у меня дома.
Он кивнул в ответ.
— Понял.
Больше он ничего не сказал. Только посмотрел — устало, без злобы. И пошёл прочь.
Светлана смотрела ему вслед и впервые за долгое время не чувствовала злости. Только лёгкую жалость — не к нему даже, а к тому, что когда-то между ними было.
Она подняла воротник пальто, вдохнула холодный воздух и пошла домой. Двор был залит тусклым светом фонарей, мокрый асфальт блестел, как стекло.
Дома Лиза сидела за столом, рисовала кошку.
— Мама, а у тебя сегодня настроение хорошее?
— Наверное, да, — улыбнулась Светлана. — Просто стало спокойно.
Девочка кивнула, и они молча продолжили рисовать — каждая свою линию, свой контур.
Вечер складывался тихо, по-новому. Светлана знала: теперь всё будет иначе. Не легче, но — честнее.
Она посмотрела в окно — редкие снежинки падали на подоконник, медленно таяли. Ноябрь заканчивался.
И с ним заканчивалась старая жизнь.
Конец.
— Да, я получила наследство! Нет, это не «общие деньги»! И нет, ваше мнение о моей семье меня больше не колышет!