Алексей слушал телефон, не веря своим ушам. На другом конце провода мать, Галина Сергеевна, говорила своим обычным тоном — сухим, уверенным, будто речь шла не о судьбе сына, а о покупке картошки на рынке.
— Я передумала, Лёш. Деньги на ремонт не дам. Лене машина нужна, — произнесла она без капли сожаления в голосе.
Повисла короткая тишина. Только дыхание и едва различимый треск в линии. Алексей еще крепче сжал телефон. В душе — даже не злость, а та привычная, тупая боль, которая поселилась где-то под рёбрами ещё в детстве.
На плите закипал чайник. Жена Марина смотрела не него вопросительно.
— Что случилось? — спросила она тихо, уже догадываясь по его лицу.
— Всё. Мама передумала, — выдавил он, опуская телефон.
Чайник взвыл, наполняя кухню пронзительным свистом. В этом звуке словно воплотился весь его загнанный внутрь крик, который он никогда не позволял себе выпустить.
Марина выключила чайник и разлила кипяток по кружкам. Пакетики дешёвого чая из магазина у дома медленно окрашивали воду в коричневый цвет. Алексей всё ещё сидел за столом, уставившись в одну точку.
— Она всегда так делала, — произнёс он тихо. — Всегда.
Перед глазами поплыли воспоминания — одно за другим, как старая киноплёнка. С детства Галина Сергеевна делила внимание между детьми неравномерно, словно весы в её сердце были изначально сломаны. Лена — младшая, «девочка-звезда», для которой всегда всё находилось: новый телефон к началу учебного года, платье к выпускному за тридцать тысяч, отдых в Турции каждое лето. Алексею же доставалось одно: «Ты парень, потерпи. Мужчина должен сам всего добиваться».
Он вспомнил, как в четырнадцать лет сломал ногу на физкультуре — неудачно приземлился после прыжка через козла. Лежал в больнице три дня, а мать пришла только на третий, да и то ненадолго
— Работа, сынок, ты же понимаешь, — сказала она тогда, поправляя причёску у маленького зеркала на стене.
Зато когда через месяц Лена простудилась, врача вызвали на дом немедленно, а Галина Сергеевна взяла отгул, чтобы ухаживать за дочерью.
С годами это стало нормой, привычкой, частью жизни. Он научился не ждать, не надеяться, не просить. Устроился на завод после техникума, женился на Марине — скромной учительнице начальных классов, которая полюбила его именно за эту молчаливую силу и надёжность.
— Помнишь, как твоя мама в первый раз к нам пришла? — спросила Марина, садясь рядом и обхватывая кружку ладонями.
Алексей криво усмехнулся. Как забудешь. Галина Сергеевна обошла всю их съёмную однушку на Черёмушках с видом санитарного инспектора. Открывала шкафы, заглядывала в холодильник, проводила пальцем по подоконнику в поисках пыли.
— Ну что ж, жить можно, — вынесла она вердикт. — Но когда внуки пойдут, придётся расширяться. Я помогу, конечно. Лёша у меня самостоятельный, но мать есть мать.
Самостоятельный. Это слово преследовало его всю жизнь. Лене покупали ролики — Алексею говорили «ты же самостоятельный, заработаешь». Лену водили к репетиторам — Алексею «ты же умный, сам разберёшься». Лене оплатили автошколу — Алексей копил на права два года.
— А помнишь, как она тебе про дом сказала? — Марина отпила чай. — Мол, отличная идея, я помогу обязательно.
Они нашли этот дом месяц назад в старом посёлке Речное, недалеко от реки. Маленький, но уютный — две комнаты, веранда, заросший сад с яблонями. Хозяева просили недорого — дом требовал серьёзного ремонта.
— Покупайте, дети, — благословила Галина Сергеевна по телефону. — Деньги на ремонт я дам. Пусть у вас будет своё гнёздышко.
И они поверили.
После покупки дома они сразу составили смету на ремонт. Сидели до трёх ночи, считали каждый рубль — крыша, полы, проводка, отопление. Минимум четыреста тысяч, чтобы просто сделать дом пригодным для жизни.
— Не переживайте, я всё оплачу, — заверила Галина Сергеевна на следующий день. — Как только оформите документы, сразу переведу. Вы пока присматривайте материалы, мастеров ищите.
Они поверили. Марина даже заказала образцы обоев, Алексей договорился с бригадой на конец месяца.
Прошло три недели. Каждый понедельник Алексей звонил матери, и каждый раз слышал новую отговорку.
— Банк задерживает, сынок. Крупная сумма, проверки всякие, — говорила она в первую неделю.
— Документы потеряли, представляешь? Заново оформляю, — объясняла во вторую.
— Лёша, терпение. На следующей неделе точно, — обещала в третью.
Марина уже не спрашивала о результатах звонков. Молча накрывала на стол — гречка, макароны, самые дешёвые сосиски. Они экономили на всём. Отключили горячую воду, грели в кастрюле. Ходили пешком вместо автобуса.
В четверг Галина Сергеевна позвонила сама:
— Знаешь, сынок, тут такие расходы неожиданные. Зубы пришлось лечить, дорого вышло. И холодильник сломался, новый купила. Но вот что — через недельку-другую точно переведу. Держитесь там.
— Мам, но мы уже месяц ждём. У нас крыша течёт, пол проваливается…
— Не преувеличивай, Алексей. Подлатаете пока своими силами. Ты же у меня рукастый.
Вечером того же дня Марина листала ленту в соцсетях. Вдруг замерла, уставившись в экран телефона.
— Лёш… иди сюда.
На фото Лена позировала возле белоснежного кроссовера. Кожаный салон, панорамная крыша, литые диски.
«Спасибо маме за мечту! Теперь я мобильная! #новаямашина #лучшаямама #мечтысбываются»
Под постом — десятки комментариев. И один от Галины Сергеевны: «Для любимой дочки ничего не жалко! Ты заслужила, солнышко!»
Алексей смотрел на голые бетонные стены, на ведро в углу под протекающей крышей, на жену, которая закусила губу, сдерживая слёзы. Внутри что-то оборвалось. Окончательно.
Марина убрала пустые кружки в раковину к остальной посуде — мыть сил уже не было. На столе остались разложенные каталоги «Леруа Мерлен» и «Петровича», исписанные карандашом листки с расчётами. Циферки упрямо не сходились — даже на самый дешёвый ремонт не хватало половины суммы.
— Знаешь что? Мы справимся, — сказала она, возвращаясь к столу. Голос звучал тихо, почти шёпотом, словно она пыталась убедить не только мужа, но и себя.
— Конечно справимся, — машинально ответил Алексей, но в голосе не было ни капли уверенности.
Марина открыла хлебницу — внутри лежал наполовину засохший батон трёхдневной давности. Отломила корочку, стала медленно жевать.
— Может, кредит возьмём? Или я подработку найду, частные уроки…
— Не надо. Что-нибудь придумаем.
Она легла спать около полуночи, а Алексей остался на кухне. Достал телефон, открыл галерею. Фотографии листались одна за другой. Вот прошлогодний Новый год у мамы — Лена в центре кадра в новом платье, мама рядом, обнимает её. А он где? А, вот, с краю, наполовину обрезанный рамкой.
День рождения Лены — огромный торт, гора подарков. Его день рождения — селфи с Мариной в кафе, мама «забыла» прийти.
Выпускной Лены из универа — вся семья поехала в ресторан. Его защита диплома в техникуме — мама прислала смс: «Поздравляю, сынок».
Впервые он увидел это так ясно, словно сняли пелену с глаз. Это была система. Годами выстроенная, отлаженная. Он — запасной вариант, тот, кто всегда справится сам.
Алексей закрыл галерею, посмотрел на контакт матери в телефонной книге. Палец завис над кнопкой вызова. Нет. Хватит. Никаких звонков, никаких оправданий. Пусть будет тишина.
***
Алексей сидел на крыльце, тупо глядя в телефон. Фото Лены с машиной всё ещё светилось на экране. Марина вышла с двумя кружками остывшего чая, села рядом.
— Может, продадим? Вернёмся в съёмную квартиру?
— И потеряем первый взнос? Двести тысяч?
Телефон завибрировал. Валентина Петровна, мама Марины.
— Лёша? Дочка рассказала про вашу ситуацию. Слушай, я перевела вам немного — сто пятьдесят тысяч. Это всё, что могла собрать. И ещё — есть бригада хорошая, мой сосед руководит. Ребята золотые, недорого возьмут.
Алексей открыл рот, но слова застряли в горле.
— Не надо благодарить. Вы семья, а семья помогает без условий.
Через два дня дом наполнился жизнью. Дядя Коля — бригадир — ходил по комнатам, постукивал по стенам.
— Тут штукатурить, тут — сбивать. Полы переберём. За месяц управимся.
Запахло свежими досками и штукатуркой. Марина носила рабочим чай, расспрашивала про материалы. Алексей после работы брал в руки шпатель — дядя Коля учил шпаклевать.
— Вот так, ровненько веди. Не дави сильно.
Руки болели, спина ныла, но к вечеру целая стена была готова. Своими руками.
По выходным работали вместе. Марина красила рамы, Алексей укладывал ламинат. Ссорились из-за цвета плитки в ванной, мирились за ужином из картошки с селёдкой.
Вечерами сидели на новых ступеньках крыльца, пили чай из термоса. Впереди темнела дорога, изредка проезжали машины. Но теперь это был их дом. Настоящий.
Через месяц Алексей сфотографировал светлую гостиную — белые стены, которые они красили вдвоём, занавески, что Марина сшила сама, старое кресло с барахолки, которое они обтянули новой тканью.
Выложил в сеть одно фото. Подпись:
«Если делаешь сам — чувствуешь дом сердцем».
Галина Сергеевна поставила лайк через пять минут. Не позвонила, не написала. Просто лайк.
Телефон зазвонил вечером, когда они сидели на веранде и смотрели на закат. Имя на экране — «Мама». Алексей долго смотрел на вибрирующий телефон, потом всё-таки ответил.
— Ну что, сынок, я же говорила, всё у тебя получится! — голос Галины Сергеевны звучал бодро, словно ничего не произошло. — Видела фотографии. Молодцы! Вот теперь я приеду, посмотрю, как вы устроились. На выходных буду.
Алексей глубоко вдохнул и спокойно, без злости, ответил:
— Нет, мама. Не приезжай.
Повисла пауза. Галина Сергеевна явно не ожидала такого ответа.
— Почему? — в её голосе слышалось искреннее недоумение.
— Потому что я устал. Устал доказывать, что я тоже твой сын. Устал слышать, что я «сам справлюсь», когда Лене ты помогаешь без вопросов. Устал быть запасным вариантом. Теперь хочу сам выбирать, с кем мне быть рядом.
Её голос задрожал, в нём появились нотки обиды:
— Неблагодарный! Я же помогала тебе, как могла! Воспитывала, растила!
— Да. Но не для меня, мама. Для себя. Чтобы потом говорить всем, какая ты хорошая мать. Только вот мать должна любить детей одинаково.
Он нажал отбой, не дожидаясь ответа.
Через день пришло сообщение от Лены: «Маме плохо. Сердце. Приезжай срочно».
Алексей долго смотрел на экран. Знал этот приём — Галина Сергеевна часто прибегала к нему, когда хотела вернуть контроль. Сердце, давление, головные боли — арсенал был богатый.
Он заблокировал номер сестры.
Вечером он вышел на веранду. Начинался дождь — ровный, спокойный, осенний. Марина принесла две кружки с горячим чаем, села рядом.
— Всё? — спросила она тихо.
— Всё, — ответил он. — Теперь точно всё.
Он обнял жену, и впервые за много лет почувствовал настоящее спокойствие. Не от победы над кем-то, не от доказанной правоты, а от тишины. От свободы выбирать свою жизнь.
Теперь он действительно «сам справился» — не с ремонтом дома, а с грузом, который нёс всю жизнь.
Когда они вспомнили, кто я