— Катя, это Тамара Ивановна. У меня кран на кухне сорвало. Приезжай.
Голос в трубке не просил, не умолял — он привычно распоряжался. Словно не было этих трех лет, глухой стены молчания и новой жизни, выстроенной по кирпичику на руинах старой. Катя на секунду прикрыла глаза, представив лицо бывшей свекрови: плотно сжатые губы, надменный взгляд и аура вселенского права. Права на ее, Катино, время, силы и нервы.
— Здравствуйте, Тамара Ивановна. Я не приеду.
— Что значит не приедешь? — в голосе прорезался металл. — Я сказала, у меня потоп. Вода хлещет, я одна, старый человек!
— Вызовите сантехника. Аварийная служба работает круглосуточно. Телефон я вам сейчас пришлю сообщением.
— Какого еще сантехника? — возмутилась Тамара Ивановна. — Зачем мне чужие люди в доме? У тебя всегда всё получалось, ты же знаешь, как у нас тут что устроено. Игорь вечно не тем местом думал, а ты — голова.
Катя усмехнулась. Холодная, злая усмешка, которой никто не видел. «Голова». Десять лет она была этой «головой», которая решала проблемы, затыкала дыры и сглаживала острые углы в их с Игорем семейной жизни. Жизни, где «тело» принадлежало ему, а «голова» — ей, и только когда требовалось что-то починить, оплатить или организовать.
— Тамара Ивановна, — медленно, отчеканивая каждое слово, произнесла Катя. — Я три года в разводе с вашим сыном. У него есть новая супруга, Светочка. Вот пусть она теперь вам и помогает. Я устранилась.
В трубке нависла оглушительная тишина. Катя могла поклясться, что слышит, как на том конце провода у Тамары Ивановны от изумления открылся рот. Она ждала. Ждала взрыва, упреков, манипуляций. Это был их привычный танец, только теперь Катя вела свою партию.
— Ты… — выдохнула наконец свекровь, и в ее голосе смешались ярость и растерянность. — Ты что себе позволяешь? Я на тебя лучшие годы…
— Вы потратили их на своего сына, — отрезала Катя. — А я свои — на вас обоих. Больше не планирую. Всего доброго.
Она нажала отбой прежде, чем на нее успел обрушиться поток проклятий. Телефон тут же зазвонил снова. И снова. И снова. Катя сбросила вызов и без колебаний добавила номер в черный список. Палец завис над номером Игоря, но она передумала. Пусть сам объявится. Так будет даже интереснее.
Она обвела взглядом свою квартиру. Маленькая, но своя. Светлая студия в новостройке на окраине города, купленная в ипотеку через год после развода. Здесь всё было так, как хотела она. Минимализм, порядок, панорамное окно с видом на лесопарк. Никаких плюшевых ковров, хрустальных лебедей в серванте и запаха корвалола, смешанного с жареной капустой. Запах ее прошлой жизни.
Развод был не просто тяжелым — он был грязным. Игорь, ее любимый, единственный, с которым они прошли путь от студенческой скамьи до шаткого семейного благополучия, оказался совсем не тем, кем она его считала. За ее спиной он завел не просто интрижку, а полноценные вторые отношения. Со Светочкой. Молодой, восторженной девочкой, смотревшей на него с обожанием и не видевшей в нем инфантильного, неспособного к ответственности мужчину, которого видела Катя.
Самым страшным ударом стала позиция свекрови. Тамара Ивановна, которая, казалось, души в невестке не чаяла, в один миг превратилась в фурию. «Сама виновата, — шипела она на кухне, пока Катя собирала вещи. — Запустила себя. Мужику ласка нужна, а ты всё работа да работа. Света хоть женственная, уютная. А ты — мужик в юбке».
Эти слова въелись под кожу, как яд. Она, которая тащила на себе две работы, чтобы Игорь мог «искать себя» после очередного увольнения. Она, которая закрывала его кредиты, взятые на «перспективный бизнес-проект». Она, которая полночи сидела над его отчетами, потому что он «гуманитарий и в цифрах не силен». Она оказалась «мужиком в юбке».
Первый год после развода Катя выживала. Второй — училась жить заново. Третий — начала наслаждаться жизнью. У нее была хорошая работа в небольшой IT-компании, стабильный доход, пара подруг и полное, звенящее спокойствие в душе. И вот в это выстраданное спокойствие сейчас, как камень в воду, бросили звонок из прошлого.
Телефон завибрировал снова. Незнакомый номер. Катя вздохнула и приняла вызов.
— Да.
— Катюха, ты чего мать блокируешь? — голос Игоря звучал раздраженно. — Она мне уже всю плешь проела. У нее там трубу прорвало, езжай, посмотри.
— Я никуда не поеду, — спокойно ответила Катя. — У тебя есть жена. Это теперь ее зона ответственности.
— При чем тут Света? Она в этом не разбирается! — искренне возмутился Игорь. — Ты же знаешь, она… творческая личность.
Катя хмыкнула. Творческая личность Светочка целыми днями пилила ногти, вела блог о «гармоничной женственности» и пекла эклеры, которые сама же и съедала. Катя знала это из соцсетей, куда заглядывала раз в полгода из чисто антропологического интереса.
— Игорь, это не мои проблемы. Вы взрослые люди. Разбирайтесь сами.
— Ну Кать, ну по-человечески! — заныл он. — Мать одна, старая. Что тебе, трудно? Я тебе за бензин заплачу.
— Дело не в бензине, Игорь. Дело в принципе. Я вам больше ничего не должна.
— Ах вот ты как, значит? Принципиальная стала? Ну-ну. Смотри, как бы тебе самой помощь не понадобилась. Земля круглая!
Он бросил трубку. Катя пожала плечами. Угрозы были его последним аргументом, когда нытье не срабатывало. Она была готова. Она три года готовилась к этому звонку.
Вечером, возвращаясь с работы, она увидела ее. Тамара Ивановна сидела на лавочке у ее подъезда. Маленькая, съежившаяся, в старом драповом пальто, которое Катя помнила еще со времен их свадьбы. Но стоило Кате подойти ближе, как спина бывшей свекрови выпрямилась, а в глазах появился знакомый стальной блеск.
— Явилась, — процедила она. — Я уж думала, ночевать тут придется.
— Что вы здесь делаете, Тамара Ивановна? — Катя остановилась в паре метров, не собираясь подходить ближе.
— Тебя жду, кого же еще! — она поднялась, опираясь на палочку. Катя впервые видела ее с палочкой и на миг почувствовала укол совести. — Раз ты по-хорошему не понимаешь, будем говорить по-плохому.
— Нам не о чем говорить. Я вам всё сказала по телефону.
— Ты мне квартиру заливаешь! — вдруг взвизгнула Тамара Ивановна, привлекая внимание редких прохожих. — Соседи снизу уже приходили, ругались! А тебе плевать! Ты специально это делаешь, чтобы мне отомстить!
Катя опешила.
— Что? В каком смысле — я заливаю?
— А в таком! Ты же у нас умная, в компьютерах своих сидишь! Наверняка что-то там нажала, и у меня кран сломался! Хочешь меня из квартиры выжить!
Это был театр абсурда. Эффект Даннинга-Крюгера в чистом виде, как объяснял ей однажды психолог. Полное отсутствие компетенции, помноженное на заоблачную самоуверенность. Тамара Ивановна искренне верила, что Катя — некий злой гений, управляющий сантехникой в ее квартире дистанционно.
— Тамара Ивановна, это бред, — устало сказала Катя. — Поезжайте домой. Вызовите мастера.
— Не поеду! — топнула она ногой. — Пока ты со мной не поедешь и всё не починишь! Я отсюда не уйду! Я всем расскажу, какая ты тварь бессердечная! Старуху на улице умирать оставила!
Она демонстративно закатила глаза и стала оседать на асфальт. Катя рефлекторно шагнула вперед, чтобы подхватить ее, но вовремя остановилась. Спектакль. Дешевый, но эффективный. Вокруг уже собирались любопытные. Какая-то сердобольная старушка бросилась к Тамаре Ивановне, участливо кудахча.
— Дочка, что же ты с матерью так? Ей же плохо!
«Не мать она мне», — хотела крикнуть Катя. Но вместо этого она достала телефон, нашла в контактах номер Игоря и набрала его, включив громкую связь.
— Игорь, твоя мать устраивает цирк у моего подъезда. Имитирует сердечный приступ и обвиняет меня в дистанционной поломке ее сантехники. У тебя есть десять минут, чтобы приехать и забрать ее. Иначе я вызову полицию и скорую психиатрическую помощь. Время пошло.
Она отключилась и посмотрела на Тамару Ивановну, которая мгновенно перестала «умирать» и смотрела на нее с нескрываемой ненавистью. Сердобольная старушка отшатнулась. Катя стояла, скрестив руки на груди, и чувствовала, как внутри всё холодеет. Это была война. И она больше не собиралась в ней проигрывать.
Игорь примчался через пятнадцать минут. Один, без «творческой личности». Он подхватил мать под руку и потащил к машине, шипя сквозь зубы:
— Ты довольна? Довела мать!
— Я? — Катя изогнула бровь. — По-моему, это вы ее довели. Своим бездействием.
— Ты еще пожалеешь, Катька, — бросил он через плечо. — Ты у меня еще попляшешь.
Они уехали. Катя поднялась в свою тихую, мирную квартиру, налила себе бокал вина и села у окна. Спокойствие было разрушено. Прошлое, которое она так тщательно замуровывала, пробило стену и влезло в ее настоящее грязными сапогами. Она понимала, что это только начало. Тамара Ивановна и Игорь так просто не отступят. Они привыкли, что есть она — безотказная Катя, которая решит любую проблему. Они еще не поняли, что та Катя умерла три года назад.
Следующие несколько дней прошли в напряженном затишье. Катя сменила номер телефона, предупредив на работе, чтобы ее контакты никому не давали. Она ожидала новой атаки, но ее не было. Эта тишина пугала больше, чем открытая конфронтация.
На четвертый день ей в мессенджер пришло сообщение с незнакомого номера. Фотография. Катя открыла. На фото была Светочка, новая жена Игоря. Она сидела в кафе, счастливо улыбаясь в камеру, а на столе перед ней стоял огромный букет роз и коробочка с кольцом. Подпись гласила: «Мы подали заявление! Скоро свадьба!». Сообщение было от Игоря.
Катя уставилась на экран. Свадьба? Они ведь, кажется, уже были женаты. Или нет? Она смутно припоминала, что они просто жили вместе. Видимо, теперь решили узаконить отношения. «Совет да любовь», — мысленно пожелала она и хотела удалить чат, как пришло второе сообщение.
«Кстати, мать переезжает к нам. Совсем плоха стала. Так что теперь это официально твоя бывшая свекровь. Можешь праздновать».
Катя замерла. Тамара Ивановна переезжает к ним? В их крошечную однушку, где «творческая личность» Света создавала «уютное гнездышко»? Это было больше похоже на страшный сон. Катя слишком хорошо знала и властный характер свекрови, и инфантильность Игоря, и «тонкую душевную организацию» Светы. Этот тройственный союз был обречен на провал с самого начала. Коктейль Молотова с уже выдернутой чекой.
И тут же, следом, пришло третье сообщение. «Мать просила передать, что раз ты такая принципиальная, то и в ее проблемах можешь не участвовать. Она нашла решение. Продает свою квартиру и вкладывается в наш с Игорем бизнес. Будем семейный подряд организовывать. Так что спасибо за совет, мы справились сами».
Сообщение было от Светы. Ее номер Катя тоже когда-то знала. Света писала с ошибками, но с нескрываемым торжеством. «Вкладывается в ваш бизнес…» Катя горько усмехнулась. Какой бизнес? Очередной гениальный проект Игоря, который лопнет через пару месяцев, оставив за собой только долги? И Тамара Ивановна, ослепленная любовью к сыну, готова отдать за эту утопию единственное, что у нее есть — свою старенькую, но такую родную «двушку» в тихом районе?
Что-то внутри Кати дрогнуло. Не жалость. Скорее, тревога. Она знала Игоря как облупленного. Его «бизнес-планы» всегда сводились к одному: взять побольше денег, вложить в какую-нибудь сомнительную авантюру, прогореть и снова прийти к кому-нибудь за помощью. Раньше этим «кем-то» была она. Теперь, видимо, они решили выпотрошить мать.
Она несколько раз перечитала сообщение Светы. «Она нашла решение». Тамара Ивановна была женщиной старой закалки. Она никогда бы добровольно не продала свою квартиру, свою крепость, в которой прожила сорок лет. Ее должны были довести до полного отчаяния. Или обмануть.
Катя открыла ноутбук. Руки сами вбивали в поисковик знакомый адрес. Улица, дом, корпус. Она зашла на сайт объявлений о недвижимости. Фильтры: двухкомнатные, вторичка. Сердце неприятно екнуло. Вот она. Квартира Тамары Ивановны. Фотографии были сделаны наспех, на телефон. Знакомый до боли интерьер: тот самый сервант с хрусталем, выцветшие обои в цветочек, продавленный диван. И цена. Цена была на 30% ниже рыночной. С пометкой «Срочная продажа. Документы готовы к сделке».
Срочная продажа. Это означало, что деньги нужны были вчера. Катя почувствовала, как по спине пробежал холодок. Что-то здесь было не так. Совсем не так. Кран, потоп, обвинения, приезд к подъезду — все это было ширмой. Прелюдией к чему-то гораздо более серьезному.
Она нашла телефон риелтора, указанный в объявлении. Представилась потенциальным покупателем.
— Здравствуйте, я по поводу квартиры на улице Зеленой. Скажите, почему такая низкая цена? Какие-то проблемы с документами?
— Что вы, девушка! — защебетал риелтор. — Никаких проблем! Документы кристально чистые, один взрослый собственник. Просто людям очень срочно нужны деньги. Семейные обстоятельства. Готовы еще немного уступить реальному покупателю. Задаток можем принять хоть завтра.
«Семейные обстоятельства». Катя закусила губу. Она слишком хорошо знала, что скрывается за этой обтекаемой формулировкой в их «семье». Обычно это были долги Игоря.
Она колебалась недолго. В конце концов, это ее не касалось. Она сама так решила. Она устранилась. Но образ Тамары Ивановны, растерянной и злой, но в то же время отчаявшейся, не выходил из головы. Продать квартиру, чтобы отдать деньги Игорю и Свете, и переехать к ним в однокомнатную конуру — это было даже не безумием. Это было самоубийством.
Поддавшись внезапному импульсу, Катя открыла сайт Федеральной службы судебных приставов. Вбила фамилию, имя, отчество и дату рождения Игоря. Нажала «Найти». Страница обновилась. Катя смотрела на экран и не верила своим глазам. Список исполнительных производств занимал три страницы. Микрозаймы, потребительские кредиты, долги по налогам, штрафы ГИБДД. Общая сумма перевалила за полтора миллиона рублей.
Но это было не самое страшное. Она вбила данные Тамары Ивановны. И замерла.
Одно исполнительное производство. Но какое. Взыскание задолженности по кредитному договору в пользу банка «Финансовый Резерв». Сумма — 2 800 000 рублей. Исполнительный лист выдан два месяца назад.
Два миллиона восемьсот тысяч. Откуда у пенсионерки Тамары Ивановны, живущей на одну пенсию, мог взяться такой долг? Ответ был очевиден, но Катя отказывалась в него верить. Неужели Игорь заставил мать взять на себя кредит?
Она начала судорожно соображать. Банк… «Финансовый Резерв». Название показалось смутно знакомым. Она снова открыла поисковик. Через пять минут всё встало на свои места. Этот банк активно рекламировал «рефинансирование микрозаймов под залог недвижимости». Хищническая схема, загоняющая людей в долговую кабалу. Скорее всего, Игорь, набравший мелких кредитов, убедил мать «помочь» ему, заложив квартиру. А когда платить стало нечем, банк выставил требование о взыскании.
Срочная продажа квартиры по заниженной цене была единственным способом попытаться расплатиться с банком до того, как квартиру заберут за бесценок через торги. Они были на грани. На самом краю пропасти. И они врали. Врали ей, врали друг другу. Игорь врал матери про «бизнес», Света врала Кате про «семейный подряд», а Тамара Ивановна врала всем про прорванный кран, потому что не могла признаться в истинном масштабе катастрофы.
Катя откинулась на спинку стула. Голова гудела. Вот оно. То самое «что-то серьезное». Гораздо серьезнее, чем она могла себе представить. И что теперь? Сделать вид, что она ничего не знает? Позволить им самим барахтаться в том, что они заварили? Это было бы логично. Справедливо. Она имела на это полное право.
Она уже почти закрыла ноутбук, решив забыть об этом как о страшном сне. Но ее взгляд случайно упал на дату исполнительного листа. А затем — на стандартные сроки, которые даются на добровольное погашение задолженности перед началом процедуры реализации имущества. Шестьдесят дней. Срок истекал… завтра.
Завтра к Тамаре Ивановне придут приставы. И не для того, чтобы описать имущество. А для того, чтобы выставить ее за дверь. Потому что процедура торгов, скорее всего, уже была запущена, и квартира была продана. А деньги от «срочной продажи» риелтору предназначались не банку. Они предназначались Игорю и Свете. На новую жизнь.
Они собирались просто кинуть ее. Забрать деньги и исчезнуть, оставив старуху на улице.
Катя почувствовала, как кровь стынет в жилах. Это уже были не семейные разборки. Это была уголовщина. Мошенничество в чистом виде. И жертвой была женщина, которая, несмотря на всю свою ядовитость и спесь, была матерью ее бывшего мужа. Женщина, которая когда-то пекла ей пироги и учила вязать.
Она посмотрела на часы. Девять вечера. Что она могла сделать? Звонить в полицию? Бездоказательно. Звонить Игорю? Бессмысленно. Он будет врать до последнего. Говорить с Тамарой Ивановной? Она не поверит. Она будет защищать своего непутевого сына до последнего вздоха.
Оставался только один путь. Самый безумный. Самый нелогичный. Тот, который она клялась себе никогда больше не выбирать.
Катя встала, накинула куртку, схватила ключи от машины. В голове билась одна-единственная мысль: она должна успеть. Успеть до завтра. Она должна увидеть ее. Посмотреть ей в глаза. И, может быть, попытаться что-то спасти. Не их семью. Не их отношения. А просто человека.
Она выбежала на улицу, села в машину и рванула с места. Дорога до старого района, где жила Тамара Ивановна, заняла сорок минут. Сорок минут Катя вела внутренний диалог с самой собой, убеждая себя, что совершает колоссальную ошибку, что нужно развернуться и поехать домой, в свою тихую, безопасную жизнь.
Но она не развернулась.
Она припарковалась у знакомого пятиэтажного дома. Поднялась на третий этаж. Дверь в квартиру Тамары Ивановны была обита тем же коричневым дерматином, что и двадцать лет назад. Катя глубоко вздохнула и нажала на кнопку звонка.
За дверью послышались шаркающие шаги.
— Кто там? — раздался настороженный голос Тамары Ивановны.
— Это Катя, — тихо сказала она.
Наступила тишина. Катя ждала, что ей не откроют. Что ее пошлют сквозь закрытую дверь. Но через минуту щелкнул замок.
Дверь приоткрылась на цепочке. В щели показался знакомый, подозрительный глаз.
— Что тебе еще нужно? — враждебно спросила Тамара Ивановна.
— Нам нужно поговорить, — твердо сказала Катя. — Это очень важно. Это касается вашей квартиры.
Тамара Ивановна колебалась. Но слово «квартира», видимо, подействовало. Она с грохотом сняла цепочку и открыла дверь.
— Заходи, — буркнула она. — Только быстро. У меня дел много. Собираюсь.
Катя вошла в прихожую. Повсюду стояли коробки и узлы. Пахло пылью и нафталином. Тамара Ивановна действительно собиралась переезжать.
— Я знаю про ваш долг банку, — без предисловий начала Катя. — И я знаю, что завтра истекает срок.
Тамара Ивановна вздрогнула и впилась в нее взглядом.
— Откуда ты знаешь? Игорь проболтался? Паршивец… Я ему говорила держать язык за зубами!
— Игорь здесь ни при чем. Это неважно. Важно то, что продавать квартиру сейчас — самое глупое, что вы можете сделать. Вы не успеете погасить долг. Ее заберут по суду, а деньги от продажи…
— Ничего ты не понимаешь! — перебила ее свекровь. — Мы всё рассчитали! Игорь нашел прекрасный вариант, мы вложимся, раскрутимся и через год купим мне новую квартиру, еще лучше! А пока я у них поживу, со Светочкой. Она девочка хорошая, хозяйственная.
Она говорила это с отчаянной, почти безумной убежденностью. Она хотела в это верить.
— Тамара Ивановна, — Катя посмотрела ей прямо в глаза. — Игорь вам врет. И Света тоже. Они не собираются ничего вкладывать. Они просто заберут деньги и оставят вас ни с чем.
— Вон! — вдруг закричала Тамара Ивановна, и ее лицо исказилось от ярости. — Вон из моего дома! Ты завидуешь! Завидуешь, что у моего сына всё налаживается, что у него молодая, красивая жена, а ты одна! Пришла сюда, чтобы всё испортить! Ненавижу!
Она замахнулась на Катю своей палкой. Катя отшатнулась. В этот момент в прихожей зазвонил стационарный телефон. Тамара Ивановна, тяжело дыша, пошла к нему.
— Да! — рявкнула она в трубку. — Что еще?
Она слушала несколько секунд, ее лицо медленно менялось. Злость уступала место недоумению, а затем — страху. Она побледнела как полотно.
— Какой… какой покупатель? — прошептала она. — Квартира еще не продана… Мы только завтра…
Трубка выпала из ее руки и с грохотом повисла на проводе. Тамара Ивановна медленно повернулась к Кате. Ее губы дрожали.
— Там… из банка… Сказали, что на квартиру уже есть покупатель. И завтра утром он придет… с приставами… вступать в права собственности. Катя… что это значит?
Первое впечатление