— Если твоя мать ещё хоть раз такое выкинет, я опозорю её перед всеми родственниками!

— …совсем не умеет готовить, представляешь? — долетело до Марины сквозь приоткрытую дверь. — Денис мне жаловался, что каждый день одни пельмени да макароны. А я ведь его приучила к домашней еде…

Марина замерла с салатником в руках. Щёки горели. Во-первых, это было неправдой — она готовила каждый вечер, старалась разнообразить меню. А во-вторых, даже если бы это было правдой, какое право имела свекровь обсуждать её с родственниками?

Когда они вернулись домой, Марина попросила Дениса поговорить с матерью.

— Мне неприятно, что она обсуждает меня за моей спиной, — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Причём придумывает то, чего нет. Я же каждый день готовлю.

Денис вздохнул, обнял жену за плечи.

— Не обращай внимания. Мама такая, любит поговорить. Ничего плохого не имеет в виду.

— Но мне от этого не легче. Поговори с ней, пожалуйста.

Денис пообещал. Марина успокоилась, надеясь, что инцидент исчерпан.

Две недели спустя они снова были у Галины Петровны — на этот раз пришли двоюродная сестра мужа Света со своим парнем. За столом было шумно и весело, Марина расслабилась, смеялась над шутками Светы. А потом ей нужно было отойти — позвонила мама, спросить про что-то срочное. Марина вышла в коридор, чтобы спокойно поговорить.

Разговор занял минут пять. Когда она вернулась, то сразу почувствовала перемену в атмосфере. Света смотрела на неё с каким-то любопытством, её парень явно смущался. Галина Петровна же сидела с невинным видом и резала пирог на кусочки.

Вечером, когда они ехали домой, Денис долго молчал, а потом сказал:

— Мама сказала Свете, что ты очень требовательная. Что постоянно заставляешь меня делать ремонт, покупать новую мебель, хотя старая ещё хорошая.

Марина почувствовала, как внутри всё сжалось от обиды и злости.

— Это неправда! — вырвалось у неё. — Мы вместе решили сделать ремонт в спальне, потому что там обои ещё с советских времён отваливались! И мебель мы покупали вместе, ты сам хотел новый диван!

— Я знаю, — устало сказал Денис. — Я ей это сказал. Она обиделась, что я против неё и тебя защищаю.

— Но ты же с ней говорил? После прошлого раза? Ты обещал!

— Говорил. Она сказала, что это ерунда, что родственникам можно всё рассказывать, они же свои.

Марина откинулась на спинку сиденья, глядя в окно на проплывающие мимо фонари.

— Тогда скажи ей ещё раз. Более чётко. Мне это действительно неприятно. Я не хочу быть предметом обсуждений и сплетен.

Денис снова пообещал поговорить. Но в глубине души Марина уже начала понимать, что разговоры не помогут. Что надо действовать.

А Галина Петровна словно вошла во вкус. Казалось, после каждого разговора сына она принималась за своё с удвоенной энергией, будто нарочно. На семейном ужине у тёти Дениса, куда пригласили и молодых, свекровь умудрилась пожаловаться на Марину сразу нескольким людям. Мариночка редко приходит в гости, Мариночка не хочет учиться готовить фирменные семейные блюда, Мариночка заставила Дениса отказаться от поездки на дачу к родителям.

Последнее было уже совсем абсурдным — они не поехали, потому что у Марины была важная презентация на работе в понедельник, и ей нужно было готовиться. Денис сам это предложил, сам позвонил матери и объяснил ситуацию.

После того ужина Марина вернулась домой в слезах. Весь вечер она ловила на себе странные взгляды родственников, слышала многозначительное молчание, когда входила в комнату. Тётя даже отвела её в сторону и сказала:

— Маринка, дорогая, ты не бойся Галину, она добрая. Просто старается помочь. По-своему. Молодым семьям всегда трудно притираться.

«Помочь?» — думала Марина, вытирая слёзы. — «Какая же это помощь, когда человека выставляют эгоисткой и плохой женой?»

Эта ночь была тяжёлой. Они с Денисом долго не спали, разговаривали. Вернее, Марина говорила, а Денис слушал, и на его лице боролись любовь к жене и нежелание конфликтовать с матерью.

— Я понимаю, что она твоя мать, — говорила Марина, уже успокоившись. — Но я твоя жена. И я имею право на уважение. Я не могу жить в ситуации, когда каждое моё действие, каждое решение становится темой для обсуждений и осуждений среди ваших родственников.

— Я опять поговорю с ней, — устало сказал Денис. — Обещаю, на этот раз будет серьёзный разговор.

Марина посмотрела на мужа. Любимого человека, с которым хотела прожить всю жизнь. И поняла, что серьёзные разговоры здесь не помогут. Галина Петровна явно получала какое-то удовольствие от того, что делала. Может быть, ей нравилось чувствовать себя в центре внимания, раздавая «инсайды» о жизни сына. А может быть, в глубине души она всё ещё не приняла Марину и таким образом выражала своё недовольство выбором сына.

— Денис, — медленно произнесла Марина. — Передай матери от меня: если твоя мать ещё хоть раз такое выкинет, я опозорю её перед всеми родственниками. Я не шучу.

Денис вздрогнул.

— Маринка, это же угроза…

— Это предупреждение, — твёрдо сказала она. — Я дала ей шанс. Я просила вежливо, через тебя. Она не слушает. Более того, она как будто издевается, делая это всё чаще. Пусть знает, что у меня тоже есть предел терпения.

— Но что ты можешь…

— Передай ей мои слова. Слово в слово.

Денис передал. Вернее, попытался. Он позвонил матери на следующий день, и Марина слышала его часть разговора.

— Мама, Марина очень серьёзно просит… Нет, не просит, говорит… что если ты не перестанешь обсуждать её с родственниками… Мама, не перебивай, пожалуйста. Она сказала, что опозорит тебя, если это продолжится. Нет, я не знаю, как именно, но она не шутит…

Из трубки доносился возмущённый голос Галины Петровны. Денис слушал, морщась.

— Мама, я на её стороне в этом вопросе. Ты действительно не права… Мама! Это не нормально — обсуждать невестку за её спиной и при этом говорить неправду!

После этого разговора Денис был мрачен весь вечер.

— Она обиделась, — сказал он. — Сказала, что я стал плохим сыном, что ты меня настраиваешь против родной матери.

Марина промолчала. Внутри клокотало, но она понимала — Денису сейчас тоже нелегко. Он оказался между двух огней.

Три недели после этого были затишьем. Галина Петровна не звонила, не приглашала в гости. Марина надеялась, что угроза подействовала, что свекровь наконец поняла серьёзность ситуации.

А потом случился день рождения дедушки Дениса — отца Галины Петровны. Девяносто лет, большой семейный праздник в кафе. Отказаться было нельзя, да Марина и не хотела — старик был добрым и всегда хорошо к ней относился.

Они приехали одними из первых. Стол был уже накрыт, собирались родственники. Марина поздоровалась с дедушкой, подарила ему подарок — альбом с семейными фотографиями, который она сама составила и оформила. Старик растроганно прижал альбом к груди.

— Спасибо, деточка, — сказал он. — Вот это настоящий подарок от души.

Марина улыбнулась и отошла к столу. Денис о чём-то разговаривал со своим дядей. Подошла тётя с мужем, потом Света с родителями. Комната постепенно наполнялась людьми.

И вот появилась Галина Петровна в сопровождении своей сестры Валентины. Они прошли к столу, поздоровались с дедушкой, а потом свекровь оглядела зал и заметила Марину. На её лице промелькнуло что-то неуловимое — и Марина сразу поняла: ничего не изменилось.

Праздник начался. Произносились тосты, вспоминались истории из жизни юбиляра. Было тепло и по-семейному уютно. Марина начала расслабляться, думая, что, может быть, зря она так волновалась.

А потом ей нужно было выйти — позвонила её мама, просила передать её поздравления и наилучшие пожелания. Весь разговор занял минут десять.

Когда Марина вернулась в зал, атмосфера снова была какой-то странной. Света, сидевшая рядом с ней, как-то виновато отвела глаза. Двоюродный брат Дениса смотрел на неё с нескрываемым любопытством. А Галина Петровна, сидевшая в другом конце стола, о чём-то оживлённо беседовала с Валентиной.

Марина села на своё место. Денис наклонился к ней и прошептал:

— Мама снова… Она им рассказывала про тебя.

Внутри что-то щёлкнуло. Холодная ярость разлилась по венам. Марина посмотрела на мужа, потом на свекровь. Галина Петровна как раз обернулась в их сторону и встретилась с ней взглядом. И в этом взгляде было всё: торжество, вызов, уверенность в своей безнаказанности.

Марина встала. Денис схватил её за руку:

— Маринка, не надо…

Но она высвободилась и твёрдым шагом направилась к другому концу стола, где сидела Галина Петровна. Разговоры стихли — все почувствовали, что происходит что-то необычное.

— Галина Петровна, — громко и отчётливо произнесла Марина. — Я хотела бы кое-что сказать. При всех. Думаю, это будет интересно.

Свекровь побледнела.

— Марина, я не понимаю…

— Сейчас поймёте, — Марина обернулась к собравшимся. Сердце колотилось, но голос был спокойным и твёрдым. — Я хочу, чтобы все вы знали, как на самом деле Галина Петровна относится к своим родственникам. Потому что то, что она говорит вам в лицо, очень отличается от того, что она говорит за вашими спинами.

— Марина! — вскочила Галина Петровна. — Что ты себе позволяешь?!

— То же, что и вы, — невозмутимо ответила Марина. — Вы же обсуждаете меня с родственниками. Я просто хочу поделиться тем, что слышала от вас о них.

Тишина в зале стала абсолютной.

— Например, Валентина, — Марина повернулась к сестре свекрови. — Галина Петровна как-то сказала мне, что вы неряха и дома у вас всегда бардак. Что вы плохо воспитали детей, потому что Света до тридцати лет замуж не могла выйти.

Валентина ахнула, уставившись на сестру. Света побледнела.

— А Борис Михайлович, — продолжала Марина, глядя на дядю Дениса. — Галина Петровна жаловалась, что вы жадный, всегда стараетесь не скидываться за праздники, хотя зарабатываете больше всех в семье.

— Прекрати! — закричала Галина Петровна, но Марина уже не могла остановиться.

— О Татьяне Сергеевне, — она кивнула в сторону жены другого дяди, — вы говорили, что она выскочка, которая задирает нос, потому что работает в косметологической клинике. Что она недостаточно хороша для нашей семьи.

Татьяна Сергеевна вся напряглась, а её муж потемнел лицом.

— И про вас, дедушка, — Марина с грустью посмотрела на юбиляра. — Галина Петровна как-то сказала, что устала от ваших бесконечных звонков и просьб, что вы стали слишком требовательным в старости.

Старик побледнел, словно его ударили.

— Всё это я слышала лично, — закончила Марина. — За эти несколько месяцев нашего брака с Денисом. Галина Петровна обсуждала каждого из вас, когда вас не было рядом. Она говорила эти вещи мне, наверное, думая, что я стану её союзницей в этих пересудах. Но я не стала. И когда я попросила её прекратить обсуждать уже меня за моей спиной, она не послушала. Поэтому я решила, что вы имеете право знать, что она на самом деле думает о вас всех.

Она обернулась к свекрови. Галина Петровна сидела белая как полотно, губы тряслись.

— Я предупреждала вас, — тихо сказала Марина. — Я просила. Я умоляла через Дениса. Но вы не остановились. Считали, что вам всё можно.

— Ты… ты… — Галина Петровна не могла выговорить слово. Слёзы текли по её щекам. — Как ты посмела…

— Я посмела то же самое, что и вы делали всё это время, — ответила Марина. — Только я сказала правду. А не придумывала небылицы, чтобы очернить человека.

Она вернулась к своему месту. Спол гудел — все заговорили разом. Валентина что-то яростно шептала сестре, Борис Михайлович с красным лицом жестикулировал, Татьяна Сергеевна утирала слёзы. Дедушка сидел молча, глядя на дочь с непередаваемым выражением лица — смесью разочарования и горечи.

Денис взял Марину за руку. Она ожидала увидеть в его глазах осуждение, но увидела только грусть и понимание.

— Пойдём, — тихо сказал он. — Нам здесь больше делать нечего.

Они встали и направились к выходу. У дверей Марина обернулась. Галина Петровна смотрела на неё сквозь слёзы, и в этом взгляде было столько ненависти, что стало не по себе. Но одновременно там было и что-то другое — шок. Шок человека, который вдруг понял, что его поступки имеют последствия.

В машине они сидели молча. Денис завёл двигатель, но не тронулся с места.

— Ты знала всё это время? — наконец спросил он. — Что она так говорит о других?

— Да, — Марина смотрела в окно. — Она начала почти сразу после свадьбы. Думаю, хотела сблизиться со мной, найти общий язык обсуждая других. Я пыталась не поддерживать эти разговоры, но она продолжала. А потом принялась обсуждать меня саму. И я поняла, что это её манера — говорить о людях за их спинами.

— Почему ты не сказала мне раньше?

— Потому что это твоя мать. Я надеялась решить проблему, не вовлекая тебя в детали. Я думала, она остановится, если её попросить. — Марина повернулась к мужу. — Прости. Я испортила день рождения дедушки.

Денис покачал головы.

— Нет. Это сделала мама. Давно. Просто сегодня всё вышло наружу.

Он завёл машину и тронулся. Ехали в тишине. Марина чувствовала себя опустошённой. С одной стороны, ей было жаль, что пришлось прибегнуть к таким мерам. С другой — она знала, что другого выхода не было. Галина Петровна не понимала обычных просьб, не слышала предупреждений. Она думала, что может делать что угодно без последствий.

Дома Денис обнял жену.

— Я на твоей стороне, — сказал он. — Всегда был. Просто не знал, как остановить маму, не устроив скандал. А ты не побоялась.

— Я не хотела этого скандала, — призналась Марина. — Честное слово. Я надеялась до последнего, что она остановится.

— Знаю.

Телефон Дениса зазвонил. Он посмотрел на экран — мама. Не ответил. Телефон продолжал звонить весь вечер. Потом звонил телефон Марины — она тоже не брала трубку.

На следующий день позвонил дедушка. Говорил с Денисом долго. Марина не слышала, что он сказал, но когда Денис повесил трубку, на его лице было облегчение.

— Дедушка сказал, что понимает тебя, — сказал он. — И что поговорит с мамой. Он сказал, что подозревал о её привычке, но не думал, что это настолько серьёзно. И что ему стыдно за дочь.

Марина кивнула. Стыдно должно быть не только дедушке, подумала она. Стыдно должно быть и Галине Петровне — перед всеми теми людьми, которых она обсуждала, которым улыбалась в лицо, а за спиной говорила гадости.

Неделю от Галины Петровны не было ни слуху ни духу. А потом позвонила Валентина.

— Марина, — её голос звучал усталым. — Я хочу поговорить с тобой. Без Галины. Можно встретимся?

Они встретились в кафе неподалёку от дома Марины. Валентина выглядела измученной.

— Мы все поговорили с Галиной, — начала она. — После того праздника. Она созналась во многом. Сказала, что да, обсуждала людей, но не думала, что это так ранит. Что просто… привыкла.

— Привыкла делать больно? — горько усмехнулась Марина.

— Привыкла быть центром внимания таким способом, — вздохнула Валентина. — Она всегда была такой, ещё с детства. Ей нравилось знать что-то о других и делиться этим. Это давало ей ощущение важности. Но раньше это были безобидные сплетни. А сейчас… она перешла границу. И даже не заметила, когда это случилось.

Марина молчала.

— Она хочет извиниться перед тобой, — продолжала Валентина. — Но боится. После того, что произошло, она не знает, простишь ли ты её.

— А она извинилась перед остальными? Перед вами, перед дядей, перед всеми?

— Да, — кивнула Валентина. — Мы все собирались у дедушки на прошлой неделе, и она просила прощения у каждого. Это было тяжело — для всех. Но необходимо.

Марина задумалась. Часть её всё ещё злилась на свекровь. Но другая часть понимала, что жизнь продолжается, и держать обиду вечно — только вредить себе и Денису.

— Я не знаю, готова ли я к общению с ней прямо сейчас, — медленно сказала Марина. — Нужно время. Но я… я понимаю, что она твоя сестра и мать Дениса. И я не хочу окончательно рушить отношения. Просто нужно время. И чёткие границы.

— Границы будут, — заверила Валентина. — Мы все это поняли. Галина тоже. Она обещала больше никогда не обсуждать тебя или кого-то ещё из семьи за спиной.

Марина вернулась домой и рассказала о разговоре Денису. Он обнял её.

— Спасибо, — сказал он. — За то, что не отказалась совсем. За то, что дала шанс.

— Я сделала это не для неё, — честно призналась Марина. — Для тебя. И для нас.

Через месяц они впервые встретились с Галиной Петровной. Это была короткая встреча, немного натянутая, полная пауз и осторожных фраз. Свекровь действительно извинилась — неуклюже, с трудом подбирая слова. Марина приняла извинения, хотя простить до конца ещё не могла.

Но это было начало. Медленное, трудное, но начало. Галина Петровна действительно изменилась — теперь она внимательнее относилась к словам, не позволяла себе вольности в разговорах о других. Конечно, старые привычки давали о себе знать, но она ловила себя, останавливалась, извинялась.

Отношения наладились не сразу. Потребовались месяцы, честные разговоры, установление границ. Но постепенно напряжение ушло, и они научились существовать в одной семейной системе, уважая личное пространство друг друга.

А Марина запомнила этот урок на всю жизнь: иногда единственный способ остановить человека — показать ему зеркало. Пусть даже отражение в нём будет неприятным и для него, и для тебя самой.